выше нас только звезды

       — Господи, боже ты мой. Олег, куда столько баулов? Ты на совсем, что-ли, к нам жить перебрался?        — Меньше пиздежа, больше дела, мелкая.        — Ишь, блять, взрослый нашелся.       Примерно так и начался этот день для младшей представительницы семьи Шепс, хотя младшей она вовсе и не была.       Всё-таки не стоит забывать о трёхлетней малышке Карине, дочери её, Саши, старшего дяди Кирилла: чудесный ребёнок, просто ангел, как её называла бабушка Люда, постоянно косясь в сторону старшей внучки, которая по словам второго дяди Вити была сущим дьяволом, как две капли воды похожая на своего отца и вечно подстрекающая Олежку, родившегося почти на четыре года раньше её, к разной степени бесноватости безумствам.       Ну что она может сказать в свое оправдание?       Правильно — не мы такие, жизнь такая.       Бабушка, кстати, постоянно лупила её по дурной макушке за эту так осточертевшую ей фразу малолетней внучки, пока дед, тихо посмеиваясь, подмигивал ей и всегда приносил сто грамм горячо ею любимых «Коровок».       Уже четыре года как переехавшая из родной сердцу Самары в шумную, двадцать четыре на семь живую Москву, она безумно скучала по тем временам, когда не приходилось стоять в пробке по полтора часа, просто чтобы доехать до университета, по своим многочисленным родственникам, всем, как один, отказавшимся менять родные пенаты на что-то более успешное и презентабельное, как это сделал её отец и по утренним сырникам с малиновым вареньем.       Яичница в исполнении Александра Шепса успела знатно так поднадоесть, из-за чего Саша частенько рисковала, выводя отца из себя, то и дело отправляя ему в ватсап сотни тиктоков, начинающихся со слов — «быстрый и лёгкий завтрак всего из пары ингредиентов».       Время бабушки прошло, теперь воспитательных пиздюлей она получала от горячо любимого папы.        — И зачем я вообще во все это ввязалась? — громко пыхтя, Саша едва удерживает себя на ногах, когда олегова сумка с грохотом падает на пол коридора их с отцом квартиры.       Олег, на стенания племянницы, только иронично хмыкает и стирает выступившую на лбу капельку пота.       Всё же, в чем-то он был с ней определённо согласен — тащить с собой столько вещей, пусть большая часть из которых и являлась важной в их медиумизном деле атрибутикой, было глупой затеей. Всё это можно было докупить, при большой необходимости, в лавке Саши-который-брат, конечно же под чутким руководством Саши-которая-племянница.       Но черта с два он это признает.        — Потому что ты меня очень любишь. — улыбаясь, словно мартовский кот, самодовольно заявляет Олег.       Прилетевшая ему в лицо розовая с блестяшками кепка говорит об обратном.        — Если что, из Самары ты сбежал сам, я не при делах и вообще тебя не знаю. — все ещё тяжело дыша, заявляет Саша.        — Ага, конечно, и билет был оплачен не с твоей карточки. — закатывая глаза язвит Олег и в этот раз успевает увернуться, только уже от симпатичной босоножки.       Отношения этих двоих редко кому напоминали те самые отношения между дядей и племянницей, в которых вторая — обязательно принцесса в розовой балетной пачке, а первый самый добрый и лучший мужчина в её жизни, разумеется, только после отца, который из раза в раз балует то шоколадкой, то новой бижутерией с символикой бренда «маленькая фея». Скорее, это были те самые типичные отношения между старшим братом и младшей сестрой, в которых оба друг друга раздражают, обязательно ведут счёт «кто-кого-больше-раз-подъебнет», но если вдруг возникнет проблема, то один порвет оппоненту второго глотку.       Старшего Шепса такой расклад вещей радовал.       Не радовало только то, что материться дочь научилась именно от Олега, как и то, что именно его младший брат вбил в голову Саши, что если конструктивный диалог все никак не выходит, то в ход можно пустить кулаки, из-за чего жизнь в Москве значительно осложнилась.       Пять приводов в полицию и угроза становления мелкой разбойницы на учёт в детскую комнату полиции и все это только за первый год после переезда!        — Па, не парься, это просто гангстерские штучки.       Просто гангстерские, блять, штучки.       Скинутый прямо на пол, разумеется, в порыве самых светлых чувств и большой необходимости срочно бежать на первый этаж, телефон противно запиликал, оповещая и Сашу, и Олега и даже соседей о новом звонке. Куча всплывших уведомлений подсказала, что входящий был далеко не первым и, судя по всему, не последним — видно кто-то уж больно настойчиво пытался добиться сашинного внимания.       Олег оставляет Сашу один на один со своими мыслями и все ещё трезвонящим телефоном. Подхватив сумки, он походкой нетрезвого моряка, по памяти, идёт в комнату младшей Шепс, чтобы оккупировать вторую свободную кровать и, наконец, отдохнуть после тяжёлого перелёта.       Понятия не имею, в чем проблема просто взять трубку, но в любом случае, какими бы ни были твои оправдания, все равно получишь.       Я уже в лифте, открывай дверь, я без ключей сегодня.       Твою мать.       Первые пару секунд, Саша просто тупо пялится на пришедшее от отца сообщение и искренне не понимает, как теперь на это реагировать.       Только около двенадцати часов назад он ей заявил, что сегодня останется в мастерской на ночь, чтобы разобраться с отчётами вышедшей в декретный бухгалтера Леночки и не успела девушка обрадоваться тому, что скандал, связанный с побегом Олега из отчего дома, перенесётся пусть всего и на день, но все-таки вперёд. А теперь он ей тут заявляет, что буквально через две минуты будет дома, будучи ни сном, ни духом, что его младший брат вообще приехал, так ещё и собирался на кастинг в новый сезон битвы!       Да её же прямо на этом же месте расчленят и разбираться не будут, участвовала она в этом или нет.        — Быстро в туалет! — схватив Олега за капюшон толстовки, она тянет парня на себя, отчего он чуть-ли не падает прямо на маленькую и хрупкую, — по сравнению с ним — Сашу.        — Ты ебанулась, что-ли? — недовольно шипя, он сбрасывает с себя чужие руки и злобно смотрит на младшую сверху вниз.        — Ебало на ноль. — не менее агрессивно прошипела она в ответ и открыв дверь, запихнула сопротивляющееся, почти в три раза больше её собственного, тело в туалет. — Папа здесь!        — Блять.       Испуганно округлившего глаза парня больше не надо было заставлять прятаться: он сам оттолкнул племянницу и засунув за собой сумки, закрылся изнутри, переставая подавать любые признаки жизни.       Саша закрутилась на месте, пытаясь понять: что делать дальше, но не успела ничего толком осознать, как раздался звонок в дверь.       Пришёл.       Твою мать дважды!       Поправив растрепавшиеся волосы, она несколько раз кашлянула, пытаясь придать внезапно севшему голосу немного больше уверенности. Но уверенности в Саше, в этот момент, не было от слова совсем. Нет, он все равно её спалит, это же, блин папа. Он её может читать, как открытую книгу, даже без всех своих этих типично александрошепсовских штучек!       Следуя всем известному правилу — «перед смертью не надышишься», она открывает входную дверь и с самой невинной, — или как ее называл Олег, туповатой — улыбкой встречается взглядами с Сашей-старшим, чей вид буквально кричит о том, что он готов убивать. Медленно, со вкусом и крайней жестокостью.       Саша тяжело сглатывает под этим тяжелым взглядом синих глаз и едва удерживает руки на месте, чтобы не захлопнуть дверь обратно.        — Приве-е-ет… — неуверенно тянет она, пропуская отца в квартиру. Делает шаг назад и обо что-то спотыкается, чуть-ли не распластываясь по ковру. Удержав равновесие, опускает голову и прикусывает язык, чтобы не заорать от ее собственной, и олеговой тупости.       Твою мать трижды!       Вот кто просил Олега оставлять обувь на самом видном месте, а не как все нормальные люди, убирать в шкаф?!       Александр опускает тяжелые пакеты с продуктами на пол и поворачивается к непривычно тихой дочери, уже подозревая худшее.       И что она успела натворить? Расплавила чайник, забыв, что он электрический, поставив греться на плиту? Постирала все его белые вещи со своими отвратительно-красными носками? Выкинула мусорный пакет из окна, и тот приземлился прямиком на какую-нибудь старушку из их подъезда? Успела послать ректора в университете нахуй и ее отчисляют?        — Слушай, а ты не можешь быстренько сходить за… За этим… Как его… — Саша открывает рот раньше, чем это успевает сделать ее отец, старательно фокусируя его внимание на собственном лице, чтобы тот случайно не опустил взгляд вниз и не увидел мужских кроссовок, которыми месяцем назад Олег хвастался ей во время разговора по видеозвонку, не забыв при этом и старшему брату доложиться, что потратил на обувь аж семь тысяч рублей.       Саша-старший тогда сказал, что он идиот.       Олег посочувствовал Саше-младшей, сказав, что его брат слишком похож на их мать, отчего жизнь его племянницы должна быть очень скучной и однообразной.       Саша-младшая ничего на это не ответила, вовремя вспомнив, что на кухне, вообще-то, ее ждет орехово-шоколадный торт, купленный отцом в честь первого сентября.       Сомнительный, конечно, праздник, но ради тортика его можно считать таковым.        — За кем? — складывая руки на груди, насмешливо спрашивает он. — Кстати, ты с Олегом не общалась? Мама звонила, его все еще нет дома после пар.        — Нет, не общались… — рассеяно отвечает она и тут же покрывается холодным потом. — Так, пап, не отвлекай меня! — надув губы, деланно возмущается Саша и щелкает пальцами, когда в голову, наконец, приходит название хотя-бы одного продукта. — За кукурузой!       Александр в недоумении выгибает брови и уже открывает рот, чтобы задать весьма закономерный вопрос — «а нахера им, собственно говоря, кукуруза», но его локоть оказывается в крепком безжалостном плену тонких девичьих пальцев, а сам он практически выкинутым из квартиры. И как ему это расценивать? С каких пор Саша так настойчиво начала выгонять его из дому, если обычно предпочитает мотаться в магазин на своих двоих, чтобы точно купить то, что ей нужно, а не ну-пап-ну-я-же-говорила-взять-даниссимо-нет-активия-это-не-тоже-самое.       — Давай быстрее только, а то вдруг ее кто-нибудь заберет!       Дверь захлопывается прямо перед лицом обескураженного Александра, которому ничего не остается, кроме как пойти на поводу у этого невыносимого ребенка и опять переться к лифту.       Саша держится за бешено стучащее в грудной клетке сердце и с трудом восстанавливает дыхание — сейчас был самый опасный в ее жизни аттракцион, который называется «солги Александру Шепсу и останься при этом в живых».       — Олег, выползай, он ушел!       Дверь туалета опасливо приоткрывается и в темноте комнаты Саша не видит прищуренных глаз парня, который внимательно осматривает пространство вокруг племянницы и убедившись, что брат и правда, кажется, ушел, рискует и открывает дверь на распашку. Все это время он сидел на унитазе, крепко держась за ручку двери и кажется, даже не дышал, опасаясь, что остроухий Саша-старший услышит постороннего в квартире и спалит их в два раза быстрее, чем изначально девушка делала ставку.       Облегченно выдохнув, он полностью выходит в коридор и смотрит на Сашу-младшую.       Она смотрит в ответ на него.       И оба понятия не имеют, что им теперь делать и как прятать этого практически двухметрового шкафа, а также все его многочисленные баулы, который тот не поленился притащить с собой из дома.       Саша-старший их точно убьет, когда все узнает.        — Сашунь, а я же уже купил кукурузу; она там, в… — дверь резко распахивается и ни один из преступников не успевает ничего сделать, как Александр уже оказывается в квартире и удивленно замолкает, уставившись на моментальную покрасневшую дочь и поджавшего губы младшего брата, который согласно всем канонам, сейчас должен быть не здесь, а дома, рядом с волнующейся матерью. — … пакете.       Саша нервно сглатывает.       План тупой, идиотский и вообще не стоит потраченного времени на реализацию, но вполне может помочь, потому что дичающие глаза отца видеть сейчас страшнее самой смерти.       Она резко поворачивается к Олегу, осматривает его с ног до головы и натягивает на себя ту самую идиотскую улыбку.        — Ого, Олег! А ты здесь откуда? Почему не сказал, что приедешь? — встретив на себе охуевший взгляд повернувшегося к ней дяди, Саша только продолжает улыбаться и поворачивается к отцу, что с интересом и нарастающей злобой глядит на этот спектакль. — Пап, представляешь, Олежа приехал!        — Я вижу.       Она невольно начинает кашлять от сухо прозвучавшего голоса Саши-старшего и поджимает губы, уже не зная, что еще придумать, чтобы хоть немного снизить градус нарастающей катастрофы.        — Ой, ну вы тут пока разговаривайте, а я в магазин схожу.       Саша подскакивает к шкафу, вытаскивает из них свои тканевые кроссовки и быстро натянув на ноги, обходит отца, оказываясь в подъезде и из-за спины старшего Шепса показывает два больших пальца Олегу, как бы говоря, что она в него верит и что все будет окей.       Наверное.        — И куда ты собралась? — ехидно спрашивает Александр, повернувшись к дочери и наблюдает за поднятыми руками дочери, которыми она активно желала его младшему брату удачи.        — А-а-а… — рассеяно мычит она, тут же засовывая ладони в карманы шорт. — Так за этим же… За кукурузой!        — Нет, Саш, она не у меня.       Александра приподнимает голову с чужой подушки и переворачивается на живот, чтобы ей было удобнее наблюдать за бродящим по квартире дядей — единственным и неповторимым Олегом, за которым она и в огонь, и в воду, и на Битву экстрасенсов всего через почти четыре года после его оглушительной победы и результата, достигающего практически восемьдесят три процента от общей суммы голосовавших в две тысячи двадцатом году.        — Нет, я сомневаюсь, что она у Череватых.       Саша усмехается, за что тут же получает щелбан в лоб.        — Ты же знаешь Марьяну: если бы Саня заявилась к ней, она бы ее, конечно, приняла, но потом бы сразу позвонила к тебе.       Закатив глаза, Шепс младшая поднимается с кровати и потолкавшись с Олегом в коридоре его новой съемной квартиры, пробирается в святую святых этого экстрасенсорного дома — на кухню, где все еще витал аромат самой прекрасной в мире пиццы маргариты с двойным сыром.       Она знала, что в холодильнике этого человека скорее найдет несколько десятков мышиных трупов, чем что-то более-менее съедобное, из-за чего грустно поджимает губы и с головой ныряет в вазочку с конфетами, которую медиум так неосмотрительно оставил прямо перед все еще голодной племянницей.       Вот так и прошли еще несколько самых грустных минут в ее жизни: Саша, с ногами забравшаяся на стул, уплетала одну конфету за другой, грустно посматривая в окно, пока Олег продолжал нарезать круги по квартире и вести разговор с её, чрезвычайно встревоженным пропажей единственной дочери, отцом, которому стоило просто немного повысить голос и сказать свое категоричное «нет» в ответ на упоминание Сашей кастинга на новый сезон битвы, чтобы дочурка, хлопнув дверью, свалила в темноту ночи в неизвестном ему направлении.       А вот нехрен было включать строгого папочку как раз в тот момент, когда этого совсем не надо было.        — … Нет, я не оставлю ее ночевать в туалете, обещаю. — уставший бубнеж зашедшего на кухню дядюшки заставляет Сашу проникнуться к нему жалостью.       А еще кинуть на него озлобленный взгляд, потому что именно этого сашин папа и добивался. Сначала вымотал Олега своими бесконечными вопросами и бесконечно тараторя о том, как он за нее переживает и резко вкинуть очередной вопрос, чтобы получить максимально честный ответ.       И Олег купился, как маленький ребенок.       О чем, очевидно, понял только сейчас, когда вокруг него повисла полная тишина.        — Блять.       Саша кивает, в знак согласия.       Александр в телефоне тарахтит что-то одобрительное.        — Ладно, да, она у меня. Нет, я не повезу ее домой, пусть попробует, Саш. Хорошо, я точно не стану стелить ей в туалете. Да, лягу сам. Угу. Ага. — кивая головой, как китайский болванчик, Олег грузно плюхается напротив Саши и резко подтягивает вазочку к себе, оставляя племянницу без сладкого.       Она лишь надувает губы и не видя никаких препятствий, наклоняется вперед и набирает себе полный кулак конфет.       Олег смотрит на нее исподлобья и указывает пальцем на дверь туалета.       Саша показывает ему фак и снимает очередную обертку.        — Так, все, хватит. Все будет хорошо, она же не к Чикатило пришла. Завтра отвезу ее на поляну, а потом верну тебе: с двумя руками, двумя ногами и головой.       И не прощаясь, сбрасывает звонок.        — Он тебе за такие фортеля потом мозг чайной ложечкой выест. — философски изрекает Шепс младшая, отпивая из практически пустой бутылки колы. — Если там, конечно, есть что выедать.        — И зачем тебе на битву идти? Лучше бы пошла на пробы в стендап — там бы тебя сразу к себе загребли. — устало вздыхает Олег и поднявшись с места, убирает вазочку на шкафчик, куда Саша при всем желании не дотянется, даже имея при себе стремянку.       Она лишь фыркает на это и тоже поднимается со стула, только вместо того, чтобы развернуться и уйти в комнату, она подходит к парню и прижимается к нему всем телом, сцепляя руки за его спиной в замок. Кладет голову ему на плечо и прикрывает глаза, чувствуя себя в полной безопасности, будучи окутанной ароматом олежиного одеколона. Сверху раздается хмык, такой понимающий и греющий душу. Сильные руки обхватывают ее в ответ, крепко прижимая к себе, а на макушку ложится чужой подбородок.       Обычно излишний жар, исходящий от Олега, нервирует Сашу, из-за чего количество тактильного контакта в последнее время снизилось практически втрое, но сегодня особенный день.       Она в очередной раз убедилась, что именно этот человек сходу примет каждое решение, какое бы она не приняла и не станет осуждать, а наоборот, во всем поддержит и со всем поможет. Не столько из чувства благодарности, потому что три года назад именно она была той, кто помог медиуму тихо-молча свалить из дома, спокойно долететь до Москвы и всячески защищала от нападок его брата в первые пару недель, пока на экраны не вышел первый выпуск и дороги назад для Олега Шепса не оказалось, сколько из-за того, что просто ее любит и очень сильно дорожит.        — Прорвемся, мышь.       Олег легонько прикасается губами к темной макушке и обнимает ее крепче, даже не замечая, что его кофта немного намокла.       Конечно прорвутся, куда они теперь денутся?