***
Гарри вернулся на Тисовую улицу к дому номер 4 как в тумане, пробрался через заднюю дверь и, наклонившись над кухонной раковиной, начал глотать воду, пытаясь избавиться от солоноватого привкуса во рту. На самом деле все было не так уж плохо, пытался он убедить себя. Было совсем не больно, если не считать неприятных ощущений от того, что он растягивал рот и держал его открытым. И, судя по хрюкающим звукам, которые издавал Дадли, ему это нравилось. А это значит, что он ничего не скажет Вернону. Гарри встал и изо всех сил постарался не обращать внимания на раздирающее чувство внутри, как будто он был запятнан, как будто у него отняли что-то ценное. Он прокрался наверх и забрался под кровать, чтобы его не было видно, и больше не беспокоило ужасная жара. Сейчас он чувствовал себя очень хрупким. И он не мог понять, почему это не продлилось так долго, и у него не осталось никаких следов от этой стычки. И все же его трясло так же сильно, как после долгой встречи с гневом Вернона. Не в силах разобраться в своих чувствах или реакциях, Гарри уронил голову на руки и беззвучно заплакал. Он не двигался с места, пока не услышал, как Петуния достает кастрюли и сковородки для ужина. Тогда он вылез из-под кровати и пошел на кухню, чтобы начать готовить. В ту ночь Гарри разбудил весь дом своим испуганным криком. Вернон вбежал в его комнату и, распахнув дверь, схватил мальчика, стащил его с кровати и разбудил. Затем он принялся хлестать Гарри по щекам и лицу, крича: - Заткнись, заткнись, заткнись! Если ты не прекратишь так шуметь, я надену на тебя намордник! - Затем он отпустил Гарри, который рухнул, как марионетка, у которой обрезали все поддерживающие ниточки. - Ты меня понял? - закричал он. Гарри сумел кивнуть, и Вернон, сердито фыркнув, повернулся и поплелся обратно в свою спальню, по пути захлопнув за Гарри дверь и заперев ее на замок. Лицо Гарри распухло, и ему было больно двигать челюстью. Он просто сидел неподвижно, ожидая восхода солнца, боль не давала ему уснуть, а это означало, что Вернона никто не потревожит до конца ночи. Гарри не удивился, когда утром его не выпустили из комнаты. Петуния недовольно фыркнула, увидев его. Это означало, что его лицо было все в синяках, чтобы его можно было пустить на работу. Нельзя было допустить, чтобы соседи увидели его в таком состоянии. Он лежал на полу, повернувшись так, чтобы видеть проплывающие мимо облака. Успокаивающе поглаживая пальцами лист, который он нашел в своей комнате. В полдень дверь его комнаты открылась, и в комнату вошел Дадли. - Мама ушла в магазин. Я выпущу тебя в туалет, но ты должен мне заплатить. Гарри уже начал отчаянно нуждаться в воде, потому что его комната превратилась в отапливаемую камеру, в которую светило солнце, а воздух не проникал через наглухо закрытое окно. Его рот и щеки все еще болели от ударов дяди. Но во рту у Гарри было сухо, как в пустыне, он с трудом мог отлепить язык от неба, и уже давно перестал глотать, потому что ему нечего было глотать. Его губы потрескались, и, хотя в комнате было жарко, Гарри больше не потел. Он знал, что ему нужно влить в себя немного воды, и это, вероятно, был один из самых быстрых способов добиться этого. Поэтому он послушно встал на колени. - Я сразу понял, что ты гей. - Разве это не делает тебя тоже геем? - заметил Гарри. - Нет, не глупи, Поттер, только ты гей, потому что это ты у меня сосешь. Я не гей. Я не хочу сосать член. Гарри не стал утруждать себя объяснением, что он тоже не хотел этого делать, просто это было лучше, чем возможная альтернатива. После этого он поспешил в ванную, выпил столько воды, сколько смог, и отправился в туалет. Потом Дадли снова запер его в комнате, но Гарри это вполне устраивало. Он пытался поспать пару часов днем, пока Вернон был на работе. Все, что ему удалось, - это слегка подремать. Он надеялся, что этого будет достаточно, чтобы он не заснул сегодня ночью. К тому времени, как весь дом погрузился в сон, у Гарри созрел план. Он стоял у окна, одетый в шорты и майку, и смотрел на ночное небо. Он не сможет заснуть, если будет находить не в горизонтальном положении. С наступлением ночи Гарри уставал все больше и больше. Его глаза потихоньку закрывались, но он снова их открывал, и так происходило то до тех пор, пока он больше не смог их открыть. Он опустил голову, затем резко поднял ее и снова опустил. Наконец, Гарри прислонился к окну, и сон незаметно подкрался к нему, забрав в свои темные объятия. Следующее, что он осознал, это то, что его трясло так сильно, что у него стучали зубы. Вернон положил мощные руки на плечи Гарри и навис над ним, в то время как мальчик не видел ничего, кроме гигантской черной фигуры перед собой. Гарри в страхе расслабил свой мочевой пузырь, а в следующую секунду его отбросило через всю комнату. Ударившись о стену, а затем соскользнув вниз, Гарри с отвращением наблюдал, как Вернон выбежал из комнаты. Как бы ему ни было стыдно за то, что он снова обмочился, он знал, что это спасло его от побоев, как ничто другое. Как только шум воды в душе стих, Гарри услышал, как Вернон вернулся в его комнату. В руке у него было что-то, чего Гарри не мог разглядеть. - Я предупреждал тебя, - прорычал он и, схватив Гарри за волосы, рывком поднял его на ноги. В следующее мгновение Гарри почувствовал, как что-то кожистое закрывает ему рот и подбородок, а ремешки проходят как на макушке, так и сзади. Вернон так туго натягивал ремни, что Гарри чувствовал, как они впиваются ему в кожу. Он попытался закричать, но у него не было возможности открыть рот. Все, что он мог сделать, это издать тихий стон. Этот звук, казалось, даже понравился Вернону, на его лица появилась мерзкая ухмылка. - Я же говорил, что заткну тебя, - сказал он. Гарри потянулся, чтобы дотронуться до мешающего предмета, но Вернон схватил его за руки и завел их за спину. - Только не сейчас. Ты останешься в наморднике, пока я не разрешу тебе его снять. - Вытащив пояс из своего халата, Вернон жестоко связал ему руки. Закончив, он толкнул Гарри, который споткнулся, потерял равновесие и, не в силах раскинуть руки, упал на грудь. Секундой позже он ударился головой об пол, едва не задев край кровати. Он сломал нос и тут почувствовал, как из него хлынула кровь. Гарри перекатился на бок, пытаясь сделать вдох. Он чувствовал, как расширяются его легкие, но они не могли втянуть воздух через застой крови. Охваченный паникой, Гарри увидел, как перед его глазами заплясали черные точки, прежде чем ему удалось разжать губы и втянуть немного воздуха сквозь стиснутые зубы. Стараясь держаться как можно спокойнее, Гарри сосредоточился на том, чтобы вдыхать и выдыхать через крошечные промежутки. Вдох. Выдох. Он оставался в таком положении часами, вдыхая ровно столько воздуха, чтобы не потерять сознание, но не более того. Это было настоящей пыткой, поскольку Гарри постоянно пытался дышать. Попытки сохранить равновесие на лезвии ножа медленно сводили его с ума. Но осознание того, что если он остановится, то задохнется, толкало его вперед. На ладони у него лежал лист, и он в полубреду разорвал его на мелкие кусочки. Не прошло и мгновения, как он почувствовал, как что-то защемило у него в области пупка, и самая маленькая спальня на Тисовой улице, 4, исчезла в странном водовороте красок.***
Северус сидел прямо и неподвижно, как камень, бодрствуя у постели больного. Темные глаза изучали грудную клетку, больше похожую на часть скелета в кабинете анатомии, которая судорожно поднималась и опускалась. По правде говоря, Северус был рад возможности не двигаться и собраться с силами и восполнить запасы магии. Последние двадцать четыре часа были полны безумных движений и эмоциональных потрясений. После месяца, в течение которого он жил без малейшего намека на существование Темного лорда, его разбудила Метка, призывающая его на территорию Волдеморта. У него не было возможности предупредить Дамблдора до того, как ему пришлось уйти. Он знал, что старший волшебник был весьма встревожен тем, насколько успешно Волдеморт скрывался, и с каждым днем, прошедшим без вызова Северуса, беспокоился все больше и больше. Это не было обычным способом действий Темного Лорда, и ничто не могло дать им ни малейшего намека на то, каким будет его следующий шаг, и это заставляло их в страхе барахтаться в темноте. И когда Северуса вызвали, он сделал все возможное, чтобы подготовиться к множеству различных сценариев. Что угодно, начиная от рейдов с массовыми убийствами или политических заговоров с целью убийства до пыток как его самого, так и кого-либо другого. Он думал, что рассмотрел все варианты, но что ему даже в голову не приходило, так это мысль о том, что его могут призвать из-за его целительских способностей. Или что Темный Лорд продолжал бы вести себя не так, как никто от него не ожидал. Когда он прибыл, его встретил полубезумный человек, который рявкнул на него, чтобы он перестал пресмыкаться, сбросил дурацкую маску и немедленно следовал за ним, потому что им нужно было спасти чью-то жизнь. Волдеморт сказал ему, что наложил заклинание стазиса в ту же секунду, как только человек прибыл, но оно уже начало разрушаться по краям. Это привело его в замешательство, поскольку означало, что человек, на которого было наложено заклинание стазиса, находился в крайне тяжелом состоянии. Заклинание не могло остановить приближающиеся объятия смерти. Даже если это делал кто-то столь могущественный, как Темный Лорд, максимум, чего он мог добиться, - это замедлить нанесение урона и увеличить возможное время жизни до прихода целителей. В тот момент, когда Северус впервые увидел худую, даже костлявую фигуру эмбриона с намордником, запечатленную заклинанием "стазиса", ему потребовалось пугающе много времени, чтобы хотя бы узнать в ней человека. Его первым впечатлением было то, что перед ним лежит какое-то странное существо, в котором практически невозможно было узнать человека. Им пришлось приложить усилия, чтобы снять с ребенка намордник. Пока он находился в стазисе, к нему нельзя было применить магию, и он был затянут так сильно, что Северусу пришлось воспользоваться своим самым тонким ножом для зелий и перерезать ремни, прежде чем снять приспособление с кожи. Ему также пришлось срезать волосы в том месте, где были застежки, так как они были безнадежно спутаны. Именно на этом этапе он спросил, кто этот ребенок. В ответ Волдеморт наклонился и убрал челку со лба мальчика, на котором ярко выделялся яркий красный шрам в виде молнии. Северус в шоке отшатнулся. Этого не может быть! Он не верил, что то, что он видел, было реальностью. Но все вопросы о том, как Темный Лорд добрался до мальчишки или почему спаситель волшебного мира был в таком состоянии, пришлось отложить. Жизнь Поттера висела на волоске, и пока они не смогут стабилизировать его состояние, ничто другое не имело значения. Была вызвана Нарцисса. Она была одной из редких полностью квалифицированных темных целительниц, и ее помощь была жизненно необходима. Она долго осматривала мальчика, прежде чем сообщить им плохие новости. Исцеляющие заклинания, как Светлые, так и Темные, срабатывали, используя для их усиления собственную магию человека и телесные ресурсы для их усиления. И хоть у Гарри, вероятно, было достаточно магии, чтобы хотя бы вывести его из критической стадии, из-за того, насколько он был истощен, его организм никак не мог справиться даже с простейшим исцеляющим заклинанием. Она заверила, что Кьютахов больше не осталось, поскольку они единственные могли произносить заклинания, чтобы излечить целительную сеть человека. То, что давало энергию и магию, которые были недоступны для тела в критическом состоянии. Северус ни на секунду не задумался, прежде чем раскрыть то, о чем он никогда никому раньше не рассказывал - его дед по материнской линии был Кьютахом. И хотя он никогда не встречался с ним, он и раньше исполнял маленькие исцеляющие песенки, и у него все получалось. Нарцисса и Темный Лорд уставились на него в изумлении, прежде чем Малфой снова обрела дар речи. Она сказала, что знает, как плести исцеляющую паутину, хотя у нее не было под рукой необходимого оборудования. Тогда Волдеморт взял дело в свои руки и получил список того, что было необходимо. Затем он призвал эльфа и отправил его в свое личное хранилище, чтобы тот собрал все нужное. Затем он сообщил им, что, насколько ему известно, Кьютах мог исцелять кого угодно, но те, кто являлся им лишь наполовину или на четверть, должны были иметь связь с тем, кого они собираются исцелить. Чем теснее были связи, тем лучше проходило лечение. Такие ценные и малоизвестные знания показывали, что слухи о том, что Темный Лорд был чрезвычайно умен, не были беспочвенными. Пока Нарцисса занималась плетением, Волдеморт подготовил краткий ритуал, чтобы понять, насколько тесно они смогут связать Северуса с Гарри. У них уже были маленькие крохи, состоящие из того, что они оба являлись мужчинами и британцами, но это были ужасно слабые узы, и даже тот факт, что Северус был его учителем, не сильно улучшал ситуацию. На что они надеялись, так это на то, что их генеалогические древа где-то пересекались в прошлом. Если бы Северус оказался двоюродным братом Гарри, это было бы идеально. Все британские волшебные семьи были настолько тесно переплетены, что шансы были довольно высоки. Чем ближе они будут связаны, тем более сильное будет заклинание исцеления, которое Северус сможет пропеть и тем лучше это будет для Гарри. Северус забеспокоился, увидев, как Темный лорд нахмурился, посмотрев на появившиеся результаты, и повторил ритуал. Мерлин, это будет очередная удача Поттера, если они окажутся единственными людьми во всей Волшебной Британии, у которых нет и капли родственных связей. Нет, мальчик не мог вот так вот просто умереть. Вместо этого, оказалось, это была еще одна его удача в игре, в которой заносчивому, самодовольному и невежественному первокурснику довелось остаться целым и невредимым после встречи с горным троллем. Волдеморт велел ему поднять свои окклюменционные щиты, а затем, положив руку ему на плечо, сообщил, что Гарри - его сын. Они могли стать еще более близкими людьми друг для друга, даже если бы попытались. Информация на самом деле не соответствовала действительности. Северус просмотрел оба результата и подтвердил, что они говорят об одном и том же - Гарри по всем законам биологии является его сыном. Затем вошла Нарцисса, все еще держа целительную паутину в рамках. Они повесили ее над кроватью, на которой лежал Гарри, а затем расставили все по местам. Дальнейшие действия происходили быстро, так как нельзя было терять ни секунды. Волдеморт снял заклинание Стазиса, Нарцисса мгновенно погрузила Гарри в целительный сон и подключила к нему сеть. Затем Северус начал петь. Это не были слова - только длинный каскад нот. Он с облегчением осознал, что инстинктивно знает, какую ноту петь следующей, и это было действительно правильно. Пока он пел, Темный Лорд и Нарцисса произносили одно исцеляющее заклинание за другим. С каждым заклинанием часть паутины съеживалась, чернела и отваливалась, передавая Гарри исцеление с помощью магии, которую производил в виде мелодии Северус. Они были вынуждены остановиться, как только распалась последняя паутинка, но они уже сделали достаточно. Гарри больше не находился на пороге смерти. Он все еще был сильно истощен, но уже не был живым скелетом. Также у них получилось восстановить почти все его органы, которые были на грани полного отказа. И его состояние снова стало стабильным. Самое раннее, когда они смогут снова провернуть тот же трюк - только через неделю. Не из-за нехватки нужных компонентов, а потому, что организму требовалось много времени, чтобы восстановиться, прежде чем снова подвергнуться воздействию этой особой магии. Чем дольше они смогут растягивать лечебные сети, тем лучше это будет для Гарри в долгосрочной перспективе. Даже если это будет означать, что его первоначальное исцеление затянется на большее время. Нарцисса удалилась в свои покои, чтобы отдохнуть после столь напряженного ритуала, и только сейчас Северус осознал, что они находятся в Малфой-мэноре. Лорд Волдеморт пообещал разобраться с обстоятельствами, из-за которых Северус, сам того не подозревая, стал отцом. И Северус сейчас находился здесь, наблюдая, как его сын делает один вдох за другим. Впервые за долгое время у него появилось время посидеть и подумать. Он почти не удивился тому, что его мысли приняли мрачный оборот, иначе и быть не могло. Хрупкость ребенка, лежащего на кровати, показала, насколько велико было его высокомерие. Это было его тайным удовольствием, способом поставить себя выше остальных коллег по школе - его способность замечать абьюзеров среди учеников. Ко второй неделе учебного года в Слизерине не было ни одного случая, о котором бы он не знал. И к третьей неделе он активно работал над уменьшением последствий. Неоднократно он замечал признаки у студентов из других факультетов и сразу же указывал на них другим руководителям. Он никогда не хотел, чтобы хоть один ребенок страдал еще больше, чем уже случилось, и поэтому никогда не стал бы воздерживаться от того, чтобы рассказать об этом. Тот факт, что в глубине его порочного сердца каждый раз, когда это происходило, загорался крошечный огонек самодовольства, Северус считал неуместным. Главное, чтобы каждый ребенок смог получить быструю и такую нужную помощь. И все же перед ним лежали доказательства того, что его гордость за свои способности была глупостью. Уровень недоедания, от которого страдал Гарри, не мог быть достигнут за один месяц. Количество времени, которое он провел с магглами. Это было многолетнее систематическое насилие. Это означало, что в течение многих лет и, вполне возможно, с того самого момента, как он увидел Гарри, мальчик как-то подавал признаки, что ему нужна помощь, даже если бессознательно, а Северус позволил своим школьным обидам и ненависти заслонить собственные глаза и скрыть от него правду. Это был еще один сокрушительный удар, потому что Северус думал, что он всегда был проницательным и видел истину, от которой другие прятались. Тем не менее, оказалось, что он также мог совершать ошибки, как и все его коллеги. Оглядываясь назад, Северус мог теперь с уверенностью сказать и даже указать на множество моментов, когда Гарри нуждался в помощи, но никто не обращал внимания на мальчика. Осознание того, что он был не единственным, кто их не замечал, отнюдь не успокаивало. Но роль Мальчика-Который-Выжил сияла так ярко, что, казалось, никто не потрудился заглянуть под нее, чтобы увидеть настоящего Гарри. То, что Волдеморт, его пророчественный враг, был первым, кто хоть что-то заметил, означало многое, особенно это ярко говорило о состоянии волшебного мира и тех, кто в нем живет. Северус знал, что все должно измениться. Начиная с него. Сколько бы оправданий он ни приводил, вкус неправоты и собственной ошибки застревал у него в горле, и проглотить его было чрезвычайно трудно. Но он все равно это сделает. Начиная с того, что попросит прощения у Гарри, как только тот проснется. И далее это привело его к следующему интересному вопросу. Каким образом, во имя Мерлина, Гарри стал его сыном? Он знал, что тест был правильным, особенно если учитывать, что его выполнил сам Волдеморт, один из самых могущественных и талантливых волшебников, даже не беря в расчет тот факт, что песня исцеления сработала так хорошо, но он не мог припомнить, чтобы когда-либо занимался сексом с Лили. Ни в то время, когда они были друзьями, ни, конечно, в то время, когда Гарри должен был родиться девять месяцев спустя. К тому времени он не разговаривал с Лили около четырех лет. Он мог бы поклясться, что они никогда раньше даже не целовались. Ибо, хоть он и полюбил Лили, она никогда не видела в нем ничего большего, чем своего лучшего друга. И все же это был Гарри. Северус заметил, что его сын медленно дышит. Это была изощренная пытка - наблюдать, как ребенок, о существовании которого ты даже не подозревал, лежит, больной, в лечебной постели. И все же Северус не хотел бы оказаться где-нибудь еще. Как бы больно это ни было, он знал, что было бы намного хуже расстаться с мальчиком и не знать, продолжает ли он дышать. Или если бы его грудь замерла, а сердце перестало биться, а Северуса не было рядом, чтобы вернуть его к жизни. Северус грубо приказал себе прекратить это. Надо сосредоточиться на настоящем: Гарри был надежно уложен в кровать, и Ему было разрешено остаться рядом с постелью, на которой лежал его сын.