***
Море оставляло приятное послевкусие свободы и ностальгии по земной жизни. После пары часов водяных игр и заплывов грешники расположились в небольшом кафе на побережье. Всем стоило просохнуть, восстановить силы и быть готовыми ко второй части их насыщенного дня, который распланировала принцесса. Вернувшаяся Вэгги скомандовала поставить несколько круглых столов рядом, чтобы все сидели вместе, не разбиваясь на маленькие кучки. – Я думал, ты шутила, когда называла нас детским садом, – Энджел подтянул два стола друг к другу. – Чарли попросила, чтобы все были вместе. Сказала, так ощущения близости будет больше, – ангел принесла дополнительные стулья. Ниффти бегала вокруг скопления столов, поправляя на тех примятые скатерти. Ее хаотичный порыв в уборке остановил Хаск, схватив маленькую грешницу на руки со словами: «Окстись, мелочь». Циклоп беспорядочно дергала бледными лапками, в желании довести место для перекуса до идеала, но успокоилась, увидев, что это за нее доделала Вэгги. – Да и к тому же, всем так будет проще. – В смысле? – Будем видеть, кто сбежал творить хаос, – девушка развернулась на Черри, помогавшую сэру Пентиусу с установлением одного общего зонта. Хотя слово «помощь» слишком громко характеризует ее подобие действия – девушка уселась на один из столов и кокетливо дергала ножкой, слегка задевая чужое плечо, пока змей затягивал болты на металлическом столбе зонта. Вэгги закатила глаз, вставая с колен. Пока одна часть группы готовила место, другая – делала общий заказ. – Уважаемый, нам прошу налить обилие всего, советую записать! Рози и Аластор собрали со всех предпочтения и уже называли их кассиру. Парад алкоголя изредка прерывался пунктиром из лимонада, молочных коктейлей и чая со льдом. Однако, дойдя до названия последнего пункта в их собранном списке, желтая улыбка застыла, не в силах обрубить зубастую плотину, потоком пропуская слова. Рози, заметившая начинающий подергиваться глаз, назвала последний коктейль сама: – Дорогуша, запишите еще чудесный напиток «Секс на пляже». Кассир одобрительно булькнул, отрывая бумажку с заказом от маленького блокнота. Демон расслабил скрипнувшие зубы, благодарно прикрывая глаза. Зло переломав одному из попутчиков в голове все позвонки, грешник вернул внимание к кофейному меню. Где-то в стороне чихнул Энджел. – Ну же, Аластор, это лишь название, которое по смыслу никоим образом не несет того, что есть в напитке. Вспомни торт «Дамские пальчики». А ведь ни грамма мизинчиков там нет! – женщина ухватила друга под локоть, театрально шепча тому на ухо аргументы в остужении недовольства к заказчику злополучного ананасового коктейля. Справившись с общим заказом, в котором сквозило обилие сахара и цитруса, грешники теперь сами определялись, чем же стоит охладить пойманное ими на пляже солнце. Круглый стол наполнился разговорами, которые имели характер разбавления долгого ожидания заказа, а потому темы были больше основаны на наблюдениях, чем на важных вопросах в познании друг друга. Так, например, сэр Пентиус зацепился глазами за необычную надпись на одежде Энджела. – Мне непонятно, надпись «Шлюха» относится к ананас-су или к тому, на ком эта футболка? – змей недоуменно рассматривал принт на футболке паука. Ананас в розовых стрингах не мог не привлечь внимание, а вышеупомянутая надпись фиксировала образ окончательно. Паук, доставший из легкой сумки розовые солнечные очки, посмотрел вниз, оценивая приклеенную картинку. – Очевидно же, что к ананасу. В разговор вмешался демон-кот: – В твоем случае не очевидно. – Какая же ты сука, Хаск, – Энджел ухмыльнулся опустив очки на нос. – Но подъеб засчитан. А если разгонять дальше, то я уже шлюха на пенсии, так что не очевидно, гений. – Но ес-сли шлюха это ананас-с-с… То по какой причине он ш-ш-люха? – Видимо конкретно этот ананас был не против того, чтобы его шинковали в каждый коктейль. От змеевидного грешника послышалось протяжное «А-а-а» с характером понимания логики выбора подобного персонажа на роль существа легкого поведения. Вскоре официантом были доставлены напитки и медленно текущую беседу разбавили довольные хлюпанья. Не достающую до стола Ниффти Энджел усадил на свои колени. Неподалеку расположились Аластор и Рози, попивая холодный кофе и опуская маниакальные улыбки до слегка приподнятых уголков губ. Даже Черри с несвойственным ей спокойствием пила «Зеленую фею» в высоком стакане, гоняя трубочкой вишенку в скоплении кубиков льда. Грешники обсыхали на мягком солнце, лениво потягивая напитки. Это была их идиллия. В эту секунду, все по-настоящему ощутили, что отдыхают. Отдыхают от того Ада, каким обратилась их смерть. Достойны ли они были подобной передышки? Никто не забивал себе голову подобной философией в данный момент. Чарли не было видно. Вэгги в томительном ожидании все оглядывалась на вход в кафе. «Ангелочек, остынь, скоро вернется твоя благоверная» – одной из многочисленных рук белоснежный грешник пододвинул к девушке ее еще не тронутый холодный чай. Та приняла стакан, но глаз с входа не сводила. Лед медленно отдавал себя фруктовому напитку. Последний коктейль с уже опадающей молочной пеной не мог дождаться своего заказчика. Принцесса примчалась к тому моменту, как Энджел и Черри обменивались бросками коктейльных вишен из своих напитков. Оба ловко поймали ягоды на лету, несмотря на страхующую вкусные дополнения Ниффти. Практически на одном глотке осушив уже потеплевший стакан с молочным коктейлем, девушка протараторила их общий дальнейший план действий. Первым делом была обозначена покупка сувениров, причем предложение было сделано самой принцессой: «Каждый из вас должен купить себе что-то памятное, чтобы потом, много лет спустя, вы смотрели и вспоминали о том, как провели свой лучший отпуск на кольце Зависти и вам все будут завидовать!». Спорить никто не стал, тем более что деньги на памятные безделушки принцесса всем раздала. По периметру моря расположилось невообразимое количество палаток с типичными для человеческого и адского курорта сувенирами. На каждый магнитик с названием кольца приходился фиолетовый дилдо с рисунком волны на таком же магнитике, а на каждый водяной пистолет находился настоящий автомат, замаскированный под игрушечный. – Черри, погнали искать самые тупые футболки. Дважды просить не пришлось, девушка рванула за пауком в палатку с одеждой. Фишкой продавца были самые очевидные, и оттого по-смешному глупые каламбуры. Одноглазая грешница из недр ткани откопала футболку с надписью «Че кого, шлюпки!». Созвучие бранного слова с вполне обычным было высшим уровнем юмора, который вызывал у парочки смех до икоты. Пока девушка восстанавливала дыхание и снова его теряла, случайно взглянув на футболку, Энджел нашел майку, идеально подходящую Хаску. – И нахуй она мне сдалась? – в руках кота на легком морском ветерке колыхалась зеленая майка с весьма красноречивой надписью о том, что злоупотребление алкоголем ведет ко сну не в кровати: «Текила 1, текила 2, текила 3, ПОЛ!!!». – К новым трусам подойдет. Надевай, давай, все равно уже потрачено королевское бабло. – Что у тебя за бзик, втюхивать мне какую-то фигню? – кот натянул на пушистую грудь еще одну обновку с подачи Энджела. – Ну, доволен? – Не то, что доволен, я в восторге! – паучья рука стряхнула с плеча примятую шерсть. – И это не бзик, просто хочется, чтобы у тебя было больше вещей, связанных со мной, потому что я в твоей жизни застряну на ближайшую вечность. Энджел притянул Хаска к себе за шею и, фиксируя ту в изгибе локтя, сказал: – Да и, в конце концов, не мне же одному ходить в тупорылой футболке, – вернув на растрепанную макушку снятую ранее соломенную шляпу. – Привыкай к своей новой рутине, старичок. Хаск криво усмехнулся, поправляя поля шляпы. Если для Энджела и Черри сувенирами была одежда, то для бармена – напитки. В голове грешника витали мысли, что, возможно, алкоголь на разных кругах имеет один вкус, и разницы особо нет, но это была одна из тех глупых прихотей, которые он мог себе позволить. Что-то наравне глупых футболок, только от экзотичного алкоголя оставались лишь вкусовые галлюцинации, тонущие во времени, и бутылки, со слегка поврежденными этикетками. Алкоголь адского производства заливался в необычные бутылки самых различных форм. На круге Левиафана силуэт стекла выстраивался по подобию морских существ и атрибутов: стеклянный осьминог, горлышко бутылки которого находилось там, где у настоящего животного выходят чернила; хрустальный кораблик на мели с затычкой на носовой части; рыбообразная сирена из голубого стекла, а губами предлагалось примкнуть к груди. Если не за вкус, то за внешний вид уже можно было вспоминать этот алкоголь. Солнце поигрывало со скошенными гранями, плавно скользя и танцуя, ослепляя холодными бликами. Жаль только, что эти стеклянные танцы были напрасны, зритель был не тот. Хаск лишь мазнул взглядом по маленьким шедеврам и перевел глаза на стол с мини-версиями крупных адских алкогольных компаний. – Какой ты скучный, – сказал паук, проводя пальцем по гладкой поверхности бутылки в виде морской живности. Это был ярко-розовый коралл. – Практичный. Энджел фыркнул, вспоминая, по какому принципу кот не так давно выбирал себе спальное место. – Из подобной бутылки вышел бы прекрасный ночник для твоего бара. – Это ты у нас любитель всяких световых штучек, мне и неонового рисунка на стойке хватит. Алкоголь был куплен и бережно уложен в сумку в компанию к собратьям. Пара грешников проходилась вдоль палаток, высматривая знакомые конечности и лица. Маленький циклоп нашелся у лавочки с легкими пляжными зонтами. Словно застывшая керамическая статуэтка, она направляла пронизывающий насквозь взгляд на пестрые ткани. Зрачок метался от лилового зонта в стройный узор капель до нежного белого зонтика с линейным рисунком какого-то растения. Ниффти нервно перебирала в тонких руках несколько купюр, данных принцессой. Деньги потеряли хруст, казалось, что им передалось мятое волнение хозяйки. Заметивший нерешительность Хаск уже было хотел подойти к лавке, но к растерянной грешнице явился Аластор. Наклонившись, он выслушал быстрое щебетание и, подозвав скучающего продавца-акулу, резво указал пальцем на нежно-розовый зонт с рюшами по краю и силуэтным изображением гончей-пуделя цвета морской волны. Передав малышке покупку, грешник с удовольствием наблюдал за тем, как Ниффти кружилась с обновкой возле него. Оплатой за помощь было крепкое стискивание острых коленок в маленьких руках. – Не думал, что у него есть и такая сторона, – голос Энджела прервал созерцание милой сцены. Паук так же вглядывался в одно из чудес света, проговаривая его нереальность. – Она существует только для Ниффти, – кот поправил лямку сумки, вновь возвращая взгляд на счастливую маленькую грешницу. – Завидуешь? – улыбки видно не было, но слышно как растягиваются слова под нее на белоснежных губах паука. – Да больно надо. Хаск мазнул взглядом по лавке. Продавец прищурил кольцеобразные глаза, смотря вслед радостной Ниффти и довольному Аластору, но быстро стушевался, заметив следящего за ним грешника. Когда сувенирная продукция изгрызла приличную часть бюджета от принцессы, грешники отправились к главному входу отеля, где их ждала демоница. Кепка прикрывала светлую макушку, выпуская длинный пышный хвост. Тень ложилась на белое лицо, но алый румянец горел все так же ярко, и было неясно, по какой причине – волнение это было, или предвкушение. Вставшая перед принцессой группа вернула той улыбку. Вэгги отделилась от общей массы, подходя ближе к Чарли и вручая ей сумку, которую та в суете оставила на стуле после выливания молочной субстанции себе в рот. – Итак, ребята! Сегодня мы с вами отправимся в единственный во всем Аду… Музей Людских Грехов! Яркое заявление принцессы столкнулось с такой густой тишиной, что ее, казалось, можно подчерпнуть ложкой. Пару раз моргнув, Энджел изъявил желание вернуться на кольцо Гордыни, а подхвативший его настроение Хаск любезно ответил, что поймает им такси. – Ребята, посто-о-ойте! – принцесса выставила руки вперед. – Музеи – это весело! – Ага, а «жонглирование – это круто», меня таким занудством не наебать, – Черри сложила руки на груди, сморщив черные губы. – Куколка, я бывал в столицах искусства при жизни и даже тогда все, что я делал в музеях – спал, пока батя в семь утра решал выбить долги с владельцев этих самых музеев. – Я только раз сходил на какую-то выставку. То ли это была выставка магического оборудования в целом, то ли конкретно какого-то фокусника. – И ты реально поднял свой зад со стула ради этой выставки? – Я был молод и полон сил, – сделав последний глоток теряющего свою прохладу напитка, кот продолжил. – На ближайший тогда час. Наблюдающая за спором людей, которым любое здание с надписью «Внимание» было по боку, только если там не упоминалась акция на плотские или пьяные утехи, Вэгги обратилась к Аластору, как к единственному оплоту приличных манер; как бы девушка это не отрицала пристрастиями грешника к не самым приличным гастрономическим вещам: – Аластор, ну а ты? Человек высокой культуры, как у тебя с музеями? – Хм… – грешник показательно задумался. – Там, где я рос и жил, было мало культурных мероприятий, поэтому сложно сказать, какие отношение сложились с тем, что ты никогда не видел. А у тебя, Рози? – Не припоминаю любви к музеям. Меня больше восхищали морги, в которые я по случайности забредала, – женщина, подобно своему другу, перебирала воспоминания, подперев щеку пальцем. «Ага, случайно, как же. Так же как и Аластор случайно забредал на кладбища» – подметил про себя Хаск. – Как бы то ни было… Это не просто музей только с картинами, там целые диорамы, статуи, – разумеется послышалось хихиканье со стороны и глупая рифма на слово «статуя». – И все они движутся! – Мы и так в Аду за наши грехи, на кой черт нам идти на них смотреть? – Там больше историческая направленность грехов, это больше для… ну, подумать, поразмышлять. Мы здесь отдыхаем и телом и душой! Вам нужно рассмотреть со стороны визуализацию семи смертных грехов, которые!.. Чарли говорила и говорила. Те, кто прожил под ее покровительством год, смотрели на это с прикрытыми от усталости глазами, ожидая конца мотивационной тирады. Но были и те, кто слушал со снисходительной улыбкой. – …Таким образом, это поможет вам глубже проникнуть в себя, – готовившегося к смешку Энджела заткнули тычком под ребра. – И, возможно, я надеюсь, что-то понять в своих ошибках людской жизни! Ой… Ну, то есть, я не имею в виду, что вы прямо как-то неправильно жили! В рамках своей жизни вы, наверняка, считали, что все в порядке! – Чарли хочет сказать, – Вэгги взяла девушку за руку, слегка выступая вперед. – Что эта экскурсия поможет нам с вами понять друг друга. Наша цель – искупление, но чтобы достигнуть цели, нам нужно понять, откуда растут ноги у сути греха, из-за которых вы здесь. – А мы разве приехали сюда не отдыхать от этой лабуды? – Никто не мешает совмещать приятное с полезным, друзья мои! – подавший голос Аластор странным образом стал последним аргументом, который заставил грешников согласно кивнуть, наконец, приходя к более структурированному пониманию того, зачем их потащили в музей. – Что ж, в дорогу.***
В музее Людских грехов никого не было, кроме скучающей рыбы-вахтера. «Какая неожиданность, в Скучнограде нет народу» – пассивную язвительность Энджела прервала поджавшая в угрозе губы Вэгги, хоть это и было сделано уже по рефлексу, ведь даже ангел подметила затхлую, долгую тишину, которая входила в свои права на это место не один месяц. Долгий простой музея стал очевиден, когда Ниффти углядела брошенную мимо мусорной урны упаковку от снека, срок годности которого датировался прошлым годом. Мусор у циклопа был отобран, а руки очищены салфетками, которые так удачно оказались у сэра Пентиуса с собой. Музей был таким, каким его описывала Чарли – статичные изображения и скульптуры обрели движение, но не механическое, а плавучее. Будто волнообразная суть кольца Зависти магией растекалась по художественному материалу, оживляя символическое отображение смертельных ошибок человечества. Разумеется, настоящую экскурсию никто посетителям музея проводить не собирался, как бы принцесса на этом не настаивала. Грешники утверждали, что им было бы спокойнее пройтись по залам самим, чего демоница не смогла понять в начале их мероприятия. Одним из первых экспонатов раскинулась подвижная панорама крушения большого пассажирского лайнера. Одни люди тонули, другие отворачивались от близко стоящей смерти, ожидая конца трагедии в спасательных шлюпках. Музейная карточка гласила «Грех Гордыни». Энджел проследил за языком тела Хаска. Кот стоял без эмоций, лишь глаза бегали туда-сюда за движениями маленьких людских фигурок. Собравшись с духом, паук все же задал мучающий его с их первого заплыва вопрос: – Слушай, тогда на плоту ты выглядел таким паникующим… Ты умер, случайно, не утонув? – Что? – взгляд золотистых глаз приобрел осознанность, сбрасывая расфокусировку на фигуре поломанного корабля. – Ну, я к тому, что у тебя такая паника была, когда ты на проколотом плоту лежал, будто ты понимал, насколько хуево тебе бы было, если бы ты упал в воду. Хаск пару раз моргнул, осознавая слова собеседника. Он вновь перевел внимание на тонущих людей, соединяя вопрос и его источник. Выдохнув, демон-кот поправил шляпу. – Энджел, не ищи скрытую трагедию там, где ее нет. Это обычная человеческая паника. Кто угодно бы обосрался лежать на сдуваемом плоту посреди моря, когда плавать возможности не будет. Я тупо не смог бы даже держаться на воде, – он обернулся к пауку, на белых скулах подрагивал отсвет от диорамы. – Представь, что ты в одном из своих многослойных костюмов сидел бы на таком же плоту. Как думаешь, не утянули ли бы тебя твой парик и тяжелые сапоги на дно? Энджел, задумавшись над новой визуальной задачкой, смотрел в упор на одну из человеческих фигурок, которая не могла плыть, путаясь в складках тугого платья. – Понял, – паук улыбнулся, расслабляясь. – Но ты все равно прости, что так вышло. Это же я тебя потащил на этот «Титаник». – И по итогу сам с него спас. Ты надежный партнер, что в драке, что в совместном плавании, – грешник раскрыл сумку, доставая из нее небольшие бутылочки алкоголя из мини-бара в их номере. Воровато оглянувшись на застывшую у одного из экспонатов принцессу, он отпил из одного бутылечка, передавая второе горючее собеседнику. – В конце концов, если бы я не был в тебе уверен, на этот плавающий завтрак я бы даже не сунулся. – Хах, спасибо, – грешники чокнулись бутылочками, закрепляя тем самым закрытый вопрос о паучьем волнении за судьбу сухопутного кота. – Ты тоже надежный. Мы оба вообще победители, по сравнению с этими лохами. Вернувший веселое настроение Энджел указал руками на тонущих в метре от шлюпки людей. – Лучше и не скажешь, детка. Пара грешников прошла дальше, где уже продолжительное время стояла Черри в раздражающей задумчивости. Она смотрела на настоящее полустатичное театральное представление, где главной актрисой была фарфоровая фигура взрослой девушки с крошечными ногами. С пяток струилась алым шелком кровь, половина лица скрывалась театральной маской радости, но само лицо полно боли. Позади девушки стоит другая, силуэтом из плоского картона. Она легко танцует на невероятно маленьких ступнях. Надпись гласила «Грех Зависти». Энджел прикрыл рот ладонью, задумчиво разглядывая беду одного персонажа. Уставшая размышлять в пустоту циклоп подала голос: – И в чем тут зависть? Хаск зевнул, не особо стараясь даже думать, не то, что отвечать. Энджел, сделавший попытку разгадать визуальный шифр, посмотрел на подругу. – Мне кажется, тут, типа… Погоня за нереальным образом, который ты как-то увидел, но достигнуть не смог, – паук взял подругу за плечи, заставляя тем самым лучше вглядеться в фигуры. – Смотри, эта малышка увидела ту красотку с маленькими ступнями и себе походу ноги порезала из зависти. – А, типа она такая: «Ну пиздец, я тоже так хочу! Херану ка пол ступни», да? – получившая одобряющий кивок циклоп удивленно раскрыла рот. – Надо же, Энджи, такой ты, конечно, башковитый. – Поживи год с этими чудилами, и не таким станешь, – паукообразный грешник посмотрел на допивающего мини-виски кота. – Вот этот мне порой такие лекции читал, если мы слишком долго сидели в баре. По-любому думал, что я клюну на образ умного дядьки. – Мне просто иногда были нужны свободные уши, не обольщайся. Колкую дружескую перебранку прервал шепелявый возглас. К дискуссионному клубу присоединился сэр Пентиус. – Вообще-то, эта дамочка не просто изрезала с-с-себе ноги! Это ис-сторическая практика Древнего Китая, называемая «Бинтование ног». Юные девушки перевязывали себе ноги, чтобы, когда они вырос-с-сли, они были такими же крош-шечными. Маленькие ножки считались эталоном крас-соты, их называли «золотыми лотос-с-сами», – Пентиус выполз вперед, приближаясь к фарфоровой скульптуре девушки ближе, театрально жестикулируя. – Но эта крас-с-сота приносила ужасную боль их хозяйкам, часто такую, что они лишались возможности ходить, что делало их бес-спомощными красивыми дамами, которые могли лишь украш-шать дом своей семьи, что, кс-с-стати говоря, почиталось. Энджел и Хаск с легким снисходящим выражением лица смотрели на этот театр одного актера, пока Черри, широко раскрыв глаз, с восхищением глядела на довольного своей маленькой лекцией оратора и шепотом спросила у паукообразного друга: «Это нормально, что он сейчас мне показался сексуальным? Какой ужас, я стала ботаносексуалкой…». Аластор и Рози наблюдали за подвижной картиной пожирающих друг друга людей в шкуре и масках волков. Крепко ухватившие плоть напротив, люди, не насытившись прошлой добычей, упоминание которой скрывалось в обглоданных позади фигур костях, вонзались с остервеневшим призрачным голодом в единственную оставшуюся вещь, что могла утолить их на мгновение. Затем картинка менялась и одна из фигур, поглотившая вторую, с такой же озверевшей жаждой отрывала собственные пальцы, которые пропадали в алой глотке. Надпись на карточке экспоната гласила «Грех Чревоугодия». – Как считаешь, Аластор, здесь творец облачил очевидное, или более глубокое? – Я думаю, милая Рози, здесь нам пытались показать то, на что не хватило слов. Все художники паразиты, неспособные донести суть через слова. Идем дальше, может другой художник изобразит другой, более видный пейзаж. Грешники рассматривали двигающиеся картинки, наблюдали комично-реалистичную убогость свершаемых грехов и смеялись над тем, какими метафорично усложненными они выглядят. Панорамы были полны пафоса, словно в их постановке чувствовалась рука не демонов, но ангелов, что выносили грех на сцену с целью осмеять оступившихся актеров под лучами божьего софита. Вэгги оставила замолчавшую в раздумьях Чарли, следя за суетливо бегающей Ниффти. Маленькая грешница тратила две секунды на просмотр экспонатов и сразу же перебегала к другому, пытаясь ухватить с каждого кусочек сувенира, будь то уголок резной рамы или фарфоровый палец у движущейся скульптуры. Чарли смотрела, как человеческие фигуры свершают грехи и думала, было ли в них осознание того, что есть грех. Музей фиксировал крупные и мелкие проявления черной стороны души, но для кого был тот музей, если грешникам вход на иные кольца был заказан серафимом? Принцесса смотрела и пыталась понять, был ли этот музей лишь частью культуры Ада, которой она не интересовалась по причине моральной запертости от всего того, что не было схоже на сказку из ее книжки? Она вспомнила, какой необычной ей казалась жизнь человека. Жизнь, полная чудес, что для них были рутиной, но ей, принцессе, запертой в алом замке, казалась приключением. Она наблюдала театральный пафос каждый раз, случайно попадая на приемы Высшей знати, и вся ее жизнь была словно отрепетированный мюзикл, где главным голосом была лишь она, а массовка голоса лишилась вовсе. «Но жизнь не мюзикл, милая» – Вэгги оказалась права. Жизнь, особенно человеческая, далека от пафоса. Она далека от театральной условности и драмы. Жизнь человека была проста, до ужаса проста, и оттого она была интереснее любого мюзикла, что видели демонические глаза. Чарли обернулась на тех, кого не так давно назвала своей семьей в ответ на злое замечание Первого человека. Души, что собрались вместе, словно вновь окунаясь в свое прошлое простой ленью и недовольством от похода в скучный музей. Девушка моргнула, замечая, что они смеются. Им было все равно на визуализацию грехов. Они смеялись от общения друг с другом. Она поняла, почему грешники отказались от экскурсии, предпочитая пройтись по залам сами. Человеческая рутина была до скучного проста, но в условиях Ада она имела свое очарование, которое при жизни казалось невидимым. И Чарли полюбилась эта невидимая сторона человеческой жизни.***
После музея они отправились по местным достопримечательностям. Против подобной пародии на школьную поездку никто возражать не стал, поскольку по памятникам вполне можно было бы ориентироваться первое время, а учитывая тот факт, что принцессой временные границы отпуска указаны не были, выучить банальную дорогу до ближайшей аптеки стоило. – То есть самым знаменитым местом на кольце Зависти является горящая мусорка возле аптеки? Отельная банда недоуменно рассматривала металлический мусорный бак, в котором подрагивало зеленое адское пламя. Язычки не были яркими, они скромно выглядывали с поверхности своего убежища, и вновь прятались ближе к своему источнику, который было не разглядеть в железной тьме. Энджел был тем, кто озвучил вопросы всех тех, кого принцесса позвала рассмотреть этот шедевр городского искусства. – Это не просто мусорка! – демоница обошла бак, встав в позу лектора. Закрыв глаза, она с детским восторгом продолжила свою речь о том, почему же этот горящий мусор стоит их внимания. – По словам местных, это было ведро, в котором разожгли первое адское пламя! Взгляд грешников скакнул от восторженного лица девушки к стоящему возле нее раскаленному мусорному баку. Секунда, и Энджел затушил эмоциональное пламя принцессы, возбужденное адским огнем: – А местные не могли напиздеть об этом факте из зависти, что у них нет нихуя интересного? Улыбка медленно сменилась на негодующе ошарашенные насупленные брови и кривую, приподнятую одним уголком губу. – Вот черт… – Не произноси имя отца всуе, Чарли.***
– Ну ладно мусорка… – уставший от долгой ходьбы Хаск протер глаза двумя пальцами. – Но как достопримечательностью может быть бомж? Грешники столпились вокруг каменной статуи распластавшегося на дороге жителя кольца Левиафана. Морской демон лежал на животе, выражение рыбьей морды было еще более мертвым, чем есть у них при жизни, а на спине виднелся след от двух небольших ботинок. Ниффти сидела на спине экспоната, качая головой из стороны в сторону. Энджел и Черри расположились рядом на корточках, фотографируясь вместе со скульптурой, состроив пальцами знак мира. – Это не бомж! – Чарли топнула ногой, заставляя сэра Пентиуса возле себя вздрогнуть от неожиданности. – Это житель Ада, на которого свалился папа, пробивая массив для будущих Колец! Точнее, это статуя, посвященная ему, как символ случайной жертвы! Чуть ли не театрально плача демоница приложила руки к груди. Кажется, будто вокруг нее засияли софиты, но это вполне мог быть мираж от усталости и жары. Хаска это представление не особо пробрало, однако ради любопытства он поинтересовался сюжетными дырами этой новой легенды с нового кольца: – Погоди, принцесса, но ведь кольцо Зависти не последнее. Как твой папаша свалился на адскую селедку, не пробив после кольцо Лени? –Вот черт…***
– Так, милая, ну это уже даже для меня выглядит как какая-то хрень. – Нет-нет, это по-настоящему потрясающее место! Грешники образовали круг, в центре которого была… – Лужа… – змей хлопал алыми глазами, не понимая, где заканчивается эта затяжная шутка. – Мисс-с Шарлотта, но это лужа. – Огражденная лужа! И она особенная! – Чем? Первые рыбы здесь нужду справляли? – хохотнувшая Черри не глядя отбила ладонью по протянутой паучьей ладони. Уже начавшую терять надежду на настоящие уличные истории Чарли подбодрил подавший голос Аластор: – Друзья мои, вы слишком пессимистичны! Давайте же послушаем, чем знаменит этот маленький водоем! – грешник улыбнулся, поворачиваясь к бизнес-партнерше. – Чарли, прошу. Благодарно кивнув, демоница начала рассказ: – Спасибо, Аластор. Так вот… Ходит местная легенда, что у этой лужи мой отец оплакивал свое падение с Небес. Но лужа эта не была пустой! В ней жила маленькая рыбка, – принцесса наклонилась к огражденному маленькому водоему, проводя по нему кончиками пальцев. – Лужа наполнялась слезами отца, рыба росла, питаясь завистью к плачущему падшему ангелу, который лишь жалел себя, проливая слезы, но столько дней и ночей не делая ничего. Рыбка завидовала большому телу и думала о том, сколько бы она смогла, будь она больше и умея ходить. И вот со временем лужа разрослась в огромное соленое море, а рыбка, питаемая завистью, выросла в огромное существо! И этим существом бы-ы-ыл?.. Девушка разогнулась, с намеком протягивая последнее слово, как бы ожидая ответа на свой очевидный ребус. Сэр Пентиус выбросил руку в воздух, предполагая ответ: – Сам Левиафан? – Верно! – получив от группы восхищенное «О-о-о», девушка расслабилась. Пусть восторг от поворота этой истории был не таким ярким, как она ожидала, но все же он был. – С тех пор эта лужа служит напоминанием, что все маленькое, подпитываемое сильными эмоциями, может стать большим и изменить мир! – Звучит очень красиво, милая, – Вэгги улыбнулась от счастья, которое излучала Чарли. – Правда же? Мне удалось вас удивить? – Еще бы, – паук достал телефон, настраивая камеру. – А Ниффти сейчас купается в бесценной луже. – Что?! Ниффти, вот черт, вылезай оттуда! Чарли опустила взгляд. И вправду, маленькая грешница перепрыгнула не особенно надежное ограждение и, потопав в воде лапками, заявила: «Я вырасту большой-пребольшой и смогу поселить вас всех в отеле, как в кукольном домике! Я сошью всем костюмчики, и мы будем играть в театр, где вы будете наездниками на тараканах!». – Кто бы знал, что эта малышка имеет тягу к большим размерам, – прысканье Энджела, под которое он фотографировал купание маленького циклопа, рваным вздохом по трахее вырвалось наружу, разнося смех по улице вокруг. Истерические смешки подхватили и остальные грешники, осознавая всю абсурдность ситуации. А в это же время, на кольце Гордости, в своем украшенном яблочным узором имении сидел Люцифер, не перестающий чихать. Наггетс, похрюкивающий в тревоге за новую няньку, терся о ноги серафима, пока Раззл подавал владыке двадцатую салфетку за последний час. Со стороны кухни послышался грохот. – Простите, босс, мы тут разбили кувшин. Хотели принести вам воды! – бравые приспешники сэра Пентиуса стояли в проходе, и каждый из них держал в ручках осколок янтарного стекла. Король Ада вздохнул, и поплелся на кухню оценить масштабы помощи этих маленьких существ. Единственное, на что надеялся Люцифер всей своей душой, так это то, что причиной обильного чихания является частое вспоминание его персоны любимой дочерью, а не внезапно открывшаяся аллергия на излишне активные ходячие яйца.