Камера лжет 24 раза в секунду
– Брайан Де Пальма
– Да, конечно – Заплетающийся язык выдает то, что составил мозг. В глазах пришедшего упыря читается беспокойство, пусть показывать этого он не собирается. Тот не задает лишних вопросов и Терцо это нравится. Помнит ли он вообще моменты, когда открывался кому либо? Нет. У него есть нечто вроде блока, ни на что не реагирующего, зато пожирающего самого себя изнутри. Либо же как самоуничтожающаяся бомба без детонатора, готового к применению, но способного расколоться от самого ничтожного прикосновения. Кто ими касался его, а кто нет - даже вспомнить не хочется. Он был зол и временами даже безжалостен, но это не помогло убежать от себя самого. Ощущение осколков, на деле, трепетной души под ногами было слишком сильным, чтобы вынести это. Он был сильным человеком, но даже сильные люди,увы, не выдерживают всего слишком долго. У людей подобного рода всегда был какой-то инструмент или же человек, а может, и существо, без которого нельзя было вынести чувства, переполнявшего его. И в данный момент времени этот человек сильно сомневался: Стоит ли довериться Омеге больше? Что он вообще ощущал от его присутствия рядом? Трепет души? Несчастье? Страх? Обычные человеческие чувства, казалось бы. Но что-то было…На долю секунды между упырем и человеком возникал странноватый барьер, в котором можно было разглядеть… что? Возможно, немного пустоты. Или же счастья, пусть и очень короткого. Омега предложил пройтись, а в голове пьяного это было звучащей идеей. Настолько звучащей, что тот согласился практически мгновенно. Омега был из тех гулей, что открываются в присутствии того, кому он доверял, а ЕГО человек подходил на эту роль. Встав, понтифик делает вид, будто это не его колени стали ватными, и идет вперед в моменте поправляя одежду на груди. Переодеваться он не собирается, да и к тому же, раз уж они выходят в общество, надо соответствовать тому, чему он выстроил из себя. Лишь накидывает на плечи пальто. Кутается в него, как в ворох теплых одеял. Омеге не остается ничего, кроме наблюдения. Он - существо адское и те, вроде, привыкли к теплу, но и холод пока был терпим. И даже пронизывающий ветер особо не мешал. А что с этого человеку? Сколько времени они уже работают вместе. Сначала, конечно, были вопросы: "А как же одежда потеплее?", но поняв, что хвостатые не замерзают так быстро, от таких вопросов быстро отвык. Поверил на слово, так сказать. Молчаливо пошагал в направлении выхода, вышел в коридор и отправился по нему в обратную сторону от того места, куда путь ведет к сцене. У выхода было темно и лишь одинокая небольшая вывеска над дверью горела зеленым. Дверь бесшумно отворилась, и они вдвоем шагнули на освещенный тусклым светом лестничный пролет. Дорога на первый этаж прошла в тишине. Тишина эта была удивительной. В ней не чувствовалось никакой угрозы, какую Терцо обычно испытывал от людей с которыми приходилось работать. Но при этом в ней присутствовала какая-то смутно-болезненная недосказанность, которая напрягала. – Куда бы ты хотел пойти? – Прерывает тишину именно Третий, когда оба выбрались на улицу, где уже постепенно темнело. Легкий ветер сгоняет с облаков темные тучи и под ними воцаряется спокойствие и даже умиротворение, нарушаемое только тихими звуками с прилегающих улочек. Оно-то и кажется в эту минуту прекрасным. В штате, где высотные дома и "важные" предприятия окружают центр с четырех сторон, только определенные пути ведут к торговым центрам, магазинам и развлечениям. Омега, казалось, смотрел куда-то из множества дорожек. – Неужели тебе не хватило людского внимания на сцене? На что квинтэссенция тихо усмехается и слышится это приглушенно. «Доверьтесь мне» – Коротко отвечает ритм гитарист и протягивает когтистую руку. Ах? Понтифик вообще когда либо касался руки этого гуля? Нет. Касался его плеч, бедер...но никак не рук. А что..это было хорошей возможностью, да и перчатки он оставил в гримерке..Была не была. Сначала чужой руки касаются пальцы, а потом ложится и вся рука, легко сжимая. Руку Терцо будто обволакивает теплом. До жути приятное ощущение. Невзирая на то, что рука его собеседника теплая, он берет и укладывает ту к себе в карман. Кажется, именно этот момент был началом их маленького путешествия, где ведущим был Омега. По сторонам слоями друг на друга накладываются тени кафе, баров и ресторанов. Свет здесь такой же приятно приглушенный Народа на улице не так уж много. И на всем вокруг лежит печать покоя, умиротворения и счастья. Тут обитает уют. Из каждого из этих заведений играет музыка. Не очень громко – чтобы не мешать друг другу. Все просто расслабляются. Странно видеть в такой черте города смесь богемности и прагматизма. Приглушенные разговоры слышатся то там, то тут, и чувствуется, что каждый занят своим делом. Время от времени воздух сотрясает смех — так, словно дети играют в салки. Посреди всего этого гама их разговор начался резко. – Я знаю, Папа, ты любитель старого кинематографа. Какие твои любимые? – Подает голос Омега и, кажется, от этого глаза Терцо зажигаются искрами. – Ах, старые фильмы.. – Он на мгновение задумался – Есть так много старых фильмов, которые я люблю. Я большой поклонник старых фильмов ужасов и криминальных фильмов 30-х и 40-х годов. Я особенно люблю эпоху немого кино. Моим любимым фильмом той эпохи, пожалуй, "Кабинет доктора Калигари". Эти фильмы поистине такие жуткие и тревожные. Именно такие, как мне это нравится. Им действительно пришлось проявить творческий подход при их съемке, поскольку у них не было всех кричащих эффектов, которые используются в наши дни. Они тоже могут быть такими жуткими, но по-своему очаровательными. У них такой отличный стиль от современных фильмов, и мне это нравится. – Понтифик, кажется, увлекся темой и его язык так расплелся. – А что ты думаешь по поводу наших фильмов тех годов? Нежно-фиолетовые глаза на секунду убегают от разномастных глаз. Тот думает. Для создания ада старые фильмы были интересны. Как говорил Терцо - в них есть изюминка. Многие из них являются классикой кинематографа и остаются важными произведениями истории киноискусства. Уникальный стиль и эстетика часто имеют особый стиль съемки, музыкальное сопровождение и характерные для своего времени элементы, что создает атмосферу ностальгии и увлекательности. – Что ж, признаюсь, они мне нравятся. Я посмотрел их много благодаря одному каналу, который показывал их 24/7. Я думаю, что мой любимый "Дракула". В нем есть немного классического хоррора и эффектов, и во всем этом есть очарование. Я думаю, что это как...часть истории. Думать, что этим фильмам больше века, и иметь возможность увидеть эти истории, просто завораживает. Не говоря уже о том, что у них есть стиль, который кажется очаровательным. Не знаю. Они мне просто нравятся. Диалог их постепенно переходит в крайности и мелочи фильмов, различные сюжеты. Активно обсуждают и комментируют их, даже не приметив, как дошли до киноцентра. Изначально у гуля квинтэссенции было желание привести сюда Терцо и отвлечь его от всей суеты и навалившихся мыслей. А в свою очередь реакция человека...удивительна. Кажется, он понимает все без слов, заставляет понтифика искренне улыбнуться. – Я подумал, что билет на "Молодого Франкенштейна" поможет тебе отвлечься. Мы оба знаем что это достаточно забавный фильм. – Делится своими рассуждениями Омега и уже достает из кармана брюк два билета. Третий сначала смотрит на билет, а после обратно на квинтэссенцию. Улыбка Третьего кажется такой счастливой. – Как раз то, что прописал врач – Отшучивается брюнет и берет один из билетов, утягивая за собой внутрь великана. – К тому же, я могу провести с тобой время. Это дополнительный плюс в моей жизни. – Голос его звучит уже более игриво. Как только они входят в киноцентр в нос ударяет запах попкорна и недорогого турецкого кофе, а на них из-за всех экранов одновременно смотрят голливудские голливудщины и кинохроники мира. Работники тут ходят с натянутыми на уши улыбками, приветливо кивают. Но делают это как-то рассеянно – думают они в это время совсем о другом. Без особого энтузиазма выполняя это, даже иногда получают от менеджеров небольшие чаевые. Вдвоем они проходят дальше, где был гардероб и Омега любезно помогает снять партнеру верхнюю одежду. Момент и они уже идут по коридору за попкорном – кажется, пока все идет как надо. Такие мелочи перед фильмом всегда помогают потратить время не впустую , и в данном случае подобное совершенно не повредило. Еще немного и они занимают свои места. Кресла в зале такие приятно мягкие, что сразу погружаешься в них, как в омут. Бархат не будет натирать кожу , а их резные ручки, по-видимому, сделаны из не очень дорогих, но крепких пород дерева, твердость которого превышает среднюю. Что ж, усевшись поудобнее, оба ждали фильма. А через несколько минут из темной комнаты, где светились только два голубых экрана, донеслось: «Добрый вечер, уважаемые телезрители». Постепенно свет гаснет, и на огромном экране появляются знакомые лица. Увлеченные фильмом они едят попкорн. И то, что происходит на экране, иногда заставляет усмехаться понтифика.