Я отвергнут, растоптан, но не покорен Я рожден быть царем, и конечно им стану Я сожгу небеса бесконечным огнем Пусть очистит весь мир, пусть я сам в него кану Миллиарды разделят мой проклятый путь В плен греха падут и в грехе вознесутся Отрекутся, решив к моим силам примкнуть, И моею судьбой обернутся
Гаснет Свет — Падение
Конечно, в посмертии все уничтоженные осколки души собрались вместе. Это ощущалось болезненно, но не настолько, как можно было ожидать. Мысли то сильнее путались, то вновь прояснялись, и не было конца волнам этой агонии. Затем пришло чувство относительного спокойствия, включились обратно все физические ощущения. Вокруг было пустое пространство, границы которого были скрыты темнотой или же вовсе отсутствовали. Постепенно, с окончательным прояснением мыслей, тьма отступила и хлынул свет. Том едва приоткрыл глаза, пытаясь привыкнуть к яркому освещению, заполнившему все вокруг. Затылком ощущался холодный каменный пол, а там, впереди — зачарованный потолок Большого зала Хогвартса, по которому медленно плыли облака. Всё, куда бы ни падал взгляд, было словно подернуто белой дымкой, такие приглушенные цвета, высветленные и едва ли имеющие отношения к реальной волшебной школе. Том приподнялся с пола, хотя сил на это хватало с трудом, медленно встал на ноги и прошел к ближайшей скамье у деревянного стола. Конечно же столы всех четырех факультетов были пусты. Никогда этот зал ему не приходилось видеть таким безлюдным. «Это твой последний шанс. Все, что тебе остается… Я видел, во что ты иначе превратишься… будь мужчиной… попытайся… попытайся раскаяться». Слова мальчика некстати всплыли в голове. Словно заклинание, пролетевшее по касательной. Прострел легкой боли в голове. «Он убил меня. Этот зеленый свет в последнее мгновение. Я должен быть мертв». Том лихорадочно прокручивал последние воспоминания. «Мальчик сказал что-то о том, что видел меня, пока был мертв. Что он видел там?.. Каким он видел ту часть меня…» Эти мысли пугали, а единственное противоядие от страха, известное ему, было холодной исступленной яростью. Но излить ее здесь было не на кого. Все потеряло смысл. «Удивительно, что я продолжаю существование, и почему-то даже не в агонии. Возможно, пока рано для выводов. Контролировать свои эмоции здесь как будто бы проще, и мысли ощущаются так четко. Я давно не помню такого». Прошло еще несколько минут. Всепоглощающая тишина и выбеленные цвета стен и мебели начинали неприятно давить. Том встал, намереваясь дойти до дверей, ведущих прочь из иллюзорного здания Хогвартса. Впрочем, двери хоть и ощущались как материальный объект, открываться совершенно не собирались. Появилось тянущее желание достать волшебную палочку. Ее отсутствие било по нервам. Том прошел из Большого зала в сеть коридоров, осмотрел несколько из них, не обнаружив там признаков существования кого-либо из других людей. Лестницы все также перемещались и вели в привычных направлениях. В окнах словно отображался плотный туман, не было видно ни поля для квиддича, ни Запретного леса, ни озера. Дверь в Астрономическую башню была закрыта и не поддавалась, библиотека продолжала существовать, едва ли отличимая от тех времен, когда Том еще учился там. Книги можно было взять и даже прочесть, что, честно говоря, оказалось неожиданностью. А еще продолжал существовать кабинет директора. Портреты были застывшими, как маггловские картины, стол пуст, только омут памяти выделялся на общем фоне и светился так, словно в него было вылито чье-то воспоминание. — Здравствуй, Том, — тихий женский голос, прозвучавший за спиной, был до того неожиданным, что мужчина на мгновение застыл. — Не бойся, Том, посмотри на меня. Во мне, правда, нет ничего, что способно тебя напугать. — Я не напуган, — его голос и правда звучал совершенно спокойно. — Но я не люблю, когда подкрадываются со спины. В мягком кресле у директорского стола сидела молодая женщина, худая и невысокая, с невзрачными чертами лица. — Ты никогда не встречался со мной, но меня не оставляет надежда, что ты все же узнаешь меня, — она смотрела грустными, уставшими глазами. После непродолжительного молчания Реддл, слегка скривив губы в усмешке, ответил: — Да, мы разминулись с тобой когда-то. Помнится мне, ты дала мне имя и на этом посчитала свой долг выполненным. Женщина лишь слегка улыбнулась. — Я на тот момент не могла позаботиться ни о ком, даже о себе. Я знаю, что несмотря ни на что, ты был сильнее меня. Том не торопился продолжать диалог. Некоторое время он с нескрываемым отвращением смотрел на нее, после чего задал вопрос: — Я убил его, ты знаешь? Твоего мужа-маггла. — Да. — Откуда тебе известно это? Ты с ним общалась тут после смерти? — Прости, но я не смогу рассказать тебе детали своего существования здесь. — Ты знаешь, какими были его последние слова? — Я знаю, что он не был до конца откровенен с тобой в тот момент. Том холодно рассмеялся. — О, поверь, он был достаточно откровенен. Пожалуй, даже слишком. Ему стоило замолчать самому. — Он сказал тебе о том, что бросил свою жену и нерожденного сына из-за того, что узнал про магию? Узнал, что она ведьма? — Именно так. Назвал меня выродком той сумасшедшей. Смотрел, как на мерзость, пыль под его ногами. Высокомерное убожество! — слова вырывались из его рта коротко и яростно. — О, Мерлин, как же вы похожи. Ты даже сам этого не понимаешь. Том вскинул на нее разъяренный взгляд. — Ты задумывался о том, как вообще так получилось, что молодой и красивый аристократ сбежал с нищей, страшненькой девушкой? — Я не знал, как ты… как выглядела моя мать. В приюте толком не смогли описать внешность, да и если б смогли, они видели ее при родах, не лучшее время, чтобы составить портрет. Потом я видел только ее брата, но я не мог знать наверняка. И тот самый Том Реддл не показался мне таким уж красивым, он вызывал у меня только отвращение. — Не ври мне, Том. Я знаю, что ты шел в тот день в его поместье, не определившись до конца, что ты будешь с ним делать. Как раз из-за вашего сходства, ты думал, что он может отреагировать иначе, что он пожалеет о своем поступке, когда увидит взрослого сына. Но, как ты и сказал, он был крайне высокомерным. Однако, ты не ответил на мой вопрос. — Я не знаю, что там между ними было. Люди постоянно в кого-то влюбляются и заводят семьи. Я не знаю, чем думал мой отец тогда. Мать была слабой колдуньей, денег у нее также не было. Если она и приворожила его, вряд ли бы это продлилось долго. Уж точно не столько месяцев. — Почему ты говоришь «она», а не «ты», когда смотришь на меня? — женщина слегка улыбнулась. — Потому что, очевидно, ты не моя мать. Она посмотрела ему в глаза, мягко улыбнувшись. — Ты прав, Том… Нет мертвым хода обратно после выбора пути. Женщина помолчала некоторое время, после чего продолжила: — Все, что есть на земле, только слепки душ людей, какими они были при жизни. Воскрешающий камень не воскрешает, портреты хранят и воспроизводят лишь фрагменты памяти. Мертвые живут только в воспоминаниях живых. Я не соврала тебе в первой своей фразе, я надеялась, что ты узнаешь меня, даже несмотря на то, что ранее мы не встречались. И ты все-таки узнал, хоть и так страшился нашей встречи. Том не торопился ее перебивать. Всматривался в черты ее лица, пытался запомнить. — Ты действительно выглядишь так, как выглядела она? За мгновение женщина слегка преобразилась, помолодев на пару десятилетий. Перед Томом предстала совсем молодая девушка, впрочем, невзрачная внешность никуда не делась, некоторые черты лица стали выглядеть грубее. — Ей не было и двадцати. И ты не прав, считая ее совсем уж беспомощной и слабой. Когда она осталась в доме одна, без постоянного унижения со стороны своих родственников, единственное ее желание — быть с твоим отцом — стало навязчивым. Знакомы ли тебе навязчивые желания, Том? Том молчал, его челюсть была плотно сжата, до скрежета зубов. — Она украла компоненты для приворотного зелья. В один день, когда он проезжал мимо, применила к нему Империус и заставила выпить небольшую дозу. Заклинание у нее получилось слабенькое, но ведь его и не требовалось удерживать после зелья. Реддл сам не понял, что с ним произошло. — Когда я пришел к нему в дом и спросил о том времени, он сказал мне, что бросил ее, как только узнал, что она использует магию. Что ему было отвратительно находиться с ней в одной комнате. Он не врал, я точно это знаю. Он ненавидел волшебников. — Конечно, не врал. Но сказал то, что его высокомерная натура могла перетерпеть. Или ты можешь представить себе хоть какого-нибудь Тома Реддла, который говорит другим о том, как его несколько месяцев насиловали, а после этого он всю оставшуюся жизнь не имел ни с кем нормальных отношений, не женился и не завел детей? В его голове боль полыхнула так сильно, что потемнело перед глазами, даже несмотря на всепроникающий белый свет. Женщина глубоко вздохнула, вновь обратив взгляд на него. — Мне нужно сказать тебе кое-что о твоей дальнейшей судьбе. Сейчас я здесь для этого. Я думаю, мы с тобой еще успеем обсудить твою прошлую жизнь, если тебе потом захочется это сделать, — она встала и подошла на пару шагов ближе. — Ты знаешь про Дары Смерти, не так ли?.. — Подожди, — его резкий голос прервал ее речь. Том притронулся руками к вискам в попытке приглушить боль. — Мне нужно пару минут. Реддл сел в пустующее директорское кресло, прикрыл лицо руками, облокотившись на стол. В голове мелькали вспышки странных чувств, и что-то словно ускользало постоянно, какая-то мысль или воспоминание. Он не хотел думать о людях, давших ему жизнь. Сейчас он хотел забыть о них все, что знал. Женщина посмотрела на него с мягким снисхождением во взгляде. Не очень-то часто ее прерывали. — Конец твоей жизни был связан с Дарами непосредственно. Камень, что был твоим наследием, Бузинная палочка, отразившая смертельное заклинание в тебя самого, Мантия, укрывающая твоего врага. — К чему это сейчас? — Волшебник, собравший все Дары, способен несколько дальше других людей пройти по грани, и даже вернуться обратно. Никто с очень давних времен не собирал эти предметы вместе. Я думаю, мальчик сказал тебе, что он что-то видел, пока был мертв, так ведь? — Он сказал, что видел меня там, — Том холодно засмеялся. — Теперь уже стоит говорить, что он видел меня здесь. Какую-то часть меня. — Твой крестраж, умерший вместо него. Гарри Поттер является на данный момент владельцем всех трех Даров, но вряд ли он хоть как-то захочет их применить в своей оставшейся жизни. — Почему-то я не удивлен. Действительно, зачем, это ж такая мелочь, не стоящая внимания героя. — Для него и правда не стоящая ни кната. Но дело в том, что владельцем всех Даров он стал, пока в нем была часть твоей души, а это осложнило ситуацию, — женщина устремила свой взгляд в окно, хоть там ничего и нельзя было разглядеть. Взгляд ее оставался уставшим и словно потерял большую часть эмоций. — Если бы ты был обычным человеком, то смог бы выбирать из следующих вариантов. Первый — продолжить свой путь дальше, идти вперед в посмертную судьбу, уготованную для тебя. Второй вариант, всем известная судьба призрака, привязанного к смертному миру. Гарри Поттер побывал на границе и вернулся обратно, такое иногда случается и с другими людьми, хоть и редко, это третий вариант. Но на границе никто не задерживается. Не может этого сделать, так как выбор всегда наступает и отказаться от него нельзя. — Мы сейчас на этой самой грани и находимся? — Верно. — Как повлияли Дары на мою возможность сделать выбор? — Так как полноправный обладатель Даров — мальчик, а часть твоей души косвенным образом разделила эту привилегию, ты будешь ждать его здесь и решение вынесет он. Когда обе ваши души будут в одном пространстве, может быть принято решение. Том вновь засмеялся. «Если это не судьба, то я не знаю, что еще. О, Гарри Поттер, мне правда жаль, почти искренне. Я уверен, ты в посмертии не ожидаешь такую встречу». — Так я буду сидеть тут, пока не сойду с ума от белизны этих стен, в ожидании Мальчика-который-выжил? — улыбка, расползшаяся по лицу, постепенно перешла в гримасу ярости. — А потом придет Спаситель, который отправит меня в тот ад, который для меня предполагается, я правильно понял? — Да, впрочем, ты все-таки в каком-то роде тоже являешься обладателем Даров. Обычно это позволяет магу возвращаться в любую часть своей жизни, но для тебя путь назад возможен только туда, где есть основной владелец Даров. В этом уравнении его целая душа и тот самый твой осколок должны находиться в одной и той же временной шкале, чтобы иметь возможность применить свое право. Однако еще до рождения Гарри Поттера ты разорвал свою душу, и впихнуть вновь собранную и цельную, как она есть сейчас после смерти, тебе некуда. Замена не может состояться. Нет того времени, где бы существовала твоя целая душа и душа мальчика одновременно. Это прозвучало как окончание долгого пути в никуда. — Невозможные обстоятельства, я понял. — Том смотрел на женщину и словно бы и сквозь нее. — Мальчику ты тоже являлась? Кем? — Том не отвел взгляд, решаясь смотреть прямо. — Альбусом Дамблдором. Только он был на вокзале Кингс-Кросс, а не в Хогвартсе. Мальчик не догадался. — Удобно приходить кем-то, кто не вызовет отторжения в первые же секунды. — С тобой было не просто, слишком уж небольшой выбор. — В последнее время мои эмоциональные речи все мимо. Впрочем, от тебя я получил хоть какие-то ответы. От моей непутевой матери я бы не надеялся услышать что-то не вызывающее у меня презрения. Только ее кровь имела ценность. — О, это не так, ты знаешь. Несмотря на ее слабость, ты испытывал к ней чувства. Ты сожалел о ее смерти, когда еще был способен на это. Ты бы хотел ей высказать то, что было некому. Когда те, кто приводит в мир, не способны защитить, не способны дать любовь… — Не говори при мне этого слова. Женщина замолчала, слегка кивнув. Том встал, едва сдерживая себя от разрушения кабинета. До этого момента эмоции лучше поддавались контролю. Он дошел до Омута памяти, сжал в руках холодный камень. — Особенно когда родители твоего убийцы жизнь отдали за его спасение. Как и он свою — за всех остальных, — продолжила женщина абсолютно спокойным голосом. Том смотрел на блестящую воду Омута, перед глазами плыло. — Ты сказала все, что хотела? Или я услышал недостаточно напоминаний? Она молчала, а Том сорвался в очередной раз: — Хотя бы признай, что шансов у меня изначально было не то, чтобы много. Я не мог смириться, я не мог! Если ты это знаешь, если ты знаешь все, назови мне тот момент, когда я действительно мог изменить свою суть? — Сейчас, Том. Он отвернулся от Омута, чтобы взглянуть еще раз ей в глаза. В кабинете никого, кроме него, не было.