Клубника с солью

Солнечный свет заливал ученическую комнату. Эльдакар читал, расположившись в удобном кресле, подвернув под себя босые ноги. На столе перед ним лежала толстая тетрадь в кожаном переплёте, время от времени юноша отвлекался от чтения, чтобы сделать пометки в конспекте. Взгляд его то и дело скользил по стенам, украшенным гобеленами с изображением карт провинций Гондора и фресками. В уютной резиденции у моря, во владениях князей Дол Амрота, даже высокомерная привычка королей и лордов напоминать ежечасно всем и себе, в первую очередь, о величии трона и крови, не выглядела отталкивающе. Эльдакар любил эти комнаты. Здесь его оставляли в покое, свита и стража с уважением относились к тяге принца к наукам. Изредка заглядывал учитель, чтобы справиться о вопросах, похвалить усердного ученика и снова исчезнуть в своих покоях — старик тоже предпочитал покой, тишину, а к ним и бутылочку хорошего вина.       Эльдакару шёл двадцать первый год. Юношам в этом возрасте уже полагается оставить перо и книги, в седле и с мечом служить своей стране, особенно если речь идёт о наследном принце Гондора. Но Валакар не торопил сына с возвращением в столицу. Он знал, что сердце его принадлежит книгам, мудрости древних и шуму морского прибоя. Кроме того, Эльдакар и в силу входил позже, чем многие сверстники. Его шестнадцатилетний кузен Кастамир всё ещё был выше и шире в плечах, куда ловчее в обращении с оружием, лошадьми и лодками. Но учителя на него ругались, не проходило и недели, чтобы его не секли за очередную выходку.       Эльдакар отбросил с лица мягкие тёмные кудри, поморщился, когда луч солнца упал на страницу — светлая бумага стала слепяще-яркой. В этом свете тонкие белые пальцы, лежащие на уголке книги, казались совершенно прозрачными. Лето уже разгоралось, шла вторая неделя июня, а принц всё ещё был бледен как приведение. Он сильно вырос за зиму, запястья и лодыжки сделались длинными и тонкими, в вороте рубашки виднелись острые ключицы, на худом лице проступили резкие линии скул. Он казался и младше своих лет, и старше одновременно. Спокойный, мудрый и ласковый взгляд тёмно-карих глаз, столь не присущий пылким юношам, вводил в замешательство многих.       На книгу упала тень, спасая уставшие глаза. В окне, среди стучащих в ставни крон деревьев появилась высокая длинноногая фигура загорелого мальчишки. Босой, в рваных штанах, с рубашкой, повязанной вокруг пояса, с песком и солью на плечах, на подоконник уселся Кастамир. Он болтал в воздухе ногами, попадая пятками по стене и осыпая пол песком.       — Я так и думал, что ты опять сидишь, уткнув нос в книжку, — сказал он, разглядывая кузена в кресле. Тот улыбнулся.       — Странно предполагать иное, если ты находишь меня в зале, предназначенном для урока.       — А я со своего сбежал, — с широкой ухмылкой и неподдельной гордостью в голосе заявил Кастамир.       — Этому я удивлён ещё меньше, чем удивился ты, увидев меня с книгой.       Кастамир спрыгнул с окна и прошёл к столу и креслу. Заглянул в конспект, фыркнул. Потом захлопнул тетрадь, безжалостно превращая в кляксы непросохшие чернила последних строк. А возмущённо вскочившего брата толкнул обратно в кресло, Эльдакар улетел на подушки, не имея сил соперничать с кузеном в силе.       — Вылезай из книг, книжный червь! — воскликнул Кастамир. — Лето на дворе, море горячее, что парное молоко! Рыба из воды прямо в лодку запрыгивает, хоть голыми руками лови. И клубника поспела. Ты пробовал клубнику?       — Со сливками, — кивнул Эльдакар. — Её подают на завтрак и полдник.       — Тьфу, гадость, — скривился Кастамир. — Её с куста есть надо. И лучше ворованную. Так вкуснее.       — И немытую, — проворчал Эльдакар. — Боюсь, приступ дизентерии меня сейчас убьёт, — добавил он, разглядывая собственную руку, белую, в торчащих костяшках и просвечивающих под кожей жилах.       На краю стола лежала ладонь Кастамира, взгляд невольно упал на неё. Сильные пальцы в мозолях от меча и весел, потрескавшаяся от соли густо загорелая кожа. Эта рука протянулась к Эльдкару и отобрала у него книгу, всё ещё прижимаемую к груди.       — Тебя скорее убьют эти стены, пыль и заботы твоих нянек, — рыкнул Кастамир. — Вставай! Идём со мной.       Он метнулся к окну, перекинул ноги через подоконник, поманил Эльдакара за собой. Тот и робел, оглядываясь на дверь, ведущую в комнату учителя, и с потаённым азартом смотрел на играющую в лучах солнца зелёную крону дерева и толстую ветку, как лестницу, удачно протянутую прямо к окну.       — Не боись, — сказал Кастамир, расценив промедление брата как страх высоты. — Я полезу первым и поймаю тебя. Ты лёгкий как пушинка.       — Я умею лазать по деревьям, — ответил Эльдакар. И поставил ногу на подоконник.       Спустились они быстро и бесшумно, Кастамир был ловок, а Эльдакар почти ничего не весил, могучий платан даже не почувствовал на своих ветвях двух беглецов. Спрыгнув в траву под деревом, братья пригнувшись проскользнули мимо окон первого этажа и прошмыгнули вокруг дома к лестнице, ведущей с утёса к морю.       — Ты хочешь выйти в море? — спросил Эльдакар шёпотом.       — Да, — ответил Кастамир так же тихо. — Сегодня почти штиль, можно отойти на лодке за мыс. И идти на вёслах, без паруса, так меньше шансов, что нас заметят. Топай к пристани, выбери лодку, а я принесу снасти.       — Снасти тоже краденные, — вздохнул Эльдакар. Это был не вопрос.       — Это не воровство, мы просто берём взаймы, — отмахнулся Кастамир. И исчез в колючих зарослях, окружавших лодочные сараи.       Эльдакар спустился к берегу. В разгар дня тут никого не было, рыбаки или уже закончили ловлю, или ушли далеко в море, чтобы вернуться только завтра на рассвете. Несколько мальчишек, совсем ещё малыши, кидали камешки в воду и пугали раков под старым пирсом. Проблуждав в лабиринте между натянутыми на жерди для сушки сетями, Эльдакар отыскал несколько лодок на берегу. Тщательно их осмотрел, выбрал ту, что была с мокрым днищем снаружи, но сухая внутри. Ею явно недавно пользовались, и будь лодка дырявой, внутри просохнуть бы не успела. Воспоминания двухлетней давности, когда на прохудившейся лодке пришлось спасать Кастамира в море, до сих пор порой возвращались, заставляя с ужасом думать, чтобы случилось, если бы поиски не увенчались успехом. Кастамир бы утонул, а вслед за ним и бросившийся на выручку принц, поскольку вряд ли бы успел вернуться к мелководью на тонущей лодке. И стало бы общей могилой братьев Великое Море.       — О чём задумался? — спросил Кастамир, подходя к замершему брату, с тоской смотрящему на накатывающий мягкий прибой. В одной руке у него была связка удочек, сачок и какие-то силки, предназначения которых Эльдакар не знал. В другой корзинка с крышкой.       — Эта лодка годится? — спросил Эльдакар, отвлекаясь от мрачных мыслей.       — Вполне, — Кастамир кивнул, бросил свою ношу в песок и вдвоём с братом они перетащили лодку к воде. — Прихвати вещички и запрыгивай, — скомандовал он.       Эльдакар в последний раз оглянулся на дом, стоящий на утёсе. Вероятно, его ещё не хватились, и вряд ли пропажу обнаружат раньше, чем через пару часов: учитель уже дремлет, утомлённый сладостью вина, а к обеду в жару зовут позже. Эльдакар подхватил удочки и корзину, забрался в лодку, Кастамир подналёг на верёвку, снимая лодку с мелководного песчаного дна. Отведя её туда, где ему было воды уже по пояс, Кастамир перегнулся через борт, уселся напротив брата и широко улыбнулся.       — И я опять украл тебя, принцесса Бледнохаря.       — Винитхарья, — сквозь зубы пробурчал Эльдакар. Кастамир обожал коверкать его имена, особенно северное, так непривычно звучащее для уха гондорца. Но злиться Эльдакар давно перестал.       Кастамир легко налёг на вёсла, тяжёлая и неповоротливая лодка подчинялась каждому движению. Она быстро рассекала гладь носом, берег превратился в смазанную линию у горизонта, а вокруг было только слепящее солнце, разлитое по воде. Эльдакар откинулся назад на широкой скамье у кормы, подставляя лицо лучам, закрыл глаза, слушал плеск весел и крики чаек. Вдруг Кастамир оставил вёсла, прошёл в качающейся лодке вперёд, достал из той связки снастей, что притащил с собой, две жерди и моток холста.       — Держи, — он сунул всё это в руки кузену. — Тут есть пазы, нужно вбить в них шесты и натянуть тент. Иначе из тебя через час будет запеканка.       Он вернулся к вёслам, предоставив Эльдакару самому сооружать себе крышу над головой, но тот был очень тронут уже тем, что брат об этом подумал. В бортах лодки и правда имелись отверстия, вроде бы для крепления второй пары весел, но туда можно было закрепить и короткие шесты, а на корме у обломка флагштока металлическое кольцо оказалось удобно для натяжения холста. Эльдакар провозился недолго, не позволив брату злорадствовать от криворукости принца, уже скоро тент был готов.       — Хочешь я сменю тебя на вёслах? — спросил Эльдакар, глядя как пот льётся по лбу и шее кузена.       — Чтобы ты завёл нас в топь, мель или Умбар, — проворчал Кастамир. — Открой лучше корзинку.       В корзине оказался кувшин прохладного эля, обёрнутый влажной тряпицей, хлеб, кусочек сыра, соль в маленькой баночке, варёные яйца, маленькие розовые помидорки и глубокая миска с клубникой.       — А ты подготовился, — улыбнулся Эльдакар и потянулся к клубнике.       — И мне, мне! — Кастамир открыл рот, предлагая бросать в него клубникой, при этом не снижая темпа работы на вёслах.       — Отдохни, — велел Эльдакар. — Мы далеко отошли, с берега нас не видно. Мыс уже прикрывает.       — Ещё немного, до косы дотянем, — пыхтя ответил Кастамир.       Через пару минут он бросил вёсла, утёр пот, блаженно вздохнул и раскинулся на скамье, перекинув голову через борт. Его длинные спутавшиеся, как морская трава, волосы коснулись воды. Эльдакар тоже перегнулся через борт лодки и вгляделся в прозрачную воду. Море просматривалось на десяток футов вниз. Цветные гладкие камни устилали дно вперемешку с золотым песком, а чуть дальше песок образовывал высокую дюну, как пустыне — только под водой, и воды над ней было едва по щиколотку.       — Купаться тут только нужно осторожно, — неожиданно серьёзно и предостерегающе сказал Кастамир. — Косу намывает холодным течением, здесь есть несколько родников. Ногу судорогой сведёт и привет. То есть пока.       — Признайся, ты привёз меня сюда именно за этим, — усмехнулся Эльдакар. — Утопить наследника — и путь свободен.       — Мне нет нужды топить наследника, — покачал головой Кастамир. Он сел, приблизил своё лицо к лицу Эльдакара, серьёзно, но с ухмылкой в уголках губ сказал: — Единственный наследник трона Гондора я.       Уже два года, с момента той памятной стычки на пирсе, препирательства по поводу права наследования перешли в полушутливую форму. Сведя всё к неудачной шутке, Эльдакар и Кастамир больше не допускали споров до драки, но за улыбками всё так же таилась угроза. Взрослеющий Кастамир и не думал отказываться от кружащих ему голову идей владычества, а Эльдакар не мог не замечать разговоров в народе, осуждающих его неправильную кровь. Но пока солнце поднималось над морем и золотило братьям плечи, они старались не думать, что ждёт их в будущем.       Кастамир подогнал лодку к самой косе, бросил якорь, чтобы течением не снесло, и подал руку Эльдакару. Принц выбрался вслед за кузеном, прошёлся в освежающей воде по мелкому песку, дошёл до того места, где коса показывалась из воды, как рыба, всплывшая брюхом кверху. Участок влажного песка, омываемый со всех сторон волнами, блестел на солнце. Юноши прикопали в песок кувшин и миску с ягодой, чтобы сохранить их прохладными. Потом Кастамир принялся ставить силки и удочки, а Эльдакар бродил по отмели, распугивая мальков, греющихся в мелководье.       — Если решишь купаться, не раздевайся, — крикнул Кастамир, наблюдая за прогулкой. — А то сгоришь. Лучше потом развесить рубашку и штаны на лодке, чтобы просохло.       Эльдакар оглянулся, ухмыльнулся, шагнул в сторону от косы и провалился под воду — дно резко кончилось. Море сомкнулось над головой, мир стал прохладным, сине-зелёным и золотым. Эльдакар смотрел вокруг себя широко распахнутыми глазами и сквозь покрытую солнечной рябью воду видел фигуру Кастамира, торопливо бегущего по краю косы к тому месту, где исчез принц. Он замер у края, сложил руки на груди, выжидающе смотрел на брата. Эльдакар вынырнул, отмахнулся от воды на лице, помотал головой.       — Ты не хочешь меня спасти? — спросил он, щурясь сквозь капли, повисшие на ресницах.       — Я знал, что ты не тонешь, позёр, — проворчал Кастамир. — Просто… не отплывай далеко, хорошо?       — Я сделаю пару кругов, — ответил Эльдакар, оглядывая косу, прикидывая, как далеко она простирается.       — Только не вокруг лодки, — сурово предупредил Кастамир. — Я там ловушки поставил и удочки. Рыбу распугаешь. Если я ничего не поймаю, на багор посажу тебя.       Эльдакар хорошо плавал, несмотря на внешнюю слабость и болезненность. Он быстро уставал, но морская вода держала его лучше речной, сама подталкивала глотнуть воздуха и подставляла лёгкие волны как подушку, когда юноша раскидывался на поверхности звёздочкой. Он плавал и вокруг лодки, подныривал к самому дну и дёргал крючки и поплавки, глядя из глубины, как Кастамир кидается к воде. Мимо проплывающие рыбины смотрели на забаву выкатив круглые яркие глаза.       Наконец Эльдакар начал замерзать и почувствовал, что устал. Вода, как и предупреждал Кастамир, местами была очень холодной из-за бьющих со дна ключей. Продрогший принц выбрался на сухой участок косы и упал на песок, ощущая собственное тело тяжёлым, практически неподъёмным. Над ним тут же возник Кастамир.       — На руках тебя нести, принцесса? — спросил он.       Потом протянул ладонь якобы чтобы помочь подняться, но как только Эльдакар за него ухватился, рванулся в сторону, волоча за собой брата по песку. Чуть руку из плеча ему не вынес, сейчас Эльдакар радовался, что так мало весит. Бросив брата в тень под тентом, перенесённым с лодки, Кастамир ворча ушёл снова к удочкам. Эльдакар налил себе эля — стакан был один, на кромке уже виднелся отпечаток губ — и забросил в рот несколько крупных сладких ягод клубники. Потом достал прочую снедь, намазал подтаявшее масло на хлеб, нарезал сыр и почистил яйца, разложил на чистой тряпице и принёс обед Кастамиру, хмуро сидящему у лодки. В ведре, приготовленном для улова, плескались пара мелких рыбёшек, которые бы и кошка есть отказалась.       — Это всё из-за тебя, — проворчал Кастамир, беря из рук угощение.       — Ты же клялся, что рыба сама из воды в лодку запрыгивает, — напомнил Эльдакар, садясь рядом.       — Только если в лодке не сидит принц-придурок, — проскрежетал Кастамир. — Зачем ты пошёл со мной, чтобы всё портить?       — Я пошёл потому, что ты позвал, — напомнил Эльдакар. — Чтобы искупаться и наесться клубники. Но я не нахожу красоты в созерцании палки и верёвочки. — Он вытянулся на песке рядом с братом, закинул руки за голову, подсыхающая рубашка на нём задралась, открывая впалый живот и края рёбер, торчащих как остовы затонувших кораблей.       — А в чём находишь красоту? — спросил Кастамир, краем глаза наблюдая за братом.       — В наблюдении за рыбаком, — со смешком ответил Эльдакар.       Кастамир отвёл взгляд, на его щеках словно бы показался румянец, но, вероятно, в этом было виновно палящее солнце. Он старался не смотреть на лежащего рядом кузена, нахмурившись сверлил взглядом поплавки, то и дело ерошил свою спутанную гриву. Эльдакар ел клубнику, миска стояла на песке между его бедром и боком Кастамира, две руки время от времени встречались в ней и начиналась борьба вслепую за намеченную ягоду. Сражаясь чересчур рьяно, Кастамир сильно сжал ягодку в пальцах и раздавил её, сок и яркая мякоть потекли по его пальцам, Эльдакар рассмеялся.       — Вот что бывает с трофеем, если переборщить с завоеванием, — сказал он назидательно.       Кастамир посмотрел на него, потом протянул испачканную руку и начертил на лице брата пару полос на скулах ярко-красным, как делают кокетливые девицы, рисуя несуществующий румянец.       — Тебе идёт, принцесса, — усмехнулся Кастамир.       — Я теперь сливки с клубникой, — ответил Эльдакар, растирая клубнику по лицу. Кастамир вдруг схватил его руку, отвёл от лица, сам наклонился ниже и коснулся губами покрытой соком кожи. В том самом месте, где два года назад оставил синяк и ссадину сапогом. Горячие сухие губы мучительно долго, и преступно мало касались лица Эльдакара, Кастамир отпрянул так же резко, как наклонился, облизнул губы, сглотнул, заливаясь краской.       — Клубника с солью, — сказал он. — Вкусно.       И тут же вскочил на ноги, схватил один из сачков, удочку, принялся сматывать леску, ругаться и тянуть что-то из глубины. Хотя Эльдакар был уверен, что ни один из поплавков не дрогнул и никто наживкой не интересовался.       — Бери клубнику, там ещё осталось, — сказал Эльдакар, закрывая глаза и делая вид, что беспечно погружается в истому жаркого дня.       — Наелся, — буркнул Кастамир. А потом бросил сачки и приманки, побежал в сторону воды, обдав брата песком, крикнув на ходу через плечо: — Присмотри за удочками!       Раздался плеск, Кастамир нырнул в воду там, где коса резко обрывалась в море, поднял тучу брызг, долетевших даже до Эльдакара. На разгорячённой коже прохладные капли ощущались как лёд.       Эльдакару шёл двадцать первый год, Кастамиру недавно исполнилось шестнадцать. И младший брат, будучи сильнее и выше, отказывался признавать, что старший кузен знает о жизни больше. Книги он называл чушью, советы мудрых скучным брюзжанием, а от брата отмахивался. Эльдакар мог бы ему рассказать, что творится с головой и плотью юноши, входящего в пору мужественности, но разве Кастамир будет слушать? Он хвастал, что первый поцелуй подарит мечу, когда принесёт присягу.       Отсутствовал Кастамир долго, Эльдакар уже начал волноваться. Наплавался он до того, что стучать зубами начал. Он выполз на берег сотрясаемый мелкой дрожью, с синими губами, сел на солнце, обхватив себя за плечи, глядя на Эльдакара сквозь падающие на лицо мокрые волосы.       — Сними рубашку, — велел Эльдакар. — Тебе нужно согреться.       — Без тебя знаю, — огрызнулся Кастамир. И не двинулся с места.       Эльдакар подошёл к нему, остановился рядом, Кастамир отвернулся. Тогда старший принц стащил с себя рубашку, уже давно высохшую, и протянул её брату.       — Возьми мою.       — Она мне мала, — буркнул Кастамир.       — В неё можно запихать двух тощих принцев или одного нормального, ответил Эльдакар. — Надевай.       И Кастамир подчинился. Он неловко выполз из мокрой рубашки, комком бросил её в руки брату, быстро напялил сухую и всё так же остался сидеть на песке в мокрых штанах, зарывая ступни в горячий песок.       — И штаны снимай, — потребовал Эльдакар. — Рубашка достаточно длинная…       Кастамир взбрыкнул как жеребёнок, зло полыхая взглядом, будто его в подворотне грабили, угрожая ножом, стащил с себя штаны, бросил их в лицо брату и промчался мимо к своим драгоценным удочкам, придерживая длинную рубаху, чтобы та выше бёдер не задралась.       — Я тебя, между прочим, силой не раздевал! — крикнул он на ходу, пока Эльдакар пытался не рассмеяться.       — А у меня и губы не синели, — ответил Эльдакар. — Ветра не было, а сейчас поднялся, вот ты и продрог.       Он развесил штаны и рубашку на жерди возле тента, отряхнул от песка, расправил. Солнце припекало голые плечи, Эльдакар собрал шнурком волосы на затылке, чтобы шея тоже увидела тепло и свет.       — У тебя позвонки торчат, — сказал Кастамир. Взгляд, прожигающий спину, Эльдакар чувствовал всё время, пока возился с мокрой одеждой. — И руки на пауков похожи.       — Лекари говорят, что я здоров, — пожал плечами Эльдакар. — Просто худой.       — Там ещё хлеб есть. И клубнику доешь, — буркнул Кастамир. — А я рыбу пожарю.       — Вот эту крохотную, на один укус? — усмехнулся Эльдакар.       — С тобой больше и не поймаешь, — зло хмурясь, ответил Кастамир. — Я в море руками ловил. Вот. — Он продемонстрировал пару крупных морских рыбин, ещё вздрагивающих в руках, блестящих на солнце чешуёй и пахнущих морем. — Силой на крючки сажать пришлось.       — Ты ловил эту рыбу прямо в море, силой запихивал ей в жабры крючок, чтобы потом вытащить на удочке? — переспросил Эльдакар.       — Да.       — Изобретательно.       Эльдакар был послан искать сухие водоросли, выброшенные на берег, палки и деревяшки для костра. Множество разных течений возле косы приносили с дальнего берега бухты всё, что в море падало, так что в сухом дереве нехватки не оказалось. Уже через полчаса огонь поднимался над кострищем, вырытым в песке, на двух рогатинах над ним запекалась рыбка, шкворча жиром, выступающим на тщательно очищенной от чешуи коже. Вторую рыбину Кастамир ещё чистил, нещадно пачкая рубашку Эльдакара, в которую всё ещё был одет, кровью и чешуёй. День медленно катился к вечеру, зной пошёл на убыль, поднялся лёгкий бриз.       Кастамир отрубил рыбе голову, развернул её глазками в сторону брата, сидящему прямо напротив, через костёр, и, двигая пальцами её широкий рот, напоминающий крупный клюв, писклявым голосом сказал:       — Принц Рыбьяхаря, вы прекрасны, ваши кости торчат как коралловые рифы, ваше брюхо бело, как у акулы. Мои жабры трепещут, я в вас влюблён!       — Твои подданные высокого мнения обо мне, принц-рыбак, — с улыбкой ответил Эльдакар. — Я польщён. Можно ли считать эту трапезу жертвенным подношением божеству? — Он потыкал кончиком ножа рыбу на вертеле.       — Подожди, ещё не пропеклась, — остановил его Кастамир. — И возьми соль из моей сумки.       Пока Эльдакар ходил за солью, остатками хлеба и уже ополовиненным кувшином эля, Кастамир закончил с разделыванием, прополоскал в море нож и вернулся к костру. Он выглядел задумчивым. И вдруг огорошил брата вопросом:       — Ты целовался с кем-нибудь?       Эльдакар серьёзно посмотрел на брата, тот ответил взглядом, но тут же отвёл глаза. Он сидел, сложив ноги по-восточному, всё ещё без штанов, край рубашки старательно подтыкал, чтобы кузен не увидел срамных подробностей, словно тот открыл бы для себя что-то новое.       — Целовался, — честно ответил Эльдакар. — Один раз.       — А с кем? — тут же заинтересовался Кастамир.       — Помнишь девчонку, что у нас служила два года назад? На прачечном дворе.       — Рыжая такая. Кудрявая и с огромными… — Кастамир изобразил пышные округлости женского тела.       — Да. Она выходила замуж, должна была вот-вот уехать к жениху. У них с подружками был девичник. И кто-то решил, что невеста, прежде чем стать женой конюха, должна непременно поцеловать принца. Иначе жизнь прожита зря.       — Ты мог бы пожаловаться, — нахмурился Кастамир. — Какая-то деревенщина посмела к тебе прикоснуться! Да ещё и… губами! Фу!       — Это было неплохо. Хотя говорят, что с тем, кто тебе по-настоящему нравится, всё гораздо слаще.       Кастамир в глубокой задумчивости прикусил нижнюю губу, смотрел куда-то в огонь почти не моргая, а Эльдакар смотрел на брата. Очнувшись, Кастамир серьёзно и прямо посмотрел на него.       — А можешь показать мне, что это такое? Поцелуй этот твой. Чего с ними так носятся?       — Ты уверен, что это должен быть я? — спросил Эльдакар. — Я знаю об этом не так уж много. Может, тебе стоит поискать более опытного… учителя?       — Во всём Гондоре есть только один человек достаточно высокого рождения, чтобы коснуться меня и не лишиться руки, — презрительно бросил Кастамир. — Я уверен, что это будет мерзко. Но ты должен смотреть на это как на честь.       — Пожалуй, — с мягкой улыбкой ответил Эльдакар. Он видел, что за резкими словами скрывается скорее сильнейшее смущение, чем жестокость, и снова прощал брату грубость.       Поднявшись, он обошёл костёр и сел на песок рядом. Кастамир подобрался и напрягся, как будто ждал удара, а не ласки. Худая белая рука с длинными, словно паучьи лапки, пальцами, протянулась к его лицу, отвела упавшие на лицо тёмные пряди и зарылась в волосы на затылке. Эльдкара притянул голову брата ближе и тихо сказал:       — Закрой глаза.       Кастамир послушно зажмурился и смешно вытянул губы трубочкой. Эльдакар коснулся его губ своими, попробовал на вкус языком, погладил, заставляя расслабиться и открыть рот, впустить поцелуй глубже. Кастамир повторил это движение, воин в своей сути, оставить атаку без ответа просто не мог, и уже его язык устремился навстречу.       Кастамир первым разорвал поцелуй, отстранился, открыл глаза. За одно мгновение Эльдакар увидел в стальной глубине удовольствие, смущение, испуг, злость. Кастамир вскочил на ноги, отвернулся, бросился к тенту, сдёрнул с жерди свои штаны и принялся торопливо одеваться, сверкая белыми ягодицами под неловко задравшейся рубашкой и не попадая ногой в штанину с первого раза.       — И как это было? — спросил Эльдакар.       — Тепло и мокро, — огрызнулся Кастамир.       — А ты на вкус как море, — ответил Эльдакар. — Соль.       — Уже холодает, — бросил Кастамир, едва обернувшись. — Ночи всё ещё холодные. Нам нужно скоро возвращаться. Если тебя не отыщут затемно, мне опять исполосуют спину. — Он снял рубашку в пятнах рыбьей крови и бросил её на колени Эльдакару, натянул свою, сухую и чистую.       — А как же рыба?       — Едим и возвращаемся, — скомандовал Кастамир.       Он снял рыбу с вертела, порезал, протянул Эльдакару на куске какой-то коры как на блюде. Рыба была очень вкусной. Ничего подобного Эльдакар давно не ел, даже с кухни князей Дол Амрота. Всё имело значение: и эта коса, и темнеющее небо, опускающееся солнце, алым диском уже касающееся моря, и мрачный хмурый Кастамир, не пытающийся зло шутить вопреки обыкновению.       Остатки жареной рыбы и вторую, уже разделанную, завернули в листья и погрузили в опустевшую корзину для снеди. Эль был выпит, клубника и хлеб съедены, в небе загорались первые звёзды. Кастамир приказал снимать лагерь. Костёр забросали песком, тент свернули и бросили в лодку, Кастамир пересчитал удочки и сачки, прихватил силки, в которые ещё что-то угодило. Улов был скудным, но казалось, что каждый из принцев получил от этого дня больше, чем ожидал. Эльдакар не пытался заговорить от праздности, молчание брата для него значило куда больше его слов. А Кастамир молча сидел на вёслах, выгребая против течения, которое днём легко принесло лодку к косе, а теперь отчаянно сопротивлялось возвращению в бухту.       — Тебя ищут, — сказал он, первый раз за долго время открывая рот.       По берегу двигались огни, кто-то сновал туда-сюда с факелами, человек десять, не меньше. В доме на утёсе светились все окна, слуги и домочадцы были на ногах.       — Тебя тоже, — сказал Эльдакар. — Ты ведь единственный законный наследник трона Гондора.       Кастамир ответил долгим тяжёлым взглядом, но ничего не сказал вслух. Лодку, едва царапнувшую днищем песок и камни, тут же подхватили люди князя и выволокли на берег. От факелов вокруг стало светло как днём. От тёмного взгляда разгневанного князя повело надвигающейся грозой. Он отвесил тяжёлый подзатыльник Кастамиру, выбирающемуся из лодки, так, что тот чуть не улетел в песок. Эльдакар подхватил его и удержал, предостерёг князя от второго удара.       — Не наказывайте его, — предупредительно покачал головой принц, предчувствуя тираду. — Это я сделал.       — Вы, мой принц? — изумлённо спросил князь.       — Да. И лодку я сам выбирал, какую стащить. Кастамир просто заглянул ко мне и сказал, как хорошо теперь на море, и какая славная у косы рыбалка.       — Никакой записки, никого не предупредили, — нервно напомнил князь список проступков.       — Мне захотелось, — лукаво улыбнулся принц. — Захотелось улизнуть тайком, потому что лекари наверняка запретили бы. Но я отлично себя чувствую.       — Посмотрим, что завтра скажете, — князь приложил прохладную ладонь к щекам и лбу Эльдакара. И только тогда тот понял, как у него горит лицо и почувствовал жжение на плечах.       — Намажьте его сливками, — хихикнул Кастамир. — Говорят, помогает.       — А ты, мальчишка! — князь снова замахнулся на него, Кастамир отскочил с ловкостью кошки. — Я ни слову не верю, что это не твоя выходка!       — Постойте, князь, — Эльдакар встал между преступником и палачом. — Слово принца Гондора для вас ничего не значит? Скажите, что я лгу. Мне скажите.       — Прошу прощения, мой принц, — князь склонил голову. И послал молчаливое предупреждение Кастамиру. Тот в ответ высунул кончик языка, Эльдакар, заметив это, покачал головой. Какой же всё-таки младший брат ещё ребёнок.       — Проводите принцев в их покои, — скомандовал князь своим людям. — И верните украденные снасти туда, где они лежали.       — Мы ничего не крали! — возмутился Кастамир. — Взяли взаймы.       — Взаймы подразумевает договор с владельцем, — строго напомнил князь. — А владельцы этих удочек понятия не имели, куда делось их добро. Завтра вы будете переписывать книги по имущественному праву.       Кастамир сделал вид, что его тошнит. А потом вырывался от сопровождавших и взлетел по широкой каменной лестнице, перепрыгивая через три ступени. Эльдакар с восхищением смотрел вслед, прикидывая, сколько сил брат потратил на греблю, рыбалку, плавание, и сколько в нём ещё осталось.       — Я напишу вашему отцу, — тихо сказал князь, когда они с принцем остались одни у подножия лестницы. — И буду настоятельно советовать ему призвать вас в столицу и избавить от тлетворного влияния этого мальчишки.       — Князь, вы уже писали не раз, — с улыбкой ответил Эльдакар. — Отец всегда отвечает, но не вам, а мне. Он спрашивает, хочу ли я вернуться в Осгилиат один, без Кастамира. Мой ответ тот же, что и всегда — нет.       — Но почему?       — Я вернусь в столицу через два года. Тогда будет закончено обучение Кастамира и его зачислят в гвардию. А до тех пор… И мой отец, и я считаем, что я сильнее влияю на него положительно, чем он тлетворно на меня.       Учтиво попрощавшись с князем, Эльдакар поднялся по лестнице в дом, думая о холодной ванне и капустном листе, и может быть о ещё одном кусочке той восхитительной рыбы. И о Кастамире, смущённо и напряжённо молчащем рядом.