Romantic Homicide

Я боюсь. Уэнсдей не была из тех, кого можно было напугать. В прошлом семестре она раскрыла убийства, сражалась с монстром, который с лёгкостью мог бы убить одним махом, и имела дело с многими людьми, которые пытались разрушить её расследование. Нет, она не боялась никого и ничего. Кроме чувств. Она никогда не испытывала таких ощущений в её теле, никто не вызывал искру тепла в её тёмном, холодном сердце. Она никогда не испытывала такой пронзительной боли в груди, когда смотрела на кого-то. Кроме моментов, когда она смотрела на Энид. И она никогда действительно не испытывала страха, но все ощущения в её сердце поразили каждую клетку её тела. Всякий раз, когда она думала об этом, она чувствовала, как её горло сжимается, мурашки бегут вниз по позвоночнику, а глаза немного расширяются, в отличии от её обычного безэмоционального выражения лица. Когда она вернулась в Невермор, после перерыва, она ожидала, что её цветная соседка будет такой же раздражающей, как обычно, с её громким болтливым голосом и непрекращающейся грозной жизнерадостностью. Но, как только она зашла в свою комнату, которую она делит, и увидела блондинку сидящую на своей стороне комнаты, как только она увидела яркую улыбку, которая появилась на лице Энид и глаза загорелись от её взгляда, она почувствовала симптомы сердечного приступа. Она почувствовала боль в груди, будто кто-то вытянул и сжал её сердце. Почувствовала, как её колени ослабели, внезапное головокружение и нехватку воздуха. Скорее всего, у неё был сердечный приступ, и, хотя она всегда желала смерти, она представляла, что та будет более болезненной. И уж точно не из-за вида Энид. — Как делишки, соседушка! — воскликнула она, взволнованно поднимаясь с кровати, чтобы поприветствовать её. Сознание Уэнсдей перенесло её обратно в тот день, когда она впервые встретила девушку, к тем же словам, которые она ей сказала в тот день, но, по какой-то причине, сейчас всё было по-другому. Она больше не чувствовала отвращения и странность к её жизнерадостности. Она чувствовала только тепло, которое возрастало в её обычно холодном теле. — Энид — удалось ей произнести, всё ещё стараясь не паниковать от внезапного ощущения, что её тело может рухнуть. — Что ж, как прошёл твой перерыв? Рассказала своей семье о том, как ты спасла всю школу? — Энид завела руки за спину, качаясь туда-сюда, словно у неё внезапно появилось слишком много энергии, и она пытается держать это всё в себе. — Я рассказала им о своём тщательном расследовании в прошлом семестре. К несчастью, кажется, они думают, что катастрофические события были прекрасным признаком того, что я начинаю вписываться сюда, прямо как они. — она скрестила руки, раздражённая воодушевлением родителей, когда она вспомнила, что произошло. — О, да ладно тебе, Уэнсдей, разве ты не чувствуешь того же? У тебя появились новые друзья и тебе, кажется, впервые действительно не всё равно. — взгляд Энид смягчился, и она практически прошептала последние слова для себя. Этот вид заставил Уэнсдей в очередной раз почувствовать головокружение. Она не хотела думать о них, как о своих друзьях, но должна признать, что они все помогли ей в конце концов, доказывая преданность ей. — Нет. Я просто хотела, чтобы моё расследование пришло к успешному заключению, это всё. — сказала своим бесстрастным голосом, хотя она чувствовала искру гнева среди её слов, и всё больше раздражалась. Уэнсдей понятия не имела, почему. Даже если у неё не было причин, Энид, кажется, заметила. Её глаза вдруг перестали сверкать, и она выглядела… обиженной, подумала Уэнсдей. — Конечно, ты права. — Энид так же перестала двигаться, её плечи немного опустились. Она вздохнула. Они замолчали на несколько секунд, в воздухе повисла неловкость. Энид смотрела вниз, но внезапно подняла свой взгляд, чтобы встретится ним с Уэнсдей. Она двинулась вперёд на мгновение, как будто желая подойти к девушке, но сразу же сдержалась. — Полагаю, ты всё ещё не любишь обниматься, да? — ей удалось натянуть лёгкую улыбку, но это не была её обычная, солнечная. Это было печально. Энид была грустной. И Уэнсдей, впервые в своей жизни, испугалась. Испугалась принять близость, страх, что она может умереть, если ещё раз обнимет девушку, что её сердце наконец-то остановится, а тело охватит огонь. — Я никогда и не любила. А теперь, Энид, если ты мне позволишь, мне нужно вернуться к моему письму. Я итак взяла достаточно долгий перерыв. И с этим, Уэнсдей расположилась на своей части комнаты, стараясь идти уверенно, даже если её сердце билось так громко против её груди, что она почувствовала, что Энид может заметить это с её волчьим слухом. Но она не заметила. — Удачи тебе с этим. — пробормотала блондинка, едва слышно, когда Уэнсдей села за её стол, спиной к Энид. И тогда она вышла из комнаты. Такое чувство, что тебе всё равно. Энид ушла прежде, чем Уэнсдей смогла бы увидеть слёзы, которые начали литься по её лицу. Не то, чтобы она в принципе заметила, она, кажется, беспокоится только о своих делах. Снова. Может я не поняла её, — подумала Энид. — Может объятия ничего не значили, может я надумываю, и ей изначально было наплевать. Её разум начал закручиваться в ещё более негативные мысли и она почувствовала, как её дыхание сбилось, чем глубже она задумывалась. Она почувствовала, как вытягиваются её когти и усилила свою хватку, похоронив их в ладонях. Она раздосадовано прорычала, чувствуя, как покалывают клыки, грозящие в любую секунду вырваться. Почему ей вообще есть до этого дело? Она знала эту Уэнсдей Аддамс, она привыкла к её обычным холодным ответам и безэмоциональным взглядам. Она так же привыкла к Уэнсдей, которая начала быть более эмпатичной, медленно, но верно улавливая проблески тёплого сердца внутри этой холодной и мёртвой внешности. Возможно, она придумала это себе. Возможно, Уэнсдей и вовсе не поменялась с первого дня, когда они встретились. Но, снова, почему те объятия чувствовались такими тёплыми? Почему Энид почувствовала себя… любимой? За долгое время, небезразличной кому-то, будто Уэнсдей была рада, что Энид была жива и с ней. Энид чувствовала себя невероятно близко к ней и уязвимой, как никогда, испуганной и раненой, после обращения; и всё ещё, единственное, на чём она могла сфокусироваться это на хватке подруги, на лице брюнетки, которое зарылось в её плече, на подавляющем запахе чернил, старых книг и лёгком запахе чёрных георгин. И это причина, по которой она переживала. Вот, почему это так ранило. Потому что Энид была так близко, насколько это было возможно, к Уэнсдей, и в то же время она чувствовала, как стены между ними рушились. Она чувствовала, что действительно видела Уэнсдей впервые, настоящую, смелую девушку, которая действительно очень беспокоилась и боялась признаться в этом. Но, как всегда, она доказала Энид, что это не так. Просвети меня, моя дорогая Почему я всё ещё здесь? Энид не знает почему, ради своего бедного, чувствительно сердца, она возвращается в их общежитие. Она не знала, почему она продолжала возвращаться, будто что-то толкало её обратно к тёмной, холодной девушке, что-то, чтобы она могла описать только, как… Нет. Энид Синклер точно ничего не чувствовала к Уэнсдей. Конечно, она заботилась о ней, до сих пор надеялась, что девушка может измениться, продолжала вязать разные вещи в чёрном цвете, слушала музыку виолончели во время их перерыва, смотрела винтажные печатные машинки на Амазоне, но она точно не- — Что ж, будь я проклята. — Энид вздохнула и ускорилась, её сердце билось не от беспокойства, а от чего-то совершенно другого. Когда она настигла Офелия Холл, её дыхание было сбитым и ей пришлось стоять возле двери несколько минут, чтобы собраться. Она прочистила горло, постучала дважды, и после того, как не услышала ответа, решила войти в комнату. Зрелище, которое она обнаружила, заставило ей громко вздохнуть. Уэнсдей сидела на полу, между двумя половинами комнаты, прямо перед витражным окном, коленями к её груди, пытаясь казаться как можно меньше, безучастно смотря в пол. Энид застала только мгновение происходящего перед тем, как девушка поднялась с пола на звук открывающейся двери. Она уставилась прямо ей в глаза и заметила, что брюнетка выглядит… Напуганной? Это было бы полностью незаметно для других, но не для Энид, лёгкое подёргивание бровей, указывало, что она что-то чувствует. Её тёмные глаза были открыты на миллиметр больше обычного и Энид заметила, как она сглотнула, как только она закрыла дверь. — Энид. Я не хочу, чтобы твоё решение Меня удовлетворяло, но из-за чего же? Как только Энид покинула комнату, Уэнсдей сжала свой стол настолько сильно, что она подумала, что у неё появятся синяки. На этот раз она чувствовала боль в груди, но это была другая боль. Когда она посмотрела на Энид, она почувствовала, будто её грудь расширяется, внезапно, её сердце стало слишком большим, чтобы поместится в грудной клетке. Она, чувствовала будто взрывается. Эта боль, с одной стороны, чувствовалась будто кто-то ударял ножом этот жизненно важный орган, и как бы она ни любила поножовщину, ей совершенно не нравились ощущения. Её сердце сжималось и ему становилось всё тяжелее продолжать биться. — Вещь. — пробурчала она, всё её тело было слишком напряжено, чтобы двигаться. — Я верю в то, что, кажется, я умираю. Вещь, спеша двинулся к её столу, приближаясь и беря её за руку, что-то, что обычно Уэнсдей бы не позволила, но она не могла оттолкнуть его. Она закрыла свои глаза и услышала знакомый, но не такой приятный, как обычно, звук, который сорвался с её губ. Это был… Всхлип? Нет, — подумала Уэнсдей. Она никогда не плакала, она лишь слышала, как люди делали это на похоронах, и это всегда было просто восхитительно для её ушей. Но это было так. — Что со мной сегодня? — прошептала она сама себе. Вещь вздохнул, по-своему, и коротко дважды похлопал её по руке. После, кажется, часа, она смогла, наконец-то, ослабить свою хватку. Она поднялась со своего стула, оглянула комнату и почувствовала, как всхлип снова вырывается из неё, когда её взгляд пал на сторону комнаты Энид. Она не заметила, что там было что-то чёрное, контрастное с её разноцветными простынями. Она подошла ближе, осторожно следя за каждым шагом, и когда она достигла кровати, нашла осторожно завёрнутый прямоугольник с открыткой. "Добро пожаловать обратно, Уэнсдей! Ты прошла через многое, так что я подумала, что тебя это утешит. Я связала это с большой заботой. Крепкие объятия от твоей соседушки, Энид." Уэнсдей почувствовала, как её губы медленно поднимаются, практически автоматически, будто она потеряла контроль над собственным выражением лица. Она осторожно распаковала подарок, руки слегка дрожали и то, что она нашла внутри, заставило её глаза впервые полностью раскрыться. Это был вязанный скорпион. Её брови нахмурились, но губы остались в выражении, которое она никогда не чувствовала. Она держала его близко к груди и чувствовала такое же желание заплакать, как в ту ночь, когда её самый дорогой питомец-скорпион умер, хотя она поклялась больше никогда не плакать. Она этого и не делала. Вместо этого, она сползла на пол прямо посреди комнаты. Странное чувство дежавю настигло её. Одиночество всё ещё не ощущалось хорошим, когда дело касалось Энид. Она не знала, как долго пробыла в такой позиции, свернувшись калачиком и обнимая плюшевого скорпиона. Её взгляд был потерянным, её разум был полностью пустым, лишь чувство одиночества распределяющейся по её костям. Пока она не услышала, как распахнулась дверь и ей потребовалась секунда, чтобы её совесть вернулась в её тело, и она поднялась, как молния. — Энид. — воскликнула, её голос немного дрожал, но всего лишь немного. Она смотрела прямо ей в глаза и почувствовала, её сердце стало биться громче, будто оно не онемело несколько минут назад. — Привет, Уэнсдей. — бесстрастным голосом ответила Энид. Она всё ещё была расстроена, даже если и не показывала этого. Её голубые глаза прошлись от её лица к рукам, которые Уэнсдей быстро спрятала за спину. — Это?.. — голос Энид смягчился, и брюнетка почувствовала, как абсолютно каждая капля крови в её теле приливает прямо к её лицу. — Да. Это оно. Я нашла это на твоей кровати и не могла удержаться. Вот почему говорят, что любопытство убивает кота. — Уэнсдей замечает, что говорит быстрее обычного, боясь объяснять. — Что ж… — Энид скрестила руки и перевела взгляд. Каким-то образом это напомнило Уэнсдей смущённого или напуганного щенка. — Тебе… Эм… Понравилось? Девушка замолчала на несколько секунд. Она не просто оценила подарок, но это было что-то, что на самом деле имело значение. Как она должна выразить свою благодарность? — Я ценю тот факт, что ты помнишь единственную причину, по которой я когда-либо плакала. — ответила Уэнсдей. Она хотела сказать намного больше. Она хотела поблагодарить её, извиниться, снова обнять её, зарыться лицом в её плечо, почувствовать тёплую искру, которую могли вызвать только объятия Энид. Но она больше ничего не сказала. Энид, кажется, нашла её ответ подходящим, каким-то образом. — Для меня важно всё, что важно тебе. — волчица отмахнулась от этого, будто это ничего не значило, но она почувствовала, как её мир переворачивает с ног на голову. Никто, никогда, не заботился о том, что она действительно хотела. Опять же, Энид заботилась. — Почему? — прошептала она, растерянно, но странно ожидая определённого ответа. — Потому что я забочусь о тебе, Уэнсдей. Даже если тебя иногда тяжело прочитать, даже если я расстроена, обескуражена, или совершенно зла на тебя. Я всё ещё забочусь. — воздух снова чувствовался тяжёлым, но в этот раз, это был другой тип напряжения в комнате. — Я всё ещё забочусь. Спасибо, она хотела сказать. Она чувствовала, что каждое слово, которое хотела сказать, застряли у неё в горле, будто бы там был невидимый барьер. Вместо этого, она прижала скорпиона к своей груди снова, смотря на Энид и просто сказала: — Если с этим что-нибудь случится, я убью того, кто будет за это ответственен. Искра снова появилась в Энид, её улыбка стала широкой и сладкой, как всегда. — Пожалуйста. В глубине моей души, Ты умерла Уэнсдей скрутилась и перевернулась в своей кровати, в отличии от её обычной вампирской позы для сна. Её разум показал ей тёмный лес, и она узнала в нём Невермор. Там было темно не только потому, что была середина ночи, там было темно, потому что что-то было не так. Что-то чудовищное и страшное случилось здесь. Она бы обычно наслаждалась мрачностью всего этого, но у неё было такое же ужасающее чувство, когда она видела видения. Она продолжила идти и чем глубже она заходила, тем хуже отвратительное чувство росло в её животе. Она наблюдала, как вдалеке появляется тень чего-то едва двигающегося. Она осторожно подошла, зная, что тёмная фигура жива. Когда она наконец-то могла увидеть существо, она почувствовала, как её сердце упало в желудок. — Энид? — волчица тихо хмыкнула в знак признания и Уэнсдей побежала к ней. — Энид! Ранения были слишком глубокими, кровь было не остановить, и дыхание волчицы становилось всё медленнее. — Э-Энид. Останься со мной, пожалуйста, пожалуйста. — она упала перед ней на колени, смотря в её глаза. Существо моргнуло раз, казалось, её глаза отражали всё ночные звезды в течение короткого времени, и она, казалось, улыбалась, когда наконец-то сдалась. — Энид! И я даже не плакал, Нет, ни единой слезы Уэнсдей проснулась, как она сначала подумала, с холодным потом на лице, как солёный вкус достиг её губ. Ей понадобился момент, чтобы понять, что она плакала. Она плакала. Она не плакала годами. Она была близка, когда думала, что вот-вот потеряет Вещь, но она не плакала. Теперь, от незнакомого жара слёз, её лицо горело, а голова болела. — Уэнс? — сонная Энид промычала со своей части комнаты, — Уэсндей? — снова спросила она, в этот раз полностью проснувшись, и с беспокойством в голосе. Уэнсдей сжалась и замолчала, как будто бы это могло убедить другую девушку, что она спала. Это, понятное дело, не сработало, потому что она услышала звуки шагов, направляющихся к её кровати, и наконец-то, присутствие девушки рядом с ней. — Ты в порядке? Я слышала плач. Конечно, она слышала. Конечно, она услышит даже самый маленький намёк на плач, с её усиленным волчьим слухом. Но, она действительно плакала? — Я не плакала. Ни единой слезы. Мокрое пятно на её подушке говорило обратное. Она слышала, как Энид вздохнула и села на её кровать, каким-то образом, её тепло успокаивало. Она жива, — подумала она. Она почувствовала, как рука потянулась в дюйме от её. — Могу я? — она не ответила. Уэнсдей хотела, чтобы Энид коснулась её, чтобы доказать, что та в безопасности, но Уэнсдей всё ещё боялась того, какой эффект окажет это на неё. Не получая ответа, Энид мягко кладёт свою руку, и она чувствует, как тепло проходит сквозь. Сперва, Уэнсдей застыла от касания, но почти сразу же она сдалась и расслабилась. Энид была в безопасности. Она была жива. Она была здесь. — Энид. — по всей видимости это было её самое повторяемое слово с момента возвращения. В ожидании волчица легко сжала её руку. Чувство вызывало мурашки вдоль её спины, не те противные, как когда она была напугана. Они больше чувствовались, как заряд электричества, который бежал по её венам. — Останься. — прошептала она так тихо, что могла себе это представить. Она почувствовала, как Энид ложится рядом с ней на кровать и с порывом, который она больше не могла контролировать, она подтолкнула себя ближе так, что её спина столкнулась с более высокой девушкой. Блондинка вздохнула и Уэнсдей почувствовала, как она задержала дыхание, пока, наконец-то, она не обняла её руками за талию и не прижала её ближе, насколько это вообще было возможно. Они больше ничего не говорили, пока снова не заснули. Уэсндей видела только тёплые и яркие сны всю оставшуюся ночь. И даже, если она обычно ненавидела цветные сны, она посчитала их комфортными в этот раз. И я устала от терпеливого ожидания кого-то, Кто даже не придёт Энид не знала, приняла ли она правильное решение возвращаться обратно. Но всё поменялось в ту же ночь, когда она не могла заснуть имея те же самые повторяющейся мысли. В какой-то момент ночью, она внезапно услышала лёгкий звук, такой лёгкий, что он мог остаться незамеченным кем-то с обычным слухом. Как, если бы у неё были в этот момент на голове волчьи уши, она бы точно почувствовала, как они дёргаются на звук. Он был со стороны комнаты Уэнсдей. Она застыла, пытаясь определить, что это был за звук. Может быть, это был Вещь, который двигался во время сна или листы, которые упали с её стола. Но это было ни одно из них. Это был… Всхлип. — Уэнс? — спросила она голосом лишённого сна. — Уэнсдей? Внезапно, всхлипы прекратились, и она не получила ответа. Но она знала, что девушка не спала. Энид медленно пошла в сторону её кровати и уставилась на спину девушки. — Ты в порядке? Я слышала плач. — Я не плакала. Ни единой слезы. — было её ответом. Тогда Энид перевела взгляд на подушку, на которой было мокрое пятно. Конечно, брюнетка никогда бы не призналась, что она может проявить какую-либо уязвимость. Всё ещё, Энид подошла ближе и в попытке утешить подругу, она протянула свою руку, но остановилась в нескольких дюймах, вспоминая события того утра. Она не знала почему, но всё ещё лелеяла надежду. — Могу я? Уэнсдей не ответила, но также и не отказала. Девушка задержала дыхание, пока наконец-то не опустила свою руку поверх её. — Энид. — сказала брюнетка с такой нежностью, с которой в отличии от любого другого времени, когда она произносила её имя. Этот звук заставил всё внутри Энид потеплеть, и всё стало только хуже, когда она услышала следующее: — Останься. Она сделала немыслимое, движимая невыразимой силой, и легла рядом с ней. Она на самом деле думала, что Уэнсдей невольно оттолкнёт её, но она сделала совершенно противоположное, и Энид задыхалась. Внезапно, она была наполнена всеми этими чувствами, которые медленно взростали в её сердце во время перерыва, чувства, которые она со всех сил пыталась отрицать или игнорировать. Но, прямо сейчас, когда Уэнсдей так близка к ней, ищущая касаний, ищущая её касаний, её тепла, это было невозможно. Рискуя своей сохранностью снова, она прижимает её за талию ближе, обнимая так сильно, как только может, будто бы боясь, что этот момент ускользнёт в секунду. Знакомый запах Уэнсдей был отравляющим в лучших отношения, и, Боже, как же она по нему скучала. Она никогда не признается, что посещала старые библиотеки и кладбища со свежими цветами, лишь бы вспомнить его, пока они были вдалеке друг от друга. Уэнсдей не оттолкнула в этот раз, не убежала. Энид улыбнулась, зарываясь лицом в её спину. Им не нужно было говорить ещё что-то, и, если бы она посмотрела на девушку, она бы увидела тёплую улыбку на обычно безэмоциональном лице. Может быть, это было оно. Может, не надо было больше ждать, не нужно было сомневаться заботилась ли Уэнсдей или нет. Может, Уэнсдей, которую она обнимала после битвы, наконец-то вернулась. В глубине моей души Я убила тебя И я даже не сожалела Уэнсдей проснулась в той же позе, охваченная руками Энид. Страх снова показал себя и заполнит её обзор, её потребность убежать от контакта. Она попыталась как можно мягче освободиться, но Энид застонала в ответ и усилила хватку. Она и забыла, насколько сильны оборотни. Потом она вспомнила кошмар, который предшествовал тёплым снам после этого. В котором Энид умерла, и это всё было из-за неё. Это была её вина. Девушка была права в их первую большую ссору: Уэнсдей подвергнет людей опасности, лишь бы получить то, что ей нужно. Несмотря на то, что она думала об этом тогда, реальная тяжесть её действий ударила по ней в этот момент. Энид рисковала своей жизнью, чтобы спасти её и могла из-за этого умереть. Её шрамы доказывают это, большие и маленькие. Девушка с разноцветными волосами была права: Уэнсдей было всё равно. Или даже, она никогда об этом не заботилась до этого. Всю её жизнь, цель бы оправдала средства, и ей было бы всё равно до какой-либо жертвы, которая могла появиться из-за этого. Но она глубоко, глубоко заботиться об этом сейчас. И она боялась потерять её. — Что ты сказала? — она услышала слова, жужжащие за спиной. Чёрт. Она сказала это вслух? Я не могу поверить, что сказала это Но это правда — Я ненавижу тебя Уэнсдей решила, что она уже обречена правдой из-за открывшейся ей правды. А если она уже была обречена, то не стоит бежать от своей гибели. — Я боюсь потерять тебя. — повторила она самым монотонным голосом, которым только могла. Энид была настолько тихой, что она даже подумала, что девушка снова заснула. Она слышала, что дыхание Энид не доходит и знала, что это не так. — Ты просто сказала это? Удивление в её голосе было таким ощутимым, что Уэнсдей пришлось повернуться к ней лицом и увидеть её выражение. Это было ошибкой. Вид только проснувшейся Энид, растрёпанные волосы, покрасневшие щёки, мягкий взгляд и тёмные глаза, перевернули всё внутри Уэнсдей. — Не заставляй меня повторять. Две девушки уставились друг на друга, невероятно близко друг к другу. Энид до сих пор не ослабила свою хватку, что означало что они были едва в пару дюймах друг от друга. Они остались в таком положении, казалось, на вечность, пока взгляд Энид не метнулся с глаз на губы, и обратно. Уэнсдей чувствовала себя так, будто её сожгли на костре. — Я ненавижу тебя, Энид. Растерянность отобразилась на её лице, и она слегла отстранилась. В этот раз Уэнсдей та, кто удерживает её, хватая за плечо, чтобы она не ушла. Она продолжает объяснять: — Я ненавижу, что взгляд на тебя оказывает на меня такой убийственный эффект. Я ненавижу то, что больше не нахожу цвета отвратительными. Я ненавижу, что каждая отвратительная поп песня, которая играет в магазинах, напоминает мне о тебе. Я ненавижу то, какой слабой я себя ощущаю, когда обнимаю тебя, я чувствую, будто бы практически разрушаюсь. Растерянность быстро сменяет на выражение, которое Уэнсдей не могла расшифровать, но это точно не было беспокойством. — Я ненавижу, что ты заставляешь меня бояться, ты, когда я ничего, никогда, не боялась в своей жизни. Я ненавижу, что я была такой эгоисткой, чтобы заметить то, сколько ты сделала для меня и, как ты, фактически, могла умереть. И как бы это было полностью моей виной. — Твой кошмар был..? — Да, — быстро перебила она, решив не терять мужества, она должна была сказать всю правду. — Да, он был об этом, Энид. И, хотя, я обычно нахожу смерть привлекательной, почти очаровательной, твою я нахожу… болезненной. Она глубоко вздохнула, перед последней частью, переживая, что может упасть в обморок перед тем, как расскажет всё. — Я ненавижу, что мне не всё равно. Даже, если ты всегда, как открытая книга, даже когда мне некомфортно, — у неё перехватывает дыхание, — или когда полностью раздражена тобой. Я всё ещё забочусь. — пересказала она её слова, и в этот раз, в них была правда. — Я так тебя ненави- Её слова были прерваны ощущением мягких губ, прижимающихся к её. Она не знала, что означал звук, исходящий из её груди, но она знала, что больше не может сопротивляться своей потребности в близости. Сейчас, она буквально стояла перед фактом, что она хотела больше. Она хотела, чтобы они вдвоём слились, хотела забыть, где заканчивалась она и начиналась Энид. Уэнсдей никогда не хотела чего-то такого глубокого, иррационального, так сильно. Если девушка и раньше чувствовала себя горящей, она не знала, что горение может быть ещё более накаляющим. Она хотела превратиться в пепел. Уэсндей не нужно было открывать глаза, чтобы найти шрамы Энид и лелеять их, пальцы пробегались по её щекам, лёгкие, как пёрышко. Энид была той, кто углубил поцелуй, прижимая её невероятно, насколько было возможно, ближе. В этот момент, Уэнсдей почувствовала, как растворяется в ней. И только когда у них не осталось воздуха, они отстранились, а глаза светились чем-то пылающим и обнадёживающим. — Я тоже тебя люблю. — Выдохнула Энид. Не нужно говорить о том, что они пропустили уроки в тот день.