2077 год. Околоземная орбита. Орбитальная база “Арасака”.
Белые, будто специально стерилизованные, коридоры орбитального центра “Арасака” давили со всех сторон, словно нарочно стараясь подчеркнуть идиотизм только что принятого мной решения. Сам не знаю, почему я его принял. Мне кажется, все дело в моем врожденном упрямстве и чувстве противоречия. Джонни Сильверхенд - наверное, величайший рокер предыдущего поколения, а также революционер и террорист в придачу - считал, что я потихоньку превращаюсь в него. Да, причину этой уверенности - неисправный биочип, содержащий оцифрованную личность музыканта, вынули из моей головы, но сам Джонни утверждал, будто мое собственное “Я” уже было изменено. И, после долгого, но бесполезного, послеоперационного лечения, можно с уверенностью сказать, что он был прав. Меня действительно не смогли “вылечить”, оказалось, что существовать без Джонни я просто не в состоянии, и единственными доступными для меня опциями стали: или скорая смерть на улицах Найт-Сити, или оцифровка и долгое (потенциально - бесконечное) “существование” в виртуальной тюрьме для таких же оцифрованных личностей, как я, под названием “Микоши”. Другими словами - та же смерть, только в профиль. Очевидно, что Джонни выбрал бы улицы, и ни при каких обстоятельствах не пошел бы на поводу у корпорации. Я же решился на оцифровку. Просто чтобы доказать, что я - не он. А, может быть, на меня слишком сильно повлияло прошлое корпоративной крысы? Годы работы на “Арасаку” не прошли даром: во время обучения в сознание агентов вбивается полная лояльность к японской компании. Я видел многих, кто с улыбкой на устах готов был умереть за своих работодателей, хотя те вряд ли даже вспомнят об их существовании спустя пару часов. Не знаю. Да и имеет ли это сейчас хоть какое-то значение?.. Молчаливый охранник довел меня до двери операционной, где когда-то, кажется, целую вечность назад, уже проводили надо мной операцию, по отделению неисправного биочипа от поврежденного выстрелом мозга. Моего мозга. Сейчас врачи собираются провести еще одну, но на этот раз они уверены в успехе: все-таки оцифровка личности - это отработанный процесс… Меня положили в кресло, закрепили запястья и лодыжки ремнями. Заиграла музыка - что-то медленное и грустное, наверное, кому-то из докторов легче сосредоточиться, когда вокруг играет его любимая мелодия. Люди вокруг тихо переговаривались, кажется, не осознавая,что через несколько минут моя жизнь оборвется. А я же сейчас действительно умру! Осознание этого, вкупе с полной беспомощностью закованного в кандалы пленника, затопили мое сознание волной паники. Я попытался дернуться в кресле, но уже в следующее мгновение в шею что-то кольнуло, и перед глазами все поплыло - успокоительное у “Арасаки” всегда было высшего качества. Мысли замедлились, но паника не отступила, наоборот, ощущение того, что от меня больше ничего не зависит, ударило с новой силой, однако не сумело пробиться через блокаду успокоительных. Сквозь пелену застилающую глаза, мне едва удавалось удерживать связные мысли. Спустя некоторое время, я понял, что кресло, которое стало тюрьмой для моего тела, было окружено, какими-то размытыми светлыми тенями. Они что-то говорили, но я уже был не в том состоянии, чтобы понимать. Да и, думается, обращались они, скорее, друг к другу, чем ко мне. Интересно, зачем их тут столько? Все равно всю работу сделает “Душегуб” - доктора-то тут зачем? Скорее всего, просто хотят собрать статистику: “Арасака” всегда целиться в несколько мишеней сразу, так что, думается, мое тело также станет объектом для исследований, даже после окончания операции. В конце концов я первый, и, наверное, единственный недобровольный подопытный проекта “Реликт”... А может и нет. Сейчас уже неважно… Странно, но страх и паника ушли. Осталось любопытство: “Что дальше?”. Даже если копия моего сознания и продолжит существование в виде виртуальной личности где-то в застенках цифровой тюрьмы “Микоши”, это же уже буду не я. Моя сущность, моя… душа сейчас просто… исчезнет? Испарится? С другой стороны, те крохи древнего знания, которое мой Учитель называл “Дзен”, и к которому мне едва удалось прикоснуться во время своих приключений, подсказывали, что она не умрет. Перейдет куда-то еще. В иную плоскость существования, только для того, чтобы вечное Колесо Сансары вернуло ее, но в другой форме. Что же… Наверное, это будет интересно… Интересно, ведь?... * * *2056 год. Найт Сити, Чартер Хиллс. Квартира семьи Прайс.
- Винсент Прайс! На кухню! Сейчас же! - Но, мам! Мне осталось всего-то уровень добить! - Потом добьешь. Надо поесть с семьей. - Но…! - Прямо сейчас, Винсент! Или, клянусь, я выкину твою консоль в окно! Мысленно проклиная ситуацию, я отбросил пульт, стащил с затылка визор, и кинулся в другую комнату. Мама знала, какая из ее угроз будет наиболее действенной. А ее дети, в свою очередь, знали, что, если ослушаться, угроза будет приведена в исполнение немедленно. И никакие слезы, вместе с уговорами уже не помогут. - Я уже тут, мам! - Вот и хорошо, - женщина удовлетворенно хмыкнула, кивнула мужу, зрачки которого через мгновение перестали светиться голубым. Папа отвлекся от работы, отложив планшет, который до того держал в руках, нежно взглянул на жену и дочь, ободряюще улыбнулся мне. Я же торопливо подвинул стул поближе, уселся, готовый скорее поглотить пищу и вернуться к прерванной игре. - Как дела в школе, дети? - отец, следуя многолетней привычке, завел разговор, пока его жена аккуратно раздавала сыну и приемной дочери их порции суши. - Отлично, пап, - я, как всегда, ответил за себя и за сестру. Валери лишь угрюмо кивнула, да подхватила палочками маленький кусочек. Мне же нравилось набивать себе рот до отказа: - Ха-ха, держитесь маленькие суши! - мое лицо скорчилось в злодейской гримасе. Сегодня в рисе была синтетическая рыба. Моя любимая - запах свежей всегда вызывал приступы тошноты. - Великий и ужасный я сожру вас!.. ...Затопленный город. Глубина. Темнота, изредка разрываемая тусклым светом красных флаеров. Пузырьки, поднимающиеся из клапана моего аппарата для погружения под воду… Голос, словно звучащий прямо в голове: - Так-так… А для тебя вкус детства - это суши с настоящим рисом. Ты запихивал в рот сразу несколько, и представлял себе, что ты великан… Чужие чувства, щекочущие краешек сознания… Едва слышные звуки, доносящиеся, как будто издалека… …Ощущение связи… …Связь… Джуди!.. Чувство, будто я с размаху ударился головой об бетонную стену, накрыло совершенно внезапно. Воспоминания, словно прорвав воображаемую плотину, хлынули в голову, заполняя ее кусочками другой, где-то еще… когда-то еще прожитой жизни. Моими воспоминаниями. Воспоминаниями бывшего корпоративного агента, обтяпывающего грязные делишки Арасаки. Человека, которого корпорация предала и выбросила на улицу, лишь по счастливой случайности, воздержавшись от убийства. Наемника, ухватившегося за шанс “попасть в высшую лигу”, и потерявшего лучшего друга. Смертника, в голове которого живет самый харизматичный ублюдок-террорист всех времен. Глупца, променявшего доверие друзей на сладкий обман и бессмысленную надежду… Эти воспоминания… Это то, что делало меня… мной. В горле встал ком, мешая сделать вдох. Я попытался закашляться, выплюнуть ком или проглотить его, но не сумел. - Сын! - Винсент! - голоса отца и матери слились в один. Я почувствовал, как сильные руки скинули меня со стула, схватили сзади, подняли в воздух. Сжали. Качнули вперед. Что-то царапнуло глотку, вырвалось, и я выплюнул застрявший кусочек рыбы. В горло тут же хлынул кислород. Я глубоко и жадно вздохнул, ощущая странную смесь неверия и надежды. Меня опустили на пол. - Ты в порядке, сынок? - О, боже, посмотри на меня! - Мое лицо оказалось в крепких ладонях матери. Сквозь слезы, скапливающиеся в уголках глаз, я видел лишь ее размытый образ, но этого было более чем достаточно. - Мама… Мама!… Мама!!! - я обнял ее так крепко, как только мог. Она здесь. Она со мной. Она жива! - Ну, что ты, что ты, малыш, - женщина осторожно гладила меня по спине. - Испугался, маленький?.. Ничего-ничего… все уже закончилось. Не волнуйся. Пока мы с папой здесь, никто и ничто не сможет нанести тебе вред. Слышишь? Никто и ничто. - Даже ты сам, - судя по интонации, папа улыбался. В его голосе слышалось море облегчения. - Папа… - я с трудом выпустил маму из объятий только для того, чтобы сомкнуть руки вокруг пояса отца. Сейчас он еще казался большим и сильным. Теплым. Живым. - Ты смотри, какие телячьи нежности, - хохотнул мужчина. В голосе его ощущалось смущение. Я и вправду редко обнимал отца, пока был маленьким. И жалел об этом всю свою жизнь. Откуда-то сбоку послышалось фырканье. Ах, да. Сестра. Валери. Я оторвался от отца. Шмыгнул носом. Вытер слезы и сопли, чтобы попытаться обрести ясность зрения, и взглянуть на девочку примерно моего возраста, смущенно сидящую на краешке стула, и нервно болтающую ногами. Валери. Около года назад шестилетняя девчонка сбежала из приюта на улицы Найт Сити и случайно столкнулась с моей мамой - Дианой Прайс. За то время, пока мать вела беспризорницу обратно в приют до самого Хейвуда, эта бестия сумела так очаровать женщину, что та пришла на следующий день. Вместе с отцом. А еще через день, они оформили документы на удочерение. Все свое детство я ненавидел сводную сестру, которая была младше меня всего на год. Ревновал. Мне казалось, что она украла у меня любовь родителей. Ну, или, по крайней мере, частичку этой любви. В результате, когда мама умерла от эпидемии птичьего гриппа в 2059-ом, я имел наглость и глупость во всем обвинить Валери. Это были детские, совершенно, беспочвенные обвинения, но сестра, судя по всему, приняла их близко к сердцу. И сбежала. Никто ее не искал. Я был только рад, а отец… отцу было не до этого. Конечно, повзрослев, я стал жалеть об этом поступке. Даже пытался найти свою сводную сестру. К несчастью, ее след потерялся где-то в Атланте. Лишь в конце своей жизни - в ненавистном 2077-ом - я случайно узнал, что Валери вернулась в Найт Сити. К сожалению, на тот момент, поиски сестры были далеко внизу списка моих приоритетов. Вообще, можно сказать, что смерть мамы разрушила нашу семью. Мы все еще продолжали существовать, но то, что делало нас единым целым, разлетелось на осколки. Мама была столпом, держащим на плечах наше семейное счастье, стержнем, вокруг которого строилась наша жизнь. Папа так и не смог нормально пережить ее смерть. Ушел в работу с головой, почти не появлялся дома, а когда появлялся - почти всегда был пьян. Он плакал по ночам, прижимая подушку жены к лицу, чтобы заглушить свои всхлипы, но я все равно слышал их сквозь тонкие стены. Он умер через пару лет. Официально - от переутомления и обострения старых болезней, но я считаю - что от тоски по любимой жене. Валери, как уже отмечалось, сбежала. Я остался один, предоставлен сам себе… и это, в конце концов, привело меня в операционное кресло на орбитальной базе “Арасаки”. Но судьба дала мне второй шанс! Шанс все изменить. У меня пока еще есть время. И опыт предыдущей жизни. Так что все получится. Не может не получиться…