Сказание о Драконорожденном

17 день месяца Последнего Зерна 201 год. 4 эра. Хелген. Владение Фолкрит. Империя Тамриэль.

Стоило Мартину назвать свое имя, как взгляд генерала Туллия коснулся его ушей. Наполненные недоверием каре-голубые глаза военного внимательно осмотрели хорошо сложенную фигуру имперца, останавливаясь на серых как сталь глазах. На бледном лице человека появился отблеск узнавания, после чего военный наместник с большим трудом принял нейтральное выражение лица, пряча свои настоящие эмоции. Молчание затягивалось, заставляя солдат и восставших с интересом смотреть на них. С любопытством на них смотрела и сидящая на лошади альтмерка, чьи янтарные глаза не отрываясь следили за спокойным заключенным. Под любопытные взгляды генерал протянул руку к списку, находящемуся в руках темноволосого норда, который еще совсем недавно называл имена плененных повстанцев. Стоящая рядом с ним женщина побледнела, наблюдая за тем как глаза генерала Туллия быстро пробегаются по списку. Взгляд военного наместника Императора заледенел, а сам он медленно поднял голову, слегка приподнимая бровь. – Генерал… - голос женщины дрогнул, а сама она с глубоким вздохом выпрямилась. Под холодным молчаливым взглядом седого имперца, женщина спрятала руки за спину, продолжая: - Человек перед Вами упал прямо под колеса повозки, везущей заключенных. Мы…я посчитала, что лучше перебдеть, чем допустить возможное освобождение клятвопреступника и убийцы. Туллий едва заметно кивнул, показывая женщине, что он понял ее позицию. Мартин видел, что тот был согласен с ней, как были согласны большая часть окружавших их легионеров. Действительно, в вопросах восстания лучше было проявить излишнюю подозрительность, чем допустить возможность побега и последующей смерти невиновных. Однако, сейчас в присутствии представителя газет, жадно ловящего каждое произнесенное слово, наместник Императора не мог сделать вид, что ничего не произошло. Он не мог просто отойти, позволяя событиям идти своим чередом. Сейчас же попытка открыто нарушить законы Империи, возможная попытка казнить или осудить невиновного человека могла послужить взорвавшейся бомбой, которая подорвала бы авторитет Империи или легиона. – Позволите узнать, куда Вы направлялись до…проявления моими подчиненными излишней расторопности и подозрительности? – низкий голос человека едва заметно дрогнул, тогда как правая рука седого имперца рефлекторно потянулась к рукоятке, висевшего на поясе, серебряного меча. Недоверие генерала было понятным и заключенный нисколько не винил того, кто пытался защитить эти земли от нового витка восстания. Однако, что Мартин мог ответить ему? Правда о том, что свою жизнь молодой имперец помнит лишь смутными образами вряд ли убедила бы военного наместника в его невиновности. Слова о том, что он просто путешествовал и подвергся нападению разбойников также скорее всего не нашли бы отклика в душе генерала. – Возвращался в Сиродил. – соврал с мягкой улыбкой Мартин, подавляя новую вспышку головной боли и задерживая всплывшую в памяти карту провинций Империи. – Хотел добраться до гор Джерол, после чего планировал отравиться в Бруму, где меня ждали старые знакомые. Боль в голове заключенного усилилась, а сам он невольно отметил, что в заснеженной, расположенной на границе со Скайримом, Бруме его действительно ждали…постоянно, готовясь ответить на каждую его просьбу или вопрос, или же выказать ненужное соболезнование. Его руки невольно потянулись к ноющим вискам, касаясь их и пытаясь прогнать из разума видение, усыпанной множеством цветов, каменной статуи. – Прошу меня извинить, я кажется во время путешествия очень неудачно споткнулся. – слова молодого имперца слегка успокоили генерала, который убрал руки с рукоятки клинка. Мартин между тем продолжил: - Поверьте, я могу поклясться перед ликом Богов, что у меня и мыслях не было хоть как-то помешать легиону. Внимательный взгляд каре-голубых глаз всмотрелся в лицо заключенного, после чего тот протянул руку в направлении женщины. Та, невольно вздрогнув, быстро сняла с пояса связку металлических ключей, перебирая их и протягивая генералу. Под молчаливыми взглядами собравшихся, седой имперец вернул темноволосому легионеру список. После этого военный наместник Императора забрал из рук женщины связку ключей, касаясь рук Мартина и находя на зачарованных кандалах углубления. Маленький железный ключ без труда вошел в углубления, поворачиваясь и издавая едва слышимый щелчок. В последний раз мигнув светло-голубым сиянием рун, кандалы с лязгом упали на землю, а сам бывший заключенный почувствовал как боль в его голове затихает. Ощущение силы медленно стало наполнять его тело, прогоняя усталость и словно пытаясь залечить скрытые от постороннего глаза раны и царапины. Вместе с этим, он почувствовал, как дыхание приходит в норму, а сам он словно начинает дышать полной грудью. – От имени легиона приношу Вам свои извинения в связи с этим маленьким недоразумением. – произнес тем временем генерал, заметно морщась и давая тем самым истинное представление о собственных чувствах. – Надеюсь, произошедшие нисколько не повлияло на Ваши планы и когда мы покончим с делами в Хелгене, Вы сможете сопроводить меня и моих подчиненных до Брумы. Мартин благодарно кивнул. Он хорошо видел настороженный взгляд генерала, понимая, что военный наместник Императора преследовал неизвестные ему цели. Однако, при этом, он не мог не признать и то, что пока они играли на руку самому имперцу. Если ощущения не обманывали бывшего заключенного, то именно в Бруме он смог бы найти ответы на собственные вопросы и быть может смог бы исправить пробелы в собственной памяти. – Почту за честь. – с искренней улыбкой произнес Мартин, благодарно кивая генералу и чувствуя пронесшуюся в голове новую вспышку боли. – Пройдемте со мной. – руки седого имперца вернули ключи от кандалов женщине, после чего он порказал рукой в сторону закрытых ворот. Мартин, хотевший уже было проследовать за военным наместником Императора, внезапно застыл. Осуждающие и недоверчивые взгляды, закованных в кандалы, нордов поднимали в душе бывшего заключенного странную бурю эмоций. Имперцу казалось, что он словно был ответственен за каждого стоящего в этом дворе смертного…которые быть может и не были виновны в том, в чем их обвиняли. Бывший заключенный слишком хорошо помнил, что раньше легион часто совершал ошибки, осуждая невиновных, просто потому что они оказались не в том месте или не смогли пройти мимо несправделивости их мира. – Что будет с остальными? – спросил внезапно Мартин, понимая глупость и опасность своего вопроса. – Казнь. – коротко ответил ему генерал, бросая удовлетворенный взгляд в сторону золотоволосого аристократа. – Каждый из них получит то, что заслужил. Глубоко вздохнув, молодой имперец понимающе кивнул. Он ждал этого ответа, быстро продумывая свою линию поведения. Пусть он не знал восставших против Империи людей, однако короткого диалога хватило ему для того, чтобы понять то, что преступишие клятвы норды думали о благе их континента. Из слов одного из заключенных становилось ясно, что они верили в очарование Императора, которого, по их мнению, нужно было спасти. – Вы ведь успели провели суд над каждым? – уточнил у собеседника Мартин, замечая вспыхнувшие в глазах недовольство. – Вы вправду установили вину каждого, представленного здесь человека? – Вы ведь понимаете на какую территорию ступаете, задавая этот вопрос? – поинтересовался у него вместо ответа генерал, застывая на месте. Под недоверчивые и подозрительные взгляды собравшихся Мартин спокойно кивнул, бесстрашно смотря в глаза собеседника. Он понимал, что действительно вмешивался не в свое дело, что препятствовал исполнению правосудия. Не в его положении только что оправданного человека было пытаться мешать легиону… Однако, глядя в лицо генерала, ощущая на себе недоверчивые и слегка испуганные взгляды…он знал, что не мог просто пройти мимо. Что в его душе яростно рычало, скребя острыми когтями по грудной клетке. Через болезненные удары от слышал тихий, принадлежащий лишь ему уверенный шепот: «Ты ответственен за всех. Ответственен за тех, чьи души и сердца до скончания веков твои. Ты клялся защищать. Присягал быть справедливым. Обещал быть милосердным, избегая страха или сомнения. Твои долг и самое тяжелое бремя – Империя». «Империя защищает людей». – в мягком голосе слышалась поддержка, тогда как золото в глазах сияло удивительной и непоколебимой ничем верой. Он вздрогнул, пытаясь ухватиться за померкнувший в разуме успокаивающий взгляд. Тогда…человек, произнесший эти слова пытался успокоить его, убедить его в том, что имперец поступил тогда правильно. Поступил правильно…не сбегая и давая бой…кому он дал тогда бой? Кого он тогда пытался защитить? От кого он пытался сбежать? Кем был тот человек, чей взгляд он каждый раз с надеждой пытается удержать в своей памяти? Удерживаясь от того, чтобы коснуться рукой виска, бывший заключенный, глубоко вздохнул. Запах начинающегося дождя и легкий холодный ветер суровой провинции касался его лица, позволяя сосредоточиться на генерале и отвлекая молодого имперца от периодически накрывающей его головной боли. Плечи имперца оказались расправлены, а сам он, чувствуя уверенность в своих действиях выпрямился. Возмущенный, наполненный легким раздражением, рев превратился в довольно урчание, неизвестного ему существа, осторожно потянувшегося в его душе в попытке расправить крылья. – Империя защищает людей, генерал. – повторил Мартин, произнесенные когда-то слова. Игнорируя странности и необычные ощущения, происходящие в его душе, имперец спокойно посмотрел на недовольного человека. Бывший заключенный понимал причину недовольства, зная, что ступает на опасную территорию, где одно неловкое слово может привести к взрыву или удару. В конце-концов никто не любил, когда его авторитет подрывали, рассказывая общеизвестные истины и изображая тем самым дураком. Особенно когда, это произносит молодой человек, который еще совсем недавно был заключен в кандалы. Впрочем, сейчас имперец не мог не отрицать того, что в данный момент его мало волновали чьи-то чувства. Военный наместник Императора…генерал…взрослый, умудренный опытом человек…он мог быть кем угодно, однако перед законом Империи все были равны. Имперец знал это как одну из непреложных истин, сомнения в которой не допускалось. Закон и Империя защищали всех, тогда как самоуправство и попытки осудить невиновных давным-давно должны были исчезнуть с лица Тамриэля. – В этих словах говориться, не столько о людях, сколько о всех подданных Империи Тамриэль. Всех до единого. – произнес Мартин, не отрывая взгляда от яростных глаз наместника. – Не мне говорить Вам о силе закона. Не мне говорить Вам о том, что в случае разбирательства и нахождения нарушений наказаны будете не только Вы. И, определенно, не мне рассказывать Вам о том, что казни заслуживает только зачинщик, тогда как вину и причастность остальных нужно установить. – Вы правда думаете, что здесь собраны невиновные. Считаете, что в список сюда попали не после суда? – голос генерала был спокойным, тогда как наполненный льдом взгляд мог бы убить человека на расстоянии. Имперец промолчал, понимая, что список с именами восставших слишком сильно выбивался из общей картины. На казни или суде он действительно был необходим для проверки и последующей отчетности. Глаза бывшего заключенного пробежались по фигурам осужденных. Кровь на их лицах, обгоревшие волосы, кольчужные доспехи…список не мог появится раньше момента их заключения перед последующим слушанием, где каждому и них вынесли бы приговор. В случае официального смертного приговора каждый из закованных в кандалы нордов должен был быть одет в тюремные робы, а раны на их телах должны были быть излечены...и кажется гладко выбрит. Список можно было объяснить судом, однако здесь точно также не подходили доспехи, которые должны были быть сменены тюремными робами. Создавалось ощущение будто бы восставших только-только поймали привезли в место предварительного заключения. В таком случае доспехи и раны на телах были вполне себе объяснимы и логичны. Но в данном варианте все портилось наличием списка с именами заключенных. За исключением ярла Виндхельма, легион не мог знать о том, кого они захватили и список должен был быть сформирован в процессе, чтобы потом отправиться в необходимые судебные учреждения. Стальные глаза молодого имперца коснулись записывающего что-то в тонкой книжке представителя газет, который точно также не должен был присутствовать в случае простого задержания. На суде или казни возможно, но никак не в момент задержания. К тому же, по обрывкам разговоров можно было предположить о том, что они действительно ждали суд. Подтверждал предположение и увиденный им в повозке взгляд светловолосого норда, который объяснил ему ситуацию, пытаясь найти в его лице защитника, попадающегося отстоять их интересы. – Доспехи. – произнес спокойно Мартин, замечая удивление на лицах собравшихся. – Если бы список был бы получен законным образом, то на них не было бы доспехов. – Законы военного времени. – заметил в ответ генерал, подавляя появляющуюся на его лице улыбку. В его взгляде мелькнуло уважение, которое быстро сменилось холодом и спокойствием. – Допустим. – не стал спорить с седым имперцем бывший заключенный, не удерживаясь и потирая ноющий висок. – Однако, позвольте Вам напомнить в таком случае об их праве на судебный поединок. – Который был отменен на территории всей Империи Императором Ригелем в начале прошлого века. – парировал слова Мартина генерал. Мартин вздрогнул, понимая, что кто-то из них ошибся. Бывший заключенный прекрасно помнил о том, что судебный поединок был разрешен практически во всех уголках Империи, за исключением Сиродила и Эльсвейра. В остальных провинциях практически любой вопрос допускалось решать через битву, совершенную по определенным правилам перед ликом Девяти Богов, которые бы поддержали правую сторону. Странно было, что любящие сражения норды и редгарды позволили убрать из практики подобный метод…, впрочем, придерживающиеся права сильнейшего данмеры и альтмеры тоже не смогли бы так просто отпустить подобную традицию. Странность вызывало и имя Императора. «Ригель» - имя болезненной тоской отозвалось в его груди. Монарха с таким именем не было в династии Септимов, в этом он мог поклясться с уверенностью. Ригель…словно имя второй по яркости звезды, находящейся в созвездии Леди. Ригель...имя ощущалось одновременно правильным и неправильным, словно человек с таким именем всегда избегал его…не позволяя близким называть себя так…Ригель…Риг… Его рука неосознанно коснулась небольшого, висевшего на его шее предмета. Холодный на ощупь металл, казалось был не на своем настоящем месте, занимая место алого, наполненного силой Этериуса, амулета. – С Вами все в порядке? – поинтересовался у него генерал Туллий, внимательно рассматривая потерянное лицо нахмурившегося имперца. Мартин кивнул, вырываясь из плена собственного разума. Рука, касавшаяся металлического предмета на шее, переместилась на висок, потирая его. Болезненные ощущения никак не хотели проходить, тогда как бывший заключенный понимал, что сейчас ему не время было отвлекаться и показывать свое слабость. Пока ему везло, однако никто не знал, что случилось бы если бы он внезапно рассказал бы о своей проблеме или потерял бы сознание…ему не хотелось думать о том, что из-за его слабости могли пострадать невиновные люди, которых быть может обманули или заставили отступить от клятв. – Клятвы перед ликом Богов тоже были отменены? – уточнил внезапно молодой имперец, изгоняя из головы, возникший перед его глазами снисходительный взгляд алых глаз, которые быстро поднимались к деревянному высокому потолку. – Насколько я помню это тоже было правом тех, чью вину нельзя было доказать при помощи свидетелей или доказательств. Генерал спокойно кивнул, глубоко вздыхая и сжимая руки в кулаки. Окружившие их солдаты недоверчиво переглядывались, тогда как на их лицах появлялись страх, раздражение и отчаяние. Было видно, как легионерам совершенно не нравилась мысль о том, чтобы отпустить возможных предателей, которые в свою очередь могли воспользоваться появившейся лазейкой и продолжить бесчинствовать на землях Тамриэля. Иными были взгляды повстанцев, в глазах которых появилась надежда. Гордо расправляющие плечи норды, с торжеством смотрели на оппонентов, всем своим видом показывая уверенность в то, что Боги были на их стороне, тогда как их дело было правым. – Я не прошу Вас отпускать виновных, генерал. – сказал Мартин, прикрывая ненадолго глаза. – Я прошу Вас разобраться в ситуации как того требует закон. Я прошу Вас установить вину каждого пойманного Вами человека, добиваясь для него справедливого наказания. – он замолчал, бросая взгляд в сторону бледного как смерть темноволосого норда. Застывшее в светло-голубых глазах недоверие, слегка тронуло сердце бывшего заключенного. Познавший панику и отчаяние человек, похоже не в силах был поверить в то, что для него все может закончиться по-другому. Что он не будет повешен за измену или не будет убит при неудачной попытке бегства. – Не мне рассказывать Вам, генерал, о том, что даже самого верного подданного можно заставить отступить от клятв. – слова бывшего заключенного заставили смотрящих на него людей вздрогнуть. – Угрозы близким, дурная компания, убедительная ложь, влияние проклятых вод…что-то из этого всегда можно было назвать смягчающей наказание причину. Я лишь прошу военного наместника Императора проявить бдительность и установить степень участия каждого, определяя для них правильное наказание. Генерал промолчал, закрывая глаза и глубоко вздыхая. Казалось, что седой имперец пытался взять свои эмоции под контроль. Мартин понимал чувства военного, пусть и не жалел о своих словах. Он поставил под сомнение авторитет генерала, не считаясь с присутствующими здесь подчиненными. Он усомнился в справедливости военного наместника Императора, забывая о оказавшихся здесь Клинках, послах и представителей газет. – Капитан, препроводите заключенных в тюрьму крепости. – приказал через несколько секунд седой имперец, возвращая в руки женщины связку ключей. Под раздавшийся следом недовольный шепоток подчиненных, генерал высоко поднял голову, делая шаг в сторону золотоволосого аристократа. Превосходство и торжество, появившиеся на лице ярла Виндхельма, вызвало у военного наместника усмешку. Встав перед предателем, генерал Туллий громко произнес: – Ульфрик Буревестник, ярл Виндхельма, в отличии от остальных, твоя вина доказана и не подлежит сомнению! Вы использовали дар Голоса, чтобы убить Верховного короля Скайрима! Вы попытались узурпировать трон, игнорируя законы, по которым ярлы Скайрима избирают наместника провинции, предоставляя его кандидатуру на одобрение Императору! Вы распустили лживые и мерзкие слухи об Императорской семье, поднимая восстание и пытаясь незаконно вторгнуться на территорию Сиродила! Вы грабили и убивали невиновных граждан Империи Тамриэль, отказавшихся предать Империю и встать на вашу сторону! Вы погрузили Скайрим в хаос, обращая оружие подданных Империи против семьи и близких! Превосходство исчезло с лица побледневшего аристократа, который попытался что-то прокричать. Кандалы на его руках ярко вспыхнули, обжигая запястья золотоволосого норда, тогда как кляп заглушил крик, превращая его в непонятное мычание. Улыбавшиеся до этого повстанцы невольно напряглись с ужасом слушая слова седого имперца. Тот же под громкий, раскат грома, торжественно объявил: – Империя долго давала вам шанс одуматься и отступить! Одумайся вы раньше, Империя, помня о всех ваших заслугах, гарантировала бы вам справедливый и честный суд! Однако, после всех совершенных вами преступлений, Империя не может промолчать! Именем Императора Тита Септима, второго носителя своего царственного имени, законного владыки Империи Тамриэль и посредника священного договора, заключенного между Богами и смертными, я, генерал Гай Туллий, выношу Ульфрику Буревестнику, ярлу Виндхельма, смертный приговор, который будет приведен в исполнение сегодня путем обезглавливания! Приговор генерала вызвал множество криков, заглушивших новый раскат грома и наполненный страхом крик птиц. Мартин покачнулся, потирая висок и чувствуя, как невидимый зверь, скрывавшийся в его груди, настороженно поднимает голову, предупреждающе рыча. Где-то в небесах сверкнула яркая фиолетовая вспышка, вызвавшая в нем новый приступ головной боли. Ощущение неправильного…чувство чего-то опасного захватило его разум, а сам он невольно сжал рукой висевшие у него на шее серебряного кольцо. Холодный металл успокаивал, принося в его разум ясность, однако не снимая ноющую головную боль. – Имперские ублюдки! – Поделом! – Слепые подстилки меров! – Смерть Братьям Бури! – Вас самих нужно отравить на гильотину, гребанные клятвопреступники! – Пусть Десять Богов проклянут вас и весь ваш род до конца времен! Повстанцы и солдаты Империи кричали, не скрывая своего истинного отношения к творящимся событиям. В глазах широкоплечих, покрытых кровью и пеплом, нордов царила ненависть и безумие, тогда как напряженные легионеры крепко сжимали в руках свое оружие. Мартин видел, как одна искра, один неверно истолкованный жест, способен был разразить бурю, которая потопила крепость в крови граждан Империи, не делая различия во взглядах или принципах. Однако…что-то в его душе ощущалось слишком знакомо…словно напоминая ему об одном из самых ужасных дней в его жизни…дне, ужасы которого он не смог исправить. Знакомое напряжение охватило его тело, заставляя его почувствовать то, как прервалось его дыхание, которого внезапно стало слишком мало. Бывший заключенный ощущал знакомый, медленно захватывающий душу страх, который слишком быстро проникал в душу и сердце, вызывая в памяти ужасающие картины, смысл которых быстро исчезал, не позволяя молодому имперцу зацепиться за них. Крики ужаса, крики агонии и боли эхом отдавались в его голове, тогда как стальные глаза видели, как легионеры выхватывают свое орудие, направляя его на пытающихся вырваться из кандалов повстанцев. Первые капли дождя упавшие на землю крепости, сопровождались недоверчивыми и полными ужаса криками людей, столпившихся за воротами крепости. Громкий, наполненный ненавистью и силой рев заглушил крики столпившихся в крепости людей, которые пораженно застыли, обращая свой взор на небо. Страх отразившийся на их лицах, перерос в быстрые молитвы, тогда как щиты крепости замерцали. Руны на деревянных косяках и стенах домов внезапно потухли, а серое небо закрыли два черных крыла.