Сказание о Драконорожденном

21 день месяца Руки Дождя 2 год. 4 эра. Замок Анвила. Анвил. Империя Тамриэль.

Через деревянные двери в небольшую круглую комнату завели невысокого, болезненно худого имперца. В пламени горящего камина взгляду Мартина предстало загорелое грубое лицо старика, чьи грязные седые волосы свободно ниспадали на плечи. Хрупкая фигура едва заметно дрогнула под внимательным взглядом темноволосого имперца, тогда как на светло-коричневой, доходящей до пола, мантии виднелись следы пыли. В прозрачных серых глазах застыла мягкость, после чего морщинистая, тощая рука человека коснулась груди. С кряхтением старик припал перед ним на одно колено, заставляя Мартина быстро подняться с обитого бархатом кресла. – Не стоит. – руки молодого Императора осторожно коснулись острых локтей, приподнимая старика с пола. Мягкость во взгляде, поднявшего голову человека, сменилась удивлением, заставляя губы Мартина изогнуться в успокаивающей улыбке. Зверь в груди имперца возмущенно заворочался, будто бы, не одобряя поступка бывшего священника. Дракон в его душе требовал неприятного правителю преклонения, забывая об этом лишь в присутствии одного человека, к которому могучий зверь всегда ластился подобно верному псу. Сам Мартин, чувствуя, как в сердце загорается слабый огонек надежды, подавил своего внутреннего зверя, напоминая тому о том почему сюда был приведен этот старик. С недовольным, однако наполненным пониманием, рыком золотой монстр свернулся в клубок, затихая в душе последователя Акатоша и не напоминая ему больше о себе. Простая черная мантия имперца практически бесшумно колыхалась, тогда как горящий на шее Мартина алый рубин ярко блеснул, отражая свет горящего камина. С мягкой улыбкой бывший священник подвел человека к деревянному круглому столику, указывая взглядом на обитое алым бархатом кресло. Неосознанно душа имперца потянулась к тому месту, которое когда-то вызывало на его лице улыбку, прогоняя кошмары и заставляя хрупкое сердце биться чаще. Тишина, пустота и мертвый холод, встретившие его на месте дорогих разуму и сердцу ощущений, вновь болезненно резанули по душе, напоминая ему о собственной ошибке и слабости…моменте, когда он должен был поступить вопреки традициям и обычаям…миге, когда он, вопреки собственным желаниям, шагнул в своды храма, позволяя любимому человеку отдать свою жизнь, горя за мир смертных в одиночестве. Наполненный теплотой голос звучал заботливо, тогда как сам Мартин, ощущая внимательные взгляды нескольких пар глаз, пытался подавить в себе непрошенную тоску и поднимающую голову веру…веру в то, что в этот раз все действительно было по-другому, а сам он, приняв слухи за правду не испытает ужасной боли разочарования: – Вы здесь как гость, Святой Отец. Вы прибыли сюда по Нашей просьбе, но никак не по нужде. И Нам бы не хотелось, чтобы на этой неофициальной встрече между нами стояли границы этикета. Слова казались Мартину излишне фальшивыми, а сам он отмечал как неприятное его слуху и сердцу императорское «мы» все сильнее укрепляется в его речи. Все чаще он думал о так желанной ему простоте в общении, замечая в следующую секунду четко обозначенный статус. Стальные глаза коснулись лица вставшей у дверей Амарис, губы который тронула ободряющая улыбка. Другим был взгляд, стоящего у окна молодого редгарда. В противовес обманчивому спокойствию, одетой в зеленые кожаные доспехи, рыжеволосой босмерки, облаченный в тяжелые металлические доспехи человек был напряжен словно струна. Темные глаза человека не отрываясь следили за присаживающимся в кресло стариком, тогда как, скрытая под латной перчаткой, рука лежала на рукоятке длинного, слегка изогнутого меча, пришедшего на территорию Тамриэля из таинственного Акавира. Присевший напротив человека Мартин выпрямил спину, складывая руки на коленях. Мягкий, наполненный теплотой взгляд молодого Императора коснулся грубого морщинистого лица, пытаясь завоевать чужое расположение и повести разговор в нужном для темноволосого имперца русле. В прозрачных глазах мелькнула оценка, тогда как голова старика слегка склонилась вниз. Тихий, практически незаметный шепоток отголосков душ предков, хранящихся в священной реликвии Империи, исчез, заставляя Мартин невольно коснуться рукой алого кристалла. Дракон, заключенный в теле имперца, настороженно приподнял голову, издавая предупреждающий, наполненный скрытой угрозой рык. Улыбка Мартина дрогнула, после чего коснувшись взглядом стоящих на столике хрустальных бокалов и графина с водой, имперец начал разговор: – Если Вас мучает жажда, то для меня станет удовольствием наполнить для вас бокал, оказывая тем самым Вам услугу. – Когда подобное говорит Их наместник, приносящий подданным Империи благо и защиту то, кто я такой чтобы высказываться против подобной просьбы. – хриплый, дрожащий голос старика словно был наполнен незаметной силой, привлекающей внимание к хрупкому, практически полностью иссохшему под влиянием времени, телу. Дракон протестующе зарычал, тогда как Мартин, бросив предупреждающий взгляд на собственных стражей, протянул руки к бокалу и графину. Налив в пустой сосуд воду, бывший священник спокойно протянул обещанное старику, наблюдая за тем как едва заметно меняется чужая фигура. Рука седого имперца уверенно сжалась на ножке бокала, после чего с абсолютно ровной спиной, сидящий перед ним человек сделал небольшой глоток. Внимательный, наполненный отеческой гордостью взгляд, заставил молодого императора вздрогнуть. Почувствовавший себя маленьким мальчиком, представшим перед суровым учителем или строгим отцом, Мартин рефлекторно прикусил губы, собираясь с мыслями. – Наши защитники нашли Вас на улицах Анвила, где Вы призывали граждан Империи на борьбу против старого Врага. – сказал Мартин, замечая, как в прозрачных глазах мелькает, смешанная с расплавленным золотом, сталь. Дракон в его душе зарычал громче, расправляя крылья и словно пытаясь утвердить свое превосходство. Губы старика изогнулись в спокойной улыбке, совершенно невяжущейся с вздрогнувшим телом. Почувствовавший кровь на своих губах Мартин, подавил свое желание спросить человека о болезнях или ранах, которые он, подчиняясь долгу целителя, мог излечить. Натянутая, наполненная фальшивой вежливостью, улыбка прошлась по лице молодого Императора, продолжившего разговор: – Как Вы знаете Боги обещали Империи золотой век, лишенный тягот и невзгод. Ваши слова противоречат тому, что известно Нам и в связи с этим, Мы бы хотели опросить Вас, узнавая о неведомой Нам опасности. Наполненный гордостью взгляд, сменился непонятным Мартину одобрением. Старик молчал, заставляя членов ордена Клинков беспокоиться, внимательно наблюдая за тем, кого называли пророком Единого…кого знали, как проповедника божественного Талоса…вестника того, кто при жизни был первым Императором Империи Тамриэль – Тайбером Септимом, великим воителем, мудрым правителем и предком самого Мартина. – Что на самом деле заставляет Ваше Императорское Величество желать узнать мой ответ? – спросил внезапно старик, слегка наклоняя голову и внимательно смотря за реакцией Мартина. Прозрачные, с часто мелькающим в них золотом, глаза проповедника казалось смотрели в душу молодого Императора, понимавшего что его слова, не смогли обмануть старика. Лицо имперца не дрогнуло, а вежливая улыбка словно посмертная маска застыла на его лице. Несмотря на молодость и недолгое правление, Мартину успели объяснить, что ему никогда не следовало рассказывать о своих истинных чувствах. Император должен быть всесильным символом, заботящимся и думающим прежде всего о благе собственного народа. В нем не должно быть предвзятости и личных чувств, способных показать его слабость, на которую всегда можно было надавить. Сперва народ, целостность Империи, барьер между мирами, репутация Императорской семьи и лишь после этого шла личность. От него требовалось говорить и делать то, что подданные хотели услышать и что пошло бы на благо Империи. Тело старика вновь дрогнула, а на морщинистом лице появилась гримаса муки. Стоящая у дверей босмерка обеспокоенно сделала шаг, настороженно приподнимая правую руку, на которой мелькнули заостренные звериные когти. Одновременно с ней сделал шаг и редгард, рука которого покрепче сжалась на рукоятке катаны. Серебряное лезвие акавирского клинка с металлическим звоном слегка показалось из ножен. Рука Мартина спокойно приподнялась в воздух, давая стражам знак остановиться. Глубоко вздохнув, бывший священник потянулся к чужой руке, сосредотачиваясь на намерении исцелить и защитить невиновного человека от боли. Обращение к бесконечным силам Этериуса всегда было для Мартина едва ощутимым и неосознанным, вызывающим зависть учеников Университета волшебства. Засветившиеся золотом пальцы правой руки осторожно прошлись по острым костяшкам иссохшей, морщинистой руки. Брови молодого Императора нахмурились, когда он, неосознанно прикусив губу, сосредоточился на ощущениях и попыткой унять чужую боль. Имперец хорошо понимал, что, не зная подробностей болезни или раны, мало на что был пригоден. Видимая им картина не походила на открытые или закрытые раны смертного тела. Дрожь присутствовала в симптомах некоторых ядов и болезней, однако Мартин прекрасно понимал, что больного просителя редко когда-бы допустили до Императора. Яд не подходил по причине образа жизни священников Империи…пророка, конечно, могли отравить уже в замке графини, однако Мартин знал, что до их встречи вестник Талоса не ел, тогда как сам Император не имел привычки травить гостей… Левая рука Мартина опустилась, осторожно приподнимая графин и наливая прозрачную воду во второй, стоящий на столе бокал. Под одобрительным взглядом, бывший священник пригубил, бесшумно принюхиваясь и не ощущая признаков яда. С другой стороны, перед ним был священник его предка…вознесшегося в качестве бога Войны и защитника Империи. Талос не позволил бы отравления собственного вестника, тогда как сам пророк несомненно был обученным магом способным распознать и исцелить болезнь, неизвестную травму или яд. Мартин нахмурился сильнее, раздумывая над возможностью истощения или передозировки зелий. Стальные глаза присмотрелись к лицу старика, не замечая на чужом лице бледности, выступающих вен или текущей из носа, глаз или рта, крови. Значит оставалось лишь одно… Улыбка Мартина дрогнула, когда кровь из прокушенной нижней губы проникла в горло молодого Императора. Рука темноволосого имперца исчезла, возвращаясь на колено, тогда как прямой спине могли позавидовать короли островов Саммерсет. Понимающая улыбка старика несла с собой гордость и величие, тогда как сталь в прозрачных глазах стала заметнее. Дракон в душе имперца возмущенно зарычал, подчиняясь молчаливым командам Императора и обиженно опуская голову. – Меня беспокоит Тамриэль. – дипломатично произнес Мартин, забывая о статусе и осторожно подбирая слова. – Беспокоят герои, которым быть может нужна опора и содействие правительства. Вы ведь не станете отрицать, что даже самый стойкий и смелый герой, для предотвращения возможного кризиса может нуждаться в помощи. Мартин не врал и каждый из собеседников понимал это. Империя в любом случае помогла бы молодому герою, содействия в исполнении божественного плана и сохранении барьеров. Вторжение даэдра все еще проявлялось в памяти многих, и никто не хотел узреть подобного вновь, делая все возможное для предотвращения нового прорыва. Однако, Мартин покривил бы душой, признавшись самому себе, что лишь один герой заставил бы его сердце забиться чаще. Имперец не соврал бы, сказав, что только одного героя он захотел бы увидеть, обнимая того так крепко, что позавидовали бы великаны. Не солгал бы говоря о том, что лишь перед одним героем молодой Император был готов преклонить колени, поднеся к его ногам собственное сердце, в ответ моля лишь о том, чтобы тот просто оставался живым. Старик вновь вздрогнул, болезненно дергая головой и сжимая руками подлокотники. Осанка и лицо седого имперца не претерпели изменений, тогда как в старом, наполненном величии голосе, слышалась насмешка: – Что ж, пусть будет и так, Ваше Императорское Величество. Честный ответ за честный ответ. Никто из нас не оказался бы здесь, если бы не время. Время, формирующие вызов. Вызов, создающий героя… - слова пророка внезапно прервались, словно старик ожидал чего-то от молодого Императора. Прозрачные глаза сверкали золотом и сталью, заставляющими темноволосого имперца вслушиваться в каждое слово. Слова пророка казалось одновременно подтверждали услышанные Мартином известия и вместе с этим намекали на что-то, непонятное бывшему священнику. Темно-карие глаза босмерки обеспокоенно коснулись лица имперца, тогда как сама девушка едва заметно качнула головой, будто бы призывая его быть осторожнее. – Но какой герой шагнет на этот путь? – продолжил между тем пророк, лениво отпивая из хрустального бокала. Дрожащая рука крепко сжимала бокал, тогда как излучающие видимую слабость тело, излучало мягкое свечение и величие. Спокойный, проникающий в разум молодого Императора голос продолжил: – Будет ли он один? Будут ли они сменяться друг за другом, терпя неудачи до тех пор, пока судьба не решит иного? Быть может героев окажется несколько, и они сразятся друг с другом? Быть может, познав угрозу, они объединяться? Сейчас этого не знает никто… - пророк вновь замолчал, с оценкой в глазах наблюдая за молчаливым имперцем. Не видя же попытки вмешаться в разговор, старик продолжил: – Однако, во всей этой истории известно лишь одно, Ваше Императорское Величество. Цена…награда…приз, который Боги преподнесут победителю. А они, поверьте, способны на многое… Мартин кивнул, понимая, что человек перед ним намекает на договор. Его слова были яснее некуда и не давали ему ответа на вопрос о возможном возвращении дорогого человека. Сердце в груди молодого Императора тоскливо сжалось, тогда как живущий в душе дракон печально зарычал. Понимающе-неодобряющие взгляды коснулись фигуры имперца, который, зная лучше многих смертных Нирна об опасности заключения сделок, со всей серьезностью спросил: – На что Вы намекаете? – Ответ зависит лишь от того хотите ли Вы, Ваше Императорское Величество, получить ответ в виде намека или услышать его без утаек? – Предпочту услышать волю Богов без утаек, а не гадать после о том, почему был не замечен новый кризис. – улыбка с лица Мартина исчезла, тогда как сам он не отрываясь смотрел на пророка, готовясь внимать его словам. – Доверяешь ли ты каждому, кто находиться сейчас в этой комнате? – прозвучавший в голосе пророка внезапный переход заставил присутствующих вздрогнуть. Настороженность и подозрительность, видимая имперцем в глазах подруги и стража, усилилась, после чего рыжеволосая босмерка слегка испугано качнула головой. Ее нога сделала сделала небольшой шаг назад, тогда как сама девушка наклонилась, будто бы готовясь к внезапному прыжку. Вместе с ней взволнованным стал и редгард, быстро оказавшийся за спинкой кресла молодого Императора. Видевший подобную верность и волнение вестник лишь изогнул губы в понимающей улыбке, добавляя: – То, что я собираюсь сказать тебе, потомок, не предназначено для ушей врагов и желающих Империи зла. Клинки пораженно выдохнули, недоверчиво делая шаг назад. Темно-карие глаза подруги потерянно смотрели на имперца, тогда как рука босмерки неуверенно потянулась к груди, словно пытаясь найти поддержку Богини. Никто из них не ожидал разговора с вселившимся в тело смертного божества, однако каждый из них понимал о том, что подобный шанс следовало использовать. Мартин глубоко вздохнул, обдумывая вопрос предка…доверие…человек и мер, находящиеся подле него принадлежали к ордену Клинков. Они были его защитниками и ушами в других провинциях. Одно это должно было свидетельствовать в их пользу. Однако, молодой Император не мог не отмечать, что для доверия существовало и более веская причина – собравшиеся в комнате агенты вместе с ним пережили вторжение даэдра, становясь его опорой и поддержкой, сражаясь вместе с ним за Бруму, или охраняя его покой в тишине Храма. Вместе с ними он смеялся, обсуждая последний новости или разрабатывал планы, они стирали с лица его кровь, украдкой подавая ему зелья или объясняя истины, ненаписанные в дипломатических или антропологических учебниках. – Я доверяю каждому присутствующему в этой комнате, Единый. – ответ Мартина заставил старика кивнуть. Тело перед ним вновь содрогнулось, тогда как морщинистая рука седого имперца лениво стерла потекшую из носа струйку алой крови. Усталый, наполненный легким сожалением, вздох пронесся по небольшой комнате. – У нас не так много времени и даже у Богов существуют правила. – в голосе старика послышалось раздражение, а левая рука осторожно потерла глаза. – Прежде, чем я изложу суть дела, ответь мне на один вопрос, потомок. Что ты знаешь об Алдуине? Вопрос пророка заставил слышащую их босмерку побледнеть, прижимая руку ко рту. Одновременно с этим, непонимающе склонил голову редгард, убравший руку с клинка. Впрочем, реакция членов ордена мало волновало двух имперцев, один из которых терпеливо ждал ответа, прикусившего губу Мартина. Несомненно, молодой Император мог сказать о том, что никогда не слышал об Алдуине. Мог не тратить время на попытки вспомнить о существе, выслушивая слова предка и сразу же переходя к делу…Однако, в таком случае он соврал бы…Соврал бы, прекрасно зная, что в его памяти навечно запечатлелись древние легенды, рассказанные молодому священнику в часовне Кватча. – Первенец Акатоша, прозванный Пожирателем Мира. – спокойно ответил Мартин, чувствуя, как в сердце появляется нехорошее предчувствие. – Согласно утверждениям священников Акатоша, он явится в момент конца мира, уничтожая разрушенный и прогнивший от грехов мир, чтобы на месте него создать новый. Глаза имперца расширились, а сам он понимающе склонил голову. Все, находящиеся в комнате люди и меры, понимали, что вопрос не мог возникнуть из обычного желания Талоса проверить память молодого Императора. Подобные вопросы никогда не задавались просто из любопытства…это было предупреждением, что вместе с криками пророка улицах Анвила несло с собой тревожный отпечаток. Рука Мартина сжалась на красном рубине, чувствуя, как непривычно молчалив артефакт, не позволяющий ему услышать чужих советов. Отголоски душ прежних Императоров молчали, оставляя погружающегося в отчаяние имперца наедине со своими мыслями. Обещания…жертвы…потери…Неужели все, что они положили на алтарь победы было напрасным? Неужели имперец, возжигая погасшие Огни, не смог спасти своих подданных, давая им небольшую передышку? Неужели жертва Рига…нежели жертва его супруга, пожертвовавшего своей жизнью ради плана смертных была бесполезной? Неужели он дал ему время для возвращения барьера только для того, чтобы мир сгорел в пламени Пожирателя Мира? Неужели страдания смертных, их поклонение и борьба с кризисом была лишь попыткой оттянуть неизбежное? Неужели они все сражались за это?! – Успокойся. – холодно приказал темноволосому человеку пророк, спокойно смотря на резко поднявшегося с кресла имперца, руки которого сжались в кулаки. В налившихся кровью прозрачных глазах мелькнуло одобрение, после чего, вселившийся в тело старика, Бог сказал: - Враг о котором возвещал мой Избранник не относится к первенцу Бога-Дракона. Трагедия произойдет, но произойдет не сейчас. – Я слушаю. – в голосе Мартина слышался тот же самый холод, заставляющий его великого предка улыбаться. Глаза дрожащего, хрупкого старика наблюдали за Мартином практически с отеческой лаской, игнорируя, звучащий в отношении бога Войны, вызывающий и неподобающий тон молодого Императора. Клинки молчали, не решаясь вмешиваться в разговор, тогда как рычащий в душе бывшего священника зверь в ярости расправил крылья, поднимая голову и словно пытаясь намекнуть на что-то. – Алдуин должен был вернуться в конце времен. – произнес старик, спокойно стирая новую струйку крови, потекшую из носа. – В конце Девятой эры, когда план смертных был бы готов к новым, неизведанным горизонтам. Он должен был покинуть ловушку времени в тот момент, когда мир смертных необходимо было бы действительно уничтожить, чтобы, вы - смертные, став подобны Богам, смогли перейти через границы планов, помогая нам сотворять миры и занимая утраченное когда-то место. – Однако… - голос Мартина дрогнул, а сам он не смог не почувствовать, как сжимается его сердце в осознании того, сколько еще было отмерено их плану. План бессмертных поражал своим масштабом и открывающимися перспективами. Смертные отдавали исчерпавший себя план в руки первенца Акатоша, получая взамен божественность. Они перешагивали через границы миров, раздвигая пределы мыслимого и немыслимого, создавая свои собственные планы или уходя через звезды в поисках других миров, делясь знаниями с другими. Невольно Мартин прикусил губу, осознавая, что через несколько эр барьер и кровь Дракона станет бесполезной, а его подданные больше не будут зависеть от милости одной семьи, кровь которой поддерживает барьер...что означало, что даэдра больше никогда не смогут стать опасностью для его подданных. – Я вижу твои эмоции, смертный Дракон. – болезненно качнул головой старик, глубоко вздыхая. – Быть может я возрадовался бы этому событию вместе с тобой…если бы не изменившиеся потоки будущего, увиденного богом-Драконом. Алдуин вернется раньше, в тот момент, когда смертные не готовы к грядущему. – вселившиеся в тело смертного божество, устало вздохнул, внимательно смотря в глаза имперца. Спустя секунду его спокойный голос, в который раз кардинально изменил жизнь Мартина: - Богам нужен герой, в котором течет драконья кровь. Вторжение Мерунеса Дагона показало нам хрупкость драконьей крови, верной Богам. Акатош мог бы дать дар кому угодно, однако никто не знает, как поведет себя герой и пройдет ли он необходимый путь вовремя. – Поэтому вам нужен я? – голос Мартина дрогнул, когда он попытался осмыслить сказанное. Дракон в его душе согласно заревел, не задумываясь соглашаясь с планом Богов и словно уже готовясь выступить в бой против Пожирателя мира. Впрочем, в противовес дракону и восхищенному взгляду редгарда, темноволосый имперец заметил опасение и беспокойство босмерки. Всем своим видом подруга показывала недовольство, просматривающееся прежде всего в сузившихся звериных глазах. Увидев взгляд Императора, девушка отрицательно качнула головой, неосознанно проводя рукой по ткани зеленых доспехов. Покрытое, практически незаметными обычному глазу, шрамами лицо болезненно исказилось, а сама она сделала небольшой шаг в сторону сидящего в кресле старика. Почитательница Кинарет, чтящая заветы Богини превыше всего… друид одного из замкнутых кланов Валенвуда, проповедующих о равновесии и неизменности законов мироздания…грандмастер ордена Клинков, клявшийся оберегать от беды Императорскую семью…верная подруга, не так давно потерявшая одного друга и не готовая отпустить второго в смертельную опасность. Мартин слишком хорошо понимал, что слова, заключенного в теле пророка, Талоса противоречили каждому составляющему души рыжеволосой босмерки. Она была против, готовая использовать все свои силы и благоволение Кинарет для защиты своих принципов. – Твоя кровь уже пробуждена, потомок. Верность твоя доказана не раз, а награда…ни один из Богов не откажется от исполнения одной твоей просьбы, кого или чего она бы не касалась. – произнес между тем старик, болезненно выдыхая и выгибаясь. Кровь залила светло-коричневую мантию, а надрывный хриплый кашель пронесся по комнате. Потянувшийся к смертному вместилищу своего бессмертного предка Мартин, обратился к своим силам, быстро пытаясь исцелить слабое, служащее проводником божественного, тело. Старик качнул головой, быстро и тихо говоря: - Никто из нас не настаивает. Никто… не заставит тебя проходить через этот путь вопреки твоему желанию. Для осуществления плана нужна… осознанность и добровольное принятие. Подумай и сделай выбор… Голос седовласого человека прервался, после чего тело вновь дернулось. Голова старика ударилась о спинку кресла, тогда как иссохшая, находящаяся в руке имперца, правая рука пророка до боли уперлась острыми пальцами в кожу бывшего священника. Сталь и золото быстро исчезали из прозрачных глаз пророка, разрывающего связь с покровителем. Тихий, властный голос был практически не слышим, однако Мартин все же сумел разобрать то, что хотел донести до него предок: – Мы…встретимся вновь…когда выбор…будет сделан. Посмотри на…происходящее…долг прекрасно ложится… на чувства, если ставить правильный…вопрос перед собой и…миром. Золото и сталь окончательно исчезли из закатившихся глаз старика. Болезненно выгибающееся тело застыло, становясь похожей на марионетку с обрезанными нитями. Под взглядом удивленных и взволнованных глаз вестник божества качнулся, оседая в кресле и слабо дыша. Неравномерно поднимающаяся грудь и хриплые, борющиеся за каждый вздох, дыхание заставили Мартина быстро подняться с кресла, огибая стол и присаживаясь подле старика. Слева от Мартина появилась рыжеволосая босмерка, руки которой загорелись ярким ало-золотым пламенем, жар которых напоминал лучи солнца. Молодой император, кивнул прикрывая глаза и сжимая одну из рук старика. Игнорируя чужое пристальное внимание, Мартин восстанавливал пророку силы, практически наугад исправляя нанесенный его предком ущерб, влияние которого не могло вынести старое тело. Рядом с ним подобным занималась и грандмастер ордена Клинков, тихо шептавшая себе под нос молитвы на босмерисе, в которых часто слышалось имя Кинарет. Впрочем, шепот и исцеление мало волновали имперца, понимавшего что мысли его, блуждают вдали от плана смертных. Пусть молодой Император и не получил ответа на свой вопрос, однако обещаний божественного предка хватило, для того чтобы Мартин воспрял духом. Надежда проникла в его сердце слишком быстро, тогда как заурчавший в душе золотой дракон, напоминал ему о прохладных руках и осторожных, бережных касаниях. Большой палец левой руки неосознанно провел по безымянному, ощущая холод серебряного кольца. Он молился ему каждый день, вспоминая о теории Нереварина и Вечного Чемпиона. Он проводил бесчисленные ритуалы, пытаясь призвать его слуг или дозваться до кого-нибудь, кто согласился бы заключить с ним сделку. Он молил Богов, обращался к ордену Псиджиков и давя на магов Тамриэля. Теперь же перед ним открылась дорога, ведущая его напрямую к желаемому. Сделка…участие в божественном плане, в обмен на желание…любую просьбу, которую озвучил бы имперец. На лице Мартина появилась улыбка, когда он понял, что бессмертные с легкостью смогли привлечь его внимание. Он знал, что выбор не следовало принимать сердцем…не следовало бездумно бросаться в бездну, не зная подробностей божественного плана и оставляя за собой разрушенную Империю. Однако, даже зная все это, понимая свой долг перед собственным народом, Мартин не мог не отмечать, что решение было принято им практически сразу же.