Белая печать

-Какого хрена со мной происходит, Чимин? -Я н-не...Я...Не надо, Ю...Юнги...Я... - Чимин не может собрать воедино одно целое предложение, в котором мог вы объяснить логическую цепочку того, что он- ангел, который посылает своему истинному волны любви, а в течку или гон - провоцирует подсознательно, выпуская вибрацию, которую может уловить лишь истинный. Вся его вселенная сейчас схлопывается на Юнги, который шипит, оставляя тёмные синяки от крепких пальцев на его боку, резко опускаясь рукой вниз, и задирая его ногу, перекинув через своё бедро так, чтобы его пах вжимался в Чиминов, пока альфа рычит ему в ухо: -Такой стеснительный, такой закрытый, да? Изменишь своему альфе со мной? -Н-но я... -Или ты напиздел, что у тебя есть альфа, - Толчок в пах ощущается слишком хорошо для Чимина в течке, что стонет протяжно, мяукнув напоследок, когда его пальчики хватаются за плечи Юнги, словно подсказывая: подними меня, прижми к стене, - А звал ты меня, потому что хочешь своего начальника, м, Манчкин? -Юнг....Юнги... -Я для тебя господин Мин, - Мин облизывается коротко, горячо выдохнув, и клацнув зубами около его шеи, - Или... - Шёпот обрушивается водопадом смазки, что течёт из Чимина, который скулит под альфой, - Или только твой альфа Юни?.. Чимин не знает, вырываться ему из железной хватки, или позволить себе растаять пластилином в руках истинного альфы, который толкает его на настоящий пожар, когда Мин шипит глухо, утыкаясь ему в шею, и раздражённо хрипя: -Никакого феромона. Даже его феромона, блять, нет на тебе. Что за альфа у тебя такой, Пак Чимин?Или может...Бета? - Мин усмехается шумно, водя щекой по его гладкой шее, и помечая его своим феромоном, когда Чимин мяукает беспомощно,. запрокинув голову: печать впервые не горит, а разрывается на крохотные огоньки, что заполняют всё тело приятным теплом, вынуждая омегу ластиться к истинному слепо. - Скажи, Чимин. Скажи мне...Ты изменишь ему со мной, потому что у меня есть больше денег, или потому, что тебе просто нужен узел? -Юнги...Пожалуйста... -Не смей! - Альфа порыкивает на Чимина, что пытается опустить свою пухленькую ляжку, чтобы Юнги не тёрся о него своим возбуждением, и Мин усмехается, будто назло забрасывая его ногу себе на плечо, и облизываясь довольно, - Надо же, какой гибкий, Манчкин. -Мне неуд...неудобно... Юнги... Мне бо...больно...- Пак и в самом деле краснеет, старается не прикасаться к нему, чтобы помутнение альфы прошло, но тот буквально прижимается к нему всем телом, словно чувствует. Чимину хочется, безумно хочется, чтобы Мин Юнги взглянул в его глаза, осознавая, что вот он- его истинный. Перед ним. Не так. Не во время течки, зажимая его у раковины в вертикальном шпагате, и помечая, как чистое животное, своим без разрешения. Чимин шмыгает носиком, осознавая: сначала они танцевали. Всё началось с того, что они танцевали. Это позже Юнги снесло крышу, и альфа безжалостно его изн... -Чимин?Чимин! Чи...Чимин!!! - Юнги словно выплывает из под толщи льда, осознавая, хоть и не в полной мере, что именно происходит с ним, когда у Чимина из носа начинает течь кровь, а омега жмурится вначале, после обмякая в его руках, потеряв сознание окончательно. Мин осторожным движением опускает ножку омеги, укутывая его в плед, который принёс, и поддерживая рукой, пока смывает кровь, причитая и целуя его неосознанно в висок, словно Чимин - подросток, который ушибся. Двадцать два года...Юнги словно током прошибает, когда его руки начинают дрожать от осознания, что он только что наделал идя на поводу течки беззащитного омеги. С отвращением к себе, Мин плотней подтыкает пледом Чимина, словно крохотную гусеницу, и, поджав губы, выносит его из уборной, крепко прижимая к груди, и стараясь дышать ровно: Тайн мог проснуться за время их отсутствия, надо вести себя максимально спокойно. К счастью для Юнги, Тайн уснул под колыбельную Чимина, что стоит на повторе, и альфа укладывает в отдельном отсеке ангела, поджав губы, и аккуратно зачесав его чёлку в сторону, открывая широкий лоб омеги, что лежит перед ним бледный, словно полотно. Руки Юнги дрожат от ощущения мерзости к себе за то, что он, взрослый альфа, настолько гнусно мог поступить с по сути невинным омегой, который абcолютно бескорыстно воспитывает его сына, соглашаясь на любую прихоть Юнги, закрывая глаза на любую его выходку. И вот, чем этот зрелый альфа, на десять лет его старше, и, в теории мудрей, отплатил. Мерзко. -Прости меня, Манчкин, - Юнги щурится, выдыхая шумно, когда Чимин мычит что-то, заломив бровки и перекатываясь на бок через силу, и расширяет глаза от шока, когда видит кровь, что впиталась в материал пледа. - Чимин? Чимин, Манчкин, ты чего?! Чимин, очнись-ка, давай...Давай же, омега, - Юнги пальцами похлопывает по его плечу, приводя в сознание мяукнувшего от страха омегу, что тут же сжался клубочком крохотным, и сглотнул виновато, втягивая скулы, - Чимин, у тебя...У тебя там...Кровь...Внизу. -Мм-м... - Чимин кивает тихонько, шмыгнув носиком, и пытается скрыть пятно, кое-как меняя положение, когда альфа останавливает его: -Это не поможет, Чимин, она всё ещё есть. Что это? -Это...Это от т-течки. - Чимин отводит взгляд стыдливо, пытаясь разглядеть облака, и шмыгает носиком, чувствуя очередной спазм,лизнувший его изнутри: течка, смешанная с кровью, уже год его преследует, и омега ничего не может с этим сделать: это лечение одного гениального гибрида из другого измерения сказалось на омеге, и теперь всё, что он может- просто ждать. - У меня так...В первый д-день...Г-господин М-мин, я... -К чёрту господинов, Чимин, я тебя только что чуть не изнасиловал, меня не за что уважать. - Юнги склоняется над омегой, шипя скорее на себя, чем на испуганные глазки- бусинки, что наполнились влагой, бегая по его лицу в поисках ответа на свои вопросы, - Чимин, прости меня, я...Я не знаю, что на меня нашло. Такого больше ни за что не повторится. Прости меня, омега. - Мин ложится осторожно рядом, протянув руку ангелу, и прикрыв глаза, и Чимин понимает, что это- единственный способ, которым этот кошачий умеет извиняться: молча. Просто молча. Рука альфы пустует уже пятнадцать секунд, и, когда Мин понимает, что его не простят, и постепенно сжимает руку в кулак, пухленькие пальчики омеги проскальзывают меж его пальцев, сплетаясь с длинными, ледяными. Чимин зажмуривает глазки, дрогнув губами, и мурлычет утробно, выпуская свою грациозную сущность наружу, показывая свою уязвимость. Юнги распахивает глаза в полном шоке, бледнея сильней обычного, и не смеет шевелиться, лишь наблюдая за тем, как собственное тело наполняется странным подобием электрических бабочек, что стучат крыльями внутри, сталкиваясь друг с другом, и альфа ничего не понимает, когда урчит в ответ, накрывая второй ладонью их сцепленные пальцы. Они лежат так около десяти минут, мурлыча и пытаясь синхронизироваться так, чтобы боль Чимина отошла в сторону, позволяя омеге немного расслабиться, и Юнги выдыхает с облегчением, когда ангел сладко причмокивает, наконец, уставший от длительного урчания, и засыпает, непроизвольно придвигаясь ближе к альфе. Мин не хочет его отпихивать от себя: альфе хочется наблюдать за ним, хочется чувствовать, насколько беззащитным котёнком бывает этот дерзкий омега, готовый дать отпор так, что язык себе самому захочется отрезать. И он видит, чувствует, когда, уснувший Пак Чимин, расслабленный феромоном истинности, жмётся к нему тактильно бочком, закидывая ножку на его торс и мыча что-то бессвязное. -Мне хватает наглости просить тебя сказать это ещё раз, Чимини... - Юнги невесомо касается ледяными костяшками пальцев, которые грел в своей ладошке Чимин, его пухленькую щёчку, на которой румяным яблочком растекается жизнь, доказывая альфе, что Чимин, весь розовощёкий- очень даже в порядке,и ему просто надо побыть рядом с альфой, чтобы успокоиться. Со своим. Альфой. Не Юнги. Мину становится противно от себя за то, что он прикасается к чужому, и он одёргивается, выдыхая рвано и тихо, чтобы не разбудить Чимина, что ластится к его груди, бессвязно шепча и целуя его непроизвольно приоткрытыми пухлыми губами куда-то в рубашку. - Ну скажи...Хотя бы разок... -М-мой...Я тв...твой тольк...только...М-мин Ю...Юнм...мхм...и... - Чимин кивает своим мыслям во сне, забавно покачивая головой, и ладошкой ведёт выше по груди застывшего альфы, который переваривает информацию: либо он полнейший идиота кусок, карась из- под океана, что под ними сейчас, считая, что это не о нём грезит по ночам Пак Чимин, либо...Нет, ну не могут же его альфу звать Мин Юнги?! Юнги- ещё понятно, но чтобы двойное бинго?! -Котё-ëночек... - Альфа урчит, впервые за долгое время нежась в объятии омеги, которое ощущается до ужаса правильно, и прикрывает глаза в наслаждении, ласково целуя его в макушку: нет никого у этого Манчкина. Нет, и быть не может. Никакой альфа подобное недоразучудо на шаг бы от себя не отпустил, будь он в своём уме. Юнги в своём уме. Метки могли быть оставлены каким-то идиотом, который не сумел его сохранить, сделать дерзкого омегу своим, не сумел стать ему хорошим альфой.- Ты только мой, Пак Чимин. Я сделаю тебя своим, омега. -Нет, лежи. -Я... -Чимин, я не животное. У тебя течка, тебе нужно тепло. Ты не псовый, чтобы скулить, тебе нужно тепло, так что замолчи, обними, и лежи спокойно. Нам ещё пять часов лететь. -Тайн? -Я поиграл с Тайном, накормил его, и включил ему мультики. Сейчас он уснул. Не беспокойся. -Госп...Юнги, - Чимин хмурится, шмыгнув носом, и сморщив его, - Мне надо...Мне бы салфетку, но я встать не смогу... -Сейчас, - Мин понятливо кивает, дотягиваясь рукой до рюкзака Тайна, и достаёт упаковку детских салфеток, протягивая ему с грустью во взгляде: Юнги помнит каждый день, который проводит с малышом, что так скоро вырос. Каждую маленькую царапинку, каждый день ухода за ним, каждое слово и шаг, всё помнит. И хотел бы вновь ощутить подобное. - Я оставлю тебя. -Спасибо, - Омега стыдливо опускает глазки, чувствуя горчащий феромон истинного,и краснеет щёчками, когда остаётся один, за задёрнутой шторкой. Быстро управившись со следами течки, Чимин, успокоившись от феромона истинности, мурлыкнул довольно, нацепив на себя чистое бельё, а плед и своё испачканное сворачивая так, чтобы пятен не было заметно. Встав, немного шатаясь, Пак надел чистые спортивные штаны, добавляя к вороху белья и старые, и обнял всю эту охапку, отодвигая шторку и направляясь в уборную. -Ты куда? -Хочу...Ну... - Чимин красноречиво приподнял охапку в руках, поджав пухлые губки,и Юнги нахмурил брови, подходя вплотную, и отнимая всё, что у него было: -Иди в туалет, если надо. Этим займутся позже работники. -Н-но... -Никаких но, Чимин. Мои работники- беты, они не станут себе ничего фантазировать, тем более от вида крови. Марш в туалет. -Хорошо, - Ангел замотал осоловело головой, воспринимая информацию, и Юнги рыкнул ему вслед недовольно: это что за херовый альфа у него раньше был, раз для омеги в норме в первый день течки стирку устраивать, как енот бродячий? Юнги ждал Чимина около десяти минут, успев передать вещи стюарду, и проверить Тайна. Когда замок всё же щёлкнул, Мин вновь подключил каменное, ничего не выражающее лицо, подойдя к нему: -Порядок? -Ага. -Голоден? -Д-да. -Чего ещё хочешь? - Юнги выжидает, сверля его взглядом, но ни один мускул на лице альфы не дёргается. Словно Мин закодировал себя от эмоций, давя их, как виноград на винодельне. Во взгляде Чимина читается лишь "Тебя, тебя, хочу только тебя", но Юнги, заметив блеск в глазках напротив, хмыкает, - Сладкого? -Ага, - Чимин опускает голову, понимая, что Мин не совсем уж хорошо ловит его вибрации без прикосновений, а с ними- горит до одури. Третьего не дано, так что омега выбирает первое, возвращаясь обратно в отсек и ложась поудобней. Альфа идёт следом лишь спустя пять минут, с уже готовым обедом, поданным по расписанию, и горой мятных кексов, стараясь соблазнить его на то, чтобы Чимин мурлыкнул ещё хоть раз от наслаждения, теперь уже в сознании. -Вот. Тут есть всё, но если чего-то не хватает, я п... -Спасибо, всего достаточно, - Чимин облизывается голодно, в первую очередь беря в ладошку кексик, и надкусывая верхушку, на которой виднеется сладкий крем. Ну, виднелся, пока полные губы не обхватили его, оставляя часть на себе, выбивая Мина из колеи: нельзя так красиво есть кекс. Невольно вспомнив псевдоаристократические замашки бывшего, который ел, лишь разрезая еду на мелкие кусочки, Юнги хмыкает: вот она где, натуральность. Ину промокал салфеткой рот после каждого кусочка, даже зная, что, когда кладёшь в рот микроскопический кусочек мяса, наколотый на грёбаную вилку, вариантов испачкать рот, если ты, конечно, не кретин последний- ноль. Мина это не особо волновало раньше: альфа был по уши влюблён, превращая омегу в свой идол, и видя его лишь через призму фантазий о счастливой семье. А тут сидит Чимин, у которого в уголках губ аппетитно застыл сливочный крем, и на чью уютную футболку падают крошки от кексика, о которых омега не особо заботится сейчас: главное- получить удовольствие от еды, убрать он успеет, это не проблема. С удовольствием надкусив очередной кексик, Чимин закатывает глазки от наслаждения, мурлыкнув: -Спаси-ибо... -А нормально поесть? -Ой... - Пак шмыгает носиком, стыдливо опустив глазки, и тянется за салфеткой: он уже и забыл от наслаждения, до чего педантичен этот альфа, и теперь пытается исправить ситуацию, неуклюже собирая влажным материалом крошки с футболки. Юнги усмехается, покачав головой, и опускается рядом, не прикасаясь к омеге: он понимает, что ему срывает крышу, как только он до него дотрагивается, но не осознаёт, почему. Просто совпадение? Длительное воздержание? Гормоны? Возбуждение от осознания, что с тобой в доме живёт молодой омега? -Чимин, я не об этом. - Альфа цыкает, отбирая салфетку, и бросая её в угол, словно показывая: я не чистоплюй, расслабься. Переведя взгляд на поднос, Мин бровями поигрывает с серьёзным выражением лица, указывая на сочный стейк, что лежит на тарелке в окружении свежего картофеля, - Я говорю о еде, а не о сладком. -А...Ну...Я бы...Я бы тут перепачкал всё, если бы... -Давай, сядь ближе, - Юнги лениво поднимает столовые приборы, поставив перед собой поднос, и начинает разрезать на кусочки стейк, понимая, о чём говорил Пак: слишком сочный, омега бы действительно всё вокруг перепачкал, не особо контролируя подрагивающие пальчики во время течки. Мин привычно отрезает крохотный кусочек, помня по бывшему, как едят омеги, и протягивает его, наколотым на вилку, к омеге, сталкиваясь с обиженным взглядом. -Тебе жалко, что-ли? - Ангел выпячивает нижнюю губу, хныкнув сентиментально: он голоден, а альфа издеваться вздумал, как птичку его кормя? Лисьи глаза Юнги вспыхнули довольными огоньками, когда альфа рыкнул от удоволетворения: да. Голодный по настоящему омега. Омега в течке. Это просто... Просто... Не контролируя широкую улыбку, больше напоминающую сейчас хищный оскал, Юнги сбрасывает с помощью ножа этот жалкий кусочек, откладывая его на поднос, и отрезает добротный кусок мяса, поднимая вилку, под которой держит ладонь, чтобы не стекало вниз. Омега голодно облизывается, тут же вобрав в рот кусок целиком, и урчит довольно, прожёвывая мясо с закрытыми глазками, откинувшись на спину. Юнги даже кажется, что он готов любоваться этой картиной. Аж десять секунд кажется- аж десять секунд любуется, тут же принимаясь за подготовку второго куска. Чимин доел весь стейк, что не может не радовать альфу внутри Юнги: здоровый омега, которого какой-то баклан потерял. Ну ничего, ничего, Юнги себе хорошее быстро заберёт, бизнес его уже научил. Всему, кроме того, как общаться с омегами, если только это не его сын, безусловно: Тайн- святая святых его мурчашника. -Ты похож на морского котика, которого выбросило на берег. - Это должно было звучать мило в голове Юнги, который провёл параллель с тем, как бы незаметно назвать Манчкина перед собой чем-то наиболее приближённым к сладкому "котёнок". Ляпнув это так же, как и соус на тарелку около картофеля, Мин поджимает губы, осознавая, что не очень-то и удался его подкат, когда омега обиженно дует щёки, шмыгнув носиком и свернувшись в клубочек: -Ты просто отвратительный. -Я же не это имел ввиду. -А что? - Глаза Чимина, уже готовые прослезиться, словно по команде, изучают лицо альфы, останавливаясь на глазах: не надо пялиться на эти кошачьи губы, которые так и манят своей бледностью. Нельзя. Юнги теряется, столкнувшись с ним взглядом, и хмурится, хмыкая: -Ну, ты выглядишь довольным, как тюлень, налопавшийся рыбы. Бровь Чимина поползла вверх, а лицо искривилось в усмешке обидчивой: -Лучше просто помолчи. -Хорошо. - Альфа мычит согласно, ковыряя вилкой картофель, и отставляя в сторону поднос, - Хорошо. -За что ты так со мной всегда? -Как? - Юнги знает, "как". Даже не знает, зачем спрашивает, будто ожидает, что Чимин скажет: "за что ты меня так боготворишь". -Ненавидишь меня. -Я не ненавижу. Мне просто...Сложно свыкнуться с тем, что кто-то есть внутри моего дома. -И поэтому я получаю язвительные комментарии каждые двадцать секунд? -Ты хочешь ругаться вот сейчас, когда я тебя накормил? -Нет, - Чимин замолкает, манерно надув губки,и прикрывает глаза, - Я хочу спать. -Мне лечь рядом? -Нет. Мин кивает, подняв поднос и удаляясь, и Чимин улыбается ему вслед, шмыгнув носиком: горечь в феромоне альфы отчётливо даёт знать, что отказ его расстроил, а значит, лёд тронулся. Глыба Мин Юнги наконец пошатнулась, накренилась, готовая грохнуться. -Вот так, Тайн, давай ко мне на ручки, - Юнги целует ребёнка, который льнёт к нему, и обнимает его крепко, уркнув от ощущения тёпленького тела, что сонно прижимается к нему: -Мы в палиже с железякой уже, па? -Да, детка, мы в Париже с железякой. -А Чимини? - Тайн зевает, оглядываясь, и улыбается довольно, когда Чимин подстраивается под их шаг, ухватившись за его крошечные пальчики: -Я тут, сладкая печенька. -Но я к тебе хочу на лучки... -Тайни, дружок, Чимину сейчас не стоит. -Почему? - Тайн хлопает ресничками, недоумевая, и получает очередной поцелуй, полный любви, от отца, который воркует с ним, доходя от машины до отеля с самой драгоценной своей ношей. -Потому что он... Он... - Юнги нечего сказать: начинать лекцию о течке вот сейчас? Нет уж, увольте, Мин Юнги завёл воспитателя сыну именно для того, чтобы не пришлось подобными разговорами смущать подрастающего омежку. - Он тоже спать хочет, ещё уронит тебя, малыш, что делать будем? -Ага, - Чимин прожигает спину альфы, шикнув это раздражённо: Мин Юнги даже в подобной мелочи обязан его задеть, серьёзно? Они вселились в люксовый номер с двумя спальными комнатами и одной ванной, которые между собой соединены подобием кухни, смешанной с гостиной, и Юнги сразу же занял себе комнату с балконом, забрав с собой сынишку, который не знал, куда деться от счастья: папа сам захотел спать с ним целую неделю! На деле Юнги просто выбрал комнату, где Тайну будет интересней, чтобы ребёнок не хныкал о том, как сильно хочет поспать в комнате с Чимином, которому предстоит корчиться от течки ближайшие несколько дней. Ночь прошла более- менее спокойно: Юнги уложил ребёнка спать, заперев балкон, и взяв с собой ключ на всякий случай, и вышел в гостиную, чтобы заварить себе свежий кофе, когда из ванной до его ушей донеслось сбитое и сдавленное хныканье омеги, сопровождаемое грохотом: что-то определённо точно упало, и Юнги искренне надеется, что это не Манчкин, не доставший в очередной раз до чего-нибудь. Подойдя ближе, он слышит тихое шипение раздражённого Чимина: -Грёбаная Франция...Кто придумал такие высокие полки, до шампуня не достать... Мин усмехается, покачав головой, и отходит молча к своей кофеварке, дождавшись, пока кофе дойдёт до нужной кондиции. Выпив его, альфа усаживается поудобней в ожидании Чимина, чтобы тоже успеть принять душ перед сном. Он готов к тому, что Чимин выйдет в спортивках, шлёпая привычно босыми ножками по полу, но никак не к тому,что омежка выползет каракатицей из распаренной ванной, с трудом переставляя ножки, что торчат трогательно из под махрового халата, больше его самого в два раза. Взлохмаченный, с мокрыми волосами, торчащими во все стороны, Пак Чимин уныло плетётся к мини холодильнику, роясь в нём в поисках чего-нибудь сладкого: сама по себе течка его никогда не беспокоила, лишь аппетит проявлялся зверский, и сейчас, когда его взгляд скрещивается на булке с вареньем, Чимин облизывается с готовностью, выуживая добычу из холодильника, и прижимая к груди. Развернувшись, он подпрыгивает на месте, хватаясь за сердце: -Нельзя же так! -Я просто сидел. - Юнги одним точным движением складывает газету, выгнув бровь, и встаёт лениво, обводя взглядом Чимина, - Манчкин, если ты голоден, я закажу еды в номер. -Не стоит, - Пак пятится в сторону спальни, мотая головой, когда видит нечитаемое выражение лица альфы, и Юнги пожимает плечами: -Как скажешь. Проголодаешься - дай знать. Я спать не собираюсь, отоспался в самолёте. -Тайн... -Тайн спит. Не понимаю, как он засыпает так сладко, стоит только включить твою дурацкую колыбельную. -Вовсе она не дурацкая. -Ладно. - Альфа мычит согласно, на ходу расстёгивая пуговицы на рубашке, и входит в ванную комнату, запираясь в ней. Пар в комнате успел рассеяться немного, и Юнги фыркает раздражённо-умиленно, когда смотрит на пропотевшее зеркало, в уголке которого красуется сердечко с буквой Y внутри. Сощурив глаза, альфа раздевается догола, стирая сердце ладонью, и поджимает губы: этот омега настолько же противоречив, насколько язык Юнги не умеет контролировать его речь. Улыбнувшись, Юнги дотягивается с лёгкостью до полки, до которой омега не мог дотянуться, и переставляет все шампуни в ряд, когда входит в ванну, чтобы принять душ. -Это просто помутнение, Юнги. Просто помутнение. - Мин кусает изнутри свою щеку, натягивая на себя уютный халат, и зачёсывает свои иссиня-чёрные волосы назад резким движением, глядя в отражение: ледяной душ пошёл на пользу телу, но никак не мозгу, который требует уделить внимание омеге, что сейчас уминает несчастную булочку в своей спальне, наверняка свернувшись калачиком,и смотря в окно на "Палижскую железяку". - Нет, это просто невозможно. Мин раздражённо выходит из ванной комнаты, набирая ресепшн, и заказывая сладости, когда прикусывает губу, нервно дёргая ногой, сидя на диване: альфа не отводит взгляда от двери в спальню Чимина, плотно закрытой омегой. Еду приносят довольно скоро, и Мин сглатывает взволнованно, подходя к двери, и стуча в неё костяшками пальцев: -Чимин? -М-м? - Чимин мычит слабенько, откуда-то из глубины комнаты, и Юнги не может не уркнуть довольно, представляя себе, как этот омега обнимает сейчас трогательно подушку, очаровательно сопя в неё своим крошечным носиком, и, наверняка, даже закинув на неё свою толстую ляжку. -Я сладости заказал. Хочешь? -А какие? - Пак облизывается, услышав "сладости". Для этого омеги в течке сладости- всё равно, что тряпка красная для быка: Чимин не устоит, и всё равно нападёт. -Да не знаю, тут всякого понапихали. Тебе занести, или? -Я...Я иду, - Омега оглядывается по сторонам в поисках хоть каких-то трусов, и напяливает с трудом первые попавшиеся, с ажурными вставками, розового цвета. Поверх белья Чимин надевает халат, похныкивая от тянущих ощущений внизу, и выходит из своей берлоги, опустив глазки в пол, пока не чувствует запах сливок, манящий к себе. Закусив полную губу, Пак, немного покрывшись румянцем, садится на пол, стянув с журнального столика первый кусочек тортика на тарелке. Юнги, привыкший к тому, что Ину брезговал всем и вся, чуть ли не подкладывая под свой зад салфетки даже в его доме, попытался скрыть восхищение натуральностью привычным ворчанием, надкусывая какой-то мини- капкейк: -Застудитесь, сядьте на диван. -Испачкаю диван, - Чимин тянет это тихонько, отправив себе в рот огромный кусок тортика, и прикрывает глазки, получая удовольствие, пробежавшее мурашками по коже, - Спасибо. За сладости. Юнги вскинул брови, поджав губы, и встал молча, направляясь в ванную. Вернувшись со сложенным полотенцем, он положил его на диван, усевшись напротив: -Сядьте. Ничего вы не испачкаете. - Омега кивнул застенчиво, пересаживаясь на диван, и на секунду, глаза Мина, крайне невовремя скользнувшие по разошедшимся в стороны полам халата, уцепились за что-то невинно розовое, оглушая альфу: розовый. Розовый. Розовый цвет. Разве Мин Юнги признает когда-нибудь, насколько сильно любит этот цвет? Феромон альфы разошёлся по комнате, и Чимин, дёрнувший носиком, стыдливо прикрыл ляжки, почувствовав его взгляд на себе. Отведя в сторону взгляд, он выждал около минуты, тихо проговаривая: -Париж красивый ночью. -Ничего особенного. - Губы Юнги, живущие своей жизнью, поджались манерно, отказываясь выпускать из себя хоть одно нежное слово. А ведь мозг подавал надежды, вынуждая альфу проговорить фразу до логического конца: ничего особенного, в сравнении с тобой. -Часто тут бываешь? - Чимин тянется ладошкой к круассану с шоколадом, оставив начинку из белого шоколада для альфы, и Юнги благодарно кивнул, взяв свою порцию: -Не очень.- Ради поддержания разговора, Юнги буркнул холодно, глянув в опустевшую чашку кофе, - Какие цветы тебе нравятся? -А зачем спрашиваешь? - Чимин встрепенулся, оборачиваясь к нему лицом, тут же опуская уголки губ: -Там в прихожей понаставили букетов, решили, что мы пара. Я выброшу, если у тебя аллергия. -Ландыши и камелии,* - Чимин улыбается мягко, не выделяя ни то, ни другое: он принимает свою любовь такой, какая она есть. Без прикрас, отчётливо понимая, что Юнги в любом случае - безоговорочно принадлежит ему. -А мне розы дамасские нравятся. Есть в них что-то...- Юнги хмурится, не зная, как объяснить ощущение, щемящее в душе, когда он видит любимые розы, - Что-то есть, одним словом. Родное, хочется сказать Чимину, который отлично знает свой феромон в другом измерении. Хочется, но он лишь кивает понятливо. -Мне иногда так грустно становится по ночам, Юнги. - Чимин хмурится, выдавая это так легко, словно они вот так каждый день общаются, и оборачивается к нему, когда Мин откладывает свою порцию еды, вычистив руки, и настраивается на разговор по душам, глядя ему прямо в глаза. - Знаешь, когда на душе бывает паршивей всего? Когда больше всего одиноко? -В четыре утра, когда ты щебечешь? -Альфа пытается разрядить обстановку, вынуждая его усмехнуться, на что ангел лишь головой качает, уставившись на ночной Париж: -Самый одинокий момент в жизни человека - это когда он наблюдает, как весь его мир рушится, и все, что он может делать, - это просто смотреть в пустоту. Так Фицджеральд говорил. -Верно говорил, - Мин кивает, наблюдая за омегой, по щёчке которого стекла одинокая слеза, и невольно выпускает свой феромон, обволакивающий его, защищающий подсознательно, - Это ты о бывшем своём вспомнил? -Нет у меня никакого бывшего, Юнги, - Омега утирает слезинку одинокую, словно выходя из транса, и прикрывается улыбкой мягкой, заглянув его в глаза, - У меня всегда в сердце будет только один человек. -Но метка... От него? -Да. Метка от него. -Он делал тебе больно? - Юнги рычит, оскалившись, когда Чимин поджимает губки, отправив в рот очередную порцию сливочного крема,- Чимин, он делал тебе больно? -Больше не сделает, Юнги. Больше не сделает мне больно. Не в этот раз, я уверен. -За что ты любишь его? -Альфа втягивает скулы, чувствуя, как наливаются изумрудом его глаза, не контролируя этого абсолютно, и ангел смягчается, пожав плечами: -За то, что он есть. -Он истинный? -Да. -Он хуёвый истинный. -Не надо так, Юнги. Он замечательный человек. -Которому плевать, что ты в Париже с каким-то альфой, что тебя даже на улицу не выпускает? Крайне замечательный человек. -Я думаю, нас всегда будет влечь друг к другу, Юнги, - Это было сказано с такой нежностью и щемящей лаской в голосе, что Юнги стало мерзко от осознания того, что вот он, альфа, сидит перед ним, видя застывшие в его глазах, так похожих на Тайна, слёзы, и не может никак исправить ситуацию: Пак Чимин, хоть и злит его своим характером, но с какой стороны не разверни- идеальный кругом омега, от которого веет уютом, заботой, одомашненностью и желанием поддержать и сгладить любую ситуацию. Эдакий ангел во плоти. Юнги противно от осознания, что он жутко хочет услышать эти слова в ином ключе, где Чимин бы говорил о нём, а не об истинном, что вскружил несчастному омеге голову, и, судя по всему, играет с ним, как вздумается: до чего мерзко. -Что ты в нём нашёл? -Всё, чего нет во мне, - Чимин встал грациозно, подправив халатик, и стянул со стола эклер с заварным кремом, улыбнувшись грустно, - И мне этого более, чем достаточно для счастья. Юнги в ту ночь не уснул. Мин Юнги в ту ночь до самого рассвета пялился на закрытую дверь, словно пытаясь таким способом перекроить извилины в голове Пак Чимина, который отчаянно не хочет понимать его скудные намёки на симпатию. Ну конечно, Мин Юнги, куда уж вам со своими идиотскими комплиментами до альфы, что обкусал этого нежного, хрупкого омежку, по самое не хочу, даже плечи в живых не оставив*, а потом съебался из его жизни, зная, что отказ от истинности убивает? Может, Чимин вообще жив, просто потому, что не отказывается от истинного, отчаянно хватаясь за надежду на существование? Рыча раздражённо, и пытаясь придумать хоть что-то, что заставило бы омегу посмотреть в его сторону больше, чем просто на начальника, больше, чем просто потому, что течка диктует во снах, что надо звать и называть своим альфой того, кто запер в своём доме, Юнги почувствовал, что кипит, словно чайник, ближе к утру. Первое, на что альфа посмотрел, как только Чимин скрылся за дверью- белоснежное полотенце, лежавшее под ним. Юнги сощурил глаза, пытаясь отыскать хоть одну капельку крови, и выдохнул с облегчением, не обнаружив ровным счётом ничего, кроме впитавшейся смазки без запаха. До чего же отвратительно, что Пак Чимин принимает эти идиотские блокаторы ему в угоду, лишь бы только альфа не подумал ненароком, что с ним флиртуют, когда сам же и пытается, не зная от слова совсем, как это делать правильно. С Ину всё было намного легче: омега сам ластился к нему ради финансового достатка, а Юнги и рад был, влюбившись до седьмого облака, и грохнувшись с него же в первую же ночь его разрушительного ухода. Мин Юнги рыкнул напоследок, открыв чемодан с утра пораньше, и влезая в чёрную рубашку из шёлка, выгодно выделяющую его белоснежную кожу. Выйдя из номера бесшумно, мужчина расстегнул верхнюю пуговицу, направляясь уверенным, чётким шагом к выходу из здания. В голове, которая наконец решила позволить себе сотрудничество с языком, вертелась всего одна фраза, которую мужчина выдал, стиснув челюсти: -Я дам тебе больше, чем он, для счастья, Манчкин.