Ed Sheeran- PERFECT
-Чимини, котёночек, ты же сам сказал, что лопнуть готов, и в твой желудочек больше ничего не влезет, - Юнги посмеивается, подкладывая ещё один кусок торта омеге, что никак не насытится, облизываясь, и принимаясь за очередной кусок: гон Мина, похоже, совсем выжал из него все силы. -Так а тортик не в него лезет, милый, - Омега доедает уже на ходу, направляясь вслед за альфой в ванную, и отставляет опустевшую тарелку на стиральную машинку, выпустив выдох облегчения и сытости, когда Юнги хмыкает, притягивая его к себе и сцеловывая остатки крема: -А куда же, моя сладенькая сгущёночка? -Юнги, запомни: десерт может влезть только в один желудочек: сердечный, - Чимин запрокидывает голову от наслаждения, ощущая на шее голодные поцелуи, и смущается, когда альфа в ответ на изречение порыкивает, возбуждённый здоровым аппетитом истинного -Юнги-и-и! -Даже не думай от меня сбегать, мой вкусный котёночек, - Мин мажет мокрым поцелуем по залюблённой за последние дни до невозможности щёчке омеги, притягивая его к себе и раскачивая в объятии под водой: совместный душ с этим сладким омегой оказался настоящим раем на земле для альфы, который никак не может привыкнуть к способностям ангела. -Я ещё не наелся. -Юни-и... Ну Юнги-и... - Чимин пыхтит в его объятиях, пытаясь вылезти из цепких рук, но Мин не выпускает, шумно вдыхая его аромат, - Юни, ну мне стыдно-о... Прекраща-ай... -Вот ещё, - Альфа зашипел, посмеиваясь, и устроил широкую ладонь на его талии, сжимая её, - Чего это тебе вдруг стыдно стало, Манчкин? -Я толстый, - Ангел дует губки, уткнувшись ему в грудь фыркнувшим носиком: не удаётся сбежать- прячься. Вот она, логика молодого омеги. -Ты с ума сошёл? -Юнги хлопает мокрыми ресницами ошарашенно, опустив руку с талии на ляжку, и подтягивая её, согнув ногу омежки в колене: нежная, персиковая кожа становится красной от соприкосновения с горячей водой, и Юнги не может не облизнуться, видя подрумяненную плоть истинного. - Я уже говорил тебе, что не умею делать комплиментов, оттого и ляпнул, а ты всё ещё загоняешься, мой ангел? Разве я... Разве я тебе не доказал там, в спальне? - Горячий шёпот в самое ушко вынуждает Чимина съëжиться от волнения, лизнувшего его худенькую спинку, и омега посасывает неуверенно искусанную губу: -Юнги, это же... это же гон был... Тебе бы.. -Не смей говорить, что мне бы понравился любой омега в гон. - Юнги позволяет себе наглость, шлëпнув звонко по попке, и Чимин вновь прячет взгляд, мяукнув виновато. Крепкие пальцы впиваются в мягкую половинку, оттягивая её с наслаждением, - Ты не толстый Чимин, ты аппетитный, вкусный, сочный, пышный,спелый, - Юнги выдыхает рвано уже после слова "вкусный", то и дело сглатывая слова вместе с поцелуями: для альфы в новинку говорить подобное после Ину- омеги, что вечно сидел на идиотских диетах, светя костями. Мину нравится то, что у него в руках. Нравится, как сочно кожа омеги просачивается сквозь пальцы, когда он стискивает в них плотную ляжку, нравится, как розовая кожа на соблазнительной груди вздымается от учащённого дыхания истинного. Юнги заводит всё в этом омеге. - Я снова хочу тебя. -Юнги, я не выживу ещё один раз, - Ангел мотает головой, застенчиво пряча её в груди зрелого мужчины, и тот посмеивается, понимая ощущения младшего: заласканная печать дала о себе знать, делая его смелей там, в постели, где Чимина подгонял гон Юнги, на который хотелось отвечать взаимностью. Только тут, в ванной комнате, когда гон прошёл уже, а мужчина всё ещё не насытился им, невинной ангельской душе становится неловко от своего тела, от своих слов, от того, как сильно он боится признать, что чувствует такое же влечение. -Хорошо, маленький котёнок, - Мин идёт на уступки, ослабляя хватку Чимина, и чувствуя, как тот контролирует воду вокруг них, окружившую их уставшие тела прозрачной длинной лентой. - Хорошо. -Ты...Тебе неприятно? -Вовсе нет, мой пирожочек с маслом, - Альфа цепляется за возможность, подкусывая приподнявшуюся щёчку любовно, и мурлычет утробно, получая ответную реакцию: ладошки омеги на его торсе сжались с чувством, а сам Пак, чью ногу всё ещё держат на весу, встал на носочки, балансируя одной ногой, и хихикнул, целуя его в шею. - Я просто хочу, чтобы тебе было хорошо. -Спасибо тебе, мой Юни. -М-м... Мне нравится. Выйдешь за меня? -Ты делаешь мне предложение в ванне? - Бровки Чимина заломились, выдавая его наигранное возмущение, и Юнги помотал головой, усмехаясь: -Я просто дал тебе главный спойлер сегодняшнего свидания. -Юни, это же... - Омега выходит из машины, мурлыкнув от удовольствия: Мин Юнги, как оказалось, немного всё же смыслит в романтике. -Нравится, мой сладенький носик? - Юнги обходит машину, заблокировав её, и подходит к своему омеге, целуя его в носик- кнопочку, утягивая за собой. -Шутишь? Это же рай! -Мне кажется...Мне кажется, я был нежен именно тогда, когда... -Альфа поджимает губы, вспоминая среди вороха картин, проносящихся перед его лицом, и обхватывает его ласково за талию, притягивая к себе, и падая на лопатки, добежав до середины. - Когда от тебя пахло ромашками*, мой котёночек. Чимин приземляется на крепкий торс, улыбаясь солнечно, и вдыхает поглубже аромат вокруг: ромашковое поле, в которое утянул его Мин Юнги- настоящий рай на земле, в котором они сейчас тонут вдвоём, чувствуя, как часто вздымается у обоих грудь от волнения. Юнги обнимает его крепче, влезая одной рукой под пушистый свитерок, и наглаживает печать, мурлыча утробно, упрашивая её быть благосклонной к ним во всех возможных измерениях, когда Чимин опускает голову смущённо на его грудь, целуя её невесомо: -Ты всегда был нежен, мой ландыш...* -Я не знаю, чем заслужил тебя, моё счастье, - Альфа смотрит в небо, улыбаясь проплывающим над головой облакам: его сладкий ангел, видимо, как раз с них к нему и спустился. - Я не знаю, за что небеса подарили мне такое сокровище, но я буду защищать его всеми возможными и невозможными способами, мой нежный мальчик. Ангел выдохнул взволнованно, устроившись ладошками на его груди, и опуская на них подбородок, глядя на истинного, и пытаясь запомнить момент как можно лучше, прочувствовать его настолько глубоко, насколько это возможно. Вот, крепкая ладонь лежит на печати, заявляя свои права на омегу. Вот, мерно вздымающаяся грудь истинного под ним, прокатывающая его по себе волнами короткими, словно убаюкивая. Вот, родной феромон спелого арбуза, что так напоминает о лете, за последний день которого Чимин всегда цепляется, не желая отпускать. Вот, растрепавшиеся волосы Юнги, в которых тут и там торчат трогательно ромашки, что пробиваются настырно, буквально прорастая в мужчине, полном нерастраченной любви и заботы. Вот, острые скулы мужчины, расслабленно натянувшиеся от искренней улыбки сахарной, дёсенной без которой Пак Чимин жизни себе не представляет. Улыбки, которую этот ангел узнает в любом измерении, выбивая её вновь и вновь, вынуждая мужчину под собой выдавать её искренне, просто, добровольно. От одного только взгляда. Вот, взгляд. Изумрудный, спокойный, мерный и полный обожания, полный непонимания, откуда взялся Пак Чимин, спасший, утянувший с обрыва. Полный принятия своей истинности. Взгляд, на дне которого плещется сладость воспоминаний, которые они создавали, создают, и всегда будут создавать во всех измерениях, неизменно держась за руки. -Я люблю тебя, Юнги. Это выходит легко. Чимину никогда не было настолько легко говорить эти слова, настолько правильно и сладостно. Он, похоже, даже ощущает послевкусие этих слов на губах, что облизывает довольно, произнеся фразу. Ощущает невесомость арбузного феромона на губах, ощущает мятный бриз над головой, шелестящий и немного треплющий волосы пушистые ласково. Ощущает родной амирис в самой глубине своей души, переплетённый с анисом, что въелся под кожу- не вытащить, не выковырять. Не выпустить. Ощущает ландыш, рядом с которым одному ему так спокойно, рядом с которым ромашки в поле цветут беспрепятственно, доверяясь истинности. А главная ромашка- вот она, лежит у него на груди, сладко выдыхая своим невозможным, ангельским сгущённым молоком, что щекочет нос мужчине. Лежит, ладошку протягивает к отросшим смоляным волосам альфы, поигрывая с ромашками, что нашли покой в них. Чимин ясно ощущает каждый момент, переплетающийся со всеми измерениями, когда подаётся немного вверх, невесомо прикладываясь пухлыми губами к губам мужчины, что улыбается счастливо, не отводя от него взгляда: Юнги хочет вобрать в себя всю память этого момента, никогда её не выпускать из сердца своего, отдавая себе отчёт в том, что уже второй раз позволяет слезам вытекать из его глаз без стыда, не скрывая себя настоящего, позволяя им щекотливо бежать кристальными дорожками по вискам, прячась в волосах, которые так любит его омега. Юнги приглашает, раскрывая рот немного, передав инициативу своему истинному, и чувствует приятную вибрацию в своём теле, когда омега его целует неспешно, мурлыча так, что животик его сжимается, выдавая волнение. -Не бойся, мой ангел, - Юнги не знает, сколько раз говорил эту фразу своему ангелу. Не знает, сколько раз слышал её от Чимина. Всё, что они оба знают, это то, что им обоих необходимо слышать её. Необходимо, как воздух, чтобы знать, что обоим хорошо, что обоим комфортно и спокойно на душе в этот момент. Чимин улыбается коротко в поцелуй, хихикнув, и шмыгнув носиком, потёршись им о нос своего альфы, и оплетает пальчиками его шею, кивая согласно, углубляя свой поцелуй невинный, оглаживая, похоже, всю душу Мина, который выдыхает рвано, восторженно, блуждая руками по его безразмерному, пушистому свитерку, натягивая его пониже, чтобы истинный не простудился на ветру. Омега чувствует заботу во всех её проявлениях в руках мужчины, отрываясь от поцелуя своими распухшими губами, и заканчивая его невинно, тихо поцеловав свою метку на шее, и мяукнув довольно, опустив голову обратно ему на грудь. -Я люблю тебя, Чимин. -Я согласен. -Я буду лучше для тебя. Я обещаю. -Ты итак лучший, Юни. - Омега щекочет носиком шею мужчины, вынуждая его улыбнуться, и Мин кивает ему согласно, коротко, отлично понимая, что спорить с ним бесполезно. Остаётся лишь доказывать. -Ты видел сегодня розы в саду, мой ангел? -Мм, - Щёчки ангела покрылись румянцем, и Юнги не удержался от того, чтобы погладить их костяшками крепких пальцев, придерживая за талию одной рукой, - Видел. -Чего это ты покраснел, мой круассанчик? -Помнишь, мы в Париже...Круассаны ели? -Да, родной, - Юнги подмигивает омеге игриво, желая, чтобы Чимин договорил сам то, что они уже оба итак знают, и омега тычется носиком хлюпнувшим от сентиментальности ему в грудь, зарываясь поглубже, - Скажи это, мой ангел. Скажи, Чимини. -Альфа и омега, - Губы ангела растягиваются в счастливой улыбке: это Юнги чувствует отчётливо, мурлыкнув довольно: гон не прошёл просто так, принося свои плоды. Доминант и ангел- дикая смесь любви, в которой нежность и свет всегда будут преобладать. Чимин знает, что в нём уже есть жизнь. Знает, видит, чувствует. Ангелы знают всё с первой минуты, и Пак Чимин- не исключение. -Спасибо тебе за них, Чимини, - Мужчина облизывается довольно, осознавая в полной мере, что между ними сейчас плещутся два маленьких котёнка внутри Чимина, что устроился на нём удобно, и урчит от одной только мысли о том уровне нежности, который испытал рядом с этим ангелом.- Спасибо, что ты всегда выбираешь меня. Крошечная птичка колибри, устроившаяся на одной из ветвей дамасской розы, которую обхаживал альфа, неотрывно наблюдая за своим истинным омегой, воспитывающим их сына, нашла своё счастье в их доме, свив крошечное гнёздышко, в котором уютно уместилось два невозможно маленьких яйца. Юнги прекратил подходить к розе, обнаружив свою находку, и улыбаясь, попивая свой утренний кофе неспешно на кресле неподалёку, любуясь тем, как анис и дамасская роза параллельного измерения взаимодействуют, напоминая о себе. Нектар аниса, которым подпиталась неугомонная пухленькая птичка, кружившая последний месяц вокруг него в саду Мина, благотворно повлиял на неё, и сейчас колибри уютно греет крошечные яйца, зная, что ветвь дамасской розы- крепкая, надёжная. Никогда не сломается. Не сломается, как не сломался омега, прикусивший застенчиво свою полную губу, и перекатившийся в сторону, чтобы приземлиться спиной на заботливо разложенную Мином джинсовку. -У нас получится. -У нас получилось, Юни. Короткие пальчики омеги на ощупь находят его пальцы, сплетаясь с ними, и Юнги неверяще качает головой, готовый расцеловать своего омегу за подаренное счастье до потери сознания. -Подожди меня тут, ладно? - Альфа целует ладошку Чимина, что кивнул, прикрывая глазки, и вдыхая аромат ромашек,и встаёт с места, любуясь своим ангелом. -Я тут, мой котёнок. - Юнги стоит перед омегой, что медитирует, прикрыв глазки, и поглаживая животик любовно, пока альфа не видит, стесняясь своих ранних порывов. Стесняясь их зря: глаза Юнги горят нежностью, оглаживая его тело взглядом, и Чимин открывает глазки, сощурив их, и улыбаясь широко, когда видит Мина перед собой: с букетом ромашек, торчащих в разные стороны, с волосами, развевающимися на ветру, и губами, что побледнели от волнения. -Юнги? - Чимин склоняет голову, вставая с насиженного местечка, и легонько похлопывает по попке себя, очищая её от травы, вынуждая альфу усмехнуться ласково по мере приближения. Шаги Юнги медленные, мерные, но Чимин и за километр бы догадался, насколько сильно альфа волнуется сейчас, не контролируя свой арбузный феромон, что дурманит ему голову. -Чимин... - Мужчина подходит вплотную, кивнув самому себе, и дожидаясь, пока Чимин примет букет. Омега принимает, прижимая его к груди, и переминается с ножки на ножку с волнением, заломив свои аккуратные бровки. Юнги прочищает горло, однако, от охрипшего от страха, что режет по груди, голоса, ему не спастись. Тряхнув головой, альфа вдохнул глубоко, опускаясь на оба колена перед истинным, и протягивая ему кольцо дрожащей рукой, пытаясь считать с его лица весь спектр эмоций, - Чимин, я...Я только в тебе вижу свой дом. И я был бы рад, если бы ты согласился поселиться в моём доме навсегда. В качестве моего ангела навечно. В качестве родителя Тайна, моего истинного, моего истинного дома, и... - Альфа поднимает глаза, полные слёз искренности, что выливается из него потоком, - И в качестве моего сердца. -Юнги...Чимин сглатывает, подрагивая губками, шевеля ими беззвучно, и опускаясь медленно на колени, отложив букет осторожно в сторону. Прижавшись к альфе всем телом, омега выдыхает рвано, - Юнги, ты- мой единственный дом. До скончания веков я буду стучаться в твою дверь, и буду счастлив, если ты будешь впускать меня вновь и вновь. Это, похоже, служит им обоим спусковым крючком. Юнги надевает кольцо на палец омеги, целуя каждый пухленький пальчик любовно, и кивая согласно безостановочно: -Только ты, Чимини. Всегда будешь только ты.***
-Я могу войти? -Джинни!!!- Чимин разворачивается всем корпусом в сторону двери, вскочив со стула, узнав голос брата с первого же звука, когда Сокджин кивает ласково, раскинув руки для крепкого объятия, подходя к младшему. - Джинни, я так долго искал тебя! По всему свету искал! Чимин шмыгает носиком, утыкаясь в грудь старшего, и улыбаясь глупо, когда слышит скрипучий смех, по которому так скучал: -Зато твой кошак меня нашёл быстро. Вам пригодилось бельишко? Игривый тон омеги вынуждает Чимина прокашляться смущённо, кивая коротко: -Джинни, оно идеальное... -Я старался, - Сокджин поглаживает ангела по спине, хмыкнув, - Чонгукки в восторге от Юнги. Так и липнет к нему. -Чонгукки, - Чимин мотает головой, усмехаясь: этот альфа всегда будет тянуться к Юнги. - Сколько? -А троих не хочешь? - Сокджин закатывает глаза, манерно цокнув язычком, и получая ошарашено распахнутый ротик в ответ, прикрыв его пальчиком, - Ага. Я тоже так подумал, но мой крольчонок на седьмом небе. -Джинни, это же... -Ага. Прикинь, - Джин фыркнул, разглядывая ноготки аккуратные картинно: вот и поменялись они ролями. * -У меня двое будет, - Ангел поглаживает впалый животик, стоя в светленьком белье перед старшим, и переминается с ножки на ножку, светя полными ляжками, по хозяйски искусанными со всех сторон альфой, что никак им не насытится. - Не смотри так... -Твои засосы мало интересуют меня, - Сокджин фырчит, шурша пакетом, и переворачивает его над постелью, подмигнув смущённому омеге, - Я обещал Юнги, что помогу вам со свадебным. Вот, мой ангелочек. Твоего кота вштырит от этого так, что ты забеременеешь снова, не успев и этих ещё родить. -Джинни!- Чимину неловко до ужаса, но бельё, которое он видит перед собой, просто кричит о нежности, о его истинной натуре. И ладно, если бы это была всего одна пара прозрачного нижнего белья, так нет! Сокджин. похоже, на год вперёд привёз ему всякого, беспокоясь о стиле даже в подобный волнительный момент. -А что сразу Джинни? - Старший опускается на постель осторожно, придерживая живот, и выдыхает, оглядываясь по сторонам, - Чимини? -А? - Пак поглаживает бельё, прикусив пухлую губу, и, наплевав на стеснение, выбирает самое нежное, раздеваясь перед старшим омегой, что ухмыльнулся с чувством выполненного долга, подзывая согнутыми пальцами к себе и помогая застегнуть лиф. - Джинни, такое красивое... -Твоя пышная попка во всём будет красивой. И как её Юнги ещё не сожрал... - Сокджин хмурится, пискнув от счастья, и ущипнув на багровый засос на самой складочке ягодицы, переходящей плавно в ляжку упитанную, - Опа, подъел- таки! -Джинни! -Маслица хочу, Чимини. Есть маслице?* - Чон выдыхает сконфуженно, понимая, что его тяга к холестерину добром не окончится, но Чимин, которого тянет на то же самое, поигрывает плечиками, возвращаясь к столику туалетному, и поднимает тарелку с тортиком, обмазанным масляным кремом победно: -Сойдёт? -Тащи сюдашечки, - Брови старшего заиграли довольно, - А то Чонгук увидит, и отнимет. Надо слопать, пока не заметил. Чимин улыбнулся нежно, одеваясь полноценно в свой свадебный наряд, и выдохнул взволнованно, всё никак не прекращая причёсывать пушистые волосы: -Юнги так волнуется... -Ты ничем не лучше, сейчас белее своей смазки станешь, расслабься, - Сокджин доедает торт, причмокивая и облизывая вилку после себя, со звяканьем отложив её в сторону. -Джинни, ты никогда не изменишься, - Чимин смотрит в зеркало, встречаясь взглядом с омегой, и тот подмигивает ему, поправляя на себе широкую рубашку, уютно прикрывающую животик: -Ну что поделать, если я такой... -Омега любви-и-и... - Братья засмеялись в унисон, произнеся фразу одновременно, и Чимин покачал головой, застёгивая пуговки шёлковой рубашки кремового цвета дрожащими пальчиками, - А Тэхёни... как? -Этот дикарь футболит и меня, и своих братьев, - Поджав губы, Сокджин закатил глаза, пальчиками похлопав себя по животу, словно стараясь утихомирить дикого омегу, - Такой неугомонный... -Ты же знаешь, что... -Да, - Сокджин кивает согласно, - Тайн не отходит от Хосока. Солнечный пирожок. -У него есть на это право, Джинни, - Чимин выдаёт это с лёгкостью, пожав плечами, и прыснув на себя духами: истинный Тайна кувыркается в животе Хосока, что сидит там, внизу, позволяя ребёнку безостановочно целовать себя в живот, в то время как Сокджин, что вынашивает Тэхёна- истинного его второго близнеца, Феликса, сидит тут с братом, мысленно ластясь к Хоби с другой стороны. - Тебе бы тоже...Может Тэхёни успокоится. -О нет, - Сокджин обиженно фыркнул, сложив руки на груди, - Эту мелкую креветку может утихомирить только Чонгук. Как поцелует в живот- всё, тает он, видите ли. Папашу любит до одури. -Смешные вы все, Джинни, - Ангел вытягивается, надев обувь, и направившись в сторону двери, дожидаясь, пока омега подойдёт пингвиньими шажочками к нему, закатив глаза: -Любовь создаём, что поделать. Давай, топай. А то Юнги умрёт там от ожидания. Играть свадьбу внутри дома в кругу близких друзей было самой идеальной идеей, которую предложил Юнги Чимину, и, глядя сейчас на присутствующих, теперь уже Мин Чимин не может сдержать счастливой улыбки, надев кольцо на палец альфы в ответ на своё, прикусив взволнованно губу, и шепча ему в самые губы: -Не смей целовать при Тайне, ладно? -Вот ещё. Моему сыну нужен хороший воспитатель, с которого он будет брать пример, - Альфа прыснул ему в ухо, опаляя его шёпотом игривым, и приобнял его за талию одной рукой, в другую вкладывая ладошку своего омеги, - Вы воспитали меня, Пак Чимин. Воспитали так хорошо, что я хотел бы впустить вас в свой дом со своей фамилией навсегда. Свадебный торт с персиковой начинкой и мятными лепестками стоит в углу комнаты, ожидая своей участи, пока Юнги, отдавшийся во власть печати, положив на неё руку, мурлычет довольно, обнажая все свои чувства в дёсенной улыбке. -Какими же способами я пользовался, господин Мин? - Чимин улыбается солнечно, готовясь к свадебному танцу, тая в его руках под взглядами самых близких людей, и слышит, как Тайн восторженно пищит Хосоку в бок, никак не отходя от него ни на секунду, чувствуя связь с истинным внутри него. Чонгук ворчит, обнимая Сокджина, что держит неизменно руку на животе Хосока, который вынашивает истинного Тэхёна, а Намджун...Намджун наблюдает за самыми важными людьми в своей жизни, искренне счастливый за Юнги, которому всегда подставит плечо. Наблюдает, с ласковой улыбкой, поигрывая ямочками, осознавая, что профессия врача- акушера никуда от него не денется, а клуб, который он открыл ради дополнительного заработка, может и подождать в стороне, когда он будет принимать роды у всех присутствующих омег, убеждаясь в том, что поможет любви появиться на свет невинным комочком, что обязательно вырастет в заботливых объятиях и полной безопасности. -Любовными, мой котёночек. Исключительно любовными. - Юнги говорит это одними губами, стоя перед ним в безупречном чёрном костюме с ромашками в кармане, шевеля ими тихонько, когда мелодия перерастает в слова, и танец кружит их в воспоминаниях любви, которая не имеет границ, не имеет правил отказа, не имеет никаких преград.Анна Герман- Эхо Любви
Покроется небо пылинками звезд И выгнутся ветки упруго...-Юнги, ты зачем через балкон лезешь? Мои родители уже давно приняли тебя!- Чимин шепчет, чтобы не разбудить никого в доме, пока Юнги, кряхтя косточками, перелезает задом кверху через балкон. -Так романтичней, персик, - Юнги выпрямляется, доставая из кармана камешек, протягивая его Чимину, который поднимает его, разглядывая в лунном свете, нахмурив брови, аж верхняя губа смешно вздёрнулась. -Мой парень- психопат, спасите. Юнги, ты лез в ночи ко мне через балкон, чтобы вручить мне грёбаный камень, мятка? Ты у меня куку? Юнги улыбается, прислоняясь к спине Чимина, разглядывающего полупрозрачный розовый камешек, укладывая голову на излюбленное местечко на плече. -Это кварц, персик. Это наш с тобой камешек любви. Правда классно? -Э-мм.м.м… Ага? – Чимин пытается всмотреться, но в темноте плохо видно красоту камня. Юнги шепчет ему на ухо: -Посмотри в самой серединке, когда я посвечу фонариком, ладно? -Давай, - Чимин оживает: может хоть увидит что, а то фонарь во дворе окончательно сдох, пора менять. Юнги светит на камень, и у Чимина загораются глаза: это слишком красиво. Идеально круглый шарик, переливающийся в лунном свете разными оттенками розового, а прямо в самой серединке, внутри, красуется невесомо маленькое пятнышко тёмно- розового цвета. -Юни, он такой красивый!!! Где ты его взял? – Чимин одной рукой благодарно гладит сцепленные на талии руки альфы, другой всё ещё держа на весу камень. -Секрет, персик. Смотри, видишь точечку? Это мы с тобой. В нашем мире любви. А ещё, -Юнги шепчет прямо в самое ухо, поглаживая живот омеги, - это наш маленький котёнок в нашей любви.
Глаза Чимина наполняются слезами, передавая воспоминания Мину, что прижал ладонь тесней к печати, навсегда связывая себя с омегой узами истинности. Тебя я услышу за тысячу верст Мы эхо мы эхо Мы долгое эхо друг друга Мы эхо мы эхо Мы долгое эхо друг друга Юнги не может удержаться от нежности, целуя своего истинного в лоб, погладив его по шелковистым волосам, и позволяя нарастающей мелодии песни окружить Чимина, как он готов окружать его своей любовью до скончания веков, невзирая ни на какие препятствия. Омега кивает согласно, утыкаясь ему в шею носиком, встав на носочки, и позволяет вести в танце, забыв, что они в помещении находятся не одни: рядом с Юнги Чимин теряется, забывает, кто он и где, доверяясь всецело из раза в раз истинности. Чимин мурлычет, передавая воспоминания печати, когда чувствует, как внутри всё поджимается сладко от ощущения дежавю: запах пончиков с двойной начинкой, что устроились в круг рядом с тортом, утаскивает истинных в моменты сладостных пробуждений, напоминая о том, что не только боли в их жизни есть место.Обнимая мужа со спины, Юнги поглаживает его по шелковистым волосам, когда Чимин просыпается, открывая один глаз: -Ты вернулся… -Конечно. Ты же мой магнитик, - грубая рука молочно-белого цвета поглаживает персиково- розовую кожу руки омеги, сплетая свои пальцы с его пухленькими, и Чимин мурлычет, потираясь щекой о своего альфу: -Пончики принёс? -Ты просил. Твоё слово- закон. – Юнги говорит серьёзно, отлично зная, что Чимину сны просто так никогда не снятся. И если он во сне заявил, что ему нужны пончики, значит быть пончикам в студии спустя полчаса. *
И мне до тебя где бы ты ни была Дотронуться сердцем не трудно Опять нас любовь за собой позвала Чимин улыбается солнечно, оставив невесомый поцелуй на груди истинного, когда поднимает глаза, шепча: -Ты умеешь, Юни. Мужчина кивает, шмыгнув носом коротко, искоса поглядывая на сынишку, который наслаждается счастьем отца и собственным, разрываясь между двумя огромными причинами для того, чтобы жить, и потирается лбом о лоб Чимина, прикрыв глаза на секунду, шепнув ласково, едва переходя за звук песни: -Ты научил меня, и я этого ни за что не забуду.— Сначала потанцуем. — Чимин включает музыку, зная отлично, что без растяжки танцевать нельзя. Но ему надо проверить моторику, а потому маленькие, осторожные, вальсирующие движения никому не помешают: с ними можно справиться и без особой подготовки. — Я… я не умею. — Вы будете следовать за мной, всё в порядке. — Чимин хочет, хочет этого. Он не отдаёт себе отчёта в том, что делает, понимая, что его мысли и действия в раздрае: он не даст знать альфе о том, что истинный, но при этом действует так, чтобы было видно его заинтересованность. При этом он совершенно не планирует вступать с ним в отношения. Внутренняя омега ластится к истинному, впервые виляя хвостиком довольно при виде лисьего прищура, который всё ближе, с каждым шагом ближе. — Окей. — Юнги действует, как просит Чимин, следуя каждому движению, и вроде бы, у него получается неплохо, пока он не наступает ему на ногу, засмотревшись на пухлые пальчики омеги, держащие его за руку, рефлекторно сжимая его за поясницу рукой. — Простите… Я неуклюжий. — Всё в порядке, — Чимин мгновенно отстраняется, добившись желаемого результата: он поступает эгоистично, вылавливая феромоны альфы, от которых в животе порхают вхолостую бабочки, откашливаясь, будто они помрут от этого сразу же. — Вы просто устали. Это тоже нагрузка для ваших ног пока что. Юнги кивнул сдержанно, прикрывая глаза: на самом деле он хочет выть от боли прямо сейчас, так как ноги его горят: Намджун был прав, ему нужно больше движения, но это тоже с места в карьер. Он проследил взглядом за омегой, что грациозно подошёл к колонкам, выключая музыку, сразу же отводя взгляд от островка кожи на его позвонке, который обнажил часть татуировки в виде полумесяца, как только Чимин развернулся к нему, готовый начинать тренировку. — У вас… У вас красивая татуировка. — Спасибо. — Она что-то означает? — Да. — Чимин бы хотел сказать, что она означает. *
-Обещаешь, что не забудешь? -У меня хороший преподаватель, - Юнги мажет поцелуем ласковым по щеке Чимина, что заливается краской, продолжая показывать воспоминания печати, что циклично движется по кругу под ворохом одежды и крепкой ладонью истинного: Мы нежность мы нежность Мы вечная нежность друг друга Мы нежность мы нежность Мы вечная нежность друг друга-У меня хороший преподаватель. – Юнги сдерживается, пожимая плечами, сбрасывая с них наваждение, протягивая руку к бутылке между ними и отпивая глоток воды, смотря прямо в отражение: Чимин кашлянул, засмущавшись, и улыбнувшись сдержанно уголками губ. Они оба знают, что этот глоток означает. Юнги облизнул влажные губы, возвращая бутылку на место, продолжая смотреть на Пака, который тихо, молча, отводя взгляд, вновь взял её пухлыми пальчиками, прикладываясь губами к горлышку и скромно отпивая глоточек, сразу же закрывая крышку, и отставляя бутылку с другой стороны от себя. -Мне тоже хочется. – Юнги сказал это шёпотом: вкрадчивым, сладким, который просто невозможно ласкал слух зардевшегося омеги, который нервно поиграл пальчиками на аккуратным ножках, прикусывая сочную нижнюю губу, так и маня к себе. -Ты уверен, что хочешь? Юнги не надо спрашивать дважды. Он поворачивается всем корпусом к Чимину, приближаясь лицом, чувствуя загнанное дыхание омеги, смотря в испуганные, но полные надежды глазки: -Это твой первый поцелуй? Чимин облизнул губы, кивая коротко и смущаясь, пальчиками обхватывая за шею Юнги, приближая его к своим губам вплотную: ещё немного разговоров, и его храбрость улетучится, а потому надо бы поспешить. Он носиком тычется к щеку альфы неуклюже, беззвучным шёпотом прося: -Поцелуй… Юнги поцеловал. Поцеловал нежно, осторожно, меняя позу и оказываясь внезапно над Чимином, который сдался ему, падая на лопатки на чистый пол танцевальной студии, утягивая его за ворот вслед, пока Юнги случайно не грохнулся ему грудью на омежью грудь, сразу же восстанавливая баланс, хихикая в поцелуй: -Прости… больно? Чимин улыбнулся, смотря в глаза истинному, краснея очаровательно до самых пяточек, мотая головой довольно: ему вкусно. Амирис гуляет безнаказанно, совершенно легально и обоснованно по его губам, плавно затягивая его в водоворот нежности, неизведанной ранее омегой, и он плавится, невольно заурчав, вызывая добрую усмешку у своего альфы: -Тебе хорошо? -Мгм… Юнги большего и не надо. Чимину хорошо. Омега обнимает его, позволяя себе немного обнаглеть, плавно неуклюжими поцелуями переходя на его шею, постанывая от поглаживаний по его боку со стороны альфы, вызывая у того возбуждение. Юнги знает, что пора бы и остановиться, пока всё не зашло слишком далеко, но как же хочется, чтобы зашло! -Юнги…- Чимин шепчет охрипшим от желания голосом, ладошками упираясь в грудь альфы, что укрыл его собой: лимит прикосновений, похоже, исчерпан. Пак Чимин, которому всего минуту назад было до одури хорошо, вновь шмыгает носиком, отталкивая альфу от себя осторожно, - не надо. -Почему? – Юнги перекатывается набок, ложась на спину и смотря в потолок: если бы его Хоби сказал какому- то альфе “нет”, а тот бы продолжил, Мин бы его лично через мясорубку на фарш пустил. И омега перед ним абсолютно ничем не отличается от Хосока, поэтому искушённый Юнги держит себя в руках, не позволяя себе срываться с цепи. В большей степени этому помогает и отсутствие запаха у Чимина, которое в данный момент и радует, и раздражает. -Юнги, я твой преподаватель. – Железное, глухое, вызывающее недовольный рык. Чимину больше нечем крыть. -Это поэтому ты так трогательно зарывался носиком в полотенце, пропахшее мной? – Мин ухмыляется, поворачиваясь набок, лицом к Чимину, чьи глазки застыли, мгновенно остекленев: его видели. -Я… -Тебе нужен альфа, Чимин. И то ли у тебя был горький опыт, то ли ты боишься горького опыта, чего я так и не понял из твоих смешанных сигналов, но факт остаётся фактом: тебе нужен альфа. *
Мин хмыкает, усмехнувшись, и вытягивает одну руку, прокручивая любимого в такт, одну руку занеся за свою спину, и тут же возвращая её обратно на спину омеги, не желая выпуская печать из своего захвата, вспоминая, насколько пророческими оказались его же слова для него самого: Мин Юнги, который заперся на семь замков после разрыва, и сам не хотел никого к себе подпускать, пока этот славный котёнок, тонущий в его безопасном объятии, не появился на его пороге, выбивая из него все сомнения, влюбляя в себя стремительно, без оглядки. Факт остаётся фактом: Пак Чимин знал, что говорил, спросив его на Парижском балконе, по какой причине он носит чёрный цвет. До Юнги это доходит постепенно, и альфа округляет свои изумрудные глаза в осознании, не в силах оторвать взгляда от истинного, что кивает ему согласно, подтверждая мысли. -Это будет больно, любимый. Но я бы хотел, чтобы... -Пусть. Мы сможем.- Юнги сглатывает, кивая заполошно, и продолжая кружить его в танце бесконечном: пусть. Они оба перешагнут через это. Могли раньше, смогут и сейчас, чтобы больше не повторять подобного. Чимин кивнул, прикрывая веки, и выпуская на волю слезинку, которую тут же поймал губами мужчина, обласкивая его своим феромоном. И даже в краю наползающей тьмы За гранью смертельного круга— Юнги, прекращай! Это не… — НЕ ТО, ЧТО Я ПОДУМАЛ?! ТАК, ЧИМИН?! — Юнги не контролирует себя. Юнги входит в гон, и это видно по его глазам, по его расширившимся зрачкам, которые пугают омегу, сжавшегося в комок, как никогда. — ХОРОШО БЫЛО? ТЫ ЖЕ ЛЮБИШЬ СВЕРХУ, ДА?! И МОЙ БРАТ ДАЛ ТЕБЕ? ТЕБЕ ХВАТИЛО? — Юнги, любимый, ты сейчас наговоришь такого, что я тебе не прощу никогда, пожал… — Чимин скулит затравленно, всё ещё борясь за их будущее, когда Юнги хмыкает, усмехаясь: гон. В полной мере накативший гон заставляет его ревновать омегу, желать омегу, брать омегу. — Идём. — Куда, любимый? — Чимин старается изо всех сил, но боится подойти к мужу, а потому тот подходит к нему, допив воду и разбивая стакан о стену прямо рядом с головой Чимина, заставляя его пригнуться, и забрасывает на плечо, поднимаясь в спальню. — Буду трахать тебя так, как надо, чтобы выбросить из твоей головы то, что в ней есть. Напомню тебе, кто тут твой истинный. ....... — Юнги! — Чимин даёт звонкую пощёчину мужу, пытаясь вернуть его на землю, делая только хуже, получая властный рык в ответ и клыки, вонзающиеся в его шею, причиняя боль: Юнги зализывает рану, безусловно. Только вот легче от этого не становится. Становится больно там, в душе, когда омега скулит под ним, полностью раздетый, получая в плечо, в бок, в грудь, ещё три метки альфы, сошедшего с ума альфы, который раздвигает ноги изо всех сил сопротивляющегося омеги, резко входя в него по самое основание. Чимин кричит не своим голосом от боли, пронзающей всё тело, и старается отпихнуть от себя альфу, который хаотично движется в нём, рыча и скуля от боли в сердце, смотря на любимого мужа, который плачет так, словно живёт последний день. Юнги стискивает зубы, толкаясь грубей, даже не замечая, что под ними уже образовалась маленькая лужица крови, принимая её за смазку, глядя прямо в глаза своему омеге безумно, впиваясь в его губы требовательным поцелуем и стискивая его запястья крепкой хваткой: — Я напомню тебе, что значит быть омегой, Чимини. ..... — Юнги, умоляю, мне больно!!! Чимин скулит от боли, идя против воли на хитрость, чтобы получить хоть один шанс, подаваясь вперёд всем телом и прижимаясь к рычащему альфе губами, чтобы он потерял бдительность. Трюк работает, а потому Юнги отпускает руки омеги, считая, что тот ему поддался наконец, думая, что Чимин его обнимет. Чимин не обнимает, нет. Чимин старается сдержать свой скулёж, из последних сил опуская руку свою вниз, пальцами дотрагиваясь до стыка соприкосновения их тел, поднимая испачканную в крови руку и разрывая со стоном поцелуй ровно в тот момент, когда внизу глухо стучит входная дверь о стену, впуская Намджуна, пришедшего на помощь. Юнги, которого лишили поцелуя, смотрит на омегу в упор, когда тот поднимает наконец руку, по голой груди ведя двумя пальцами две красные полосы крови, смотря жалобно на Юнги: не понимает словами- поймёт кровью.*
-Тшш, - Чимин поглаживает спину истинного, вальсируя уверенно, когда Юнги выдыхает шумно, утыкаясь носом в его шею и целуя её в знак извинения: альфе ещё и мозгов хватило его оскорблять после подобного, предполагая, что Чимин позволил кому-то...Когда всё это время это был он. Только он. -Прости меня...Прости меня, мой ангел, прости... -Тшшш, я люблю тебя, Юнги. Мы сильней той ошибки. Печать сильней той ошибки, мой альфа, - Чимин мурлычет, успокаивая теперь уже законного мужа, и льнёт к нему котёнком, вытаскивая из страха. - Мой муж так хорошо научился ухаживать за садом,* что в нём даже птичка колибри уютно устроилась, Юни... Я знаю, с тобой не расстанемся мы. Мы память мы память Мы звездная память друг друга Мы память мы память Мы звездная память друг другаОн наливает чай в чашку истинного, подрагивая рукой и промахиваясь немного, капая горячей водой на стол. Чимин, почувствовав своего альфу столь близко, впервые боится обнять его. У Чимина страх. Он боится прикосновений любого человека теперь, даже Намджуна, если только это не Хосок. И Юнги не знает об этом, когда смотрит на дрожащего всем телом мужа, долив полную чашку чая и кладя любимое печенье ему в тарелку, видя, как Чимин дёрнул плечом, отстраняясь, лишь бы не соприкоснуться с Юнги. Надолго его выдержки не хватит. Юнги чувствует, что горит от стыда и чувства вины перед самым любимым человеком, который рискнул всем, что у него было, лишь бы подарить им счастье. Которое они чуть не потеряли. Становясь перед ним на колени, Юнги обнимает его за ноги своим тёплым объятием благодарно, заставляя его затрястись, когда укладывает голову на его ноги и скулит протяжно, по- животному, несдержанно, надрывно, извиняясь, не находя других подходящих слов. Юнги знает, что омега Чимина рвётся к нему, чувствует это. Но Чимин, лишь на пробу коснувшийся волос любимого мужа, мечтает избавиться от этого объятия из дикого страха получить вчерашнюю боль вновь, дрожащим голосом шепча: — Давай завтракать.*
-Выйди, Юнги...Пожалуйста...-Голос Чимина уже сорвался на тихий и беспомощный хрип в конце третьего дня, когда Юнги отпивает последний глоток виски из своего стакана, отставляя его тихо и вставая с постели. - Я не могу...Я больше не могу так... Я скучаю, альфа... Мне тут больно... Юнги шмыгает носом, чувствуя себя последней тварью, отлично понимая, что его сладкий омега указывает сейчас ладошкой на свою грудь, подрагивая полными губками, когда отпирает медленно дверь впервые за три дня, действительно обнаруживая своего ангела сидящим на полу, подрагивающим пухлыми губами: лицо Чимина посерело, омега явно ничем не питался все эти дни, как и он сам. Опустившись на корточки рядом с истинным, Юнги слышит беспомощный всхлип Чимина, который боится теперь даже дотронуться до него, стискивая кулачки у груди и смотря в стену абсолютно пустым взглядом. Омега, похоже, боится даже смотреть на своего альфу. Мягко разжав один кулак, Юнги сплетает свои пальцы с пухленькими пальчиками младшего, целуя осторожно его костяшки и шепча в них: -Никогда так не делай, ангел. Чимин сидит ещё с минуту спокойно, не шевелясь, а потом обессиленно утыкается лбом в его грудь, тихо пошмыгивая носиком и практически мяукая: -Ты же не оставишься от меня? -Ну что ты такое говоришь, любовь? Просто то, что ты сделал- неправильно, Чимини. Так нельзя. -Я...Я никогда... -Всё, маленький, всё, отдыхай... - Юнги пьяно смотрит на его исхудавшие ручки, прищуриваясь и вставая. Подхватывая его на руки, он, шатаясь, идёт в гостиную, ложась вместе с сиреной на широкий диван, и целует его ласково в висок, устраиваясь позади, обнимая крепко, - Прости своего альфу, Чимини.*
-Тшшш… Я люблю тебя. И я никогда не позволю тебе вредить своему здоровью. -Я люблю тебя. – впервые за последний месяц Юнги слышит эту фразу, дрожащим голосом Чимина произнесённую, чувствуя, как и сам начинает дрожать от нахлынувших эмоций, утыкаясь носом в персиковую макушку. Всё обязательно должно быть хорошо, он будет молиться.* Мы эхо мы эхо Мы долгое эхо друг друга Мы эхо эхо мы эхо эхо Мы долгое эхо друг друга-Ты ведь знаешь, как сильно я люблю тебя, Чимини?- Мин смотрит на него серьёзно, и тот кивает, бросая взгляд на обручальное колечко, - Однажды, у нас с тобой будет котёночек, окружённый заботой и любовью, прямо как это пятнышко на камешке, сладость. * -Я люблю тебя, Юни. - Чимин глядит так же серьёзно в ответ, рассматривая каждый миллиметр кожи лица любимого, шепча ему в губы, - Во всех измерениях люблю.
-Нет. -Юни, пожалуйста, один поцелуйчик... -Я сказал, кыш, брысь, нельзя! - Юнги отмахивается от омеги, который обиженно дует губки, пыхтя и скрещивая ручки на груди, разглядывая своё отражение в телевизоре: -Я как знал, что тебе нельзя рассказывать! -Чимини, запеканочка моя, кексик мой, сладость, нежность, любовь, котёночек мой, ангел мой, - Юнги садится у его ног, целуя его коленки и обнимая их крепко, - Ну как я могу, если знаю, что изнасилую тебя?! -Юни, это просто сон, понимаешь? Другое измерение. Сон. Другая жизнь. -И в другой жизни я повёл себя, как животное!!! А что, если я и в этой сорвусь с цепи и сделаю тебе больно? Что тогда? Что тогда, ангел мой? - Юнги поднимает жалостливые глазки на своего омегу, который нежно улыбается ему своими черничными, и склоняется над ним: -Юни, я верил тебе во всех измерениях, и буду верить в этом тоже, мой альфа. Я- твой пусанский персик, я- твоя роза, я- твои черничные глазки, я- твоя ромашка, я- твой донсэн Чимини. Ты любишь меня во всех измерениях, - Чимин оглаживает его щеку, целуя своего альфу в лоб, тихо шепча, - А я люблю тебя ещё больше, мой единственный альфа. Мы вновь напишем красивую историю, чтобы встретиться в другом измерении, и мы обязательно найдём друг друга по взгляду, по голосу, по запаху, как угодно. Как угодно, но найдём, Юнги, потому что ангел- высшая печать истинности, Юни. Я- твоя печать навеки.*
Юнги усмехается, встретившись взглядом изумрудным с нежностью небесной синевы истинного, когда, воспользовавшись моментом, пока Хосок отвлекает Тайна, целует его, даря первый поцелуй своему мужу: -Я всегда буду нежен с тобой, Чимини. Прошу тебя, никогда не отказывайся от своего альфы... Чимин склонил голову немного, встав на носочки, подарив ему короткий, полный чувств любви, шепча в самые губы сверкнувшего изумрудным взглядом истинного: -Белая печать неоспорима, мой альфа. Люби своего ангела во всех измерениях.Белая печать неоспорима. Белую печать истинности не стереть, не вырезать, не избавиться от неё. Этот союз одобрен небесами. Предписан небесами. Защищён небесами. Они обязательно найдут друг друга. Ещё не раз.