Два года назад
Лиса
— Давай, крошка! — закричал Чимин в ухо. — Всего один глоток и ты будешь моей! Лиса залпом выпила последний стаканчик какого-то спиртного, и играющая музыка стала вдруг незначимой, а все танцующие люди стали для неё лишь отражающейся тенью сознания, но Чимин… Манобан отчётливо видела его улыбку, лицо, глаза, желающие раздеть её. Не раздумывая, девушка кинулась в объятия парня, такие нежные и в то же время сильные. Именно такого парня всегда хотела иметь Лиса: сильного, красивого и мужественного. Она видела рядом с собой только такого, как Чимин. Она сохла по нему с начальных классов, писала в личных дневниках его имя в сердечках, гадала на него и мечтала — мечтала о нём. Лиса не знала в какой момент Чимин так сильно изменился когда-то. Милый мальчик с первой парты, номер один в списках по успеваемости, с горящими глазами, — просто потух в какой-то момент, как спичка. Он перестал появляться на уроках, в социальных сетях всё чаще стали мелькать фотографии с тусовок: море алкоголя, наркотиков и сигарет. Но самое главное — девушки на фотографиях, пролистываемой ленты инстаграма, менялись чаще, чем перчатки. Когда-то Лиса слишком часто размышляла об этом, а сейчас всё это померкло на фоне его улыбки. Сейчас он был с ней. Он был тут и она расценивала это как знак, что возможно, он все еще тот самый Чимин, в которого она была влюблена когда-то. Возможно, где-то внутри него все еще горит огонек доброты и нежности, который заставлял ее раз за разом влюбляться в него заново. Чимин склонился к ней в страстном поцелуе. Она забыла обо всех его недостатках, об онемевших прежде глазах и надменных улыбках. Она просто хотела погрузиться в этот момент, быть с ним здесь и сейчас, ощущать его руки на своем теле, его губы на своих губах. Парень покусывал шею девушки, прижимая к себе сильнее, яростнее, грубее. Руки блуждали по телу девушки: грудь, талия и бёдра. Они замерли, приспуская юбку ниже, скользя пальцами вниз. Девушка вздрогнула. — Не бойся, — прошептал он, — я буду лучшим твоим мужчиной в постели. Лиса чувствовала на себе его горячее дыхание, чувствовала, как рука проникает под трусики, норовя изучить самые интимные места. И она позволила случится этому. Он не церемонился, резко и быстро водя пальцами по влагалищу, больно царапая половые губы ногтями. Лиса извивалась под ним, крича то ли от боли, то ли от удовольствия. Пранприя, казалось, очнулась только в тот момент, когда Пак склонился над ней. В какой-то момент она инстинктивно отодвинула бёдра назад, но Чимин был слишком напорист. Его разум полностью затуманился страстью. Парень, ничего не подозревая, сделала первый резкий и быстрый толчок. На какой-то миг вскрик девушки оглушил. Чимин резко перевёл взгляд на Лису. Манобан тяжело дышала, вцепившись в плечи молодого человека. Осознание с треском вбилось в голову парня. — Почему ты не сказала? — дрожащий шёпот, — Почему ты… не предупредила меня? Чимин смотрел на нее с изумлением и виной в глазах. Его мозг едва успевал осознать, что произошло, как будто он был оторван от реальности. В этот момент мир вокруг них казался безжалостным и непонятным, словно сцена из кошмара, из которого нет выхода. — Маленькая, боже…я… Девушка быстрым движением закрыла рот Чимина ладонью, сжимая губы. Ей было больно. Ей было чертовски больно. — Молчи, — сквозь слёзы доносился тихий голос, — пожалуйста, Чимин, помолчи сейчас. Минута. Вторая. Третья. Они застыли. Обнажённая скульпутра двух молодых людей на заднем сидении авто. Лиса пыталась унять нарастающую дрожь в груди, чувствуя болезненную пульсацию внизу живота. Чимин боялся даже пошевелится. Он не знал как вести себя сейчас, не знал, как облегчить её состояние. — Скажи мне, — Чимин сглотнул, — скажи мне, что делать. Девушка закусила губу, сдавливая плечи парня ещё сильнее: — Нежно и медленно, — почти мольба, — пожалуйста. Чимин подчинился, стараясь не делать лишних движений, парень повторил толчок, но сейчас гораздо аккуратней. — Всё хорошо? Лиса закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на своих ощущениях, на своей глубокой тяжести дыхания, и в тоже время, на теплых прикосновениях Чимина. Она постепенно расслабилась, чувствуя, как напряжение покидает ее тело, как страх и боль уступают место умиротворению. Наконец, девушка открыла глаза и встретила взгляд Чимина, полный заботы и тревоги. Она улыбнулась, слабо кивнув на вопрос парня. Пульсация внизу живота постепенно утихала, уступая место приятному теплу и удовлетворению. Чимин нежно погладил девушку по щеке и вздохнул с облегчением. В этот момент, под лунным светом и в объятиях друг друга, девушка чувствовала еще более сильную связь и близость к нему. Жадные губы Чимина ласкали губы Лисы, превращая поцелуй в искусство, полное нежности и страсти. В этот момент, когда время казалось замедлилось для них, ее мысли затерялись в море его прикосновений, в его дыхании, в ритме его сердца, так ярко звучащем в этой безмолвной обители, созданной именно для них. Сейчас все было прекрасно. Лиса едва слышала свои собственные стоны, сливаясь с бесконечными ласками, которыми одаривал ее Чимин. Она наслаждалась каждым мгновением, погружаясь в океан чувств и страсти, который он сотворил вокруг нее. Ее сердце билось в унисон с его, словно два созвучных инструмента, исполняющих самую красивую мелодию страсти.Девственница
***
— Я позвоню тебе, — улыбаясь, сказал он. Лиса помахала рукой на прощание и зашла в дом. Это был последний день, когда она видела Чимина. Его последние слова крутились в голове целый год, и от каждого нового уведомления девушка срывалась к телефону, надеясь, что он написал ей. Но нет, больше она не видела его. Было трудно поверить, что все произошло именно так. Чимин проявил к ней заботу и нежность, которые казались особенными. Каждую ночь Лиса возвращалась воспоминаниями к той ночи: к его встревоженному голосу, к его нежным прикосновениям, к его дыханию. Со временем воспоминания о нем превратились в сладостный сон. Она убедила себя, что это была лишь игра для него, часть лицемерного шоу, которое он устраивал со всеми, оставив лишь надежду, а затем разбив доверие и сердце. Отец, который не жил с девушкой, появился так кстати, предложив забрать к себе. Лиса согласилась. Новый город, новая школа и новые друзья изменили её, и она забыла о Чимине. По крайней мере ей казалось так.Дженни
Выйдя из школы Дженни поспешила к машине. Споткнувшись, она выронила книги, а очки предательски слетели. Ким тихо выругалась и, встав на корточки, начала ощупывать землю вокруг себя. Резкий толчок. Книги полетели на землю. Боль в районе коленей. Кажется, она ободрала их. Удар в живот, несколько долгих секунд, и снова удар. Девушку охватила паника, она попыталась ползком отодвинуться дальше, но кто-то схватил её за ноги, оттащив назад, переворачивая на спину. Попытки рассмотреть нападавшего разбились о колючую стену со звуком хруста разбившихся очков под чей-то подошвой. — Ну, привет, Дженни, — сказано это было с раздражением. Сколько бы девушка не щурила глаза, она не могла разглядеть неизвестную. Резкая боль в животе заставила скрючиться на земле. Все попытки встать были тщетны, и, получив ещё один удар в живот, Дженни тихо вскрикнула. Голова закружилась, теперь боль отразилась в спине, девушка застонала. Ломота распространилась по всему телу, ноющая пульсациях заставила конечности онеметь. Хотелось провалиться сквозь землю, чтобы больше ничего не чувствовать. В мыслях застряло только одно слово: «больно». И больше ничего. — Вставай, — двое парней подхватили девушку под руки, поставив на колени перед незнакомкой, — какая же ты жалкая, — пощёчина, щеку будто огрело утюгом, — ты думала, что это так просто сойдёт тебе с рук? Смех. Закатистый, злой, неприятный. Дженни в страхе сжалась. Она чувствовала себя слепым котёнком, загнанным в угол цепными собаками. Чувство осязания обострилось в разы, кожа горела, руки тряслись, по щекам текли слёзы. — Разденьте её, — голос звучал где-то далеко, в ушах звенело, кровь пульсировала в висках. Попытки сопротивляться были бессмысленными и бесполезными. Любая агрессия и попытка вырваться со стороны Дженни сопровождалась ударом в живот, грудь, ноги, лицо. На губах чувствовался привкус металла. Кажется, у неё пошла кровь. Одежду стянули буквально за несколько мгновений, оставив на месте лишь нижнее бельё. Стало холодно, неприятно, зябко. Асфальт сильно поцарапал нежную кожу, когда девушку выкинули на землю, словно какой-то мусор. Звук щелчков камеры, шаги и тишина. И боль… Боль, словно жгучий огонь, пронзала каждую клетку ее тела, оставляя за собой горячий след разрушения. Это как меч, вонзившийся в самое сердце, отравляя каждый нерв этим ядовитым жалом печали и страдания. Ее тело дрожало под ударами невыносимой агонии, словно камень, которым затягивают утопленника на дно бездны. Боль ошеломляет разум, оглушая чувства и заставляя ее погрузиться в мир абсолютного отчаяния и муки. Внутри каждой клетки ее существования отзывался целый оркестр стонов и воплей, играющий мрачную симфонию страданий. Сердце билось глухо и неровно, словно топчущееся по пепелищам пожженной мечты. В этот момент Дженни почувствовала, как ее тело сотрясается от рыданий. Она не могла сдержать слез, которые текли по ее лицу, смешиваясь с кровью. Ее разум был затуманен болью и страхом, и она не могла ясно мыслить. Она хотела закричать, позвать на помощь, но ее голос был слабым и хриплым. Она попыталась встать, но ее ноги не слушались. Она была беспомощна и уязвима. Разум провалился во тьму.***
Белый свет ослеплял. Девушка открыла глаза, но веки казались чертовски тяжёлыми. Дженни не хотела моргать, потому что она снова провалится в то место, где была несколько секунд назад, в то место, где ей было до жути больно и обидно. Проходит минут пять перед тем, как Ким понимает, что находится в больнице. В теле чувствуется дискомфорт, мышцы спины и рук ломит, а во рту пересохло, голову стягивает бинт. Около кровати расположилась женщина, заснувшая на стуле, и даже плохое зрение не мешает ученице узнать её. — Мама, — шепчет Дженни ослабевшим голосом. Веки женщины приподнимаются, и, увидев свою дочь в сознании, она кидается к ней со слезами на глазах. — Дженни, — говорит она, — как ты себя чувствуешь? Девушка попыталась приподняться, но тут же упала на кровать, ощутив боль в спине.«Я не должна допустить этого»
«Вырывайся, Дженни, давай»
«Какая же ты слабая. Ты не должна быть слабой»
Девушка снова попыталась привстать, боль волной охватило всё тело. Хотелось вскрикнуть, хотелось заплакать, хотелось забыть. Но девушка молчала. Просто молчала. Она почувствовала руку матери на своей дрожащей ладони, эта маленькая деталь стала целительной. Она подняла взгляд на женщину, сияющую вдвойне от радости, что дочь пришла в себя и обеспокоенности за неё. — Я сильная, мама, — в ее словах прозвучало неуверенное сомненье, но глаза ее горели решимостью.Слабая
Джису
Ещё одна тарелка разбилась о кухонный шкаф. Крики, которые раздавались с кухни, настолько раздражали девушку, что она не выдержала и, вскочив с кровати, направилась к вновь ругающимся родителям. Такое происходило не впервые, и каждый раз страдала не только Джису, но и несчастные сервизы. Распахнув дверь и ворвавшись на кухню, девушка закричала: — Может уже хватит?! — голос сорвался. Отец и мать стояли друг напротив друга. Мужчина сжимал кулаки так, что костяшки пальцев рук побелели, а желваки на скулах ходили ходуном. Мама была полной противоположностью в этой картине: она стояла прикрыв ладонью рот, глаза были красными от слёз. Но было у них кое-что общее — они оба не замечали свою дочь, стоявшую в дверном проёме своей комнаты. Девушка тяжело вздохнула, когда за её спиной тихо скрипнула дверь. Мальчик осторожно выглянул, испуганно озираясь по сторонам. Несмотря на его напускную смелось, которую он так чрезвычайно старался показать — он был напуган. Джису видела это по его глазам. — Виён, — почти шёпотом — иди в комнату. Он отрицательно покачал головой, попытался выйти, но Джису подпёрла дверь своей ногой. — Виён, пожалуйста. Нехотя мальчик скрылся за дверью. Джису перевела взгляд на родителей, чувствуя, как внутри нее кипит буря эмоций. Она была раздавлена тяжестью происходящего, но одновременно испытывала неудержимое желание защитить своего младшего брата от этой беспощадной битвы, которая разгоралась каждый раз все сильнее. — Ты просто шлюха, — отец замахнулся, ударив маму по щеке, — просто продажная ебливая шлюха. И никто больше. — Мама! — Джису кинулась к заплаканной женщине, но не успела даже прикоснуться к ней, как отец одним быстрым движением схватил дочь за плечи и оттолкнул. — Не смей лезть, Джису! — закричал мужчина. Ким отползла чуть назад, чувствуя, как боль пронзила ее плечи от хватки мужчины. Ее сердце забилось сильнее, страх взмыл вверх. Она видела, как папа медленно подходит к маме, видела, как он сжимает кулаки и яростно наносит удары в живот. В момент, когда в доме вспыхнула ярость отца, когда он стал избивать маму, свет за окном казался блеклым и ожесточенным. Весь мир казалось находился в состоянии безжалостной тьмы, в которой теряется вся надежда на спасение. Виён, как оказалось, всё же не усидел в комнате. Он, словно невидимка, безмолвно стоял в противоположном углу, его глаза отражали бессилие и ужас перед происходящим. Его сердце разрывалось от боли, когда он видел, как его мать кричала под ударами отца, как ее лицо покрывали следы страданий, как стоны и крики наполняли дом. Он был огорчен и исполнен страха, не понимая, как помочь своей матери, как изменить этот кошмар, который оказался его реальностью. В тщетной попытке убежать от происходящего, Виён юркнул в свою комнату, закрывая за собой дверь. Слёзы продолжали катиться по его щекам. А в оглушительной тишине дома звучали лишь зловещие звуки насилия. Даже мягкий свет, проникающий через щели в шторах, казался пронизанным темнотой и утратой надежды. В этом сумеречном мире не было места радости или безопасности — было лишь отчаяние. Джису вновь кинулась к отцу, в попытке оттащить его от матери, но папа был слишком сильным и быстро заметил приближение дочери. Одной рукой, даже не оборачиваясь к ней, он схватил Джису за руку и притянул к себе: — Тоже хочется? — Не трогай её! — Мама попыталась встать, но ослабевшие ноги не позволили сделать этого. Отец не слушал. Он смотрел на дочь с мерзостной улыбкой на лице и уже занёс руку для удара. Шлепок по щеке прозвучал в тишине оглушительно, мать закрыла глаза, не в силах что-либо сделать. Вновь удар. Джису почувствовала, как горячая волна боли хлынула через ее лицо. Она вскинула глаза, встречая испепеляющий взгляд отца. В её глазах застыли слёзы. — Иди в свою комнату, — мужчина ещё больнее сдавил запястье, — и не высовывайся.***
В доме висело напряжение, как тяжелый туман, который застыл на улице в преддверии бури. Мрачные тени насилия и страха окутали каждый уголок, давя на души обитателей. Мать, женщина с измученным лицом и глазами, потушенными страхом, бесконечно терзалась между страхом за своих детей и своим собственным страхом остаться одной в этой тьме. Но не взирая на это, — она осторожна пробиралась к комнате дочери.Тук-тук
Джису быстро открыла двери, пропуская маму в комнату. Тень беспокойства, плывущая сквозь душу, жалобно шепчущая песни тревоги и неопределенности, окутывала Джису. Было чувство, что мама пришла не просто так. Мама нервно заломила руки, садясь на кровать и произнесла: — Джису, — ее голос звучал сломленно, словно последний призыв обращения к милосердию, — Вы с Виёном должны уйти. Я звонила Айрин, она уже едет за вами. — Что? — Джису вскрикнула от неожиданности таких новостей. — Мама, нет! А как же ты? Джису чувствовала, как узел тревоги стягивает ее сердце. Она ощущала страх и отчаяние матери, но ей было нестерпимо трудно представить себя далеко от собственного дома, независимо от обстоятельств. А ещё она безумно боялась за маму. Оставить её одну в этом кошмаре было просто невыносимо. — Не спорь, Джису. — Мама грустно посмотрела на дочь, — Вы уедете сегодня ночью. — Но, мама, я не могу просто так оставить тебя! — прошептала девушка, слезы мрачно блестели в ее глазах. Мать сжала руки дочери в своих дрожащих ладонях, глядя ей в глаза с живым отображением своего отчаяния. — Ты должна быть сильной, Джису. Скоро будет лучше. Обещай мне, что защитишь брата. Я тебе доверяю. Слова матери прозвучали как мольба и призыв к борьбе. Джису поняла, что спорить будет бесполезно. Знала, что мама попросту не станет слушать. А если сейчас Ким начнёт спор, — то отец услышит, проснётся и кошмар вновь настигнет их. — Я обещаю, мам. Мы уйдем, но мы вернемся за тобой. Я обещаю. Мама взяла дочь за руку и мягко улыбнулась, протягивая ей старинный кулон на цепочке. В мерцающем свете лампы замелькали слезы прощания. — Возьми его, доченька, это будет напоминать тебе о нашей связи, даже если расстояние будет разделять нас, — прошептала мама, голос звучал тихо. Тяжелый момент прощания наступил, когда два подростка покидали дом, оставляя его наполненным тенью прошлого. Джису обнимала брата, чувствуя ответственность на своих плечах. Путь к тете проходил сквозь мрак ночи, который казался отражением мрачных мыслей и беспокойств, которые тесно обвивали сердца переживающих семейное насилие. Но в этой темноте и страхе жила надежда на новую жизнь, без тени страха и угрозы. Джису взяла брата за руку и тихо, сжимая его пальцы, направляла его шаги вперед. Ее сердце билось стремительно под ударами тревоги, но она сохраняла сильную решимость защитить своего брата и вернуть мать в безопасное убежище. Подойдя к машине тети, встречающей их с объятиями и утешительной улыбкой, Джису почувствовала крайнюю облегченность на лице брата. Терзание, которое они испытывали дома, начало остывать в согревающем присутствии Айрин, которое обещало им спокойствие и защиту. Однако воспоминания о матери, оставшейся позади, терзали Джису нерешительностью и возможной опасностью. Ее сердце кровоточило от разрыва между желанием помочь матери и необходимостью защитить себя и брата. Она дрожащим голосом спросила тетю: — Скажи мне, что мы сделали правильно, уходя оттуда. Что будет с мамой? Тетя, обняв ее плечо, взглянула ей в глаза. — Вы сделали верное решение, Джису. Сейчас самое важное — заботиться о себе и брате. Мы поможем вашей маме, это моё обещание. Надежда на спасение матери теплилась в Джису ещё три месяца, а потом она узнала от Айрин о её смерти. Отец избил её. Снова. И на этот раз она не пережила это.Чеён
— Ты так и не поговорила с Тэ об этом? — Сольхён обеспокоенно посмотрела на подругу, помешивая коктейль трубочкой. Чеён отрицательно помотала головой, отпила глоток мохито и опустив голову, произнесла: — Я боюсь. Родители Пак планировали переезд уже очень и очень давно. И конечно же, Чеён узнала об этом только две недели назад. Эти новости злили, не давали покоя, заворачивая в вихрь беспокойных мыслей всё быстрее и быстрее. Для девушки подобные перемены — это крах и разлом её жизни. Всё, что было так дорого для неё оставалось в Сеуле. Отношения, друзья, успешная учёба и перспективное поступление в лучший ВУЗ Кореи, который обещали ей после окончания школы. — Он никогда не понимал отношения на расстоянии, поэтому скорее всего мы расстанемся. — Чеён залпом выпила стакан алкоголя, — Пытаюсь хоть немного оттянуть этот момент. — Чеён-а, — Сольхён подвинулась ближе и обняла подругу, — ты такая глупышка. — Почему? — Тэ любит тебя и пойдёт на любые трудности, лишь бы сохранить эти отношения. Поэтому иди и поговори с ним. Страх — одно из самых отвратительных чувств. Он поселяет тревогу внутри тебя, разрывающую изнутри где-то в районе груди. Дышать становится всё труднее, комочек отчаяния и ожидания сжимается в один большой узел. И ты ничего не можешь с этим сделать. Чеён закрыла глаза, погружаясь в вихрь своих собственных мыслей и чувств. Сквозь хаос внутреннего мира до нее доносились слова Сольхён, слова дружбы и поддержки, слова, возможно, истины. Она почувствовала, как сердце ее начало биться сильнее, ярче, отражая противоречивые эмоции, от ужаса до надежды. Наконец, она открыла глаза и взглянула на свою подругу с изучающим взглядом. — Ты права, Сольхён, — Чеён произнесла тихо, но решительно, — Я должна поговорить с Тэ. Он должен знать. Она встала, ощущая, как внутри нее бурлит внутренний конфликт и страх перед будущим. Сольхён улыбнулась ей поддерживающе и ободряюще. Девушки обнялись, словно делясь на момент своими чувствами, и Чеён отправилась в на поиски Тэ, словно пробираясь к источнику своей тревоги, готовясь столкнуться с ней лицом к лицу. Страх продолжал мучить ее внутри, но в сердце Чеён зазнобила искра надежды на то, что, возможно, они смогут преодолеть все трудности и сохранить свою любовь, невзирая на расстояние и перемены жизни. Девушка несколько минут глазами отыскивала своего парня, но его нигде не было. Она отошла подальше от толпы, достала из сумки телефон и начала звонить парню, но не дозвонившись, решила отправиться в его комнату, предположив, что он решил отдохнуть от шума. Пройдя по коридору, она вошла в неприметную дверь, раздался смех из ванны. Чеён прислушалась: вновь уединившееся парочка не замолкала ни на секунду. Девушка решила не мешать влюблённым, но как только взялась за ручку двери, намереваясь выйти, она услышала: — Тэхён… — простонала имя парня какая-то девушка. Чеён почувствовала замерзший удар в сердце. Ее уверенность и решимость исчезли, уступив место внезапной волне ещё большей тревоги и страха. Ее рука застыла на ручке двери, словно не в силах продолжать движение. Девушка развернулась и чуть ближе подошла к ванной. — Тэ, — снова смех, — ну перестань…вдруг кто-то зайдёт! В ушах ее зазвучали слова, которые она не хотела слышать, но не могла игнорировать. Чеён пыталась удержать слезы, что сжимались в ее глазах, словно предвестие предательства и разрушения. Окружающий мир казался ей туманным и нереальным, а все ее доверие и вера рушились под тяжестью недопустимого предательства. Следующие мгновения казались вечностью, в которой Чеён теряла своё упование на человека, которому отдала свое сердце. С трудом подавив внутренний конфликт, девушка медленно открыла дверь. Тэхён стоял со спущенными штанами рядом с симпатичной блондинкой. Вмиг покатившиеся слёзы застелили глаза мутной плёнкой, а всхлипы девушки прервали пару от своего дела. Тэхён обернулся и, увидев свою плачущую девушку, упавшую на колени возле ванны прошептал: — Чеён… — в голосе не было ни капли сожаления, — что ты тут делаешь? Пак почувствовала, как удар по ее сердцу стал невыносимо болезненным. Слезы текли по ее щекам, словно ручьи боли и предательства, заполнив все ее пространство, оставив лишь беспросветную пустоту. Тэхён стоял, словно изваяние равнодушия, лицо лишенное чувств, голос холодный и безжалостный. Его слова обрушились на Чеён, как удар молнии, разбивая все ее иллюзии и мечты. Она чувствовала, как мир, в котором жила до этого, рушится в клочья, не оставляя ничего, кроме боли и предательства. Она не реагировала на его вопрос, ее душа была разорвана на куски, ее сердце разбито на осколки. Все, во что она верила, все, что было для нее драгоценно, рухнуло в пропасть недоверия и раздраженности. Выбежав из комнаты, Чеён теряла главное — свою веру в человека, которого считала своей опорой и любовью. Слезы текли неудержимо, выражая ее разбитое сердце и смятенную душу. Оставшись одна с собой и своей болью, Пак понимала, что простить этот предательский акт не сможет.***
Чеён проводила дни, погруженная в мир дорам, представляющих ложное счастье и иллюзии романтики. Грация актеров и сюжетные повороты казались ей временным убежищем, отгораживающим от реальности Боль в сердце Чеён была какой-то неподъемной. Поэтому она продолжала погружаться в мир вымышленных персонажей, их страсти и переживания были чем-то чужим и далеким, в то время как собственная боль прокалывала ее внутренности. Родители Чеён смотрели на нее с беспокойством и скрытой печалью. Они видели, как ей было плохо. И им казалось, что обстоятельства с переездом были лучшим решением сейчас. Да и сама Пак понимала, что ей нужно переменить обстановку, чтобы найти внутренний покой и начать залечивать раны от предательства, которое перевернуло ее жизнь с ног на голову. Пожив в мире дорам еще несколько дней, Чеён упаковала свои вещи, отправляясь в дорогу. По началу новый город не совсем её впечатлил, но со временем она начала привыкать. Бабушка, жившая неподалеку и часто навещавшая внучку, окружала ее заботой и любовью, готовя вкусные блюда и проводя долгие разговоры под лунными ночами. Но, к сожалению, это не помогало зажить кровоточащему и разбитому сердцу. Казалось, что ничего уже не могло помочь.Настоящие дни.
Дымка воспоминаний, плотно окутавшая кабинет испарилась. Девушки продолжали смотреть на учителя и молчать. Каждая из них могла ответить на этот вопрос, но каждая предпочла просто промолчать. Директриса тяжело вздохнула и произнесла: — Я считаю, что исправительные работы — это единственный способ вернуть вас на путь дисциплины. Девушки хотели было возмутится, но директриса прервала их, продолжив: — Как вы знаете, сейчас в одном из корпусов идёт ремонт. Господин Джим проводит Вас туда.***
— Ненавижу это! — заорала Лиса, бросая кисть, испачканную в краске, в окно, оставив синий отпечаток на стекле. Чеён подошла к окну, подумав, что лучше убрать это незамысловатое пятно. Она знала, что проказы Лисы и ее негативный настрой могут привести к неприятным последствиям. А им и так уже сегодня хватило. Джису так же подошла к окну. Внезапно взгляд Ким упал на знакомую машину, стоявшую у входа. В голове Джису зародилась необычная, пусть даже не совсем законная идея. Она понимала, что это решение может привести к последствиям, но решимость и бунтарский дух взяли верх. — Девчата! — закричала Ким, обращаясь к своим одноклассницам. Дженни подошла к окну и взглянула вниз, прищурившись. — Что задумала? — спросила она, улыбаясь. В следующий момент на машину директрисы полетело ведро краски, которое с треском ударилось о крышу, вызвав сигнализацию. Смех девушек зазвучал громким эхом в кабинете, выполняя свое зловещее предназначение. — Из нас получилась бы классная команда! — воскликнула Лиса, с восторгом наблюдая за происходящим. В следующий момент горшок с цветком влетел в окно, оставив рваную дыру. Лиса разразилась смехом, а Джису, оглядев команду, произнесла с улыбкой: — Дженни, помоги мне! Две девушки с грацией сняли большую и тяжелую доску, бросив её на пол. Приземлилась она с грохотом, отзываясь эхом в стенах кабинета. Господин Пак, привлечённый этим шумом, в спешке прибежал в кабинет, недоумевая от того, что видит перед собой: разбитое окно, перевернутые стулья и доска, лежащая на полу. На доске красовалась надпись: «ДИРЕКТРИСА — ШЛЮХА!», и автором этой резкой выходки была Джису. Господин Пак, окинув девушек злым взглядом, прошипел: — Немедленно покиньте помещение! Девушки прошмыгнули мимо учителя, радуясь своей дерзости и смелости.***
Этим же вечером.
В тусклой полутьме учительской узкий круг старорежимных учителей собрался в беседе, обсуждая сложившуюся ситуацию с четырьмя непослушными ученицами. Между светильником и громоздким столом импонировала тишина, прерываемая лишь словами и звуками страниц, перелистываемых беспокойными руками. — Вот уже который раз они в центре скандала, — начала учительница английского Госпожа Ким, с людскими чертами и недовольным выражением на лице. — Учитель Ли вчера сообщил мне о пожаре в классе, а Джиён утверждает, что Лиса и Джису были вовлечены в это. — Эти девушки представляют собой настоящее испытание, — вставил молодой учитель истории Хван Хёнджин. — Я слышал, как Дженни была замечена в коридоре с пачкой сигарет и зажигалкой. Это было невозможно проигнорировать. — Слышали ли вы о выступлении с шестом в пьедестале? — добавила учительница физкультуры Ким Дахён. — Эти подростки ведут себя, как если бы уже не существовал никакой авторитет. У нас нет выбора, нам нужно что-то с этим сделать. — Да, это все становится слишком. Все четыре принесли слишком много беспокойства в наше учебное заведение. Что, на ваш взгляд, должно быть предпринято? — спросила директриса, обращаясь к своим коллегам. — Я думаю, что перевод в другую школу — самое лучшее решение, — ответил Хёнджин. — Нам нужно оградить наших других учеников от их влияния и предоставить этим девушкам новую возможность в более строгой образовательной среде. Свет светильника мерцал, освещая их серьезные лица, наполненные решимостью принять нелегкое, но необходимое решение. Собрав все свои силы, учителя принялись разрабатывать план перевода непослушных учениц в другое учебное заведение.