Воззовет ко мне, и услышу его

”I drown myself in your holy water and both my eyes just got so much brighter and I saw God” © Don't Be so Shy by Imany

— Чтоб тебя, опять зависло! — Уен нетерпеливо тычет пальцами в экран. Вселенная расширяется, планеты вращаются, эфир колеблется, но список молитв никак не показывается. Поэтому Уен с чувством выполненного долга откидывается на спинку и начинает крутиться на кресле. Спустя две минуты — а может, и два десятилетия, ведь время в корпорации “Эдем” не имеет значения, — он вспоминает о шести сотнях непрочитанных писем. Наугад тыкает в одно из них и почти сразу же разражается визгливым хохотом. Наверняка этот хохот доносится до далекой Земли и отдается мини-ураганом: обрывает электропровода, опустошает поля, вырывает с корнями деревья. День обещает быть прекрасным — впрочем, других дней у Уена и не бывает. — Что тебя так обрадовало? Неужели нашел пророка? — холодно интересуется Чонхо. Под его строгим взглядом Уен пытается принять максимально серьезное выражение лица, но у него ничего не выходит: — Ты просто взгляни на это, босс! Ну это пиздец же! Пиздец! — Сколько раз я просил тебя не выражатьс… — начинает Чонхо, но Уен сует планшет ему под нос и истошно орет: — Новости от наших конкурентов! — Корпорация “Девять кругов”? — Чонхо сдвигает очки на лоб. — А что, у нас есть еще какие-то конкуренты? — хихикает Уен. — Погляди! Один из высших маркизов возжелал расторгнуть свой же договор! Ему, видите ли, уже не хочется забирать подопечную душу! — Это кто там такой… — Чонхо не заканчивает фразу. — Долбоеб, — услужливо подсказывает Уен и ловко уворачивается от полетевшей в него выписки. — Это Хонджун. Пауза. — Вопросов больше не имею. — Опять он суету наводит, — Уен снова и снова перечитывает новость. — Подумать только, свой же контракт! Вроде уже не пятый век живет… — Может, у него просто кризис среднего возраста. — Какой-то слишком затяжной кризис, не находишь, босс? Темные, что с них взять, — Уен презрительно фыркает. Чонхо как-то странно косится на него, но от комментариев воздерживается. Только подходит к распахнутому окну и смотрит на запад. Его решительное лицо испещряет то свет далеких галактик, то сверкание падающих звезд. — Тебе бандероль, — неожиданно говорит он, доставая из кармана аккуратную коробочку. — Прислали утром. Заметив на крышке печать в виде маленького чернильного зонтика, Уен подрывается с места. — Что же там, — лихорадочно бормочет он, вырвав коробочку из пальцев Чонхо. — Может, атомная бомба? Машина временных парадоксов? Нос Папы Франциска? Нет! Я понял! Это наверняка труп пятилетнего ребенка, поющего в церковном хоре! Чонхо устало вздыхает: — Уен. — А? А? — У пятилетних детей немного другие габариты. Уен с сомнением прищуривается. — Ты уверен? — Абсолютно. — Может, ты и прав, босс, — он потрошит коробочку канцелярским ножом. — Одно я знаю точно… Ой. Чонхо тактично молчит, видимо, ожидая его комментариев. Но Уен чуть ли не впервые за свою вечную жизнь не может произнести ни слова. Только хлопает ресницами. Во-первых, не каждый день увидишь любимого дизайнера. Точнее, часть от него. Во-вторых… — Это чувак с Земли, — наконец говорит он, вынимая из коробки кусок плоти с подсохшей коркой крови. — Я большой поклонник его работ. Ну, был поклонником… Интерес Уена к человеческой культуре давно стал притчей во языцех. Как минимум, он — единственный ангел, старающийся обеспечить максимально блаженное посмертное существование с водопадами из мартини для директоров модных домов (конечно, для тех из них, кто еще не успел заложить душу Темным). И вот, чем обернулась его доброта! — Увы, бедный Демна!.. Я знал его, Горацио… — Уен драматично охает, ахает и прижимает к груди обнаруженные отрезанные гениталии. Затем, вспомнив кое-что, отшвыривает их и снова обшаривает коробочку. Со второй попытки находит бумажный квадратик, исписанный убористым почерком. [1] — “Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою,” — вслух читает он. — Это что за ебанина, босс? [2] — Песнь песней царя Соломона, глава восьмая, стих шестой, — Чонхо невозмутимо переступает через кровавый след на полу. — Это я и без тебя знаю, босс! Я спрашиваю, какого хрена? — ангельским зрением Уен разрезает записку на тысячу, нет, на миллион кусочков, на молекулы, на атомы. — Мы даже ни разу не переспали с этим человечком! Он просто делает классную обувь! Честно! Я же не изращенец, чтобы смертных соблазнять! Минет же не считается? Как думаешь, босс? Чонхо закатывает глаза, и последняя капля переполняет чашу терпения Уена. Золото его крыльев окрашивается алым огнем. Офисный стул отлетает в угол и, упав, нелепо крутит колесиками как перевернутое насекомое. — Прости, босс, я отчаливаю. — Куда ты собрал… — Устраивать свою личную жизнь, — он решительно идет к подножию “Эдема”, омываемому зеркальными водами Блаженства. — Поставь мне отпуск! Отгул! Больничный! Выходной за свой счет по причине свадьбы и похорон! Одновременно! Он уже далеко, но не сомневается, что его услышат. Его крылья достигают едва различимых золотых облаков, их сияние смешивается с серебристым светом галактик, дрожит на белоснежных колоннах и изящных арках. Он окончательно покидает территорию корпорации-между-мирами, и в голове у него отдается оглушительный высокий голос: — Найди пророка! Уен! За ногу тебя за левую, мы должны найти пророка раньше, чем Темные! Слышишь? Спустя мгновение Уен преодолевает сопротивление Вселенной. Земная атмосфера ощущается как пузырьки от шампанского. Он чувствует мокрый асфальт под ногами и понимает, что оказался в центре шоссе. Сверху льет дождь. Чуть поодаль — бесчисленные неоновые огни, призывные вывески и ничего, что могло бы привлечь ангела. Но Уен ни секунды не сомневается: если где и искать отправителя посылки, то только здесь. Земля — их нейтральная территория. Их маленькая Швейцария. Никаких конфликтов и никаких союзов, только вечная игра, которая никогда не надоест ни одной из сторон. — Сан, какой же ты уебок, — он не может сдержать радостную улыбку. Автомобили проносятся сквозь его эфирное тело, и, конечно, водители ничего не замечают. Может, только чуть улучшившееся настроение от соприкосновения с ангельской благодатью. В последнее время люди слишком очерствели… Уен брезгливо отряхивает от дорожной пыли каждое из четырех ослепительных крыльев, покрытых глазами, — “потому что премудрость смотрит всюду, имеет повсюду отверстое око”. Огни улиц становятся ярче, и ему хочется набрать их полные пригорошни и швыряться ими. Уен привык прислушиваться к собственным ощущением. И когда что-то будто подталкивает его, принуждая пройти пару кварталов и войти в ближайшую дверь, он послушно идет туда и поворачивает ручку, не глядя на вывеску. Книжный. Внутри никого нет: дождь, редкий для этого города в июле, застал всех врасплох. Только продавец суетится в дальнем углу, меняя местами стопки брошюр. На ангела он, конечно же, не обращает никакого внимания, зато медленно покачивает головой под чарующий женский голос из из радиоприемника: “In the land of Gods and Monsters I was an angel looking to get fucked hard…” [3] Уен думает, что надо будет разыскать эту певицу. Просто поговорить о жизни за бокальчиком красного полусухого или стаканом матча-латте. Пожаловаться друг дружке на личную жизнь. Он почти уверен, что она бы нашли общий язык. Уен разглядывает полки в книжными новинками, размышляя, что могло привести его в это место. В глаза бросается стенд с одинаковыми минималистичными обложками: видимо, какой-то слишком нашумевший бестселлер. “Лихорадка”, выведено на обложке. Автор Пак Сонхва. Имя кажется Уену знакомым, поэтому, окончательно разочаровавшись в своей интуиции, он машинально берет книгу и направляется к выходу. Надо будет ознакомиться на досуге. — Эй, — слышится из угла, — книги вообще-то денег стоят! От неожиданности Уен оборачивается, и продавец пятится, хватая ртом воздух. Кажется, он вот-вот хлопнется в обморок от ужаса. Слышно, как бешено колотится его сердце. — “Эль-Шаддай! [4] Он же видит меня в неглиже!” — догадывается Уен. — Не бойся! — быстро говорит он. Мантра, безотказно действующая на библейских праведников, в этот раз почему-то не работает, и Уену приходится поспешно “надеть костюм”. Он косится на свое отражение в витрине, проверяя, не напутал ли чего с длиной пальцев и количеством ушей — это всегда было его слабым местом. Но из витрины на него смотрит черноволосый молодой человек с вполне приличной, на взгляд Уена, парой ушей. — Лучше? — спрашивает он, одергивая материализовавшуюся кожаную куртку. — Померещилось, — наконец выдыхает продавец. Голос у него тихий, низковатый и очень-очень приятный. Его бледные руки слегка дрожат. — Так вы платить будете или нет? — Ага, ага, извините, — Уен торопливо достает из воздуха кошелек и сует продавцу пачку зеленых бумажек. — Этого хватит? — Десять тысяч долларов? — продавец смотрит на него, как на полоумного. — Слишком мало? — Вы когда последний раз были в книжном? Уен смущенно молчит. Не говорить же этому юнцу, что последний раз он покупал книги в 1532-м году, и оба экземпляра могли похвастаться переплетом из человеческой кожи с золотым тиснением! После он разве что подбирал для своей коллекции старые журналы Vogue, но платил за них только благословением каждом модели и каждого фотографа, принимавших участие в съемках. И никто не заставлял его раскошеливаться! Продавец обессиленно проводит рукой по лицу. На влажном виске у него симпатичное розовое пятнышко, напоминающее сердце. Он невысок, но все же слегка ссутулится, будто стараясь казаться незаметнее. На шее у него болтается бейдж с именем. “Есан, значит”. — Ладно, берите бесплатно. — Звучит дороговато. — Берите и идите уже. — А вас не будут ругать? — Я владелец магазина, свои ругательства как-нибудь переживу, — Есан слабо улыбается и отворачивается, ероша облако своих серебристых волос. Невозможный цвет. “Проводник невозможного. Он увидел меня,” — завороженно думает Уен. Ему хочется схватить продавца за плечи и как следует потрясти. Спросить, что с ним не так и почему он чувствителен к тому, что никогда не увидит взгляд обычного человека. Вместо этого он опускает ресницы и мягко спрашивает: — Может, я тогда хотя бы куплю вам кофе? В знак извинения. Его светлая аура всегда гипнотизирует, располагает людей, но Есан только хмурится: — Я закрою магазин не раньше, чем через два часа. До свидания. — Подожду вас снаружи, — Уен изящно машет рукой и хлопает дверью так, что с потолка осыпается побелка. Он усаживается на мокрое крыльцо и разглядывает город, который не совсем бодрствует, город, который не совсем спит. Красивое место от холмов до пляжей, от галерей до крошечных лавочек, но кроме красоты Уену про него нечего сказать, кроме, разве что... Точно! Кажется, именно в этом городе Сан ровно на двадцать минут вселился в президента Кеннеди и трахнул Мэрилин Монро. Но на этом все, пожалуй. Ничего необычного. — У нее правда парик? — не удержался Уен, когда встретил его спустя четыре года. Сан как-то странно переминался с ноги на ногу. — Нет, — наконец ответил он. — Нет, не думаю. Не знаю. — Не знаешь! — фыркнул Уен. — Какая-то чересчур миссионерская была поза, видимо. — Вы же промокнете! — кричат ему из-за захлопнутой двери. — Дождь продлится еще пять часов и одиннадцать минут! — Ты-то откуда знаешь, синоптик фигов… — чуть слышно начинает Уен, но осекается, открыв перед мысленным взором линии вероятности. Юноша прав. Прав до минуты. — Так-так-так, — бормочет Уен, прижимая книгу к груди. Он чувствует как то, что заменяет ангелам сердце, замирает от предвкушения чего-то необычного. Захватывающего. Возможно, очередной игры. “Он увидел меня. Он увидел меня,” — мысленно повторяет он снова и снова. И это может означать лишь одно. Теперь он точно никуда не уйдет. Уён вытаскивает из воздуха перекошенного пластикового ангела с алиэкспресса за полбакса и пишет поверх статуэтки маркером: “занят. встретимся в следующем веке. чмокаю в пупок. твой ангелочек”. Сполна насладившись фантазиями о том, как Сана выбесит этот демонстративно никчемный и безразличный подарок, Уен упаковывает безумное порождение алиэкспресса в коробочку и рисует на картонной крышке зонтик. Потом он подключается к ангельскому радио, и его слова разносятся по каждому из ветвей Древа Жизни, отзываясь в сознании каждого духа Шем Ха-Мефораш: — Я нашел пророка. ————— [1] Судя по озвученному имени — Демна, — Уен получил некоторую часть нынешнего креативного директора модного дома Balenciaga. [2] Продолжение цитаты звучит так: “ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее — стрелы огненные; она пламень весьма сильный”. [3] “На земле богов и чудовищ я была ангелом, ищущим жесткого траха” — строчка из песни Gods & Monsters от моей любимой и совершенно бесподобной Ланы Дель Рей. [4] В переводе — Бог Всемогущий.