Драбблы по HSR

Когда он выйдет отсюда, думал Гепард, он обязательно напишет методичку для среднего офицерского состава обо всех возможных мерах предосторожности для оперативного работника, планирующего внедрение и слежку. Во-первых, настоятельно рекомендуется надевать бронежилет. Как можно более длинный. Предательский выстрел снайпера может метить и в пах, в конце концов, а кровотечение из бедренной артерии приводит к летальному исходу в отсутствие должной медицинской помощи уже через десять-пятнадцать минут. Дополнительно пригодится, когда перевербованные агенты, с которыми вы находитесь в засаде, прижимаются бедром к тому самому месту, где должен быть бронежилет. Мужчине, все-таки, нужна приватность. Во-вторых, строго не рекомендуется, несмотря на все очевидные тактические преимущества, принимать предложение Сампо Коски сдать своих подельников. Причина: см. выше. Мужчине требуется приватность. Как можно больше приватности. Личное пространство в два-три метра, защищенное колючей проволокой и хорошо простреливаемое. В узеньком шкафу о такой роскоши не стоило и мечтать. – Они идут, Геппи, постарайся не слишком много болтать, хорошо? А то стенки у этого шкафа картонные, – зашептал ему на ухо Коски, как будто к нему самому предложение помолчать не относилось, как будто его голос был беззвучен. – Но это пока они еще дойдут, они, судя по всему, только в дальнем конце коридора. Надеюсь, твои соколы не взовьются орлами и их не спугнут. Ох, скорее бы уже – ты меня не предупреждал о вредности работы! Я вынужден буду просить дополнительную оплату, мне понадобится массажист! Вот тут вот совершенно все зажато. – Тсс! – шикнул Гепард, толкая Коски в грудь локтем. Локоть его между ними играл роль то ли рычага, то ли последнего барьера перед расплавлением. В шкафу было, ко всему прочему, невыносимо жарко; его конструкция не была рассчитана на совместное пребывание гостей – об этом Гепард собирался написать в книге жалоб отеля Гете, раз уж они так настойчиво сражаются за звание гостиницы высокой культуры. – Не здесь. Со спины. Вот тут, Геппи, ну вот же, – ладонь легла ему на бок, ровно под ремень легкого доспеха, поверх тонкого полотна нижней сорочки, и пальцы надавили ровно так ощутимо, чтобы найти ту самую, третий день ноющую мышцу. Гепард вздрогнул, шкаф чуть качнулся. – Тсс! Ну что же ты, а если бы они были тут, в комнате? – Я запрещаю вам трогать, – начал Гепард, но приказания своего завершить не смог, так как практически одновременно произошли три вещи: в комнату отеля вошли контрабандисты, Сампо издал смешок, который немедленно пришлось заткнуть ладонью, и по ладони этой прошлось что-то горячее, мокрое и упругое. Язык. Он облизнул мою ладонь языком, подумал Гепард, а после размышления оставил, так как язык раз за разом описывал круги по чувствительному центру ладони, намекая более чем однозначно на то, что уже происходило однажды, под покровом ночи и под вуалью алкоголя, в одной из подворотен. Тогда Сампо облизывал совсем не ладонь, и было это стыдно, упоительно и сладко; то, что было после вылизывания, Гепард и вовсе считал внутри себя пьяной галлюцинацией; локти и щека на следующий день были содраны в кровь обо что-то шершавое – упал, конечно. И вот он снова. Руку, конечно, тут же отдернул. – У тебя охуительно стоит, Геппи, – сообщил ему Коски тишайшим шепотом на ухо, как главную из военных тайн, – я бы сейчас на нем попрыгал, а потом посмотрел бы, как ты гарцуешь на моем… – … огромном желании наладить каналы сбыта, – сообщил баритон откуда-то вне шкафа. Ах да, контрабандисты. Гепард даже выругался про себя. Относительно непристойно. – Я что-то этого желания не вижу, господин Крапчатый, – ответили за шкафом. – А я чувствую, – прошептал Коски и сжал пальцы. Как и всякий, кто бывал на передовой лицом к лицу с порождениями Фрагментума, Гепард Ландау, конечно же, выходил с миссии с мокрыми штанами. Но выходить из шкафа, чувствуя, как по бедру течет сперма – да, это был определенно первый опыт. «Да чтоб тебя, Коски! – показывал он одними глазами, не имея других возможностей в присутствии опергруппы, завершившей миссию, - ты у меня еще попрыгаешь!» Коски, явственно, думал что-то свое, и представлял совершенно не те прыжки.