Милосердие! Как оазис посреди пустыни
Сияет драгоценным камнем в моей памяти…
Выстрел гремит в ушах грозовым раскатом, и Чон У со смешком сетует, что даже Смерть сопровождается звуком, которого он боится с самого детства.
Впрочем, последняя мысль ускользает так же стремительно, как и возникает, оставляя в сознании тишину.
Времени не существует. Парень превращается в ничто, сливающееся с бесконечностью. Это внезапное осознание вызывает приступ горькой обиды и стойкого желания переписать историю своего бренного существования.
Потому что он никогда не был для кого-то значимым, при Жизни тенью бродя по Земле, брошенный, нелюбимый, потерянный, а после Смерти становясь ничтожной песчинкой в вечном непрерывном круговороте.
Ю Чон У не согласен с Судьбой. Он требует справедливости!
… Открывает глаза, часто-часто моргая, и изумлённо смотрит в бордовое небо, увитое странными облаками, кажущимися свинцовыми и будто надорванными. Ещё чуть-чуть, и прольются дождём.
Скашивает пытливый взор вбок, наблюдая пустынную землю без конца и края, без малейших признаков жизни. Ни кустов, ни травинки, ни сусликов, лишь голая, раскалённая гладь и пыль, забивающая лёгкие, заставляющая горло сжаться в безуспешной попытке кашлянуть…
— «
Эге, кажись, так выглядит Марс? Вот это меня переклинило!», — думает Ю, осторожно поднимаясь на ноги.
— Интересное предположение, — Чон У мотает головой и мелко дрожит от пронзительного страха, когда оборачивается, встречаясь взглядом с мужчиной в чёрном строгом костюме и шляпе, закрывающей лицо.
Всему виной голос, до боли знакомый, но в то же время непривычно чужой. Напоминающий забравшего жизнь, так беспощадно и легко.
— Но, — тем временем невозмутимо продолжает неизвестный, как в замедленной съёмке снимающий шляпу. — Вынужден его опровергнуть. Мы в чистилище, Ю Чон У, — и мягкая, едва заметная улыбка озаряет
любимое ненавистное красивое лицо. Ю напрягается всем телом, гневно сжимая кулаки и желая задушить непрошенного спутника. Но не может.
— Я всё-таки забрал тебя с собой, — с тёмной радостью выплёвывает, тут же понимая: ошибся.
— Не понимаю, о чём ты? — незнакомец не выглядит удивлённым, скорее скучающим — Но нам пора в путь.
— Ты проведёшь меня в Ад? — Чон У опускает голову, только сейчас сознавая холодящую душу безнадёжность. Его ждёт заслуженное, по мнению здравого рассудка, наказание, с которым внутренний несчастный мальчишка в корне не согласен, считая вопиющим недоразумением.
Мужчина внимательно следит за сменой эмоций на лице парня, изучая мечущиеся мысли, подмечая затопившее негодование. Сделав удручённый вздох, он трогается неспешным шагом, и Чон У следует за ним, шокировано широко раскрыв глаза, так как ноги ведут хозяина против его воли.
Безжизненная пустыня всё тянется и тянется, ветер постоянно меняется, то пронизывая жаром, сдирающим ошмётки омертвевшей кожи, то ледяными порывами сбивая с трясущихся от слабости и туманящего разум ужаса ног, вынуждая ползти, а затем, повинуясь неодолимой силе, перекатываться вслед за спокойно шагающим проводником, беззвучно умоляя убить…
Время в этих краях не танцует. Никогда Чон У не узнает, сколько длится мучительное путешествие, и как много ещё предстоит пройти.
«
Когда-то я думал, что Ад прячется в «Эдеме». В людях, населяющих его. В двуликом Дьяволе, чьи лица отражают убийственную жажду и холодное милосердие. Но… это не так.»
«
Ад — это знать, что выбора нет. Видеть, как бездушное милосердие направляет тебя сквозь безвременье в места, где всё теряет значение. Без права голоса…»
Спутник останавливается. Зачёсывает посеребрённые первой сединой волосы назад. Глядит на измождённого долгой дорогой парня, тихо говоря:
— В Рай тебе путь закрыт, осквернённый грехом, — Ю хихикает, вставая с колен и пошатываясь. — Но и в Ад не могу впустить, ибо грешил ты не по своей воле, ведомый безумием и желанием остаться в людской памяти, — в чёрных глазах — неподдельное удивление.
— Оставишь меня здесь, о милосердный Джин Ман? — ехидно кривит пересохшие губы.
Почему брат ненавистного Дьявола в этой Жаровне, Чон У не имеет понятия. Только знает, что это именно он.
Игра умирающего мозга? Не исключено.
Мужчина недовольно поджимает губы:
— Не стоит дерзить, когда находишься по ту сторону, — спокойно молвит он. — Тем более, я дам тебе выбор, которого ты так хочешь, и которого ни у меня, ни у остальных смертных никогда не было, — Ю перестаёт ухмыляться, во все глаза таращась на знакомца в попытке понять: шутит или нет? — Что скажешь,
Лапуля? — парень отпрыгивает от мужчины под мелодичный смех последнего, со страхом взирая на хищно усмехающегося Мун Джо.
— Что за выбор? — выпаливает Чон У.
Он храбрится, проклинает Высшие силы, которые и после Смерти сталкивают с личным кошмаром.
— Другой разговор, — одобрительно кивает спутник, меняющий облик. — У тебя 40 дней. За этот период ты побываешь в разных временах, параллельных мирах, быть может даже цивилизациях. У тебя будет возможность пожить, присмотреться и решить, хотел бы ты переродиться в том или ином мире? По истечении срока мы встретимся здесь, и ты озвучишь окончательное решение. А я решу, достоин ли ты прожить выбранную тобою жизнь?
— А если не достоин? — шепчет парень.
— Я сам выберу тебе пристанище, в котором будешь отбывать положенный срок, — Чон У не может поверить.
Но… он должен ухватиться за представившийся шанс.
Должен попытаться.
Должен выиграть заслуженный пряник за нескончаемые удары кнута.
Джин Ман вновь мягко улыбается, глядя в исполненные решимости и вдохновения глаза.
— Эм, а как мне… переходить? — неуверенно мямлит Ю, вызывая очередную тень недовольства чрезмерной сообразительностью.
— Как соберёшься перейти в новый мир, крикни: Чон Джин Ман, выпускай! — парень поспешно кивает, замечая, что небо начинает темнеть. — Счастливого пути, Ю Чон У.
На мгновение вспыхивает яркий свет…
