Sitting by the palm trees in the last oasis Visions into my fantasy full of mystery Dune after dune in the ocean of yellow sand Wind is blowing silently in the Sahara land Camel by camel Camel by camel I try not to remember, no memories I'm looking for a new dimension, new life to live
Дима хмуро смотрит по сторонам. Нос покалывает от резкости множества запахов, коими заполнено узкое помещение салуна. Выедающая душу жара тянется с улицы и долетает сюда тоже, шершавым следом горячего песка оставаясь на коже. Терпкий запашок крепкого алкоголя, множество видов которого резво блестят и переливаются в пузатых бутылках, выставленные специально на показ за спиной бармена, смешивается с таким же терпким запахом пота и вонючими природными ароматами разных альф, что сидят, уперев руки в столики, похабно хохоча, попивая алкоголь из больших кружек. Чуть тянет прохладой ближе к середине салуна, как раз где Дима сидит. Здесь заметно прохладнее, хотя из-за полу-закатного солнца за дверями, всё ещё тянет жаром потресканой и высушенной пустыни. Разбавляет весь этот закупоренный бутылек стойких ароматов лишь парочку тонких и лёгких, исходящих от омежек, сидящих то там, то тут. Они тоже весело смеются и ведут себя развязно, правда непонятно от алкоголя или искренне. Впрочем, не так уж и важно. Дмитрий оглядывает всех присутствующих и снова утыкает взгляд в стакан с пивом, на дне которого едва плещется золотой напиток. Меж бровей появляется тёмная морщинка, а на душе тихонько царапает. — ...встречайте же, — вдруг раздался громкий и задорный голос одного из альф, выбежавших на середину салуна. Он резво покрутил чем то в руке, усмехнулся и кинул руку в сторону. — Главная звезда канкана — неповторимый Серхио! В стороне, за уходящей куда-то за барную стойку стеной, шелохнулась и дëрнулась тёмно-зелёная штора. Игриво и медленно, будто кошачьими движениями, из под неё показалась одна ладонь в ярко малиновой, вульгарной, перчатке, посередине которой был вшит небольшой драгоценный камень, а на одном из пальцев надето кольцо с ярко алым рубином. Затем же показалась и вторая рука, между пальцев изящно сжимающая длинную сигарету. В вое свиста пьяных альф, их смеха и громких хлопков, что сопровождались оханьем и фырканьем разочарованных омег, с презрением наблюдающих за сием действием, штора наконец раскрылась полностью, явив перед всеми вид красивого, рослого омеги, полностью одетого в чёрное, кружевное бельё. Длинное платье с лёгкой юбкой, что расходилась на бедре, приоткрывая его, обтянутое чёрной тканью разрисованных узором чулок, струилось вниз по ногам, скрывая небольшой каблук, на котором стоял юноша. Лицо его было пока наклонено и оттого скрыто за чёрной шляпкой. Но даже сейчас было ясно, что его внешность, пускай и не столь же выточенная и невинная как у иных омег, имеет несколько резанные формы и на порядок грубее, но бесконечно притягивает к себе. Как и прочие, Дмитрий не мог позволить себе отвести взгляда от этого «Серхио». В действительности, он был пленительно красив. Его природный запах — тонкий, солнечный и тёплый, как приготовленный пирог, мешался с пыльным ароматом пудры и вместе это создавало такую невероятную гамму, что что-то в сердце задевалось... Юноша игриво улыбнулся и быстро поднёс к губам сигарету, элегантно вздохнул дым и после длинно, долго выдохнул. Все в зале застыли, взирая лишь только на него. Дима тоже глядел на него, но вновь в его голове затевались разные мысли: ведь именно таких омег убивает маньяк, расхаживающий по пустыне. Да, шериф был здесь именно с целью узнать о нём хоть чуточку больше — в конце концов бедных изувеченных омег выбрасывали в каньон совсем неподалёку отсюда, должно быть кто-то что-то мог видеть или слышать... Душу конечно сильнейше рвало от этих мыслей. Ведь именно таких красивых, желанных и невероятных омег убийца и выбирал себе в жертвы, калеча их и сбрасывая. Мужчина наклонил голову и на секунду отвёл взгляд, кашлянув. Нельзя было мешать, точно нельзя было смешивать свои эмоции и переживания с делом. Нужно быть хладнокровным и спокойным. Дима сжал зубы и длинно выдохнул всё ещё не открывая глаз... А спустя мгновение, стоило на чуть-чуть приоткрыть глаза, он вдруг ощутил на себе взор этого самого омеги, стрелой пронзившей его и пронесшийся через весь зал. Серхио низко наклонился, а после махнул рукой, выходя на середину зала, получая со всех сторон желанные взгляды пока сам пристально и точно смотрел на Чеботарёва. Взгляд его был иным, не таким как у омег, которые доводилось видеть шерифу — он был горящим, пылающим, как пустыня. Ярко зелёные, горящие огнём солнца, глаза, такие необычные и даже странные, но оттого не менее невероятные, извечно скрывались полупрозрачной чёрной вуалью, что спадала с шляпки. Дима ощутил вдруг странную эмоцию, скорее даже желание, иголкой кольнувшее всё его тело — ужасно хотелось стянуть с головы эту шляпку, чтобы увидеть глаза полностью. Увидеть, ощутить их жар на своём теле и в действительности сгореть от них... Под нос прошуршав что-то, Чеботарёв ткнулся в кружку, допивая остатки пива. А танцовщик же, водивший до того лишь руками по своему телу играючи, наконец начал танцевать, задирая ноги, оголяя бëдра. Все, затаив дыхание, наблюдали за тем, как тот танцует, кружится и прыгает, как взлетает вверх его юбка, оголяя едва загоревшие ноги с явными белëсыми пятнами, находившимися просто везде, по всему его телу... Чеботарёв поглядывал за ним тоже, но как бы со стороны. И всё ещё каждый раз ловил на себе этот его взгляд. Он снова сглатывает. Нужно быть холоднее. Омега продолжает танцевать...***
— Не ожидал увидеть вас сегодня, шериф, — голос хрипловатый, будто прокуренный, разносится над головой. Позади нескончаемо бьют в ладоши, свистят и снова похабно смеются. Дима поднимает голову и коротко облизывает губы, видя танцовщика, протянувшего ему руку, над собой. Серхио дышит тяжело, выглядит взмокшим и потным — шляпка съехала вбок, плечо, с блестящей от пота кожей, чуть приоткрыто из-за также немного спавшего платья, губы насыщенного малинового цвета и так... Черт возьми, ужасно, приоткрыты, что шерифу хочется взвыть как койот, видя такие губы вблизи. Невозможно, невероятно. Однако есть дела и похуже, ибо его и без того сильный и яркий запах заметно усиливается, становясь более устойчивым и пахучим, почти липким. Запах пудры стекает с него вместе с макияжем и остаётся только он, природный и это... Слишком сильно бьёт по Диме даже с его сильнейшей выдержкой. Слишком. Сильно. Ударяет прямо под дых. Несмотря на это, Чеботарёв принимает чужую ладонь и осторожно целует её. В голову тут же ударяет и Серхио, словно это ожидая, улыбается. Дима кашляет, трëт глаза и отводит взор в сторону, произнося: — Выступление было великолепным. — Ох, благодарю вас, господин?.. — тянет с оттенком смеха омега. Он хитро щурится и стягивает со своих ладоней взмокшие перчатки, укладывает совсем рядом с мужчиной на стол и элегантным движением руки заправляет за ухо прядь-завитушку. В голове у Чеботарёва извечно повторяется: не смей. Не смей думать ни о чем, не смей слишком долго смотреть и в принципе смотреть. Но его глаза, словно ему же не подчиняясь, всё вновь и вновь обращаются на этого юношу. Разглядывают его всецело, с ног до головы, подмечая каждую мелкую деталь. Дима чувствует как вниз, по виску, течёт пот. Кадык дёргается при попытке сглотнуть пока во рту невероятная и ужасная сухота словно насыпали песка... Нет, всё же он красивый. Ужасно красивый. И Диму это задевает. — Дмитрий Чеботарёв, — отвечает и снова сглатывает, ибо юноша приветливо улыбается ему и растягивает эти губы. Облизывает их самым кончиком такого же розового, как и губы, языка. Смеётся и улыбается до выступающих, явных ямочек на щеках. Мужчина заметно прикрывает глаза и опускает взор ниже. — Дмитрий, — сладостно тянет омега, хихикает довольно и приторно. Упирается одной рукой в его стол и игриво постукивает пальцами по нему, а после вдруг тянет и самого альфу за руку за собой. — Дмитрий, давайте потанцуем с вами. Дима не успевает ответить ни положительно, ни отрицательно, лишь ведомо тащится за омегой, нелепо угукнув ему. Его ладонь мокрая и липкая, кожа прилипает к его коже и немного скользит и мужчина длинно выдыхает через нос. Нужно думать головой. Исключительно головой. В конце концов он сейчас здесь не просто для того, чтобы смотреть на танцующего привлекательного омегу. Он здесь, чтобы узнать что-то о деле об убитых омегах и не более того... Длинный вдох и быстрый выдох. Дима кладёт руки на талию Серхио и чувствует себя действительно намного более спокойно и более холодно, мысли о деле хорошо отрезвили его разум. Хотя, конечно, конечно, не до конца, ибо омега в его руках — жаркий, раскрытый, пылающий, его запах к нему невероятно близок и оттого ощущается так по особому, так невозможно... Но мужчина сдерживается и искренне держит себя даже когда Серхио откровенно и развязно выворачивается в его руках, сжимает ладонями и поддаётся ближе. Дима лишь облизывает губы. Но держится. Пускай и хочется сделать одно лишь движение, дабы вкусить эту раскрытую, блестящую шею, которую юноша словно напоказ выставляет, дразнясь её чистотой. Не единой метки... — Не страшно вам? — спрашивает он лишь бы перевести тему покуда омега трётся об него. Шериф старается смотреть точно в глаза и при этом не сгорать от них — получается истинно с переменным успехом. — Выступать так близко с каньоном где нашли уже пятого убитого омегу. Серхио громко, заливисто смеётся и обвивает вдруг руками его за шею, притягивается ближе и улыбается хитро и весело. — М-м, а чего мне бояться? — он прикрывает глаза и проводит рукой по своей щеке, приглаживая, делая выпад в танце, дëргая Чеботарёва куда-то в сторону, к шторе. Мужчина ахает и едва успевает устоять на ногах, закружившись в новом порыве танца. — Дмитрий, я не настолько влюбчи-и-и-в, — добавляет он нараспев. Шериф сводит брови к переносице, хмуро взирает на омегу, что светится и льнет к нему. Влюбчив? Что-то странное загорается посередине груди, покуда он смотрит за омегой, что целенаправленно тащит его за штору, делая это в общем-то незаметно, затаскивая его осторожно, в танце. Похоже, этот юноша явно что-то знает... Но точно не скажет напрямую — Дмитрий уверен. Обладатель такого хитрого, красивого и пленительного выражение лица просто не может сказать прямо. — При чем здесь это? — спрашивает, а сам незаметно оглядывает помещение. Поистине очень узкая и небольшая каморка в которой пахнет пылью и пудрой. А ещё, из-за омеги, стоящего сейчас ещё ближе, хотя казалось бы куда ещё ближе, наполненная запахом свежего сладкого пирога. Танцовщик наконец останавливается и опускает руки с его плеч, отлипает, оставляя на его теле след своего аромата. Дима запоздало понимает, что весь теперь овеян им. Это ощущается одновременно неимоверно хорошо, даже приятно. Столь пленительный омежий запах, приятный, нежный и вместе с тем будто колючий. Но из-за него мысли активно начинают спутываться, в глазах едва мутнеть. Руки лениво сжимаются в кулаки. Альфа низко рычит. А танцовщик лишь довольно смотрит на него и особенно раскрывает глаза, слыша этот тихий, но пробирающий до чëртовых мурашек, рык... Серхио весело улыбается даже когда Дима всё же берёт себя в руки и спустя мгновение после того как он гортанно зарычал, встряхивает головой, сметая морок и дымку. Юноша смеётся, поднеся руки к красным и мокрым губам, игриво ведя по ним пальцами. — А вы правда думаете, что по пустыне разгуливает убийца, убивающий омег просто так? — тянет омега самодовольно и клонит голову в бок, разглядывая Чеботарёва. — Вы что-то знаете? — проговаривает заметно ниже обычного, не рычаще как прежне, но резко, рывками, Дима и трëт глаза, чувствуя как постепенно всё как-то заметно стирается и внутри и снаружи. Даже в голове, чëрт возьми... — Хм. — он молчит пару мгновений, отвернув голову в сторону, вглядывается в тьму коридора, идущего за каморкой. Всё так же, не повернув головы, он проговаривает. — Я знаю лишь то, что влюбляться здесь очень опасно... Омежки были право так глупы, посмев влюбиться в того беспардонного альфу. Бред, хах. В нём ведь нет ничего такого, но они всё равно были влюбленны в него! — он всплескивает руками и театрально двигаясь делает один шаг ближе, яркой вспышкой вспыхивает и ждёт когда Дима посмотрит точно в его глаза. И словив такой взгляд, проговаривает. — Хотя, право, он совершенно не имеет манер. Не то, что вы... Дима старается не реагировать на откровенный флирт, который так и исходит от танцовщика, но это уже точно даётся с трудом. Под одеждой становится тесно, тело загорается спичкой. — Выходит, вы знаете о том кто убивает омег? — спрашивает и сам не понимая почему, шагает вперёд. Омега довольно и весело улыбается, словно бы Дмитрий попался в его ловушку... Хотя, нет, он действительно попался и всё же окончательно повёлся на него. Тело его уже тянет к телу омеги словно бы пчёл на цветок. — Можете сказать? — А что мне за это буде-е-ет? — сладко тянет и ведёт плечом, прикрывая его платьем. Дима вздыхает задушено и точно понимает, что ему пришёл конец. Этот омега окончательно пленил его, подмял под себе и теперь мнёт его в руках, пропускает через пальцы словно золотистый, сыпучий песок. — Денежное вознаграждение. — просто отвечает Чеботарёв и поправляет руками свою съехавшую вправо шляпу, наблюдая за тем как юноша перед ним грустно хмурится и мотает головой. Мужчина кашляет, непонятливо сводит брови и добавляет. — Вы хотите что-то другое? В ту же секунду всё ещё взмокшая ладонь юноши проходится вверх по его груди, сжимая его через одежду, тянется словно дикая змея до самой шее и сковывая её, сжимая, останавливается. Серхио вытягивает шею, вступает снова на один единственный шаг ближе к нему и застывает в сантиметре от его губ. Жаркое, пылающее дыхание от этих чёртовых, адски розовых губ, ощущается на коже Чеботарёва. Шериф уже не думает. Он просто уверен, что в этот момент, когда губы такого омеги близко, когда одна рука жмёт горло, а другая проходится пробежкой по всему телу, он окончательно теряет себя в этом салуне посреди пустыни. — Я хочу вас. — единственное что выдыхает юноша ему в губы, встряхивая головой дабы смахнуть с глаз длинные прядки волос. Дима сглатывает.