Дом, в котором девушки

Судя по тому, сколько мы ехали, моё новое место жительства находилось на окраине города. Трехэтажный дом был серым и совершенно не вписывался в ряд одинаковых высоток, выкрашенных белой краской, ещё не разрисованных всеми цветами радуги. С трассы виднелся дворик, огороженный сеткой. Подавив в себе мысли о детской колонии, я открыла дверцу служебного авто и выбралась на улицу. — Ну вот, приехали. — сотрудник опеки, которому поручили отвезти меня сюда — сгорбленный мужчина лет сорока, который всю дорогу прикладывался к бутылке — вытащил из багажника сумку. Сломанный замок и держащаяся на честном слове ручка свидетельствовали о том, что я была не первой её хозяйкой — как, впрочем, и всем вещам, выданным мне на прошлой неделе. Подойдя к крыльцу и поднявшись по пыльным ступенькам, украшенным сколами и пятнами подозрительного цвета, мужчина постучал в дверь, которая тут же приоткрылась. Обменявшись несколько фразами со стоящим за дверью, он махнул мне рукой. Закинув на плечо сумку и молясь, чтобы ручка не оторвалась, я вбежала по лестнице и юркнула в приоткрытую дверь. Если с улицы дом выглядел необыкновенно уныло, то внутри всё было наоборот. Стены давно потеряли свой изначальный цвет — казалось, каждый их миллиметр покрывала краска: самую обыкновенную аэрозоль перечёркивали угольные линии, дополняющиеся тонкими штрихами, очевидно, написанными маркером. Картины и письма, объявления и рисунки, стих, написанный прямо на боку бегущей лани — я словно открыла детский журнал. Вот только…все окна были заклеены — посмотреть на улицу не представлялось возможным. Они боятся? Между тем мы с мужчиной подошли к двери — единственному однотонному пятну среди буйства красок. На ней висела блестящая табличка — «Директор школы-интерната». Кабинет был чистый, но какой-то неухоженный — судя по всему, бывал здесь только сам хозяин, и, может быть, завуч (если он тут есть, конечно). На стенах висели фотографии каких-то людей, держащих медали и кубки. Наверное, это были выпускники данного учреждения. В углу стоял диван на котором сидела огромная, размером с ребенка, тряпичная кукла в платьице. А ещё на диване — да и не только на нём: на шторах, на стенах и даже на полу — торчали прикреплённые булавками заметки. Но сильнее всего в глаза бросался огнетушитель. Огромный, ярко-алый и блестящий он приковывал внимание любого входящего в кабинет — даже мой спутник на мгновение остановился. Засмотревшись на огнетушитель, я совсем не обратила внимание на самого директора и очнулась лишь тогда, когда мне сказали сесть на диван. По правде говоря, заметить его было трудно — мужчина, сидящий в директорском кресле и показывающий сотруднику службы опеки, какие документы тому необходимо подписать, совершенно ничем не выделялся. Сухонький, седеющий и весь какой-то неопрятный — он совершенно терялся на фоне своего кабинета, сливаясь со стенами. От нечего делать я взяла лежащий на диванном столике буклет — в таких обычно рекламировались сомнительные заведения, наподобие баров или курортов. «Учащиеся называют его просто Домом, объединяя в этом емком слове все, что символизирует для них наша школа — семью, уют, взаимопонимание и заботу.» — я не ошиблась, заведение действительно было сомнительным. «Более чем вековая история и бережно хранимые традиции» — заметно, что с момента постройки этот «Дом» ни разу не ремонтировали. Судя по всему, всем учащимся следовало этот антиквариат «бережно хранить и преумножать». На следующих страницах шло краткое описание самого здания: «обширная библиотека», «бильярдная», «бассейн», «кинозал». Однако благодаря внешней стороне дома ожидания у меня были весьма низкие. В библиотеке книги будут сплошь рваные, бильярдная, очевидно, уже давно стала кальянной, бассейн наверняка затоплен, а кинозал…даже думать не хочу. Наконец, мужчина закончил расписываться и вышел, оставив меня с директором. Я медленно подняла взгляд от буклета и посмотрела на него. Оперевшись на стол, директор смотрел на меня в ответ. А на столе лежала папка. Судя по моей фотографии, моё личное дела у них уже есть — и когда только успели? Осталось только понять, как много информации там записано. — Что ж, здравствуй, — прищурив глаза, мужчина скривил улыбку. — Как ты уже поняла, я — директор этой школы. И я очень рад, что ты будешь учиться у нас. Я сдержала желание закатить глаза. Директор продолжал распинаться. — Надеюсь на соблюдение дисциплины и хорошую учёбу. Ну, хм, остальное тебе расскажут соседки по комнате. Проводи девочку! В кабинет вошла женщина лет шестидесяти, одетая в строгое чёрное платье. Несмотря на приличный внешний вид, мне почему-то показалось, что если бы ведьмы существовали, она бы определённо была одной из них. Кивнув директору, женщина поманила меня рукой. Подхватив сумку, я последовала за ней. Когда я почти вышла за дверь, директор крикнул: — И зайди в медпункт за лекарствами! Как только мы отошли от кабинета, женщина сказала: — Лекарств сейчас нет. У тебя ведь есть с собой? — после моего утвердительного кивка продолжила, — Я сообщу тебе, когда будет поставка. Кстати, я старшая воспитательница у девочек. Есть ещё две, но сейчас не их смена и ты познакомишься с ними позже. Соседки по комнате объяснят тебе всё, но вот самое главное — приемы пищи в столовой по расписанию строго со всеми, сдача белья в стирку и медосмотры тоже. После отбоя не шуметь и не бегать, мальчиков...кхм...не водить. На уроки приходить вовремя и соблюдать дисциплину. — Хорошо, поняла, спасибо. — во время этого невероятно содержательного монолога, объясняющего правила поведения в этой детской колонии мы успели дойти в, судя по всему, женское крыло. Стены здесь были чистыми, почти белыми. На полу лежали выцветшие, но весьма хорошие ковры, а окна обрамляли тяжёлые шторы на шнурах. Около стены светились два телевизора. Вокруг них — на пледах, матрасах и прямо на полу — сидели девушки. Как только мы женщиной прошли мимо них, раздались шепотки: — Крёстная…и кто это с ней? Новенькая? Ну очевидно же! А куда поселят, как думаете? Гомон прервал голос Крёстной: — Твоя комната, — женщина указала рукой на дверь с нарисованной на ней головой шута в центре анха. Под прицелом десятков взглядом я кивнула и, подойдя к приоткрытой двери, прошмыгнула внутрь. Если мужское крыло напоминало сон человека под травкой, а женское походило на дом престарелых, то зайдя в эту комнату я словно попала в цирк. По крайней мере канат, прикрепленный к крюку, раньше видимо принадлежавшему люстре, весьма способствовал этому ощущению. Под канатом, ровно в центре комнаты, валялся матрас с наброшенным на него лоскутным одеялом. Вокруг матраса, усеивая весь пол — от стены и до стены — лежали груды хлама. Ну, по крайней мере, я могла назвать эту свалку только так. Хотя, кажется, со свалкой я погорячилась. Подоконник, заваленный вещами настолько, что, казалось, они вот-вот начнут падать, заслуживал этого звания гораздо больше. По обе стороны от окна стояли кровати. С левой стороны — двухъярусная, увешанная лентами, гирляндами и ловцами снов. Судя по всему, занятая кем-то. Справа — одноярусная, на высоких ножках, с голым матрасом. Видимо, свободная. Я подошла к ней, пробираясь сквозь завалы на полу. Сверху двухъярусной кровати раздался шорох и оттуда спрыгнула — или лучше сказать, скатилась девушка. Грациозная, чем-то похожая на абиссинскую кошку — смуглая, со сверкающими чернотой глазами и темными волосами. Одетая во что-то наподобие сарафана, босая и увешанная, как я подумала, бижутерией. — Новенькая? — я утвердительно кивнула. — Будем знакомы. Меня зовут..... — не успела она представиться, как в комнату влетел кричащий метеор. — Нефер! Нефер! Нефер! Фазана в Четвёртую перевели! О.— вбежавшая девушка заметила меня. Хотя, выглядела она не старше тринадцати — низенькая, со светлой пикси на голове и в огромной цветастой рубашке. — Спасибо, что сказала, Арлекин. И да, у нас новенькая. — прищурившись и чуть улыбаясь, ответила девушка.