honeymoon

Сколько бы времени ни прошло, Найт-Сити не менялся. Уличные перестрелки, в геометрической прогрессии растущие горы мусора, вездесущие трупы бедных и богатых, перманентно грязные деньги, наркотики и жестокость, куда ни наступи. Неважно, приезжаешь ты сюда в первый раз или просто выходишь на улицу спустя несколько дней, безвыходно проведенных в собственном жилище. Оставался вопрос — меняются ли люди здесь? Хёнджин, к примеру, мог точно сказать, что был уже совершенно не тем человеком, каким ему приходилось просыпаться ещё пару недель назад. И изменения эти дались ему поразительно легко и быстро, как будто ему было суждено постигнуть их с рождения. Какая-то часть внутри него, несомненно, пыталась противиться, но выходило у неё, откровенно говоря, не очень. Духота обнимала небоскребы и оседала в узких переулках словно целлофан. Хёнджин стоял в тени, скрываясь от палящего солнца под навесом, и курил сигарету. Воздух, задушенный маревом, плавился и чуть ли не закипал в носу. Лет шестьдесят назад, кажется, ещё можно было спокойно гулять под солнцем без высокого риска заработать рак кожи. Так говорили, по крайней мере. Однако дым так мягко, хоть и едко обволакивал его улучшенные после последней встречи с Ли Минхо лёгкие и расслаблял тело, что мысли о солнечной радиации были последними в списке того, о чем ему хотелось думать. Забавно, единственные люди, которым было не насрать на него, носили фамилию Ли. Судьбоносная случайность или насмешка? Он не мог, конечно, назвать Минхо своим другом. Хёнджин просто был его постоянным клиентом и за починкой какого-нибудь хрома мог рассказать о том, как у него идут дела. Минхо всегда был остер на язык и стабильно приправлял их общение парой колких фразочек в ответ на нытье Хёнджина о том, как ему надоел этот город. Так, словно он его старший брат, если Хван вообще мог понимать каково это. В этот раз, когда Хёнджин пришел к нему менять подкожную броню и устранять следы своего ранения, Ли отчитал его по полной не только за неосторожность, но и за то, что он не позвонил ему сразу в день нападения. Да, сам Минхо уезжал на какое-то время, но он оставил в клинике своего ассистента, Ким Сынмина, у которого руки тоже не из жопы между прочим растут. Хёнджин прекрасно знал о существовании этого человека, но в тот день у него совершенно вылетело из головы. В любом случае, это не помешало Минхо всё равно отругать его за безответственность и заодно искренне удивиться, как это у его хуерукого, если цитировать, пациента получилось так ровно самому зашить себе рану. Однако Хёнджин решил утаить подробности. Сегодня же он ездил к фиксеру, который дал ему последнее задание с корпоратом. Они вместе убедились, что дело было закрыто чисто, и заказчик перевел вторую часть оплаты, которую из-за долга пришлось поделить. К удивлению Хёнджина, оказалось, что этот дед на самом деле любил работать с ним, поэтому его прощание было меланхолично сухим, но он пожелал удачи. Хах, не все в этом городе хотели поместить его голову на блюдечко, просто поразительно. Радоваться, однако, было рано, несмотря на то, что долг Хван у этого фиксера закрыл, оставалась ещё парочка человек, которые слишком хорошо помнили о его существовании, но подумать о них он планировал как можно позже. Пока солнце садилось за горизонт, он успел выкурить ещё парочку сигарет. Дым так умело расслаблял его, что он просто стоял и наблюдал за закатом, облокотившись о здание автомойки. Через какое-то время его машина наконец-то выехала чистенькая и блестящая. Когда Хёнджин убегал тогда из переулка с разрезанной бочиной, он залил кровью всё водительское сидение. Так рано прощаться со своим Тортоном ему не хотелось, поэтому он не пожалел денег на хорошую чистку. К сожалению, чего эта бедняжка только не пережила по вине своего хозяина. Бандиты знали в лицо не только Хёнджина, но и его ласточку, поэтому иногда он находил её не в лучшем состоянии… Усевшись за руль, Хван потянулся и размял шею. Он посмотрел в зеркало. Может, ему стоит сменить прическу? Он никогда не задумывался об этом, честно, даже близко похожей мысли не посещало его головы, когда единственное о чем он думал, это как не помереть со скуки или с голоду. Или от пули в живот. В его жизни раньше было только три этих состояния. Надо будет как-нибудь спросить у Феликса, нравится ли ему его прическа и цвет волос. Хотя Хёнджин почему-то был уверен, что уже знает ответ. В «Red only» было так же изыскано, атмосферно и гипнотически, как если бы три этих понятия можно было смешать воедино и охарактеризовать ими неживой объект. Хван приехал сюда без предупреждения, поэтому теперь ему предстояло найти Феликса, но он знал, что поиски, сколько бы времени они ни заняли, полностью оправдают себя. Ранним вечером здесь было не так много людей, как ночью, но больше половины столиков уже были заняты. Кажется, люди действительно любят это место. И наконец-то он, сам Хёнджин, чувствовал себя под стать ему. Он купил новый парфюм, немного обновил гардероб, зашел через парадный вход, машинка у него теперь чистая, походка расслабленная и беззаботная, а в мыслях коктейль из игривой пустоты и романтики. Он мог думать только о том, как подойдет сейчас к Феликсу и посмотрит в его электрические сражающие наповал глаза. Нет, правда, кто и каким образом додумался до того, чтобы сделать ему такие невозможные глаза, это было небезопасно для общественного порядка. Было небезопасно для Хёнджина. От фантазий и теорией касательно мифического происхождения глаз Феликса его внезапно отвлек чей-то голос, который он уже, кажется, слышал раньше: — Эй, бессмертный! — Чего? - с абсолютным недоумением, но уверенностью, что обратились именно к нему, спросил Хван, поворачивая голову на чужой зов. — Я слышал, так тебя зовут на улицах, - человеком, позвавшим его, оказался Джи, бармен и хороший друг Феликса, как тот сам тогда объявил. — Без понятия, честно, как там меня обзывают… - сбитый с толку Хёнджин застыл посреди танцпола. — Да насрать, иди сюда! - размахивая руками, настойчиво подзывал его к себе парень. Потоптавшись на месте, Хван всё-таки подошел к барной стойке. Интересно, что Джи вообще могло от него понадобиться? Его же так зовут вроде… Феликс вообще как только его ни называл. — Хан Джисон, - подтверждая догадки Хёнджина, представился бармен, с важным видом указав на себя пальцем и избавив своего собеседника от возможной неловкости. Дальше он медлить не стал: - Короче, слушай сюда, ближе Феликса у меня никого нет, и, если ты разобьешь его сердце… На самом деле, ничего я тебе не сделаю, потому что, если я тебе что-то сделаю, Феликс сам от меня живого места не оставит, но я могу передумать, и вообще у меня есть связи в этом вашем мире улицы, я укажу кому че надо… Ясно? - скрестив руки на груди и кивнув самому себе, протараторил Хан с категорично серьезным лицом. «Нихуя себе, угроза» — подумал Хёнджин, сдерживая смешок из-за такой самоуверенной тактики нападения его собеседника, с которым он впервые вообще разговаривал лично. Нахмуренные брови и надутые щеки Джисона придавали ему настолько забавный вид, что Хван не мог не посмеяться над ним хотя бы в своих мыслях. Однако Хан всё ещё выглядел предельно серьезно, поэтому Хёнджин взял себя в руки. К тому же, разве он мог быть легкомысленным, когда дело касалось Феликса. — Поверь, Джисон, даже если бы я хотел разбить ему сердце, я бы никогда этого не сделал. — На самом деле, не то чтобы я отношусь к тебе предвзято, - Хан почесал затылок, вроде как даже мгновенно остывая, - просто понимаешь, у Феликса за всю жизнь ни разу не было серьезных отношений, а ты ещё и наемник, человек непостоянный. Я действительно переживаю за него. Теперь было понятно, почему Джисон так строго и внимательно смотрел на Хвана в первый его визит — он волновался за Феликса. Однако то, что Хан сказал про Ли сейчас, поразило Хёнджина до глубины души. — Ни разу не было серьезных отношений? - Хёнджин по жизни редко чему удивлялся, но с Феликсом ему приходилось привыкать к подобному состоянию, ведь Феликс без преувеличений был удивительным. - Он же такой… — Очаровательный? Исключительный? Прекрасный? - мечтательно вздохнул Джисон. Его мимика была такой живой для человека, смешивающего по сотне коктейлей за ночь, однако то, как он говорил о Феликсе, было абсолютно непередаваемо. - Да, согласен. Даже не знаю, почему ему никогда не везло с партнерами. Возможно, дело как раз в том, что для них он просто очаровательный и ничего больше. Все, кто у него были, не воспринимали его всерьез, для них это было что-то типа романа на месяц с красивым парнем. После того, как он не очень мягко расстался со своим последним ухажером, я пообещал ему, что всех новых я буду выгонять отсюда метлой из кладовки. Но Ликси такой душка, он просто посмеялся мне в лицо. Вспоминая, кажется, их не такой давний разговор, Джисон сам рассмеялся под одновременно вопросительный и сочувствующий истории Феликса взгляд Хёнджина. — Большинство вообще склонно воспринимать его неправильно, понимаешь? Особенно та половина мудаков, которая приходит сюда, только чтобы побороться за него, как за какой-то трофей. Я, конечно, понимаю, там есть за что бороться, но если бы им была важна его личность… Для них он просто как какой-то аксессуар. Они даже не задумываются, что скрывается за его лицом, но уже думают, что всё про него знают. Ликс не бросается на первого встречного, но все, кто приходит попытать счастья на ночь с ним, за глаза называют его шлюшкой, просто потому что он мил и добр со всеми. Я, кстати, реально прихуел, когда он потащил тебя наверх тогда, - между делом упомянув тот вечер, с печали и обиды за друга Джисон начал угрюмо натирать бокалы полотенцем. Кажется, Феликс много для него значил. - Иногда мне хочется случайно что-нибудь подмешать этим уебкам в выпивку… — Ты так много о нём знаешь. Давно вы знакомы? - решил спросить Хёнджин, присаживаясь за стойку, так как ему надоело стоять столько времени, а разговор, судя по всему, обещал быть долгим. — Три года уже как. А, ну, - Джисон почти сразу прыснул от смеха и замешкался, - знаю, как это странно и забавно сейчас прозвучит, но вообще мы встречались с Феликсом, когда только познакомились. Что прозвучит ещё более забавно, наверное, так это то, что я не из числа тех, кого я описывал только что, честно, - завидев на лице Хёнджина неописуемое удивление, Джисон принялся размахивать руками в разные стороны в попытках оправдать себя. - Мы, можно сказать, встретились в тот период жизни, когда нам обоим было очень одиноко и когда мы оба запутались в себе. — Господин бармен, а заказы сегодня будут приниматься? - послышалось с другой стороны барной стойки. За болтовней Джисон совсем позабыл о своих прямых обязанностях, и, обернувшись, он увидел столпившихся у бара людей. Спохватившись, он принялся быстро выполнять заказы новопришедших посетителей. К счастью, их ещё было не так много. — В общем, - вернувшись к Хёнджину через пару минут и не дав ему слишком много времени на разного рода размышления, Хан продолжил, - мы провстречались недели три где-то и осознали, что не особо испытываем к друг другу какое-либо влечение, поэтому мы просто остались друзьями. И мы правда очень близки, у нас типа, как же это называется, платоническая дружба, ага, вот. Если бы не Ликси, не знаю, где бы я сейчас был. В те времена я творил всё, что вздумается, в попытках самоутвердиться — почти что вступил в банду и даже чуть не угодил в религиозный культ, но Феликс отговорил меня, вразумил и на работу сюда устроил. По молодости я был ужасно импульсивным, но Феликс он такой спокойный и мудрый, он всегда мог потушить любого, благодаря ему я теперь на веки честный человек. То, с каким уважением и любовью Джисон говорил о Феликсе, одновременно находило отклик внутри Хвана и поражало его. Восторженный взгляд и прижимание натертого до скрипа бокала к груди — Хан как будто говорил о своем кумире. — К слову, всех членов той новоиспеченной банды, частью которой я чуть не стал, положили на перестрелке почти сразу же после её образования. В общем, я считаю, Феликс спас мне жизнь тогда. — Да тебе прям повезло. Феликс и меня недавно, считай, спас, - не находя больше вариантов ответа в своей голове, выпалил Хёнджин, до сих пор пребывая в неком состоянии шока после услышанного. — Ага, у него талант по жизни натыкаться на тех, кого ему приходится спасать… — Слушай, ну, я вроде как пытаюсь завязать с карьерой наемника теперь. Да и Феликс сказал, что я веду себя с ним не как… — Естественно, ты лучший мужчина в его жизни! После меня, конечно, ведь я был первым лучшим, - не давая закончить и с гордостью ударив кулаком себе в грудь, перебил его Джисон и принялся перечислять с загибанием пальцев: - Ты не наркоман, не сутенер, вроде как не пиздел ему, не угрожал, пока что не собирался покончить с собой и не пытался втихую снять с ним порнушку. Но даже отсутствие подобных выходок пока не заставляет меня целиком и полностью доверять тебе. Так что я буду следить за тобой, учти, - снова кивая самому себе, Хан подвел к своему главному выводу. — Феликсу действительно пришлось через это пройти? Невозможно было поверить в то, что такому чудесному ангелу, каким воспринимал Феликса Хёнджин, попадались такие мерзавцы. Хотя теперь было понятно, почему у него никогда не было серьезных отношений. Дело было не в нём, просто никому не нужны были эти серьезные отношения, просто все были немного чересчур мудаками. Хёнджин никогда не задумывался о том, нужны ли были отношения ему самому, но он хочет быть с Феликсом до тех пор, пока тот будет разрешать ему, находиться рядом. — Бляяя, - схватившись за голову, выругался сам на себя Джисон, - опять я распизделся и всё выложил. Да твою мать! Я тебе ничего не говорил, - сжав губы в тонкую линию и ткнув пальцем в Хвана, пригрозил он. Подняв обе руки в примирительном жесте, словно он сдается, Хёнджин рассмеялся. Джисон вел себя довольно забавно и беспечно для человека, который пытается строить из себя кого-то серьезного. — Сколько же Феликсу лет? — Двадцать шесть, - не задумываясь бросил Джисон и тут же продолжил свою шарманку: - В общем, Хёнджин, ты понял меня. Знаешь, я никогда не видел его настолько влюблённым, так что, личная просьба от меня, не будь уебком, иначе ни в одном баре города тебе больше не нальют ничего нормального, гарантирую. — Можешь быть уверен, не буду. Вот те раз. Если честно, Джисон свалился ему как кирпич на голову. С одной стороны Хван не очень понимал, как он должен относиться к тому, что в его с Феликсом дела лезет не просто лучший друг, но ещё и его бывший. С другой Хана можно было прекрасно понять, если Феликс действительно встречался с такими отморозками, то его друг имел полное право переживать и волноваться за него. Вся эта история придавала светлому образу Феликса в его голове печальное голубое свечение. Как будто бы в всклокоченной груди Хёнджина после стольких лет, проведенных на жестоких улицах, могло сохраниться сожаление к кому-либо. Однако он действительно считал крайне несправедливым то, как судьба поступила с его возлюбленным. Возлюбленным… Он же уже может называть Феликса так? Это слово, такое новое для него, даже не совсем понятно, как его использовать. — А где сам Феликс то? - наконец вспомнив, зачем он сюда пришел, спросил Хван. — Ой, Ликси сегодня на каком-то важном ужине, эксклюзивной вечеринке или типа того, - с усердием на лице напрягая извилины, пытался вспомнить Джисон. - На бла-го-тво-ри-тельном… Благотворительном ужине, точняк! Он там среди таких же важных особ, как и он сам. У них там все настолько дорого-богато, что я таких слов даже не знаю. Напиши ему. Прислушавшись к Джисону, Хёнджин достал телефон и открыл чат.

Хёнджин Хван: «Хэй» «Пришел в клуб к тебе сегодня, а Джисон сказал ты на каком-то мероприятии»

Феликс Ли: «Привет, малыш», - ответ не заставил себя долго ждать. Внезапно сердце Хёнджина сжалось до микроскопических размеров от того, как Феликс назвал его в своём сообщении. Это вдруг заставило его почувствовать себя так странно и по-особенному тепло? Вашу мать, он никогда себя так не чувствовал. Феликс Ли: «Да, сижу тут, скучаю, пока толпа напыщенных стариков пытается сделать вид, что заинтересована в помощи сиротам, лишь бы получить каплю моего внимания» «Хочешь, можешь приехать ко мне на квартиру в Чартер-Хилл» «Я скажу тебе код»

Хёнджин Хван: «Ты не будешь уставшим?»

Феликс Ли: «На самом деле, всё, чего я хочу, это уснуть в твоих объятиях» «Я всё равно не собирался задерживаться тут до утра» «Ближе к полуночи приеду домой»

Хёнджин Хван: «Хорошо, скоро буду у тебя»

Прямолинейность Феликса в отношении собственных желаний заставляла сердце Хвана пропускать удары и одновременно вызывала в нём умиление, граничащее со смущением. Заказав у Джисона куба-либре, Хёнджин ещё немного посидел у бара с мыслями о своём ангеле и чувствах, которые он в нем вызывает, и, попрощавшись с Ханом, вышел из клуба. Чартер-Хилл отличался от Джапан-тауна только тем, что здесь на каждом шагу не висели барные вывески и не стояли торгаши своим телом. Да и в целом улицы выглядели немного побогаче. В остальном же здесь было почти так же вырвиглазно ярко и шумно. Небоскребы застилали обзор даже на облака, порой они казались настолько искусственными, что мысль о том, что в них живут люди была как будто бы самой странной на свете. Но Феликс был одним из них. Его квартира была просторной и светлой, с панорамными окнами и минималистичным интерьером, который несмотря на это был полностью вдохновлен своим хозяином. На туалетном столике стояли средства по уходу за волосами и кожей лица, лосьоны и масла для тела, небольшое количество дорогой косметики, вазочка с клубничными леденцами и пузырьки с парфюмами. На кресле у окна лежала бежевая кофточка и свободные штаны, а рядом на плюшевом коврике — пушистые тапочки. На середине кровати расположилась мягкая подушка в виде сердечка, а в углу комнаты стоял живой цветок с широкими красно-розовыми лепестками. Хёнджин был полным неучем во всем, что касалось растений, да и видел их буквально пару раз за всю свою жизнь, поэтому не знал названия стоящего перед ним цветка, но сканер показал, что это азалия. Собачья будка Хёнджина не шла ни в какое сравнение с домом Феликса во всех возможных смыслах. Отсутствие смущения на его милом лице, когда он пришел к Хвану тогда, действительно поражало. Всё было таким аккуратным и прибранным, в отличие от того хлама, который тут и там валялся по полу в квартире Хёнджина, что ему стало даже стыдно за то, в каких условиях он принимал такого чистюлю, как его дорогой ангел. Немного неловко, как будто ему мог кто-то запретить, Хёнджин начал ходить по квартире. Он бывал по работе в разных местах, и в заброшенных развалинах, и в элитных домах, но жилье Феликса было совершенно не похоже ни на какое другое место. Аромат его парфюма мягким облаком до сих пор витал повсюду, как будто он ушел только что. Здесь было по-настоящему уютно, так, будто ты хочешь назвать это место и своим домом тоже, будто ты хочешь остаться здесь навсегда и никогда не уходить, потому что на улице шумно, людно и жестоко. Каждый раз расставаться с Феликсом было чем-то невозможным, теперь это будет ещё невозможнее. Всё, что было связано с ним, так или иначе пускало корни внутри Хёнджина и распускалось в его сердце японской весной. Это было поразительно до дрожащих пальцев, что кто-то спустя столько лет бесполезного существования смог вдохнуть в него ту самую жизнь, которая должна сопровождать человека с рождения. Здесь, в этой квартире, словно не существовало понятия времени, тревоги и боли. Хотя, конечно, Хёнджин помнил рассказанное Джисоном и мог даже представить, что Феликсу пришлось здесь пережить. Возможно, ему приходилось плакать вон на том самом диване, приходилось чувствовать одиночество в той самой кровати в попытках заглушить его объятиями с подушкой-сердцем, приходилось быть убитым пустотой внутри и отчаянием за тем самым туалетным столиком. Феликс всегда казался жизнерадостным и весёлым, но что было внутри него, что скрывалось за лицом ангела? Хёнджин лежал поперек кровати и почти что дремал, когда дверь в квартиру отворилась и захлопнулась с характерным звуком. Он приподнялся и сел, выжидающе заглядывая в коридор. Феликс появился в проеме, как белоснежный ночной мотылек. В лёгкой ажурной рубашке и в струящихся вдоль его ног чёрных брюках, уже без своей розовой шубки он был прекрасен и неосознанно захватывал дух. Верхняя часть его длинных волос на китайский манер была убрана в пушистый пучок на спицы, а нижняя распущена. Никто не мог сравниться с ним в его великолепии. Как можно было сходить с ума каждый раз всё сильнее? Хёнджин не знал ответа. Он знал только то, что Феликс действительно делал это с ним постоянно. Такой изысканный и изящный, но при этом такой нежный, он не мог этого не делать. Уставившись друг на друга, они молча не двигались. Воздух между ними в одно мгновение стал каким-то разряженным и наэлектризованным, как глаза Феликса, являющие собой треск синей молнии на ночном небосводе. На его спокойном лице проскользнула хитрая ухмылка, и он отвел взгляд. Это, наверное, было к лучшему, потому что у Хёнджина было стойкое предчувствие чего-то. Чего-то, надвигающегося с неумолимой силой. — Можешь помочь мне расстегнуть пуговицу сзади? - вдруг чересчур обыденным тоном подал голос Феликс, будто это типичный для них вечер, будто они живут вместе уже лет пять, будто они любили друг друга всю свою жизнь. — Да, конечно, - поднявшись с кровати, Хёнджин подошел к нему со спины и без затруднений высунул пуговичку из петельки. — Не устал меня ждать? - отвлеченно поинтересовался Ли. — Тебя можно ждать хоть целую вечность, - не двигаясь с места, словно прикованный к полу, прошептал Хёнджин. Когда Феликс развернулся к нему, Хван понял — дело было совершенно не в пуговице. Скользящие по его лицу озорные глаза парня по-хозяйски забирали его в свой плен, шепча все тайны мира и заключая их в пространство этой комнаты. По коже Хёнджина прошлись дикие, не знающие приручения мурашки. «Это хорошо, ведь моя душа охвачена безумием из-за тебя» — последнее, что он услышал, прежде чем его накрыло пеленой. Огня. Феликс с настойчивой нежностью вонзился в его губы своими и объял ладонями лицо. Надломившись внутри какой-то частью своей бесконечной воли, Хёнджин не в силах противостоять притяжению притиснул Феликса к себе, жадно обхватив его талию и сжав её в своих руках. Неудержимые поцелуи пронзали его изнутри лучами вероломного солнца. Он поднял на руки и придавил воплощенную в этом немыслимом человеке чистую страсть к стене, выцеловывая идеальную светло-карамельную кожу на её шее. Сердце в груди Хёнджина бешено колотилось на последнем издыхании, но стоило Феликсу вытянуть спицы из своих шикарных волос, как оно просто остановилось. — Пиздец… - всё, что смогло сорваться с губ Хвана в момент, когда прямо на его глазах жемчужные пряди изящно упали на плечи неотразимого ангела и в красивом объеме застыли вокруг его головы, словно бы это было ознаменованием конца света. Сила, властная над Хёнджином в этот момент, была безгранична. Вместе с упавшими на пол спицами упала куда-то и последняя капля терпения, кое-как сдерживавшая их двоих. После затянувшихся поцелуев с шумным дыханием они рухнули на кровать, наскоро сбросив вмиг осточертевшую одежду. Феликс любил медленно, глубоко и сильно, когда всё внутри сжималось от ощущений, когда член плавно входил в него до упора. Под конец любил чуть быстрее и несдержаннее, когда всё стягивается внутри, готовое взорваться сахарной бомбой. Любил находиться максимально близко к друг другу на протяжении всего процесса, кожа к коже, так, чтобы одно сердце чувствовало другое. Хёнджин готов был дать ему всё, чего он только захочет. Томные стоны и горячий воздух превращали их в обезличенных возлюбленных, сгорающих в объятиях друг друга, как переплетенные кометы в атмосфере Земли. Своими прикосновениями и толчками Хёнджин полностью свёл Феликса с ума, за что получил в ответ без преувеличений лучший минет в своей жизни. То, что они были пьяны в первый раз, было огромнейшим упущением, но теперь он точно никогда не забудет Феликса, дрожащего от удовольствия в его руках. Абсолютно ласково убитые друг другом, разрушенные поцелуями и безмолвным наслаждением, сожженные до хромовых костей они уснули в сладких объятиях, как и хотели до этого. Хёнджин прижимал к себе Феликса всю ночь как самое дорогое, что у него есть, однако на утро он проснулся с мокрым лицом. Это было так непривычно, он не помнил, когда в последний раз из его глаз вообще текли слезы. В какой-то момент своей жизни он словно очерствел настолько, что забыл как плакать, но сейчас это действительно происходило с ним. Перед пробуждением ему снился он, маленький, потерянный, никому не нужный мальчик, слоняющийся по грязным улицам в поисках еды. Мальчик, отца которого разорвало на куски гранатой и мать которого покончила с собой, сбросившись, скорее всего, в отравленную отходами реку Найт-Сити. Мальчик, которого подобрала свора бандитов, убийц и наркоманов, чтобы сделать таким же, как они. Хёнджину было уже давным-давно всё равно на этого мальчика, ему некогда и незачем было жалеть себя из прошлого, но вопреки всему глаза его были влажными сейчас. Почему? Феликс уже сидел подле него с печальным лицом и изломанными бровями. Его нежные миниатюрные руки кончиками пальцев собирали слезинки с чужих щёк, аккуратно поглаживая кожу вокруг глаз. Теперь когда Хван проснулся, Ли наклонился к нему и одарил его скулу легким, почти призрачным, но таким ласковым поцелуем, говорящим «я здесь». — Малыш, что тебе приснилось? В какой-то момент ты просто начал плакать во сне. Притянув Хёнджина к себе, он уложил его голову на свои бёдра, укрытые одеялом, и принялся успокаивающе перебирать черные тминновые волосы. Такой сам ещё немного сонный и помятый после их совместной ночи, невероятно милый с чуть опухшими глазами и взъерошенной челкой. Мог ли Хёнджин расстраивать его сейчас? Что ж, он уже расстроил. — Моя жизнь, - честно признался Хван. — Расскажи мне о ней, - осторожно попросил Феликс. И Хёнджин рассказал ему всё от начала и до того момента, как он впервые попал в «Red only». От того момента, когда он ещё жил в полноценной семье и строил планы на будущее, и до того, как ему стало совершенно плевать на всё в этом мире. От того момента, когда им с матерью подкинули под дверь разорванные органы отца в коробке, и до тех пор, пока он не выпал с окна в тот вечер незадолго до встречи с самим Феликсом. С тех пор, как он впервые взял в руки пистолет, и до того, как на него объявила охоту чуть ли не половина банд в этом городе. На бёдрах Феликса было так мягко, а в его объятиях так тепло. Он гладил Хёнджина по голове, не прерываясь, какой бы ужас тот ни рассказывал. От этих легких ласковых поглаживаний Хван почти что засыпал, несмотря на весь тот кошмар, что слетал с его губ. С Феликсом вся его прошлая жизнь казалась дурацким вымыслом. Здесь, в этой квартире, в этой постели, словно не было всей той боли, крови, перестрелок, грязи и беспроглядной черноты. Он впервые за всю свою жизнь был любим, окружен заботой и кому-то нужен. Как быстро он, однако, привык, и стоило признать, без этого ему теперь не будет никакого смысла продолжать попытки жить. Рассказывая Феликсу историю своей жизни, Хёнджин чувствовал себя как на исповеди, он будто отпускал из своей души всё плохое и темное, хоть ему уже и давно была совершенно равнодушна собственная судьба. Феликс слушал его внимательно, поддерживая зрительный контакт, когда это было нужно. Его глаза были полны сочувствия и какой-то непередаваемой грусти. — Я действительно не могу представить, как ты всё это пережил… - прошептал он, наклоняясь и прижимая голову Хёнджина к себе. Он знал, что тому не нужно было утешение, когда постоянно переступаешь через себя, жалость — худшее, что могут дать тебе другие. - Это просто невероятно, что ты смог прийти к более менее стабильной жизни и не сойти с ума. — Насчет последнего не уверен, - с усмешкой ответил Хёнджин, за что получил слабый укус в щеку. — Всё равно удивительно, что в тебе смогло остаться столько человечности, это заставляет меня гордиться тобой. Феликс всегда будет поражать его тем, как искренне и открыто он говорит, так, будто губы его несут чистую правду через свои слова, наделенные какой-то почти магической силой. Хёнджин не помнил, чтобы хоть кто-то им гордился, чтобы хоть кто-то искоренял из него чувство собственной ничтожности и бессмысленности одними только словами. Всё потому, что Феликсу было на него не плевать. — Как ты смог остаться таким замечательным? - с удивлением спросил Ли, смягчая тему. — Я не остался, я стал таким, когда встретил тебя. Да и просто я, знаешь, думаю много о всяком… - честно ответил ему Хёнджин. Феликс не смог подобрать слов, которые были бы достаточными по отношению к парню, лежащему на его коленях, и вместо них выбрал робкую улыбку, выражающую окутавшее его сердце смущение. Ему тоже за всю жизнь нечасто говорили подобные слова. Слова, обозначающие благодарность за все твои старания, обозначающие то, что тебя ценят и любят, слова, подтверждающие, что ты не пустое место в жизни кого-то, кто тебе важен. Словно бы он должен был сыграть свою лучшую роль и продать душу за внутреннее терпение ради того, чтобы заслужить хотя бы каплю искренней и чистой любви. — Знаешь, обычно мужчины говорили мне подобное в обратном ключе, якобы это они сделали меня таким «хорошеньким», то есть «их энергия», а не просто потому что я такой, какой есть. Они привыкли считать, что я очень стараюсь им понравиться, - показав кавычки в воздухе, горько усмехнулся Феликс. - Мужчины, которых я встречал, частенько любили придавать чрезвычайно большое значение собственной персоне в моей жизни. — Они совершенно ничего не понимают, - невольно надув губы, Хёнджин разозлился от одной только мысли о бывших Феликса и всех тех, с кем ему пришлось общаться, их нельзя было назвать никак иначе, кроме как редкостными мудаками. - С учетом того, что мне тут одна птичка про них напела, я в этом полностью уверен. — Ох, знаю я эту птицу высокого полета, - закатывая глаза, Ли мгновенно вспомнил лучезарное лицо Джисона. - И много же он разболтал? — Хах, ну, я еле держал себя в руках после того, как он вскользь упомянул то, с чем тебе пришлось столкнуться в ответ на попытки довериться другим. Просто в это тяжело поверить даже… — Один раз у меня был мужик, почти уверен, что Джи его упоминал, потому что он потом ещё неделю меня от него стерег, - вдруг начал свой рассказ Феликс. - В общем, этот тип был весь такой из себя, галантный, поэтичный, недели две он водил меня на всякие разные свидания, по выставкам, по ресторанам, а в одно утро я просыпаюсь и вижу, как он сидит рядом со мной на кровати с контрактом в бордель. Он сказал что-то по типу: «у тебя классные навыки для эскорта, плюс трахаться с тобой тоже классно. Из тебя выйдет дорогая кукла». Пытаясь переварить эту информацию, Хёнджин чуть не впал в ужас от мысли о том, что кто-то мог так нагло предложить Феликсу нечто подобное. Зажмурив глаза от отчаяния и вымученно простонав, он повернулся на бок и уткнулся лицом ему в живот. Он просто не хотел даже видеть весь этот безобразный мир и не менее безобразных людей, населяющих его, и вместе с тем ему хотелось просто спрятать Феликса от всевозможного дерьма в своих руках, и что, что им здесь от него никуда не деться. В любом случае, кажется, он начинал понимать Джисона всё лучше. Он бы тоже с подозрением смотрел на всех, кто пытался бы познакомиться с Феликсом. — Он просто так принял твой отказ? - получив очередную порцию поглаживаний по голове, Хёнджин расслабился и вновь поднял глаза. — Ну… пришлось скинуть его с окна, чтобы остудить пыл, потом, да, принял, - похихикал Феликс, довольно морща свой веснушчатый носик. — Ты подрался с ним? - удивленно усмехнувшись, Хёнджин восхищенно уставился на Феликса. — Ага. Мне повезло, что я отделался одним только фингалом, потому что он не ожидал, что я вспылю и начну протестовать. — Судя по твоей веселой реакции, это ещё не самое страшное, что случалось с тобой в отношениях. — Просто этот тип был настолько самоуверенным мужланским мужланом, который упорно строил из себя интеллигента и порядочного мужчину, что я не могу не смеяться над ним, но, да, ты прав, - вдруг грустно улыбнувшись, Феликс перевел взгляд в окно на простирающиеся небоскребы на фоне светло-голубого, выцветшего неба. - Про остальных, с кем у меня были попытки в отношения, уже не такие веселые истории, прости... Мне кажется, веселые истории в Найт-Сити в принципе случаются только с беззаботными или везучими дураками… Он продолжал по инерции гладить волосы Хёнджина, как будто это могло успокоить его испытанную временем и грубостью людей душу. Но Хван уже начал замечать, как Феликсу с каждой секундой становилось тяжелее дышать. Его боль, словно начинала разрывать его изнутри, начиная от разбитого сердца и заканчивая своим проявлением в виде влаги, накатившей на глаза, что были как гром и молния, и родниковая вода. — Знаешь, - закусив губу и запрокинув назад голову, Феликс попытался успокоиться, - лет до двадцати я вообще был уверен, что любовь — это пустая трата времени и она мне не нужна. Пока мои друзья и одноклассники ходили на свидания и целовались по углам, я испытывал к этому отвращение и всячески запрещал себе даже мысли о чем-то околоромантичном. Я думал только об учёбе, мировых проблемах и о такой работе, на которой я мог бы быть полезным обществу. Так моё одиночество копилось во мне до тех пор, пока оно не стало больше, чем я сам, пока оно не разорвало моё сердце и грудь на части и я не осознал, насколько ранимый и нуждающийся в ласке на самом деле. Я даже первую работу бросил потому, что влюбился в своего начальника, ахах… А я был государственным служащим, прикинь. С каждым сказанным словом голос Феликса становился всё ниже и принимал более нестабильное звучание, поэтому на последних фразах он перешел на шепот. Сглотнув ком в горле, он замер, как и его пальцы в волосах Хёнджина. Когда на щеку Хвана упала первая слеза, он взял Феликса за руку. Хёнджин на интуитивном уровне отчетливо ощущал, что его милому спасителю нужно было выговориться и отпустить всё тяжелое и терзающее из своего сердца, поэтому он не собирался его перебивать. — В итоге, я решил, что должен занять себя другой работой или сменить место жительства. Мой брат как раз собрался поехать сюда, вот я и увязался за ним. Шесть лет назад Крис открыл тот клуб, которым сейчас управляю я. Если бы я знал, что пустота станет только больше, что станет только хуже... Судорожно сжав ладонь Хёнджина в своей, Феликс закрыл глаза и перевел дыхание, чтобы продолжить. Разговор явно давался ему нелегко. — В этом городе на меня посыпалось мужское внимание, и я больше не мог противостоять желаниям своего сердца. По началу мне было приятно и весело, знакомства всегда давались мне легко, но, когда я начинал думать, что между нами завязываются отношения, я сталкивался с холодом в ответ. Я не понимал, в чем проблема, а по итогу оказалось, что большинству вокруг нужна была просто грелка для члена, которая беспрекословно принимала бы нужную позу, ещё и папочкой этих извращенцев бы называла. Другим же нужна была подушка, в которую можно поплакаться и вылить все свои страдания. Меня как будто не существовало для всех них, я был рядом, но как задний фон. Со временем я, конечно, научился просто играться с мужчинами, вырываясь из их лап в последний момент и отбирая такой желанный для них триумф, потому что ничто так не веселит, как раздавленное мужское эго. Однако это не отменяло того, что ничего не менялось. Я смеялся над их шутками, был милым, порой мне казалось, что в этот раз будет точно по-другому, и я давал шанс, отдавал своё сердце, свою плоть, но всё это было в пустоту. Дыра одиночества продолжала расти во мне, порой желание необдуманно броситься в чьи-нибудь объятия ради капли мнимой любви становилось невыносимым. Спасибо Богу за Джисона, без него я бы, наверное, уже сошел с ума… Слезы безудержно катились по лицу Феликса, огибая его щеки, подбородок и шею. Сердце Хёнджина никогда не сжималось с таким холодом, словно его опустили в наполненную льдом ванну и попытались вместе с ним вырвать из груди ещё и всё самое важное, только от того, что он смотрел на кого-то в слезах. Он поднялся с бедер Феликса и усадил его, всего напрягшегося, к себе на колени, бережно прижав к груди. У его ангела не было сил для ответных объятий, но это было нестрашно и необязательно. Хёнджин полностью держал его в своих сильных руках, гладя по спине и голове. Этого было достаточно. — Я всегда твердил себе, что заслуживаю любви, но не мог получить её, как бы ни старался. Её попросту некому было мне дать. Конечно же, никогда не обходилось без мыслей о том, что я сам во всём виноват, что только я воспринимаю всё всерьез и связываю других ненужными обязательствами, что, может, это у меня слишком высокая влюбчивость, слишком много требований, завышенные ожидания и беспочвенная привязанность. Тц, можно подумать, это я себе лапшу на уши вешал... В какой-то момент я даже подумал, что просто недостаточно хорошо выгляжу, - лишь единожды Феликс прервался на один тяжелый вздох. - Моё сердце разбивалось столько раз, что я продолжал удивляться, как оно всё ещё способно желать любви. И тут появился ты. Меня потянуло к тебе с первого взгляда. Ты смотрел на меня весь вечер так, будто я с небес сошел. Возможно, я поступил не очень правильно, когда напился с тобой, но это был как раз один из тех вечеров, когда одиночество выедало меня изнутри, а ты был таким… Ах, дешевые оправдания! — Благодаря этому мы сейчас здесь. Да, всё могло произойти иначе, но я думаю, ничего бы не изменилось. Я уверен, что пришел бы к тебе снова и ушел, только если бы ты сказал мне уйти. Меня очаровало тобой, словно впервые возникшим в темноте светом, и я не мог перестать о тебе думать. Вытирая слезы с чужих розовых щек, Хёнджин продолжал прижимать парня к себе и гладить его по нежной бархатной коже. Не только же Феликс должен уметь подбирать слова и оказывать поддержку. Да, для Хвана такое было совершенно в новинку и точно не легко, но он мог постараться. Должен был. —Я не уверен, что умею выражать свои чувства, но я думаю, я должен сказать, что люблю тебя. Это понятие, честно говоря, мало мне знакомо, просто то, что я к тебе чувствую, кажется, подходит к этим словам. Мне становится так хорошо от твоей заботы, твоей нежности, твоей улыбки, твоего взгляда, касаний твоих рук. От всего, что связано с тобой. В тебе нет ничего, что бы я не любил, Феликс. И даже для такого, как я, месяца более чем достаточно, чтобы понять это. Захныкав лишь сильнее от этих слов и впечатываясь лицом в широкое плечо, Феликс обвил Хёнджина руками. Вся боль уходила вместе со слезами и растворялась тут, в ставших уже родными объятиях. Если бы Хёнджин не появился, как долго бы он ещё провел время в поисках любви? Хватило бы ему сил? Продолжал бы он желать её? — Я знаю, моя жизнь не была такой страшной и тяжелой как твоя, и… — Чш, у каждого свой путь, не стоит его обесценивать, - прошептал ему на ушко Хёнджин, успокаивая лёгкими покачиваниями из стороны в сторону. - Без тебя мой путь был бы бессмысленным. Почувствовав облегчение, Феликс расслабился в утешающих его руках своего возлюбленного. Тепло от тела Хёнджина согревало не только его самого, но и его тяжелое, по кусочкам день за днём собирающееся в одно целое, чувственное, любящее сердце. Все бывшие, прошедшие, ушедшие растворялись под ласковыми поглаживаниями и мягким чайным взглядом, расцветающих камелиями глаз. И сейчас Феликс был даже рад, что с другими у него ничего не вышло. Словно искрящаяся мягкая дымка, дарящая хлопковую негу, заполнила его лёгкие и помогла заново научиться дышать, когда он услышал «я люблю тебя», произнесенное вишневыми губами Хёнджина. Словно бы эти слова от него — всё, что Феликсу когда-либо было нужно, потому что он чувствовал, что это не просто пустой звук. Хёнджин вырос в жестоком и кровавом мире, поэтому нетрудно было догадаться, что во всем, что касалось искренних чувств и его собственного сердца, он был по-доброму наивен и неподделен, вот почему его признание было особенным. Феликсу нравилось это, нравилось до глубины души и так по-детски. Опасный и опытный наемник с ним был таким милым и чудесным Хёнджином, который обнимал и целовал его.