***
Ночной ветер путал его чёрные, как смоль, волосы и шепотом доносил вести со всего Найт-Сити. Город, который никогда не молчит и не спит. Внутри него он вызывал одновременно и восхищение, и отвращение. Восхищение за гармоничность его хаоса и силу людей, выживающих здесь ежедневно. Отвращение за полную бесчувственность и бесчеловечность. Забавно, конечно, что в нём с такого раннего возраста шатающегося по улицам, ещё осталось хоть что-то из противоположного. Он должен был, как губка, впитать в себя весь ужас подворотен и стать таким же мудаком, как и остальные, но этого почему-то просто не произошло. Он сам периодически пытался понять себя, но безуспешно. Возможно, дело было в бесконечной саморефлексии. Забираясь на крышу, Хёнджин в полной тишине с самим собой ни о чем не думал. Его голова была полностью пуста, и это было хорошо. Сейчас ему нельзя было отвлекаться. Совершать подобные дела в Найт-Сити было чем-то совершенно обыденным, поэтому никто не удивился бы человеку, ходящему по улицам города с оружием наперевес, но он всё равно не хотел привлекать внимание. Вытащив наполовину разобранную винтовку, Хёнджин привычными движениями быстро собрал её и подошел к краю крыши с маленьким биноклем, не покидая при этом тени. Предположив, что у такой важной персоны, как его заказанный мужичок, скорее всего, установлены пуленепробиваемые стекла в квартире, Хёнджин решил убить его, когда тот будет выходить из автомобиля. По этой причине действовать нужно будет быстро. Стрелять по двигающейся цели было для него совсем не сложно, просто надо будет успеть это сделать, потому что неизвестно с каким настроем этот пиджак вернется с работы. С занудной монотонностью наблюдая за входом в многоэтажку, спустя двадцать минут Хван наконец дождался нужного автомобиля. Пока тот ещё не успел остановиться, Хёнджин занял позицию и прицелился. Держа свой заказ на мушке, он просканировал его и убедился, что это тот, кто нужен. По привычке затаив дыхание, он выстрелил. Разрывная пуля с тихим щелчком разнесла корпорату голову, и он упал замертво. Из его шеи хлестанул мощный поток крови. Водитель в растерянности подбежал к боссу, но для него Хёнджин тоже приготовил подарок. Второй выстрел свалил водилу с ног. Хван не очень понимал, зачем было убивать и водителя тоже, когда можно было его просто усыпить, но заказчик настоял на этом. Может, личные счеты. Может, паранойя. С невозмутимостью на лице и в душе Хёнджин направился к противоположному краю крыши. В его деле не думать ни о чем и одновременно быть чертовски сконцентрированным в такие моменты — самое главное и лучшее, что можно сделать. Когда до земли оставалось около метра, он ловко спрыгнул с пожарной лестницы. Быстрым шагом обойдя здание, он оказался на одной стороне со своей целью. Кейс оказался уж чересчур маленьким, поэтому Хёнджин просто сунул его за пазуху и зашагал прочь. Выуживая из кармана сигарету, он заполнил лёгкие дымом. Это всегда помогало ему структурировать мысли. С пиджаком был только водитель, который тоже мертв, отследить Хёнджина никто не сможет — его лицо замыливается на камерах, а помимо них на улице больше никого и не было, винтовку он убрал, вероятность того, что он что-то оставил на крыше минимальная. Хван не хотел, если честно, знать, почему этого бедолагу оказалось убить даже легче, чем он ожидал, за такие-то большие бабки. Видимо, ни он, ни кто-либо из его окружения такого исхода никак не ожидал, а заказчику было некуда потратить деньги. В любом случае, его не должно волновать ничего, кроме оплаты и того, что его, к счастью, никто не видел. О, где-то неподалеку послышались пронзительные крики и такие родные для ушей выстрелы — кто-то снова с кем-то повздорил. Как вовремя, как раз отвлекут чье бы то ни было внимание на себя. Но отвлекается ли в этом городе не подобное ещё хоть кто-то? Аргх, неважно. Последняя затяжка и омовение губ белым дымом вызвали еле заметную улыбку на его расслабившемся лице. Кажется, всё прошло чудесно, осталось только доставить кейс и ждать вторую половину эдди на счет. Хван бросил свою машину в подворотне в квартале отсюда, можно было, конечно, вызвать её, но ему захотелось прогуляться, да и хвоста за собой он не обнаружил. Привычка закуривать сразу после первой сигареты вторую напомнила о себе, и он даже встал на углу переулка, чтобы насладиться ею. Хёнджин поднял голову, устремляя взгляд на беспроглядно синее небо, завлекающее своей бесстрастностью и обезличенной натурой. Хван любил смотреть на него куда больше, чем на бескрайние небоскребы. Оно было безмолвно и так равнодушно, и поэтому успокаивало внутри всё, что было подвержено буйству и какому-либо волнению. — Да вы гляньте-ка! Пацаны, это же Хван сука гребаный Хёнджин! Твою мать. Хоть раз он может просто постоять на улице без всякой подобной херни? Должно быть, нужно каждый день на него клык точить, чтобы невооруженным взглядом узнать в полумраке улицы. Из закоулка выползла шайка ободранцев с кривыми оскалами и красными горящими глазами. Они хоть и подошли не очень близко, но просто так убежать от них Хван уже не сможет. Окружили. Самое забавное то, что он даже не помнит, в какой банде эти шалопаи состоят. Тяжело быть популярным. После того, как он обокрал главаря последней банды, в которой состоял, и сбежал из неё, она распалась на много мелких и почему-то все они очень хорошо Хёнджина помнили. Помнили и хотели отомстить. То ли за дерзость, то ли хер знает ещё за что, конченных он не очень хорошо понимал. Даже когда он был с ними, никакого внимания не обращали, а потом понеслось. Ну, не стоит, конечно, умалчивать о том, что он и сам был хорош, по юности подстраивая им какие-нибудь подлянки и вечно создавая неприятности. Но то, что они настолько долго не могли забыть его и всё ещё хотели его голову, безусловно «грело» ему сердце. — Поболтаем? - устрашающе расправив широкие плечи, спросил пацан, стоящий впереди всех. — Извини, с долбоебами не общаюсь, - Хёнджин прекрасно знал, что лишь усугубит положение своим незатыкающимся ртом и высокомерным тоном, но ничего поделать с собой не мог. - Вы бы лучше шли, куда шли, если не хотите выйти из игры сегодня. Естественно ему рассмеялись в лицо. Хван лишь тяжело вздохнул, он таких весельчаков встречал стабильно по несколько раз на неделе, и они ему за столько лет уже предельно надоели. Поэтому, вальяжно оперевшись спиной о холодный кирпич, он спокойно докуривал сигарету, даже не глядя на них, но уже держа свой дигл под рукой. — Ты такой серьезный, может, тебе за щеку дать? Ой, имел ввиду, ещё одной сигареткой не угостить? - всё не унимался их, судя по всему, главный. Его голос открыто сквозил насмешкой и желанием потешить своё эго. Малолетний дебил, честное слово, даже если ему давно за двадцать. — Уж лучше свинцом, - скучающе закатив глаза, Хёнджин выбросил окурок и уже в следующий миг резким движением достал пушку, наставляя её на своих «поклонников» и оглашая им своё же иссекающее терпение. — Вопросов ноль, - сказал кто-то из них, и каждый достал по стволу. Как же его раздражала вся эта ебота. Сначала ты идеально выполняешь заказ, а потом тебя на улице от нечего делать просто зажимает толпа конченных ублюдков, которые даже лично тебя не знают, но мечтают принести твою голову своему главарю на стол, нафаршировать её дерьмом и выставить как трофей на полочку с другими наградами. Хёнджину даже план по-быстрому придумывать не хотелось. С большой долей вероятности он получит пулю сегодня, но это было не страшно. Он просто хотел уже избавиться от их назойливой компании и не проебать кейс. Не раздумывая, Хван наугад выстрелил в одного из них и сразу метнулся к соседней стене. — Блять, убейте его! Ну, да, конечно, что ещё он мечтал услышать этим вечером? Чарующий шепот Феликса вроде как звучит иначе. Высунувшись из-за укрытия, он выпустил ещё две пули, вызывая громкое эхо выстрелов и сладкие стоны агонии. Нужно было подбить хотя бы троих оставшихся, и тогда можно будет делать ноги. У Хёнджина не было особого желания убивать этих дурачков, вдруг одумаются потом, поэтому ещё одному он просто прострелил колено. Однако всё его равнодушие и некая благосклонность к нападавшим мигом улетучились, когда он почувствовал плавно входящее в собственный бок острое лезвие. От неожиданности Хёнджин сначала даже не почувствовал боли, но стоило этой неизвестно откуда появившейся руке провернуть кинжал внутри него на триста шестьдесят градусов, как с его губ сорвался сиплый хрип и он почти что ощутил этот знакомый привкус крови во рту. — Приветики, - прошептал игривый голос сзади, и его хозяин выдернул лезвие, от чего стало в два раза больнее. — Сука… - выдавил из себя Хван, зажмуриваясь. Гнев закипел внутри него с невообразимой скоростью, из бочины засочилась горячая кровь, а голова начала разрываться от импульсов боли по всему телу. Теперь уже точно выйдя из себя, Хёнджин резко развернулся и, придавив нападавшего к стене, осчастливил его выстрелом в безмозглую башку. Остальная компания, наивно понадеявшись на то, что Хвана уже завалили, стала заходить в закоулок, и он просто перестрелял их всех по очереди. С шипением на зубах он вызвал свою тачку и побито заковылял к дороге. Прогулялся, блять. Что с ним стало в последнее время? Такую тупую легкомысленность можно было простить разве что подростку, спиздившему банку пива из магазина. Хотя тот и то дал бы деру, в отличие от него, бестолкового кретина. Завалившись на водительское сидение, он кинул кейс на заднее, судорожно вытянул какую-то тряпку из бардачка и замотал её вокруг своего живота. Вдарив себе в грудь уколом стимуляторов, чтобы не потерять сознание раньше времени, он на высокой скорости выехал на шоссе. Дышать было тяжело, язык прожигало металлом, а перед глазами уже плыло, но он не мог позволить себе отключиться. Сердце колотилось как бешеное, разгоняя покидающую его кровь, и это было плохо, очень плохо, но он ничего не мог поделать. За рекордное время добравшись до дома, Хёнджин кое-как поднялся в свою квартиру и сразу же побежал в ванную. Размотав тряпку, он кинул её на пол вместе с верхней частью одежды. В нём было, конечно, много хрома, и он переживал подобное не раз, но рана словно разрывалась, всё ещё истекала и как будто бы давила на мышцы вокруг себя. — Блять… - скрипя зубами, Хёнджин предпринимал попытки продезинфицировать её, переступая через свои трясущиеся руки и желание отдернуть их. «Как же больно, еб вашу мать», - ежесекундно долбило в голове огромными красными буквами. «Пиздецки больно». Перед глазами всплывали многочисленные уведомления системы о критическом состоянии организма, но Хёнджин упорно игнорировал их. Из последних сил он в несколько слоев намотал и крепко затянул чистый бинт вокруг своего живота, но кровь как назло продолжила проступать через него. Где-то в квартире валялся шприц с аминокапроновой кислотой от Минхо, нужно в срочно его найти. Уже вяло соображая, но всё-таки отрыв нужное вещество в одной из чёрных сумок в углу среди прочих лекарств, Хёнджин с облегчением вколол себе препарат. С тяжким, требующим усилий дыханием он рухнул на кровать, чуть приподнимаясь на подушках. Ему не хотелось засыпать, чтобы убедиться в нормализации собственного состояния, но через пару минут мир стал бесцветным, а потом и вовсе погрузился во тьму. Жар разбудил его в поту через несколько часов. Всё тело выворачивало наизнанку от боли, его тошнило и трясло, как местных жителей Пёсьего города под их излюбленным мостом. Хван напряженно промычал, напрасно пытаясь подняться и попить хотя бы воды. Все конечности ожидаемо были такими грузными и безвольными, будто в них насыпали тонну песка, а голова беспощадно раскалывалась от мигрени. В итоге он упал обратно на кровать. Где-то совсем рядом затрезвонил телефон, оглушая новой волной боли. Хёнджин бы очень хотел обложить его всеми возможными матами и забить хер, но стерпеть ещё хотя бы пару секунд звонка он не сможет, потому что у него просто начнется сенсорная перегрузка и ему станет ещё хуже. Свесив руку к полу, он припадочно нашарил на нём свои джинсы и вытащил телефон из кармана. На экране высвечивалось «Феликс». В таком случае он не мог не ответить. — Привет, как твои дела? Ты закончил дело? А то я уже три дня тебя не слышал, - раздался теплый любопытствующий голос Ли, заставивший Хёнджина на долю секунды забыть о своём плачевном состоянии. — Да, привет, я… - Хван очень хотел бы изобразить нормального человека, но голос его сразу же предательски напрягся и задрожал, хрипя от разрывающей тело боли. Его горло схватило судорогой от попыток выдавить ещё хоть слово. — Хёнджин, что случилось? - интонация Феликса мгновенно приобрела встревоженный характер, и его голос понизился на тон и стал тише. — Да ничего, просто вчера на улице встретил старых друзей, всё в порядке, - с трудом ответил Хван. Чем больше он пытался игнорировать боль, тем сильнее она накрывала его. Блять, по ощущениям у него вот-вот начнется припадок. — Мне приехать? Кажется, тебе вообще не хорошо, - прошептал Ли, явно волнуясь. — Всё нормально, не первый раз, я справлюсь. Уже завтра как новенький буду. На мне, как на собаке, всё заживает, - упорно пытался убедить и отговорить Феликса Хёнджин, хотя его буквально пронзало насквозь. Между ними повисло натянутое молчание. Феликс очень встревожился, и это ощущалось даже через телефон на каком-то непонятном Хёнджину уровне. Чувство вины внезапно начало обгладывать Хвана с ног до головы, он не хотел, чтобы Феликс не только переживал о нём, но и чтобы ему приходилось срываться и помогать ему. Он вполне может справиться с этим сам, тяжелые ранения действительно частенько были его спутниками по жизни. Бывали вещи и посерьезнее клинка в его животе, если бы он не умел справляться с таким, он бы уже давно был мертв. — Джинни, пожалуйста, разреши мне приехать, - взмолился Феликс, и Хёнджин потерялся в тот же миг, безуспешно пытаясь найти, что ему ответить. Едва появившись на пороге его затхлой ободранной каморки, Феликс уже выглядел как ангел, посланный на задание в саму преисподнюю. Однако, как и ожидалось, его ничего не смущало. Он аккуратно протиснулся через весь разбросанный по полу хлам, ни разу ни на что не наступив, и, словно посланник Божий, суетливо подошёл к кровати, на которой Хёнджин всё утро прокорчился в агонии. Как же Хвану было приятно видеть его лицо. Он не был верующим, но лицо Феликса будто было благословенно самим Господом Богом. При взгляде на него становилось так же хорошо, как от сахарного печенья с медом и молоком, и даже боль словно начинала растворяться в глазурном тумане. Хёнджину без преувеличения казалось, что его вспоротый живот сейчас заживет, а в комнате расцветет прекрасный сад с фонтаном и райскими птичками. Феликс присел рядом с ним на кровать и сразу обратил свои невозможные, печально-синие глаза на красный кровавый бинт, на который у Хвана не хватило никаких сил, чтобы поменять. Чего уж там, он до сих пор не вставал. В сравнении с бинтом сам Хёнджин тоже выглядел не очень, состояние организма всегда отображается на лице человека, и он не был исключением. Его поблекшие глаза совсем завалились в глазницы, под которыми залегли болезненные синяки, а кожу покрыл нездоровый блеск. Изломав свои брови в сожалении, Феликс ласково погладил его по щекам и быстро поцеловал в уголок губ. Хвану на мгновение причудилось, что он исцелился от скверны и коснулся блаженных облаков. Поднявшись, Феликс торопливо ушел в ванную, где по обыкновению хранилась аптечка, и вернулся уже с бинтами и всякими пузырьками. Его молчание одновременно умиротворяло и заставляло Хёнджина снова чувствовать вину. Расстраивать Феликса— последнее, чего он хотел по жизни в принципе. Хван хотел ассоциироваться у него только с чем-то хорошим, с таким с чем у него ассоциируется сам Ли, со светлым, беззаботным и исцеляющим. Хотя сеющий хаос и разрушение Хёнджин навряд ли мог излучать исцеление. Без лишних слов Феликс развернул кровавый бинт и стянул его с чужого живота. — Кошмар какой… - с непередаваемым шоком на лице ужаснулся он, увидев хоть уже и сколько-то покрывшуюся корочкой, но всё ещё глубокую и значительную рану. - Я звоню в Травму. — Нет-нет-нет, - мгновенно запротестовал Хёнджин и чуть ли не подскочил на кровати. Удержав его на месте, Феликс глубоко вдохнул и на мгновение прикрыл глаза, проходя несколько стадий принятия и смирения за считанные секунды. — Почему ты не поехал к риперу или не попросил отвезти тебя? Ты мог сразу позвонить мне. — Да Минхо в отъезде, а к другим риперам я не хожу. Тут в принципе и самому справиться можно было, - закусив губу, с трудом выдавил из себя Хёнджин, потому что Феликс не медля начал обрабатывать пострадавшую кожу. — В смысле самому?! - потрясено воскликнул Ли без повышения голоса, но задев внутри Хёнджина всё, что только можно и нельзя. Милый ангел отдернул руки и поднял на него свои в высшей степени удивления округленные глаза. - Хёнджин, тебе могли задеть органы и вообще подкожную броню вспороли, ты в курсе? Это ты тоже сам планировал исправлять? Боже, да здесь саму рану надо зашивать, как минимум! Вибрацией по каждому нерву встревоженные слова Феликса извивались под его кожей. Конечно, Феликс был прав, Хёнджин всегда вел себя слишком безответственно по отношению к самому себе, но разве у него был хоть какой-то резон переживать. — Мне просто… было так плохо, что я не... Я остановил кровь, а потом… просто отключился, - с прерывистым дыханием виновато произнёс он. Его мысли стали бесконтрольно заполняться какими-то совершенно ненужными сейчас отчаянием и самоупрекством. - Прости, я… доставляю одни проблемы, тебе все-таки не стоило приходить и тратить на меня своё время… — Прекрати, - нахмурившись и даже с некой обидой на губах отрезал Феликс, но уже в следующую секунду он взял себя в руки. - У тебя есть игла и нить? — Да, в черной сумке со звездой, там различные медикаменты, - решив больше не перечить и указав на другую часть комнаты, Хван закрыл глаза не в силах больше держать их открытыми. Быстро перемещаясь по квартире, Феликс собирал всё, что ему могло понадобиться для этой небольшой операции. Вернувшись обратно к Хёнджину, он снова сел рядом и, вспотевший от волнения, снял с себя пиджак. Даже сейчас такой серьезный и напряженный он выглядел так прекрасно, что Хван, атакованный сразу и болью, и чувством вины, не мог не подвергнуться ещё и его очарованию. Ему действительно достаточно было просто видеть Феликса, чтобы с его сердцем начинало происходить что-то непонятное и странное. Где-то глубоко внутри это должно, просто обязано было пугать его, но он совсем не чувствовал этого страха, потому что светловолосый ангел заставлял его нутро и его самого терять дар речи. Заправив нить в иголку, Феликс вновь опустил глаза на рану и плотной линией сжал собственные губы. Отложив иглу в сторону, он завязал свои длинные волосы в пучок, чтобы те не мешались, и взял шприц с анестетиком, который у Хвана тоже, к счастью, был благодаря Минхо. С глубоким выдохом Феликс словно попытался выпустить из себя излишнее напряжение, он переживал и это было очень заметно. Однако уже в следующий момент он забрался поудобнее на кровать и храбро склонился к ранению. После вкалывания анестетика назад пути уже не было, и он вновь крепко сжал иглу между пальцев. Миниатюрные руки Феликса поначалу немного дрожали, но он старательно держал над ними контроль, сосредоточенно кусая собственные губы. Иголка появлялась и пропадала в коже Хёнджина, скрепляя нитью разрыв в его боку, пока он внимательно следил за процессом. — Ты не боишься? Даже не подозревал, что ты можешь такое, - вдруг решил спросить Хван. Из-за мощной анестезии он практически ничего не чувствовал там, внизу, но ему почему-то всё равно хотелось отвлечься. — Моя мама входит в число самых лучших хирургов этой планеты. В подростковом возрасте мой брат был тем ещё бунтарем. Чаще всего у неё было не так много времени, чтобы таскаться с ним, и она научила меня обрабатывать его боевые «достижения», - поглощенный своей работой, рассказывал Феликс. - А ещё у меня не только красивое лицо, как многие привыкли считать, но и красивые мозги. — Да, это правда. Лицо, мозги, сердце — ты мужчина, полный красоты, - услышав себя со стороны, Хёнджин, возможно, бы подумал, что он окончательно рехнулся и сам не знает, что вообще несет, но ему действительно нравилось делать комплименты Феликсу, как если бы не говорить ему приятные вещи хотя бы один раз за встречу было оскорблением самого себя. На эту фразу Ли только фыркнул и закатил глаза, хоть и не заметить улыбку на его лице после сказанного было трудно. — Угу, и с чудесным синдромом спасателя впридачу, - закончив зашивать рану, Феликс проделал ещё несколько махинаций и замотал её новым бинтом. - Хёнджин, возможно, я не тот человек, который может от тебя что-то требовать, но я надеюсь, ты сходишь к своему риперу сразу, как тот вернется. Отстранившись от Хвана, он стал разминать напряженные руки. Хёнджин прекрасно знал, как это тяжело сосредотачиваться на такой точной работе, когда любое неаккуратное движение может понести за собой череду неприятностей. Хоть и зашивание ран не требовало такой сильной скрупулезности, он вполне мог представить, каково Феликсу, который вообще-то не занимается подобным каждый день, продевать иглу туда-сюда через живую или даже синтетическую кожу. Минхо и то порой страдает от судорог в запястьях, хотя шьет и режет всех уже лет двенадцать вроде. — Да, я напишу ему сегодня вечером… - виновато опустил глаза Хёнджин. Вне всяких сомнений он был бесконечно рад видеть Феликса, чувствовать его заботу и слышать его голос, но эта тупая тяжесть в его груди мешала насладиться всем этим сполна. Хёнджин в принципе не привык к тому, что за ним не просто кто-то ухаживает, но ещё и действительно хочет это делать. Ему казалось это странным, ведь он вполне мог проваляться в кровати до возвращения Минхо, получить помощь и заодно пиздов от него, и вернуться потом к привычной жизни как ни в чем не бывало. Да и Феликс мог бы сейчас спокойно спать или заниматься своими делами, а не тратить свои нервы, силы и время на жалкого Хвана в его помойной квартирке. Однако задней мыслью Хёнджин всё-таки понимал, что с логической точки зрения окончательный исход, в котором Феликс пришел и помог ему, всё равно был лучше, чем то, на что он надеялся. Ему не пришлось умирать тут ещё пару дней, не пришлось самому перед зеркалом зашивать себе живот дрожащими руками, не пришлось предпринимать сто и одну провальную попытку подняться, только чтобы банально сходить в туалет, да и самого Феликса он увидел намного раньше, чем мог бы. Пожалуй, последний пункт из этого был самым хорошим. Но был ли Хёнджин достоин этого? Звучит как вопрос о том, достойна ли помойная крыса ужина с президентом. — Знаешь, мы с тобой похожи в этом, - с некой отстраненностью заговорил Феликс, смотря куда-то в сторону и поглаживая чужую коленку. Он словно, если и не прочитал, то точно почувствовал направление мыслей Хёнджина, и следующие его слова были тому подтверждением. - Ты, кажется, как и я, всегда сомневаешься в том, помогут тебе или нет, потому что считаешь это пустой тратой времени для других. Возможно, считаешь, что помощь нужно заслужить, и в целом думаешь, какой от тебя толк, если ты сам себе помочь не можешь. Я такой же, но всё-таки разница между нами в том, что несмотря на это я всё равно цепляюсь за людей, как паразит, в то время как ты избегаешь их или пытаешься отказаться от них. Я никогда не прошу помощи, но охотно её принимаю, а ты, кажется, даже подумать не можешь о том, чтобы кто-то тебе помогал. — Ты прав, - Хван не мог не согласиться с Феликсом, ведь так оно и было. Удивительно, как тот читал его, словно, дотронувшись однажды, он уже знал всё о том, что надежно запрятано внутри. — Скажи, Джинни, ты бы помог мне, будь я на твоем месте? - Ли вернул взгляд пристальных глаз. — Без всяких раздумий, - разбиваясь на осколки от ласкового произношения своего имени, ответил Хёнджин. — Вот видишь. Нет ничего плохого или зазорного в том, чтобы принять чужую помощь или попросить о ней. Тем более кого-то вроде меня. Это не доставляет мне неудобств, это не отнимает моё время. Даже если бы отнимало, чёрт бы с ним. Быть здесь с тобой и иметь возможность помочь тебе в разы лучше, чем быть на другом конце города и не знать, как ты тут и что с тобой. Не отказывайся от моей помощи, хорошо? - выстраивая доверительные мосты одним лишь взглядом, Феликс вцепился в карие глаза напротив и слегка наклонился в ожидании утвердительного ответа. — Ладно. Феликс касался его души так аккуратно, но так ощутимо, каждое слово, произнесенное его нежными губами, резонировало с сердцем Хёнджина, оставаясь гулкой вибрацией в бионических сосудах и попадая в кровяной поток, разносящий согревающую энергию по всему телу. Ему просто хотелось говорить «да». Он готов был согласиться на всё и со всем. — Ты голоден? - отвлекая Хёнджина от его возможно уже готовящихся к нападению на собственный мозг разрушительных и противоречивых мыслей, Феликс перевел тему и лег внизу, устраивая свою голову на чужих коленях. — Да нет, - не задумываясь ответил Хван, хотя не ел уже больше суток. — Я закажу тебе что-нибудь легкое, но сытное, - с подозрением посмотрел на него Ли и достал телефон. Снова тяжело вздохнув, Хёнджин положил руку на голову Феликса, ласково проходясь поглаживающими движениями по его шелковым волосам. Кто ещё в этой называемой городом дыре смог бы просто примчаться к нему, позаботиться о нём и преданно улечься на его коленях? С учетом того, что это происходило с ним впервые за двадцать восемь лет, Хвану вообще казалось, что это всё сон из сахарных облаков и плюшевых конфет. Феликс, сам как добрая галлюцинация, с солнечной улыбкой потянулся к его ладони и удовлетворенно потерся об неё носом, после чего сжал в своей руке. Белый, мягкий и пушистый кот. После необъятной заботы и наваристой мясной лапши Хёнджину стало намного лучше. Когда действие анестезии закончилось, бок, конечно, затянуло болью вновь, но уже не так сильно, как минимум потому, что ему было на что от неё отвлечься. Феликс протер его лицо и шею влажным полотенцем, подарив коже ощущение свежести, а после лег рядом и уложил Хёнджина на своё плечо, бережно прижав к себе и став умиротворяюще перебирать пальцами волосы на его затылке. Хван готов был поклясться — ничего более замечательного он в своей жизни не испытывал. Это безграничное тепло принадлежало только Феликсу, его сердцу и никому больше. В этот день квартира Хёнджина будто бы не была таким отвратительным местом, каким она являлась обычно, она даже принимала некое воплощение уюта, несмотря на разбросанные тут и там пушки, их детали, другие вещи и прочий мусор. В его груди снова было так мягко, словно там расцветали выжившие после кислотных дождей и всенаступающего правления человечества цветы с их махровыми венчиками и нежными, как пальцы парня в его волосах, лепестками. Отбери это всё у него кто-нибудь сейчас, смог бы он выжить?***
— Ночевать будешь на улице сегодня, подонок мелкий. Ещё раз ослушаешься, я продам тебя на органы, клянусь, - швыряя задрипанного мальчишку с крыльца, прокричал ему вслед один из подобравших его когда-то мужиков. Рухнув на задницу, Хёнджин простонал от боли, но это было ещё ничего, потому что лицо от ударов горело сильнее. Он уже не пытался подняться, он слишком устал от этого дерьма. Ему хотелось просто в очередной раз попросить, чтобы его убили, но он знал, что это бесполезно, и поэтому молчал. На нём будут ездить до конца жизни. — Слушай, как-то так себе наказание, - извиваясь змеей, выполз из-за спины бандита другой, тощий и заискивающий. - Надо что-то такое, чтобы он навсегда запомнил, что такое помогать чужим. — И че предлагаешь? — Пальцы ему отрубим, штучки две, например. — Валяй, - задумавшись лишь на секунду, махнул рукой мужик, скинувший его с крыльца и теперь помогающий затаскивать за ноги обратно. Когда эти криворожие изверги оттяпывали ему пальцы, Хёнджин вообще ничего не видел перед собственными глазами, бесконечная бездна боли выжигала ему нервные окончания, бросала в безвольные припадки и была настолько сильной, что он даже не чувствовал ничего на самом деле. Он только слышал. — Нужно же было тебе ту девку жалеть. Сказали убей, значит, надо убить! А потом уже известная история. Хёнджин очнулся непосредственно в подвале с новыми пальцами, которые, на удивление, выглядели как настоящие, только чувствительность в них барахлила. Отрезать ему пальцы на левой руке его «наставники» почему-то так и не решились. — Меня тут долбанули немного, посмотришь? - спросил Хван, садясь на кушетку и снимая с себя верх. — Ебаный пиздец, Хёнджин. Немного? У тебя шкура со спины слезла. На тебя с огнеметом что ли налетели? - с характерным звуком натягивая нитриловые перчатки, поразился Минхо. — Долгая история и не очень прикольная, - по привычке пожал плечами Хван и моментально пожалел об этом. — Ты просто не хочешь рассказывать, - в своей привычной манере фыркнул Ли. — Ладно-ладно, меня просто к раскаленному реактору приложили. — Нихуя себе, «просто», - с этими словами Минхо ввел его в глубокий сон и приступил к работе. Когда Хёнджин проснулся, у него уже ничего не болело и он мог даже спокойно потянуться и повернуться. Закинув руку назад, он на пробу пощупал себя за спину. Гладкая поверхность без единого изъяна, слегка выпирающие лопатки и несильно ощутимая линия позвоночника — всё было в порядке. — Я натянул тебе новую кожу, шрамов и рубцов не останется, - подал голос Минхо, хозяйственно копающийся в своих инструментах, которые любил больше, чем людей. — Золотые руки, спасибо, Хо, - переводя ему последние заработанные деньги и не задерживаясь, Хёнджин подскочил в направлении к выходу. — Не называй меня так, умоляю. — Ну, и нахер ты мне его принёс? - уткнув руки в собственные бока и уже ничему не удивляясь, спросил Минхо и окинул взглядом положенный перед ним на стол глаз с торчащим из него куском не пойми чего. — Я подумал, что ты с ним что-нибудь сделаешь, - с такой же обыденностью смотря на свой глаз, как и его дорогой доктор, ответил Хёнджин. — Что я с ним, блять, сделаю? Выкинь нахуй, - теряя остатки терпения, Минхо отправился за коробкой, в которой у него лежали новые глаза. - Наконец-то я дождался, когда ты начнешь приходить ко мне по частям. В следующий раз селезенку свою мне принеси, как трофей на полочку поставлю. — Кого? — Мозги поменять не хочешь, кстати? За всю свою жизнь Хёнджин привык к многочисленным ранениям и травмам настолько, что обращать на них внимание было уже просто чем-то странным для него. А зачем, почти всё можно заменить. Став старше, он, конечно, стал и осторожнее, поэтому желание Минхо «видеть его на своем операционном столе как можно реже» всё-таки исполнилось. Однако кто бы мог подумать, что это новое совершенно незапланированное ранение, потрясает Хёнджина так сильно. Может, сладко сопящий под его худым одеялом Феликс знал ответ? Закрывшись в ванной, Хван вслушивался в тихо разбивающиеся об кафельные стены и его уши гудки. — Умоляю, не спрашивай, как мои дела. Просто скажи, что и откуда у тебя отвалилось, - прозвучал заранее уставший голос в трубке.