***
Квартира Феликса вновь встречала его бесконечным уютом и ощущением покоя. Хёнджин прошел в гостиную, и её хозяин, болтавший ногами на диване, сразу оторвался от телефона. Всецело переводя на пришедшего возлюбленного всё свое внимание, Феликс протянул руки к нему навстречу. Хван склонился к парню и, взяв его очаровательное лицо в свои ладони, поцеловал вожделенные губы из сахарной ваты. Стоило ему только сесть рядом, как Феликс тут же притянул его к себе и заботливо уложил темноволосую голову на свое плечо. Расслабленно вздохнув, Хёнджин с уже привычно сопровождающим его в такие моменты умиротворением окунулся в предложенную Феликсом нежность. Ему хотелось застыть в ней навечно. Ему бы больше не нужно было ничего: ни грязного воздуха Найт-Сити, ни скитаний по его улицам, ни поисков себя. Ведь он уже нашел всё, что только можно было захотеть. Тут, в родных объятиях. — Я не очень разбираюсь в вине, но один человек сказал мне, что вот это довольно хорошее, - протянув бутылку, Хван показал за чем он бегал, когда попросил высадить его пораньше. — Дай угадаю, этот человек Хан Джисон? - тихо хихикнул Феликс над его ухом, беря в руку бутылку и начиная рассматривать её обертку. Про то, что у него на кухне и так целая полка забита всяким разным вином, он решил промолчать. - Джинни, ты так мило пытаешься за мной ухаживать, но я думаю, что это ты, кто нуждается в уходе больше всего. — Ты и так слишком много для меня делаешь… — Чш, - шикнул Ли, вскрывая вино и без промедлений делая богемный глоток прямо с горла, превращая этот казалось бы совершенно обычный жест в произведение искусства в глазах Хёнджина. Вот полуприкрытые глаза заблестели под светом люстры, вот пухлые губы непринужденно обхватили горлышко бутылки, вот бордовая капля застыла на них мазком акварельной краски. Убийственно. Позволяя распробовать на вкус то, что Хёнджин сам принёс, Феликс поглотил своими губами его пышные, вишнево пряные, которые, по его нескромному мнению, были в разы лучше любой другой выпивки, потому что сами были на вкус и на крепость точно ягодный ликер. В его голове на полном серьезе пронеслась мысль о том, чтобы больше никогда не пить, если это будет не в компании Хёнджина. Сам же Хван не чувствовал абсолютно никакого вкуса, он ощущал только то, как плавятся его лёгкие и сердце в искрящемся безумии. Не заметив, как они прикончили вино, Хёнджин обнаружил себя необыкновенно пьяным, но он понимал, что дело вовсе не в алкоголе. После каждого глотка они передавали бутылку друг другу и утопали в развязанных мокрых поцелуях, словно тоже выжатых из винограда, росшего прямо под палящим солнцем на каком-нибудь склоне в Италии. Одурманенный чужими сладкими губами Хёнджин вдруг почувствовал себя так, будто он мог представить, как чувствует себя человек на каких-нибудь веществах. Мурашки ворохом закопошились под его кожей по всему телу, заставляя волосы приятно вставать дыбом, а его самого часто дышать. Жар беспощадно приливал к его лицу удушливыми волнами. Феликс, будучи прямым виновником этой вакханалии, в какой-то момент просто оборвал очередной поцелуй и молча поднялся с дивана. Хван проследил за ним, уходящим в ванную, но не пошел следом. Ему было так хорошо, что он, кажется, даже ног своих не чувствовал. Некоторое время спустя Феликс позвал его к себе, и Хёнджин, словно поднятый волшебной силой, не иначе, доковылял до другой комнаты и застыл в дверном проеме. Ангел, стоя к нему спиной, стал раздеваться. Одежда медленно соскальзывала с его прекрасного выточенного из мрамора тела, обнажая любимую Хёнджином карамельную кожу. Изящные плечи вынуждали взгляд карих глаз расплываться похлеще алкоголя, длинные очаровывающие своим сиянием волосы делили спину пополам, падая меж острых лопаток, и устремлялись к тонкой мужской талии, которую так мучительно хотелось приласкать рукой и от красоты которой хотелось просто умереть. Всё заканчивалось нежными, чуть округлыми ягодицами, картинными бедрами и стройными икрами. Не в силах пошевелиться, Хван наблюдал за этим зрелищем смешно раскрытыми глазами, чтобы не забыть и сантиметра тела, рассмотреть которое у него на самом деле будет ещё далеко не один шанс. Однако кислород всё равно стал тяжелым пузырем оседать в его легких, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть, отчего сердце с отчетливым ощущением задолбилось о грудину. Хёнджину вмиг начало чудиться, будто он стоит на божественном суде, будто прямо сейчас решается его дальнейшая судьба, отчего он даже подумать ни о чем другом никак не мог. Только когда Феликс забрался в ванну и влюбленно взглянул на него в ответ, Хван понял — его вообще-то ждут. Раздевшись и погрузившись в воду, Хёнджин ощутил легкое шипение пузырьков пены на своей коже, приятно обволакивающих и расслабляющих. Сразу, как он устроился у одного из концов ванны, Феликс уселся между его ног и прислонился спиной к крепкой груди. С довольной улыбкой Хван обвил руками его пленительное тело, прижимаясь ближе. Легким движением пальцев Феликс повернул его голову за подбородок к панорамному окну, за которым раскинулся захватывающий вид на ночной город с большой высоты. Найт-Сити сверкал тысячью бессмертных огней. В каждом окне, светлом или темном, что-то происходило абсолютно каждую секунду, мимо небоскребов хлопотливо пролетали ави корпоратов, в сырых переулках беззастенчиво продавали оружие и наркоту, в барах и клубах выпивали до беспамятства и потери сознания, в подвалах творили темные дела, а где-то на окраинах, которых было не видать из сердца благополучного Уэстбрука, волок свое бессмысленное существование всякий сброд. Однако сегодня Хёнджин не был частью этой суеты. Город, убивший его при рождении и внезапно подаривший такое блаженное воскрешение. Он не хотел думать о нём здесь и сейчас. Полностью расслабившись, Феликс улегся на широкую грудь Хёнджина всем своим весом и почти что с мурчанием потёрся кончиком носа о его плечо. Хван в миг отбросил разглядывание ненавистного ему города и поцеловал парня в блондинистую макушку, вдыхая сладкий аромат его волос. Держа Ли в своих объятиях, он уткнулся носом в его нежную шею, чувствуя непередаваемое умиротворение, охватывающее и проникающее глубоко в душу. Было так хорошо, так спокойно. Всё, что связано с Феликсом, было таким замечательным. Его ласковая манера речи, прямые слова, являющиеся собой его настоящие мысли и чувства, его обходительные прикосновения и плавные движения, электрические глаза, золотистый шелк волос, клубничные губы и бесконечная любовь во взгляде. Всё это настолько запало Хёнджину в сердце, что оно не могло перестать изнывать обо одних только мыслях о Феликсе. Оно мучительно страдало, но страдание это было таким сладостным и нужным, что без него оно просто не захочет больше биться. Теплая вода согревала и размягчала мышцы, смывая словно страшный сон всё напряжение и сумасшествие пережитого дня, а лавандовый аромат пены растворялся в легких, наполняя их чистой безмятежностью. Однако Хёнджин не мог перестать прогонять через себя мысль о том, что, если бы не Феликс в его руках, ему ничего из этого бы не помогло. Да и вообще, если бы не он, Хван валялся бы сейчас разделанный на части и расфасованный по черным пакетам и довольствовался бы деньгами, которые за него заплатили. Хотя заплатили бы вообще — тот ещё вопрос. Хёнджин обхватил пальцами изящное запястье Феликса, только сейчас впервые рассматривая не мельком маленькую татуировку-надпись на нём: «love & piece». И этими крошечными очаровательными руками, которыми он гладил Хёнджина по голове, которыми притягивал его для поцелуев и обнимал, которыми готовил им самую вкусную в мире еду и наводил пару минут назад эту ванну, он держал пушку, этими самыми руками он перебил всех подонков, заманивших их в ловушку, и этими в самом деле прекрасными руками дотащил его до клиники Минхо. И всё-таки Феликс был по-настоящему удивительным. Склонившись к его карамельным плечам, Хёнджин начал выводить губами дорожку невесомых поцелуев от одного края к другому. Но и миллиона подобных поцелуев ему не хватило бы, чтобы выразить всю свою признательность и благодарность. Аккуратно запустив пальцы в шелковые светлые волосы, плавными движениями Хёнджин принялся расчесывать их, стараясь подарить своему милому ангелу хоть частичку той ласки, что он дает ему каждый день. Феликс же, потеряв в груди собственное сердце, в один миг отбросил все воспоминания о том, как его за эти самые волосы когда-то грубо хватали и тянули. Такого больше не будет. Никогда. Сидя на постели в махровом халате с бантом, который на его поясе любовно затянул Феликс, и намазанный им же какой-то вкуснопахнущей фигней, которая прикольно покалывала лицо, Хван вел переписку с одним из своих информаторов. Не долго, но ему пришлось поторговаться, прежде чем узнать, что сегодняшнюю «вечеринку» подстроили когда-то бывшие его товарищи по банде. Это было вполне очевидно, просто теперь он знает, кого конкретно ему нужно будет поставить на место. Неужели, им действительно настолько нечем заняться, что они продолжают гоняться за его головой спустя столько лет? Абсурд, а не месть, честное слово. — Хочешь шампанского? - разорвал тишину бархатный голос Феликса, наконец закончившего свой уход за волосами и телом. — Если оно будет таким же нежным, как ты, - отбросив телефон куда-то, где глаза его не будут видеть, ответил Хван. — У меня только сухое. Хёнджин пожал плечами. Ему было всё ровно до тех пор, пока в комплект с шампанским будет идти Феликс. С бокалами и бутылкой игристого названный опустился рядом на постель. Чокнувшись, они опустошили бокалы. Алкоголь запузырился во рту чистой любовью, опускаясь теплом в грудную клетку и расходясь по ней солнцем. Хёнджину было чуждо такое положение вещей — он никогда ничего не праздновал, не пил шампанское в компании любимого человека, не мог просто беззаботно выкинуть из головы всё, кроме него. Это было поистине чудесно, сидеть здесь и наслаждаться такой компанией. Когда шампанское закончилось, его ангел ушел ещё за чем-то, пока Хван лежал на спине, рассматривая потолок в ожидании. Однако оно было совершенно не долгим, Феликс не оставил и шанса каким-нибудь посторонним мыслям заполонить его голову. Склонившись над лежащим Хёнджином, он протянул что-то незнакомое к его сомкнутым губам. Ни секунды не думая, Хван раскрыл рот, всецело доверяясь воле своего возлюбленного. Неизвестное нечто зажглось на языке сладкой кислинкой. — Что это? — Ягоды, - продолжая кормить Хёнджина с рук, ответил парень. — Мне кажется или у них совершенно натуральный вкус, это не синтетическое? — Не-а. Следующую «ягоду» пришлось уже откусывать, но она понравилась Хвану даже больше предыдущей. Кажется, это была клубника. Та самая, синтетический запах и вкус которой он иногда чувствовал от Феликса и его леденцов. Стоило признать, ощущения от натуральной клубники ему нравились в разы больше. — Сколько же такое сейчас стоит? - из интереса спросил Хёнджин. — Не имеет значения, - однако Феликс решил оставить его без этой информации. — Деньги не имеют значения? — Абсолютно не имеют, - прошептал Ли, ласково проводя пальцем по чужой щеке. — А что имеет? - усмехнулся Хван, заглядывая в сверкающие глаза и сталкиваясь в них с чем-то настолько глубоким и бесконечным, что у него даже дыхание перехватило. — Ты. Мне ничего для тебя не жалко, малыш. Сердце Хёнджина неумолимо дробилось всё сильнее, превращаясь в эфирную крошку. Он чувствовал, как что-то нещадно распирало его изнутри с желанием вырваться наружу, давило на ребра и создавало черную дыру в районе солнечного сплетения. Неужто это были слезы? Соленые стрелы, рассекающие глаза древесного цвета, но не решающиеся покинуть их предела, будто родниковый ручей лесной чащи. Или, может, нечто совершенно иное? Взглянув на Феликса, по одному только выразительному лицу его можно было понять, что он получал истинное удовольствие просто от того, что мог отдавать свою любовь ему. Это была практически патологическая необходимость. Он по-настоящему наслаждался каждым прикосновением, которое дарил Хёнджину, каждым своим заботливым жестом, каждым своим словом, каждой секундой, проведённой рядом. Он светился в эти моменты. Он состоял из любви. Он был любовью в чистом виде, и Хвану впервые за всю его жизнь действительно посчастливилось утонуть в ней. Накормив Хёнджина ягодами, Феликс попросил его перевернуться на живот. Без задней мысли Хван выполнил просьбу, и Ли забрался на него сверху. Теплые руки с усилием заскользили по спине Хёнджина, а тот и представить не мог, что у него на самом деле могут так сильно болеть мышцы. Вылив некоторое количество масла на его широкую спину, Феликс принялся с особым вниманием проходиться по каждому напряженному участку. И хоть периодами было больновато, за этой болью следовало долгожданное расслабление, тугие узлы напряжения расходились, позволяя даже легким глубже дышать. Руки Феликса были волшебными, иначе как ещё объяснить то, что они могут буквально всё. Разморенный сначала вином, потом шампанским и теплой ванной, а теперь массажем и любовью Феликса Хёнджин почти начал засыпать, когда почувствовал легкий поцелуй на краешке своего уха. Твою мать, эта нежность убивала его сильнее ножа под ребрами, быстрее пули в живот и даже более жестоко, чем нависшая над душой неопределенность по жизни. Ни одна живая душа не сделала для него столько, сколько сделал Феликс. Страх, хранящийся на подкорке убитых бесконечным анализом мозгов Хёнджина, о том, что он просто ещё одна попытка Феликса найти свою настоящую пару, сейчас не имел над ним никакой власти. — Ликси, я сейчас заплачу… — Не плачь, - прошептал ему в ответ Ли, оставляя крохотный поцелуй на родинке под карим глазом. - Спи. Улегшись рядом, Феликс обнял его так бережно, как никто и никогда. Его забота, его бескрайние любовь и чуткость заполняли Хёнджина так, будто он был предназначен для этого, так будто он был специально изготовленным под это сосудом, которому суждено было сохранить всё это внутри себя навечно. Сердце Хёнджина трещало по швам, у него было диссонансное ощущение, что он не может принять такое количество любви, хотя, возможно, его просто распирало из-за того, что он никак не мог свыкнуться с ощущением того, что жив. Он шатался по улицам двадцать восемь лет, как ходячий труп, считая своё существование абсолютно бессмысленным, а теперь лежит в объятиях самого прекрасного в мире парня, для которого является единственным, что имеет значение. Хёнджин никогда бы не смог представить, что чья-то жизнь, его жизнь, может так резко перевернуться. Феликс изменил её, изменил его самого, но что Хёнджин может дать ему взамен? Кровавые сопли и многочасовое ожидание у риперской клиники? Внезапные визиты боссов всяких низкосортных банд и разбитые костяшки на таких изящных руках? Бесконечные переживания и тревоги? Хёнджин обязательно приложит все свои силы, чтобы изменить это, но пока уже приевшееся чувство вины пробирало его до костей. Ощущение уязвимости никогда ещё не подбирались к нему так близко и неожиданно. — Прости меня, - вырвалось из его рта в желании облегчить душевные муки. — Что? О чём ты? - уже полусонный Феликс всё равно приподнялся, чтобы взглянуть в беспокойное лицо своего возлюбленного. — Я доставляю проблемы. Прости меня за то, что я такой, - сжимая края халата в своих пальцах, Хёнджин виновато отвел янтарные глаза. — Джинни, с самого начала, как только ты пришел, я знал, кто ты такой и чем занимаешься. Как считаешь, я не подумал о том, чем всё может обернуться? Я уже сделал этот выбор и я буду нести за него ответственность до самого конца, - приняв положение полусидя, Феликс протянул руку вперед и бережно коснулся лица Хёнджина, поворачивая его к себе. — Я правда не понимаю, за что ты меня любишь… — Малыш, - сдвинув брови к переносице, Ли жалобно их изогнул, но уже в следующую секунду по-доброму усмехнулся, - возможно, тебя это шокирует, знаю, в такое тяжело поверить, но я люблю тебя просто так и под этим я имею ввиду, что люблю тебя такого, какой ты есть. Люблю, как ты относишься ко мне, как ведешь себя со мной, как смотришь на меня, как ставишь мой комфорт превыше своего. Всё это ты делаешь с неподдельным уважением и внимательностью ко мне. Мне до ужаса интересно, как ты смог вырасти таким джентльменом, но я могу предположить, что это только мне так повезло, - слегка ущипнув Хёнджина за щеку, лучезарно улыбнулся Феликс. - Еще с нашей самой первой встречи я почувствовал, что ты не просто очередной парень на месяц, хоть и расстроился сначала, когда ты ушел на утро, но все же ты вернулся и доказал, что я действительно тебе нравлюсь… а ещё я бы смертельно согрешил, если бы умолчал о том, что помимо всего прочего ты невероятно красив. Слова Феликса рвали его душу на куски и вместе с тем собирали ее заново в единое целое, наполненное любовью и чувством благодарности. Хёнджин всё-таки так и не понял, что же такого особенного его милый нашел в нем, но если он действительно так считает, то Хвану стоит быть признательным. — Разве я мог обращаться с тобой по-другому? — Другие могли… и могут, - немного грустно отведя глаза, бросил Феликс и лег обратно, но в этот раз повыше, чтобы находиться лицом к лицу с Хёнджином. Притянув его к своим неустанным губам, он оставил лёгкий, почти что растворяющийся в воздухе поцелуй. — Благодаря тебе я сам стал той любовью, которую столько времени искал в других, и теперь я чувствую себя просто прекрасно. Ты даже представить не можешь, сколько ты дал мне, Хёнджин, - подтверждая теорию Хвана о том, что он является воплощением любви, Феликс с умиротворением на лице крепко взял его за руку и закрыл глаза. - Спокойной ночи, малыш.***
В этот вечер в клубе было не так много посетителей как обычно, чему Феликс был на самом деле несказанно рад. Ему несомненно нравилось, когда его место посещало много восторженных лиц, когда танцпол заполнялся любителями безудержного экстаза, когда отовсюду доносились всякие интересные, а порой и разгоряченные разговоры и когда к какому-нибудь из них удавалось внезапно присоединиться. Однако иногда ему просто хотелось безучастно сидеть на диванчике в вип-зоне и наслаждаться коктейлем из собственных мыслей. Сейчас он был близок к этому лишь на половину. Расслабившись на мягкой обивке дивана, Ли беззаботно потягивал свой мартини. Ему выпивать в этот вечер, если честно, было откровенно лень, но он должен был уважить своего гостя, с упоением поглощающего крепкий виски. Дым от его сигары стелился плотной завесой вокруг них, но Феликс не выражал ровно никакого недовольства. Этому гостю он мог позволить курить в своем присутствии. — Мистер Ли, до меня дошел один интереснейший слух, - с доброжелательной хитрецой на лице начал мужчина, лукаво стреляя глазами в блондина, - говорят, Вы, дорогуша, совершенно недавно в одиночку почти с десяток амбалов на тот свет переправили. — Я?! Да Вы что, - Феликс показательно дернулся, услышав такое обвинение в свой адрес. Удивление с ужасом смешались воедино на его лице. — Вот и я, когда это услышал, тоже поразился: «Феликс? Душенька моя? Да вы с ума сошли, у-ва-жа-е-мы-е! Оптику смените — барахлит», - громким заливистым басом, способным сотрясать стены, рассмеялся мужчина. - Я говорю: «черти, окститесь про племянничка моего вещи такие говорить, да он же ангел во плоти!» Засияв широкой улыбкой и легонько смутившись, Феликс заливисто расхохотался вместе с ним. — Я, конечно, всё понимаю, Ваш Хёнджин, уж прямо говоря, не подарочек с его-то репутацией на улицах и задиристым нравом. Работает он хорошо, но больно раздражает своих бывших и нынешних коллег. Однако, попрошу, уж если Вы, радость моя, в нем души не чаете, это не дает никому право вешать на Вас, свет мой, всякие неоправданные обвинения. Ишь ещё чего придумали! Резко переменившись в лице, мужчина с яростью и излишним усердием запыхтел сигарой и театрально плеснул себе виски в опустевший стакан. Феликса такая защита в его сторону в высшей степени забавляла, и он не мог перестать улыбаться, поглядывая на дядю. Сколько Ли себя помнил, этот находчивый вальяжный мужчина его просто обожал, он сыпал комплиментами и общался с таким самозабвенным восхищением только с ним и со своей любимой женой, из-за чего Крис, к слову, будучи в подростковом возрасте, постоянно бесился, явно ревнуя такое количество внимания к своему брату. — И всё-таки, красота моя, скажите, как же Вам удалось приласкать эту дикую дворняжку? Мы два раза с ним всего работали, но эти его стеклянные настороженные глаза до сих пор помню. — Джинни? Мой малыш самый ласковый и вежливый мужчина в этом городе, когда дело касается меня, - опустив довольные глаза в пол, Феликс не мог унять улыбку на своих пышных губах, с мечтательным видом обводя кончиком пальца в перчатке ободок бокала. — Слушаю Вас, дорогуша, и диву даюсь. Любовь поистине исцеляет сердца, а если эта любовь Ваша, то её сила действительно безгранична! Да и вообще, что за глупые вопросы я задаю — как удалось, как удалось? По одному мановению ручки Вашей весь мир должен на колени падать. — Дядюшка Тео! Что вы такое говорите? Ну, Вы просто льстите мне уже, - застенчиво прикрывая улыбку рукой, Ли так и не смог скрыть свои улыбающиеся глаза и заалевшие жарким румянцем щеки. Он не страдал такой степенью самолюбия. — Душа моя! Я? Вам?! Да как могу я? Да чтоб сгинул я в тот же миг, если посмею говорить с Вами неискренне! В порыве негодования на самого себя за возможно неправильно подобранные слова мужчина застучал по столу своими крупными руками и принялся картинно оправдываться, отчего Феликс начал смеяться уже настолько сильно, что ему даже пришлось из-под собственных глаз слезинки вытирать. Взор дяди тут же зацепился за сетчатую ткань на его руках. — Ой, ну, какие же милые у Вас перчаточки, такая же прелесть, как и Вы! Вы всегда так основательны в подборе наряда, - заметив интересный аксессуар на руках своего племянника, мужчина поймал одну из них в свои широкие ладони и, преисполненный нежностью погладив её, сразу отпустил. - Надеюсь, Ваш любимый Хёнджин осознает, какое сокровище ему досталось. Бриллиант, просто бриллиант! Покрывшись румянцем от ушей до кончика носа, Феликс закрыл лицо руками и смущенно захихикал. Они снова вернулись ровно к тому, с чего началась их встреча. Однако Ли, конечно же, позвал своего дядю не для того, чтобы выслушивать миллиарды тонн его комплиментов и дифирамб. Будучи родным братом отца Феликса, господин Теодор Ли тоже когда-то работал специальным агентом правительственной разведки Штатов, поэтому когда он стал фиксером связей у него оказалось предостаточно. После недавней засады Феликс твердо решил помочь Хёнджину избавиться от бремя наемника, ну, или хотя бы от долгов, и сделать так, чтобы он контактировал со всей этой преступщиной как можно меньше. Дядя не то что не мог отказать своему племяннику в помощи, он был бескрайне рад исполнить любую его просьбу. Они с Феликсом договорились так — Хёнджин выполняет последнее задание у него, а он в свою очередь договаривается со своими коллегами, чтобы те позабыли о его существовании. — Всё, солнце моё, время — деньги, убегаю. Хвану Вашему я позвоню. Бесконечно люблю Вас, будьте здоровы, - на прощание мужчина сжал своего племянника в объятиях так сильно, что у того захрустели кости, и, с чувством поцеловав его в висок, он деловым шагом двинулся в сторону выхода. Оставшись в одиночестве и наконец допив свой мартини, Феликс с довольным выражением на лице откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Рядом послышалось какое-то тихое копошение, но он не обратил внимания. В его голове было приятно пусто, и он сладко зевнул. Как же всё-таки удобно, когда все вокруг считают тебя самым добрым и пушистым человеком во всём мире. Дядя-то понятное дело в нём души не чает, и, даже если бы Феликс признался в том, что он действительно совершил, тот всё равно бы его понял и сказал бы что-нибудь по типу: «Боже мой, сколько же в Вас силы, золото моё». Но вот то, что все остальные, которые своими глазами не видели случившегося, всегда наивно верили в безобидность и невозможность Феликса постоять за самого себя, по-настоящему забавляло его. Да им даже видео покажи — скажут монтаж. Образ чего-то исключительно светлого и хорошего во всех смыслах этих слов плотно закрепился за ним. Феликсу не то чтобы очень нравилось пользоваться собственной миловидностью, но в некоторых, ладно, в большинстве ситуаций это его безотказно выручало. И он, конечно, по своей сути был и всегда будет добрым и милым человеком, но, когда дело доходит до защиты близких, все меняются, это очевидно. — Сильно болят? - крадя друга из полусонного-полумыслительного плена, Джисон подсел рядом и взял его руки в перчатках в свои, сквозь сетчатую ткань высматривая синяки. Конечно, Ли мог ничего не говорить, Хану достаточно было просто взглянуть на него, чтобы всё узнать и понять. — Нет, вообще не болят, - соврал Феликс. Костяшки на его пальцах уже были не такими фиолетовыми, но ему всё ещё было неприятно их сгибать. Всё-таки он не каждый день направо и налево выхлестывает озверевших мужиков, его руки и нежная кожа к такому банально не привыкли, и это с учетом того, что большую часть времени он пользовался разрядами тока из своего запястного импланта. — Мои бедные лапки, этот твой Хёнджин тебя совсем не бережет, - с драматичной жалостью запричитал Джисон. Поднеся кисти друга к своему лицу, он оставил лёгкий поцелуй на одной из них и приложил её к своей щеке с чувством трагичной нежности. — Ну, Джи-и, - закатывая глаза, протянул Феликс, позволяя делать со своими конечностями всё, что Хану угодно, - конечно, бережет. — Любовь делает тебя таким безрассудным, - отпустив его руки, Джисон скрестил свои собственные на груди и непроизвольно надул губы. — Ничего не могу с собой поделать. Ли захихикал и в попытке успокоить друга шутливо почесал его за подбородок кончиком пальца. Однако Джисон на это лишь с некой печалью отвел взгляд и с натяжкой вздохнул. Феликс прекрасно знает, как им дорожат, как за него на самом деле переживают и волнуются, но он же не может просто сказать «не волнуйся», ровно как и не может оставаться в стороне от проблем Хёнджина. Потому что по сути теперь проблемы Хёнджина и его проблемы тоже, и если у него есть возможность помочь ему, то он этой возможностью обязан воспользоваться. — Не хочешь с дядей моим подружиться? Будете вместе круглыми сутками пить виски вместо чая и обсуждать какой я у вас милый-хороший, - попытался пошутить Ли, чтобы вернуть внимание друга себе. — А это идея… — Боже, Джи, - рассмеявшись, Феликс наклонился к Джисону ближе и мимолетно чмокнул его в скулу, чем вызвал веселую усмешку на чужом лице и спровоцировал очень крепкие объятия. Разморенный теплом чужого тела ещё больше, он сонно спросил: - Отвезешь меня домой? — Да хоть на край света, детка. Но вообще мне час ещё работать, чего сам не уедешь? — Я не сяду за руль, я хочу спать и немного пьян. Так что, к черту, закроемся пораньше, - лениво растягивая слова, Феликс уже еле совладал с желанием просто закрыть глаза и отправиться в дивные дали пушистых облаков и тихих звёзд, потому что Джисон запустил руку в его волосы и начал монотонно перебирать их своими пальцами. — А что же такси? - копируя манеру речи Ли в этот момент, Хан нарочно стал ходить вокруг да около. — Прекрати вредничать, - понимая, что друг его просто напросто дразнит, Феликс цокнул языком и резво поднялся с дивана, потягиваясь и прохрустывая всеми затекшими частями своего тела. — Должен же хоть кто-то подшучивать над тобой, чтобы держать тебя в тонусе, - закинув руки за голову и ногу на ногу, Хан развалился на диванчике. — Так отвезешь? Или, может, мне придется попросить кого-нибудь другого..? Вместо ответа Джисон моментально подскочил и, одним движением обхватив Феликса за талию, бодро повел его за собой. — Де-етка, ну, зачем ты меня так обижаешь? - нарочито цокая языком несколько раз подряд, Хан закачал головой из стороны в сторону. Усадив друга на барный стул, он направился в сторону местных завсегдатаев, чтобы поторопить их и сообщить им о закрытии клуба, но перед этим обернулся: - Ты должен будешь посмотреть со мной фильм. — Как будто я когда-то тебе отказывал, - улыбнулся Феликс, довольный сработавшей уловкой. Вжимаясь грудью в спину Джисона, Ли крепко держался за него руками и расслабленно глядел на сливающийся в сплошную полоску пейзаж разноцветных улиц. Скорость и ветер на пару трепали его волосы, ох, придется потрудиться с расческой над ними по приезде домой. Однако он всё равно любил кататься на Джисоновом мотоцикле. Они ездили вот так много, очень много раз, так что это давно вошло уже в круг чего-то привычного. Джисон всегда забирал его от непутевых ухажеров, от которых Феликс не мог уехать сам, катал его по городу, чтобы Ли мог успокоить свои внутренние, связанные с этими уродами, переживания, и отвозил его точно так же домой под конец. Так что этот мотоцикл был родным ему настолько же, насколько и Хану. Растянувшись на большом диване, они уселись у телевизора. Сколько Джисон помнил Феликса, тот не просто не любил брейндансы, он имел натуральную фобию на этот счет. Полная оторванность от реального мира во время просмотра по-настоящему пугала его и доводила до панической атаки, потому что однажды так один герой-любовничек дал Ли посмотреть какую-то запись и, пока на нем, беззащитном и уязвимом, был обруч для просмотра, начал делать что-то не очень приличное. Феликс так и не сказал Хану что именно, эта тема в принципе была ему довольно неприятна, поэтому Джисон и не наставил. Ему просто было жаль, что он не смог размазать голову этого мудазвона по асфальту. Серьезно, почему его детка словно магнит для таких тварей? Но что касалось фильмов, Феликс их вроде бы любил, но всегда засыпал, когда они смотрели их вместе, даже если не был таким уставшим, как сегодня. Однако Джисон никогда не возражал, ведь это в первую очередь означало, что Феликсу с ним комфортно и он чувствует себя в безопасности. Самому же Ли казалось, что его другу просто было достаточно ощущения проводимого вместе времени, поэтому он без зазрения совести клевал носом, пока Хан с полураскрытым ртом следил за перестрелкой на большом экране, как будто в реальной жизни их ему было мало. Но с ним Феликс действительно всегда чувствовал себя в безопасности, даже когда они только познакомились и ещё особо не знали друг друга. Джисон просто обладал такой аурой в независимости от того, что он делал или говорил. Мешал коктейль или держал в руках пистолет — в глазах Феликса он оставался сладким милашкой. Почувствовав поглаживание на своем колене, дремлющий Ли открыл глаза и увидел выжидательно смотрящего на него друга. — Можно я останусь у тебя сегодня? - с некоторой потерянностью спросил Джисон, отводя взгляд. — К друзьям не пойдёшь? - прогоняя сон из головы, Ли потер глаза и сосредоточился на сидящем напротив Хане. — Да пошли они, - с полным недовольствия лицом отмахнулся парень. — Твоя горячая голова опять со всеми рассорилась? — Заебали, - цокнув языком, Джисон закатил глаза. Кажется, он не очень хотел говорить об этом, и Феликс, как хороший друг, не собирался докапываться. - Ну, так… можно остаться? — Что за вопрос, Хани? Оставайся, пожалуйста, - укладываясь на его плечо, ответил снова засыпающий Ли. — Твой Джинни не будет против? — Не думаю, да и я бы всё равно тебя не прогнал. Он наверняка придет под утро вообще. Когда фильм закончился, Феликс уже спал глубоким сном, всё так же умещаясь на плече Джисона и скромно посапывая. Аккуратно, чтобы не разбудить, Хан с легкостью поднял его на руки и двинулся в сторону спальни. Уложив друга в кровать, он накрыл его одеялом и погладив по голове, с тихой улыбкой прошептал: — Сладких снов, Ликси.