honeymoon

Как же хорош никотин, когда ты понимаешь, что это твой последний перекур. Это, конечно, не что-то, чем ты дорожишь настолько, чтобы смаковать каждую прощальную затяжку, но возможность оставить эту привычку в прошлом дарит приятное ощущение грядущих перемен. Безмятежно удерживая сигарету меж пальцев, намозоленных выпущенными в большом количестве патронами, Хёнджин неторопливо курил, сонным взглядом встречая рассвет на крыше одной из заброшек, по которым он таскается уже который день. Лимонно-апельсиновый солнечный свет терзал его ресницы и настойчиво затекал в глазницы, услужливо напоминая о том, что он всё ещё жив. Почему перекур последний? Феликс ненароком проболтался, что ужасно не любит запах табака. Что ж, с дымом Хван, может, уже и породнился, но он с радостью готов променять его на чужие пухлые губы и улыбку на них. Никто, конечно, не просил его бросать, но должен же он с чего-то начать путь оставления своей непутевой жизни в прошлом. К тому же, Хёнджин вполне догадывался о причине, по которой его возлюбленный испытывал такое отвращение к никотину. Вокруг Феликса ведь на протяжении нескольких последних лет постоянно крутились «важные» мужчины, считающие, что приставать к нему и пахнуть дорогим алкоголем и тяжелыми сигаретами всё, что от них требуется. Сам Хван до недавнего времени, как и во всех остальных аспектах своей жизни, мало задумывался о том, приятно ли от него вообще пахнет или нет, хоть и баловался парфюмами порой. Курение до недавних пор было единственной привычкой, связывающей его с понятием живого человека и делающей его хоть как-то на это понятие похожим. Оно помогало ему не ебнуться окончательно среди всего того хаоса, что творился в его помойной жизни последние двадцать лет, и придавало даже какой-то более явный смысл его существованию, чем шастанье по улицам в поисках денег. Теперь же очень многое переменилось. Сигареты ему в самом деле больше не нужны. Однако он всё равно с удовольствием курил прямо сейчас, глубоко затягиваясь и пытаясь избавить себя от въевшихся в носоглотку и лёгкие ароматов сырости, крови, отчаяния и страданий. У него в пачке осталось ещё две, так что он прикончит сразу и их за один прием. После всего, что он увидел за эти пару дней, не закурить было выше его сил. Всего три сигареты — и он будет готов вернуться к жизни и делать всё, что от него потребуется. — Извините, сэр, - послышался охрипший робкий голосок одной из девушек, которых Хвану удалось спасти, - меня попросили вас позвать. — Уже иду, - не оборачиваясь, ответил Хёнджин и стал подниматься с края. Что ж, ладно, видимо это был не последний перекур. Возвращаться в покрытые плесенью, исполосованные кровью и обрушившиеся в некоторых местах стены было последним, чего он хотел, но он был обязан и в целом даже по собственным соображениям не мог уже просто уйти отсюда. Они должны были довести дело до конца. Застоявшаяся смесь из запаха мочи, пота и гнилого мяса ударила ему в нос, сжимая в тиски сосуды внутри. Его успокаивала и придавала сил лишь мысль о том, что, когда он наконец закончит с этим всем и попадёт в объятия Феликса, он забудет эту вонь раз и навсегда. Сможет ли он забыть увиденное — уже другой вопрос. Как бы Хёнджину ни хотелось, в одночасье покинуть сферу наемного бизнеса не представлялось возможным. Да уж, когда он только начинал работать, он был конкретным лохом. Он мог, конечно, забить хуй на все долги и сделать вид, что они его абсолютно не парят, но он точно так же мог потом случайно «уснуть» где-нибудь по пути на свидание с Феликсом или за рулем собственного автомобиля в какой-нибудь, например, погожий и приятный день. Теодор Ли был не самым обсуждаемым авторитетом среди фиксеров потому, как работал в основном неприметно, но у него был настоящий талант договариваться с кем угодно, когда угодно и при любых обстоятельствах. Хёнджин раньше раза два всего выполнял его заказы, но этого хватило, чтобы запомнить его, как требовательного, расчетливого и местами холодного, сурового мужчину. Однако, как это по обыкновенной случайности бывает с любым человеком, у Теодора оказалась одна слабость. Один разговор о Феликсе, одно лишь упоминание его светлого имени дало Хвану понять, что этот дядька с непробиваемым лицом на всё ради своего племянника готов в стремлении обеспечить его счастье и благополучие. В целом, Хёнджин его полностью понимал и ни капли не осуждал. Ради Феликса можно было свернуть горы, ну, или парочку десятков шей, вот почему он, собственно говоря, здесь. Забавно, конечно, что он пересекался с его дядькой ещё до того, как познакомился с ним самим. Видимо встретить друг друга было уготовлено им судьбой. Уже три дня, как Хван и ещё двое других наемников шерстят заброшки и подвалы Пасифики, встречая тонну дерьма на своем пути. Им, несомненно, сказочно повезло, что их сюда не отправили по одиночке, иначе бы свихнуться можно было бы вполне реально и очень даже быстро. Хёнджин никогда не питал надежд по поводу нравственности общества или его благоразумия, но ему всё равно было тяжело в некотором роде поверить в то, что нечто подобное может происходить, пока ты просто ешь и спишь. По крайней мере, он никогда о подобном не задумывался. Религиозная секта с настоящими жертвоприношениями проводила свои ежедневные ритуалы, пока остальные люди жили относительно спокойной жизнью. И, может, в последнее время Хёнджин стал более эмоционален и чувствителен, но осознание подобного вселяло в него некоторый ужас. Хотя, ладно, он никогда по-настоящему не был сухарем. Прикованных к различным поверхностям он видел и девушек, и парней самых разных возрастов и статусов. Несмотря на такое разнообразие, практически все заказы о спасении поступали в основном от богатых семей, но разве мог он оставить остальных просто умирать? Жизнь такое дерьмо — сначала ты убиваешь кого-то на заказ, а потом спасаешь других просто потому, что твоя совесть внезапно восстала из мертвых. Невероятно. Понятное дело, что со стороны фиксеров ничего благородного в том, чтобы передавать подобные заказы им, наемникам, нет. Просто кому-то стала неугодна эта секта. Может, задолжали какому-нибудь авторитету крупную сумму или насолили где-то, в любом случае их кто-то сдал, кто-то заплатил за их жизни больше, чем они за чужое молчание. Однако Хёнджин был по-настоящему рад тому, что вся эта грязь вскрылась и он смог помочь тем, кто ещё жив. Неизвестно, конечно, сколько в этом мерзком городе ещё таких организаций, но на одну меньше, уже хорошо. Теперь он со своими, внезапно, напарниками собирается найти самого главного подонка, основавшего эту секту, культ или что вообще за херня здесь творилась и разобраться конкретно с ним. Последний раз Хван работал с кем-то когда ещё был в банде, потом после своего «всемирно известного» ухода он ни под каким предлогом не соглашался делить задание с кем-либо вообще. Такому человеку, как он, было вполне логично ожидать ножа в спину или пулю в затылок. Но с этими парнем и девушкой ему повезло, им, кажется, было совершенно всё равно на то, кто он и откуда. Интересно, дядюшка Ли постарался или это удачное стечение обстоятельств. — Эта мразь сидит в трех улицах отсюда. — Двигаем? Чем быстрее покончим с ним, тем лучше, - проверяя количество оставшихся патронов, спросил Хёнджин. Майка плотно прилипла к его вспотевшему телу, но он натянул пиджак сверху, готовясь выйти на уже заливающееся плазмой солнце. — Кто-то должен остаться здесь с этими беднягами, мало ли кто решит заглянуть в гости. Я подожду вашего возвращения, и потом мы вместе эвакуируем всех отсюда. — Согласен. Всё прошло не до конца гладко. До этого им видимо везло как раз таки потому, что их было трое, хотя, скорее всего, усталость сказалась тоже. Вдвоем с напарником Хёнджин с некоторым трудом пробивался в подпольные подвалы сектантов. Они устроили им настоящий теплый прием, выстелив ковровую дорожку из гранат, а потом Хван ещё и памятный подарок в виде пули в плечо получил. В любом случае всё закончилось. Они не стали мелочиться и придумывать какие-то извращения и просто отрубили главарю голову. Пару крыс сбежало с корабля, но это уже не так важно. Дальше время утекало сквозь пальцы. Они вернулись в заброшку, Хёнджин с простреленным плечом присел у стены, от бессилия вырубившись на полчаса прямо посреди бардака и грязи, а потом очнулся и принялся помогать своим напарникам. За какими-то похищенными смогли приехать, других же пришлось развозить самостоятельно. После всего этого они ещё поехали отдавать щепку со всеми базами данных сектантов указанному Теодором человеку. И вот Хёнджин снова сидел и курил, только в этот раз у какой-то потрепанной забегаловки. Он уже не понимал, то ли он просто не ощущает своих конечностей, то ли его просто конкретно вырубает. Всё тело превратилось в мешок с цементом, засыпанный сверху пыльными опилками. Усталость была не просто чувством сейчас, она текла по венам и пульсировала в жилах, превращаясь в жидкий кисель в его мозгах. Уже давно стемнело, и Хёнджин наконец-то мог поехать домой, но у него не было сил даже просто подняться, словно его парализовало. По-хорошему ему стоило бы снять номер где-то поблизости, уже неважно какого уровня, главное, чтоб койка была, хотя в таком состоянии он даже на полу готов проспать всю ночь. Однако он продолжал бездумно курить, и в пачке у него оставалась ещё одна. Последняя. Почувствовав вибрацию в кармане, он на каком-то инстинктивном уровне потянулся за телефоном. И это было совершенно не зря. Это было его первое и вне сомнений самое прекрасное любовное письмо. «Привет, малыш. Дядя сказал мне, что твоё дело затянется дней на пять, я не хотел тебя отвлекать, но сегодня уже конец четвёртого, поэтому я в предвкушении решил написать тебе. В эти дни было довольно сыро и мокро, да? По крайней мере, Уэстбрук затопило дождем и моей тоской. Я почти не выходил из дома всё это время и бар не проведывал тоже. Знаешь, я старался много не думать о тебе и о нас, чтобы не терзать самого себя переживаниями в твое отсутствие, но даже тех мимолетных мыслей в моей голове хватило, чтобы почувствовать непреодолимый голод. Всё моё сердце заполнилось лишь желанием того, чтобы ты вернулся в один из ближайших дней и прошептал мне: «всё будет хорошо, милый». Вся моя тоска по тебе подобна пустынной жажде, иссушающей мою душу, и я не думаю, что смогу утолить её чем-то, кроме твоих губ на моем теле. Хах, кажется, чтобы утолить мою жажду, наоборот, тебе придется испить меня. Не очень логично выходит, конечно, но это кристальная правда. Любовь она всегда такая, знаешь, иррациональная. Твой горячо и безумно скучающий возлюбленный, Феликс Ли» Любовь… Неужели в его жизни действительно нашлось для неё место? Истлевшая почти до фильтра сигарета обожгла его пальцы, и он без лишнего внимания замял её в пепельнице. Звуки реального мира на какое-то мгновение просто исчезли, оставляя его один на один с абсолютным онемением. Его сердце будто остановилось и в какой-то момент запустилось заново с совершенно иной частотой. Хёнджин и до этого понимал, насколько перевернулась его жизнь и как ему невозможно повезло встретить Феликса, но сейчас осознание накрыло его с иной, чудовищной силой, разгоняя мурашки по поверхности кожи. Каждое слово, написанное Феликсом, повторилось в четырех стенах его черепной коробки ещё около тысячи раз, прежде чем он смог снова нормально соображать. Тоска… Да, Хёнджин тоже чувствовал её. Эта тоска практически разъедала его грудь ощутимой и реальной болью. Все эти дни у него было по горло дел, и он смог ощутить всю тяжесть эмоций только сейчас, но было ли у Феликса на что отвлечься? Хван открыл пачку и посмотрел на одиноко покоящуюся в ней последнюю сигарету. Выругавшись, он оставил её на столике у окна бедной забегаловки и, подхваченный новыми силами, подорвался с места. Сколько можно уже создавать себе эти идиотские рубежи — «последнее дело, последняя сигарета» — что угодно вместо того, чтобы стать лучшей версией себя. Завалившись в свой старенький Тортон, Хван рванул с места. Несмотря на то что он завершил дело раньше назначенного срока, он пока не поедет к Феликсу. Он просто не может прийти к нему в таком виде, ему нужно привести себя в порядок. После этих четырех безумных дней Хёнджин готов признаться, что от него несет, как от бродячей псины и выглядит он не лучше. Ему, как минимум, нужно помыться, залатать до конца плечо и поспать больше, чем пять минут за сутки, чтобы не вырубиться прямо у Феликса на пороге. Хван прекрасно знал, что этот ангел во плоти готов раскрыть перед ним свои объятия, даже если он будет в самом обезображенном виде из возможных. Но Феликс заслуживал большего, куда большего. Он сделает ради него всё, что угодно.

***

— Джинни! - запрыгнув на любимого с порога, воскликнул Феликс голосом, переполненным искренней радостью. Прижав его к себе, Хёнджин мгновенно почувствовал, как сильно стучит сердце в родной груди. — Привет, солнце, - подхватив Феликса, Хван с легкостью закружил его вокруг себя. Шквал приветственных поцелуев обрушился на его лицо ощущением долгожданного уюта. После всего пережитого за последние дни кошмара держать вот так Феликса на своих руках — было лучшей наградой. Он до сих пор не мог окончательно осознать то, что наконец свободен, но это всё равно не смогло бы обрадовать его сильнее, чем ласка возлюбленного. Тепло его тела, вкусный аромат духов и передающие всю любовь касания — пожалуй, в мире нет ничего лучше этого. Мозг был способен лишь ежесекундно кричать восторженное «да!» — Ты в порядке? Ты цел? - взяв лицо Хёнджина в свои ладони, Феликс принялся вертеть и внимательно осматривать его на наличие повреждений. - Дядюшка скрыл от меня подробности твоей миссии, но не думаю, что тебе пришлось бы уезжать на пять дней ради пустяка. — Со мной всё просто замечательно, - Хёнджин нежно улыбнулся ему, одаривая взволнованное лицо самым влюбленным взглядом. Охваченный самыми душетрепещущими чувствами Феликс захватил в плен чужие губы. Сходящее с ума сердце, желавшее этой близости не меньше его самого, бунтовало по ощущениям где-то в голове, лишая и своего хозяина любой степени спокойствия. Топя в слиянии губ свою тоску, Феликс осознавал, как мало ему на самом деле нужно было для такого сильного счастья — только прикосновения Хёнджина, только он. И всё-таки какой тернистый путь ему пришлось проделать, чтобы просто заполучить это. Растерзанный переизбытком эмоций Ли с силой судорожно вжался в Хвана, обхватив его всеми своими конечностями. — Милый, ты в порядке? - почувствовав напряжение в родном теле, поинтересовался Хёнджин и бережно прошелся рукой по его пояснице. — Пожалуйста, не отпускай меня. — И подумать о таком не мог, - присев на кровать, Хёнджин только спустя пару минут наконец почувствовал, как парень в его руках расслабился, глубокий вздох слетел с его губ и он зарылся пальцами в темные волосы. Они провели так ещё некоторое время прежде, чем Феликс, слегка отстранившись, внезапно с каким-то абсолютным забвением в глазах взглянул на Хёнджина томным взглядом. Горящие синей молнией глаза вдруг безо всякого предупреждения изучающе заскользили по Хванову лицу, впиваясь в каждый сантиметр позолоченной кожи, рисуя на ней причудливые узоры, понятные только самому Феликсу, и заставляя оцепенеть под их контролем. Он словно пытался поглотить каждую частичку, запомнить всё по новому кругу. Он очень соскучился. По телу Хёнджина прошла убийственная дрожь. Сжав руки на бёдрах парня, сидящего на нём сверху, он замер не в силах пошевелиться и разорвать зрительный контакт. Эта сила, принадлежащая только Феликсу и способная без лишних слов и движений подчинить Хвана себе, снова взяла его в свою власть. Ласковым касанием Феликс провёл рукой по его щеке и, словно зачарованный, застыл тоже. Хёнджин понимал к чему всё идет. Он уже хорошо знал, что, когда его возлюбленный внезапно становится таким размеренным в своих движениях и завороженным в своих взглядах, он хочет быть как можно ближе и как можно более любим. Это не каждый раз заканчивалось смятой постелью, они могли просто целоваться пока не уснут, но сейчас Хван знал наверняка, ведь ощущал нарастающее между ними, такое знакомое напряжение. Этот взгляд, один только взгляд Феликсовых совершенно нереальных в своем господстве, как разящий небесный простор разряд электричества, глаз делал Хёнджина беспомощно неподвижным, этого взгляда было достаточно, чтобы держать его за самое сердце. Боже, как же невозможно он его любит. Разве его сердце могло достаться и принадлежать в итоге кому-то кроме Феликса? Скованный исступлением он предоставлял своему любимому ангелу полную свободу в его желаниях и действиях, и Ли, налюбовавшись им насколько смог, вжался своим лбом в его. — Феликс… - тихо прозвучала сорванная с губ молитва — единственное, на что Хёнджин был способен сейчас. И названный наконец отмер, умопомраченно запечатывая своё собственное имя на чужих губах раскованным поцелуем. Опрокинувшись на спину, Хёнджин окончательно провалился в непроницаемую пучину сумасшествия, и это было последним, что отрезало их от реального мира. Бережным касанием руки Хван заправил упавшие ему на лицо светлые волосы за уши их хозяина, нежно сминавшего его губы. Опустевшая голова с каждой секундой делимого на двоих дыхания всё глубже погружалась в плавно обволакивающую её эйфорию. С нежной страстью они ласкали друг друга языками и губами, безмолвно рассказывая о своих чувствах. Мягко и увлеченно. Проведя длинными пальцами вдоль спины Феликса, Хёнджин вызвал целое нашествие мурашек, охвативших даже внутренности, и заставил слегка прогнуться в пояснице, чтобы ясно ощутить чужое нескрываемое желание. Решив поменяться положениями, Хван аккуратно уложил Феликса на кровать, ловя взглядом звезды, заполнившие его глаза. Подняв руки, Ли помог стянуть с себя кофту, и такой, с раскиданными по подушке волосами и неприкрытой карамельной кожей, он был до щемящего прекрасен. Склонившись над любовью в её чистейшем проявлении, Хёнджин коснулся губами шеи, коснулся плечей, поцелованных солнцем ещё задолго до него, и услышал приглушенный вздох, дарующий ему ещё больше воодушевления. Кожа Феликса, такая теплая и нежная, затуманивала разум, и Хёнджин начал забывать, кто он такой. Это началось. Они опять становились одним целым. И чувство это такое правильное, приятное, забирало его в свой плен бесповоротно. Обведя кончиком носа по кругу чужое ухо, Хёнджин прижался к нему губами и чуть хрипящим голосом дал обещание: — Милый, я тебя не только изопью, я тебя съем, - и с этими словами его губы устремились вниз по изящному телу Феликса. А Феликса обожгло. Шепот развернул всепожирающий пожар в его груди. Губы Хёнджина оставляли за собой пылающие угольки на коже. Когда самозабвенные поцелуи, словно лепестки алых роз, опустились на его живот, Ли прикусил собственные пальцы и вздернутый дрожью скрестил колени, заключая голову Хёнджина в плен своих бедер и выгибаясь ему навстречу. Хван ласково погладил его по ноге, успокаивая. Им некуда торопиться. Одурманенным взглядом Феликс проследил за тем, как голова Хёнджина опустилась ещё ниже, и уже в следующий миг его подбросило на кровати. Широкие пухлые губы, сначала нарочно дразнясь, прошлись по его ягодицам, но вскоре их заменил язык, проворно заскользивший между ними. Обведя дырочку по кругу и проникнув в неё, Хёнджин почувствовал, как пальцы Феликса сжались в его волосах, и услышал, как участилось его дыхание. Однако Хван хотел дать своему возлюбленному куда больше. Крепко удерживая Ли за бедра, он жадно присосался к проходу губами. — Ах, Джинни-и, - сжав пальцы на ногах, Феликс судорожно застонал. Мысленно похвалив самого себя, Хёнджин продолжил проводить сладкую пытку. Заменив язык на свои пальцы, он провел им непрерывную линию от прохода до яичек, поднимаясь вверх и заканчивая этот путь поцелуем во влажную головку. Пососав её губами, Хёнджин медленно протолкнул плоть в свой рот и услышал задыхающийся стон. Причина, по которой он всегда был таким нежным и неторопливым, заключалась в том, что Феликс по своей природе был очень чувствительным. Он сразу признался в том, что ему никогда не нравилось ни грубо, ни быстро, это было слишком тяжело для него, из-за чего бывало возникали проблемы с предыдущими партнерами, которые не хотели до конца его понимать. При сумасшедшем рваном темпе он начинал теряться в ощущениях и переставал понимать происходящее, поэтому Хёнджин, как обычно, действовал аккуратно и не спеша. Он сам не очень любил грубость и резкость в постели, да и в принципе считал, что так, как это делают они, и должно быть между теми, кто настолько сильно любит друг друга. Ведь это не просто утоление страсти, хоть и её между ними был бездонный океан. Да и утолять ту же страсть можно по-разному. В любом случае они оба оставались довольны. Ощутив зарождающуюся дрожь в теле Феликса, Хёнджин умышленно усилил её, просто слегка надавив на ствол пальцами. Рука в его волосах с мгновенной реакцией заерзала сильней, и он пропустил в горло ещё больше. С удовлетворенным шипением, Феликс погладил любимого по голове, как бы извиняясь за свою несдержанность. Избавившись наконец от собственной одежды, Хёнджин только теперь ощутил, насколько в комнате было на самом деле жарко и почему Феликс так тяжело дышал. Хотя может весь жар от него и шел, не зря же он похож на солнце. Ли смотрел на него глазами, пьяными-пьяными, и Хёнджин думал, что наверное смотрит так же. Кровь его, взбудораженная видом, представшим перед ним, словно становилась на градус крепче с каждым мгновением. Вздымающаяся грудь Феликса околдовывала и манила его, и Хван осыпал её хмельными поцелуями, прежде чем снова поднялся к чужому уху. — Как ты хочешь се- — Нет, нет, нет, - Феликс мгновенно перебил голосом полным мольбы. - Пожалуйста, не задавай никаких вопросов. Просто делай со мной всё, что только захочешь. Не пойми меня неправильно, просто я задыхаюсь, Джинни, - внутренние уголки бровей на его лице вздернулись высоко вверх, придавая его выражению крайнюю степень отчаяния. - Поверь мне, я не могу дышать, не то что думать. Ты сводишь меня с ума. Ты нужен мне прямо сейчас. Везде. Поэтому, пожалуйста, продолжай. Хёнджин готов был ещё хоть сто тысяч миллионов раз признаться в том, насколько основательно искренность Феликса заставляла его терять свое душевное равновесие. И настолько же сильно один его вид вынуждал всё внутри Хвана содрогаться так, что он, рыча на самого себя за ощущение ускользающего от него самообладания, закрыл глаза, сделал несколько успокоительных вдохов и выдохов и только после этого, подлив ещё смазки, мягко и плавно заполнил нутро своего возлюбленного. Обвив руками сильную шею, Феликс вцепился в Хёнджина что есть сил, притягивая его к себе. Давая столько времени, сколько понадобиться, Хван заключил его в свои объятия. Прижимаясь к чужой груди своей и ощущая влюбленное колотящееся в ней сердце, Хёнджин всё больше понимал, почему Феликсу так нравится чувствовать это. Это ощущение буквально пробивающихся сквозь грудную клетку навстречу друг другу двух сердец было одним из самых приятных и вместе с тем волнующих в мире. Не важно во время секса или простых объятий, оно моментально исцеляло любое чувство одиночества и тревоги. Когда Феликс потянулся за поцелуем, Хёнджин понял, что можно было начинать. Как обычно, он взял самый медленный, но при этом проникающий глубоко внутрь темп с сильными толчками. Так, как Феликс говорил ему нравилось больше всего. В целом, Хёнджину тоже. Это неторопливое скольжение назад с рывком вперед распаляло куда сильнее, чем попытки вбить кого-либо в матрас. Точные, вымеренные толчки, попадающие прямо по заветной точке, вместо суматошного хаоса. К тому же, это позволяло в полной мере параллельно наслаждаться нектаром чужих губ. Руки Феликса, беспорядочно, но так ласково скользившие по его лицу и плечам, помогали отпустить весь стресс и освободиться от воспоминаний о прошедших будто в аду днях. Каждое касание ощущалось невесомо и в то же время отпечатывалось глубоко под кожей, оставляя внутри Хёнджина частички его любимого ангела. Глазами он так же ловил всё самое прекрасное: считывал тихие стоны с приоткрытых губ, тонул в сладком дурмане электрических глаз и следил за каждой эмоцией на выразительном лице. Такой покорно возвышающийся над ним, с такой бесценной заботой держащий его в своих руках, так внимательно отслеживающий его состояние Хёнджин беспощадно рвал сердце Феликса на куски использованной ткани, перешивая их по-новому. Ли почти что отчетливо ощущал, как у него всё сильнее щемило в грудной клетке, особенно вместе с тем, как Хёнджин поправлял его вечно лезущие куда только можно и нельзя волосы только ради того, чтобы ему было удобнее. Феликс сам не заметил, в какой момент его глаза заполнились слезами, но, когда они потекли по щекам, он больше не смог себя сдерживать. — Ликси, ты плачешь? - тут же остановившись, Хёнджин округлил глаза, с беспокойством разглядывая своего ангела. - Что случилось? Тебе больно? — Хёнджин, я люблю тебя… - Феликс произнёс это, и слезы нахлынули на него с двойной силой. Придя в мгновенный ступор, Хван совершенно не понимал, что он должен сделать или сказать сейчас. Он знал, что Феликс любит его, но восприятие от этого не менялось. Каждый раз, словно слыша эту фразу впервые, Хёнджин ловил целую бурю эмоций, сейчас же Феликс вообще сказал её настолько чувственно, что Хёнджину ничего не оставалось, кроме как ощутить себя потерянным. Мысль о том, что кто-то может любить его аж до слез, пыталась уложиться в его голове, но делала это с большим трудом. И всё же Феликс ведь любит. — Никто не думал обо мне так же много… никто не ставил мои интересы превыше своих так, как ставишь ты. Даже… даже когда я сказал тебе делать всё, что ты захочешь, ты все равно продолжил ловить все мои желания, продолжил стараться прочитать меня, - закрывая лицо руками, Феликс задыхался эмоциями, которые внезапно накрыли его с головой. — Просто это то, чего я хочу, - честно ответил Хёнджин, аккуратно отодвигая руки Феликса и убирая слезинки обратной стороной указательного пальца. — Каждый раз… Ты каждый раз спрашиваешь меня, в какой позиции я хочу быть, даже если из раза в раз ничего не меняется. Спрашиваешь, удобно ли мне. Не забываешь ласкать меня ни на миг и… и… — Я не могу иначе, - Хёнджину абсолютно не хотелось сейчас думать о всех тех паршивых, считавших Феликса своей личной игрушкой мужланах, потому что тогда он точно разозлиться. Вместо этого он с не идущей его сотворившим много зла рукам лаской продолжил вытирать слезы с любимого лица. Словно дождь они омывали звезды на щеках Феликса, и Хёнджин бережно поцеловал одно из их скоплений. — Пожалуйста, давай продолжим, - прошептал Ли, выдыхая и успокаиваясь благодаря заботе своего возлюбленного. Быстро смекнув, что от него требуется, Хёнджин возобновил плавные толчки, явственно ощущая, как тело под ним пробило мурашками. Широкими ладонями он поймал их все до единой, проскользив по груди, животу и бедрам. Феликс тихо простонал и, вновь запустив пальцы в чужие чёрные волосы, попросил: — Чуть сильнее. Взяв размах побольше, Хёнджин мгновенно исполнил просьбу своего милого, зашедшегося в довольном мычании и легком закатывании глаз. В этот момент, на этой кровати, внутри них словно умирало всё, что только там умещалось на протяжении стольких лет, казавшихся сейчас настоящим испытанием, ведущим их к чувству истинной любви. Умирало и заменялось потоками новой энергии, щекочущей ребра и настойчиво пробивающейся эйфорией под них. Сдерживая дрожь разгоряченного тела Феликса в своих руках, Хёнджин с высшей степенью сосредоточенности выцеловывал звёзды на его плечах и шее, зажигая их красно-алым светом, будто это была его новая миссия. Переливаясь искрами и перекликаясь друг с другом на карамельной коже, они могли ослепить рассудок любого. Однако самой яркой звездой на небосводе этого города ночи, конечно же, был сам Феликс, и Хёнджин до сих пор с удивлением осознавал то, что прикоснулся к чему-то настолько прекрасному. И оно, это прекрасное, касалось его тоже. Хёнджин был глубоко внутри, и не только физически, но и ментально. Кажется, он никогда раньше не испытывал ничего подобного. Полное единство с другим человеком, его сердце, бьющееся словно внутри тебя, его чувства, берущие свое начало так же из тебя, его мысли и желания, зарождающиеся в твоей голове. Он ощущал Феликса на всех уровнях, он осознавал его целиком и полностью. Это ощущение, Хёнджина просто плавило от него, их тесная близость сгустками лавы кипела под его кожей, но как же хорошо ему было. В какой-то момент Хвану захотелось просто лечь на грудь своего возлюбленного, чтобы послушать бешеное биение сердца того, чтобы оно заело в его голове на повторе, как дурацкая мелодия из лифта. Этот стук вытворял с ним что-то настолько невообразимое, будто был создан исключительно для того, чтобы быть командой для него. Пока Хёнджин вырисовывал самые невообразимые узоры на поверхности родного тела своим языком, Феликс тонул в создаваемым им конфетном сиропе, и даже сахар кристаллами искрился у него на губах. Низ живота уже стягивало тугим узлом, и ему становилось всё труднее без разрядки. Однако близость Хёнджина нужна была ему куда больше сейчас. Его сердце беспощадно по отношению к самому себе продолжало бурлить водоворотом эмоций. Феликсу хотелось остаться навечно в этом мгновении и в то же время он не мог дождаться новых моментов, которые они создадут вместе в будущем. Ведь ничто и никто не сможет их разлучить, правда? Феликсу не страшны никакие испытания, если таковые всё-таки уготовлены судьбой. Ему плевать на то, что может случиться, он просто хочет быть с Хёнджином, несмотря ни на что. Он сможет защитить себя и Хёнджина, а Хёнджин защитит их обоих. Расчувствовавшись вновь, Феликс лихорадочно припал губами к его уху и, почти что теряя связь с реальностью, взмолился: — Пожалуйста, люби меня, пока от меня не останутся только металл и кости. Люби меня, пока не наступит конец света, пока не кончится время во всей вселенной. Люби, даже если умрешь. Люби меня, люби меня. Люби. Мне не нужно больше ничего. На секунду Хёнджина как будто замкнуло, словно кто-то взломал его систему, но вместо вируса отправил любовное заклинание. Каждое слово, с придыханием произнесенное Феликсом, каждое слово, горячим дыханием коснувшееся его кожи, каждое из них в этот момент находило отклик в его сердце, и он без промедления и лишних размышлений ответил: — Я люблю и клянусь любить, - разве мог он ответить что-то другое. — И я буду любить тебя тоже, - закрепляя клятву поцелуем, прошептал Ли, окончательно утопая в глубинах своей бездонной любви. Беспрекословное обожание овладело Хёнджином целиком и полностью, такое непривычное ранее чувство теперь же в своем сильнейшем проявлении накрыло его с головой. Немного ускорив темп, он обхватил ладонью кричащее возбуждение Феликса, и того подкинуло на кровати. Ли вжался в него изо всех сил и превратил свои стоны в сладкий коктейль для его ушей. С самозабвением лаская чужую плоть, Хёнджин всецело отдался этому процессу. Для него больше не существовало ничего, кроме удовольствия Феликса. Он жил в этом проклятом мире только ради него, всё остальное до этого в действительности было всего лишь фиктивным блужданием в поисках истинного смысла жизни. — Джинни, у меня сейчас весь софт полетит! - и хоть такого на самом деле не должно было предвидеться, Феликс по собственным ощущениям уже был готов ловить перед глазами уведомления о критическим состоянии системы. Хёнджин усмехнулся. Об этом говорили не только слова Феликса, но и его тело в первую очередь. Весь как натянутая струна, он сжался в напряжении и желании избавиться от него же. Разве Хван мог отказать ему в этой потребности? Рассыпав с десяток страстных поцелуев между веснушек на его плечах, Хёнджин вошел так глубоко, как только было возможно, и замер. Феликса затрясло, и с тихим вскриком он растворился в удовольствии, поглотившем каждую частичку его души и тела. Хван замер, практически на физическом уровне ощущая то же наслаждение, что и его любимый, хотя сам ещё не закончил. Распавшись на атомы, Феликс глубоко и громко задышал, собираясь по частичкам вновь. На секунду ему показалось, что у него перестала работать оптика, но это просто искры блаженства ринулись потоком из его глаз. Истощенный всевозможными чувствами, ощущениями и эмоциями он закрыл их и распластался на кровати, отпустив Хёнджина из крепкого плена своих рук, но сместив их на его запястья. — Малыш, - его голос почти потонул в охрипшем горле, но всё-таки покинул ослабшие губы, - ты всё ещё твердый… Получив напоминание, Хван покинул вылюбленное им досуха тело и, не тревожа так сладко убитого им Феликса, наконец закончил. Ему никогда не было так хорошо, как сейчас. Ему несомненно было по-неземному прекрасно и все предыдущие разы, но восприятие каждого нового было таким разным, совершенно уникальным. Хёнджину казалось, что он мог бы взмыть в небо прямо сейчас, коснуться пушистых облаков, потрогать кончиками пальцев дождь и добровольно разбиться насмерть об асфальт. Расплавленный металл под его кожей, такая тягучая пустота в животе и привкус родных губ во рту — отныне одно из самых любимых его сочетаний до конца земных дней. — Обними меня, - робкая просьба, разрушившая тишину. Теперь Хёнджин был уверен, что слышал её тогда, в самый первый раз. Перекинув руку поперек воздушного как клубничное облако тела, Хван притянул Феликса к себе и убрал с его шеи прилипшие от пота волосы. Какому полудурку взбредет вообще в голову хватать и наматывать на кулак эти локоны, сотканные из шелка самой богини любви? Только самому конченному. Даже сейчас взмокшие и слегка вспушенные они были такие же блестящие и мягкие как и всегда. Бесповоротно пораженный любовью в саму свою сущность, Хёнджин погладил всё ещё не до конца восстановившего связь с реальностью Феликса по голове и принялся расцеловывать его лицо. Однако такой вялый ещё минуту назад Ли мгновенно оживился от поцелуев и не оставил родным губам и шанса на спасение. Всё в комнате пропиталось парящей в воздухе эйфорией, но их тела в особенности. Переплетясь конечностями и крадя дыхание друг у друга, они никак не хотели разъединяться на отдельные личности. Феликс прижал голову возлюбленного к самой теплой части своего тела, к своей груди, где изнуренное тоской сердце не могло теперь нарадоваться их близости. Хёнджин с удовольствием слушал его биение, и ему казалось, что за вечностью проходит вечность, а он всё так же здесь и ему всё так же хорошо. Всё его прошлое больше не несло в себе никакого значения. Теперь всё, можно сказать, с чистого листа. Милый ангел с золотыми волосами и солнечной улыбкой освободил и спас его душу. Встретить его было настоящим подарком судьбы. Хёнджин навряд ли стал бы возиться с кем-то по типу себя, но у Феликса были железное терпение, непоколебимая воля и бесконечная нежность. Что немаловажно — не для всех подряд. — Ты голоден? - спустя пару минут тишины, в которые они восстанавливали силы, Феликс поднялся с кровати и босыми ногами прошлепал на кухню. — Не думаю, что смогу когда-либо насытиться тобой сполна, - усмехнувшись внезапному вопросу и тому, как быстро Ли покинул его объятия, ответил Хёнджин. Феликс спрашивал не про еду. — Мм, правда? Ты и так уже съел моё сердце, а тебе всё мало? - светловолосая голова с элементом шалости показалась в кухонном проеме. Кокетливо обведя взглядом заинтересованное лицо приподнявшегося Хвана, Феликс прикусил свой указательный палец и скрылся. - В любом случае, твой ужин тебя ждёт. — Он ещё горячий? — Очень, но так ведь вкуснее… Подорвавшись с постели, Хёнджин побежал за ним. Пусть всё полыхает в огне. Встречая рассвет под уже точно последние заморенные вздохи, они, уставшие, но наполненные умиротворением и счастьем, рухнули на кровать, взявшись за руки. Эта долгожданная встреча, внезапно переросшая в целую ночь любви, стала ещё одним фактором, который отрезал их будущее от прошлого. — Мне кажется, я завтра не встану, - хриплым голосом промычал Хёнджин, утыкаясь носом в чужую шею. Несмотря на то, сколько раз они это сделали, Феликс всё ещё пах так приятно и вкусно, что Хвану захотелось его укусить. — Боюсь представить, что тогда будет со мной… - не менее изможденно, но с игривостью ответил Ли. Зарывшись пальцами в чёрные завившиеся от пота волосы, Феликс уткнулся в них лицом и обвил руками шею Хёнджина. Его сердце, истощенное таким огромным количеством пережитых за одну ночь эмоций, всё ещё учащенно билось рядом с ним. Сделав глубокий вдох и спокойный выдох, Феликс попытался отогнать немного тревожные мысли, так некстати пришедшие к нему сейчас, но они оказались слишком проворны. — То, что я тебе сказал тогда… ну, чтобы ты… любил меня, пока не умрешь и всё такое... - пытаясь подобрать слова так, чтобы выразить свои мысли наиболее точно, начал он. - Я был очень взволнован в тот момент, но думая об этом сейчас… я… слушай, я понимаю, что, возможно, это… — Я с самого начала воспринял твои слова всерьез, Феликс, - прерывая наполняющуюся нервозностью речь его ангела, Хёнджин поднял голову и широкой ладонью погладил его по щеке. - Если я когда-нибудь стану похож на тех, кто причинил тебе боль, просто прогони меня. Вместе с лёгкими поцелуями, ложащимися на миниатюрные пальцы, их накрыла пелена ласкового сна.

***

— Ликси, детка, выглядишь просто супер! Слушай, ты прям светишься! Так бы и позвал тебя на свиданку, жаль, что не могу, - заискивающе оперевшись о барную стойку, Джисон с порога стал разбрасываться комплиментами в сторону друга, которого не видел уже дней пять. - И тебе тоже привет, Хёнджин. — Слушай, Джисон, тебе не кажется, что тебе пора перестать звать моего парня деткой и флиртовать с ним? Хёнджин и сам не понял почему, но подкат Хана к Феликсу вдруг отозвался в нем каким-то внутренним раздражением. Конечно, они друзья и ревновать бессмысленно, но Джисон поражал его своей вседозволенностью, да и что Хёнджин вообще знал о ревности, для него это было очередное незнакомое чувство, горечью оседающее в груди. Сложив руки на груди, Джисон поднял уголки губ в ухмылке. — Хёнджин, ты если моего внимания тоже хочешь, не стесняйся — говори. — Хани, не травмируй ему психику, - скрывая собственную усмешку за ладонью, попросил Феликс, завидя недоумение на лице своего возлюбленного. — Подумаешь, позаигрывал чуть-чуть с бедным мальчиком… - Хан продолжил отработанными движениями натирать один и тот же бокал уже по сотому кругу. — Всё, иди давай, клиентов сегодня полный зал, - замахал на него руками Феликс. — Только встретились, а ты уже меня прогоняешь! Ай-яй-яй, - самовлюбленно запустив руку в свои волосы, Джисон принял важную позу. - Держишь меня на расстоянии, детка? Люблю, когда ты жестишь. Получив в ответ лишь измученное закатывание глаз, Хан посмеялся и сделал другу одолжение в виде собственного ухода. Обернувшись к Хёнджину, Феликс застал абсолютное замешательство на его лице. Надув губы, Ли подвел и усадил его на барный стул. Подперев голову рукой и склонившись над стойкой, он придвинулся к Хвану поближе и погладил его по серьезному лицу. — Малыш, да забей, он просто так прикалывается, - обведя кончиками пальцев линию скул, Феликс предпринял попытку успокоить Хёнджина. - Это Джисон, он будет флиртовать со всем, что движется и нет. — Я не злюсь, просто… Внутри ощущение непонятное… - опуская глаза в пол, смущенно ответил Хван. — Тебе неприятно, когда он ведет себя так со мной? — Немного… наверное. — Ты ревнуешь, Джинни, - Феликс поддерживающим жестом погладил его по колену. — Это плохо? - подняв глаза, с искренним желанием узнать спросил Хёнджин. — Отчасти, - готовясь объяснить свою позицию, Феликс начал излюбленным жестом наматывать волосы на палец. - Мне такое не очень нравится, ведь я добропорядочный человек и сам могу решить, с кем и как мне общаться, а Джи просто мой лучший друг. К тому же, ты знаешь, что я люблю тебя. Когда человек действительно твой, ревновать нет смысла, ведь он так или иначе останется с тобой. — Да, конечно, ты прав, - тяжело вздохнув, Хёнджин уже принялся размышлять о том, как избавиться от этого чувства. Ему и самому не нравилось его ощущать, это действительно было далеко не очень приятно. - Прости. — Малыш, не извиняйся, пожалуйста. Я не могу винить тебя в этой ревности. Испытывать её нормально по отношению к тому, кого любишь, просто нужно понимать, что ни к чему хорошему она не приводит, ведь человеку может быть обидно, что ты ревнуешь его, как будто не доверяешь ему или не веришь в искренность его чувств. Нужно стараться сдерживать её. Но с учетом уровня твоей самооценки и того, что это твои первые серьезные отношения, у меня вообще нет никаких претензий к тебе. Ты ещё научишься, я ведь помогу тебе. Кроткая улыбка украсила милое лицо Феликса, и Хёнджин расслабленно уставился на него. Самые добрые глаза на свете, усыпанный веснушками маленький носик и застывшие в мягком изгибе, очаровательные губы. Ничто в мире больше не могло подарить ему столько спокойствия. Феликс всегда поддержит его, это можно понять по одному только взгляду, которым он одаривает Хёнджина в каждый миг. Хван не знал подобного раньше, и теперь ему следует оберегать это всеми возможными силами. Конечно, он научится. Однако всё-таки был ещё один вопрос, который в некоторой степени интересовал и немного волновал его. Хёнджин не до конца был уверен в том, стоило ли об этом спрашивать, но эта тема иногда заставляла его мысли мотаться туда-сюда, поэтому ему казалось, что он должен утолить это любопытство во избежание недосказанности и недопонимания со своей стороны. — Почему вы с Джисоном расстались? И… остались друзьями, - найдя взглядом, носящегося вокруг бара, как белка в колесе, Хана, Хёнджин проследил за тем, с какой ловкостью тот подкинул в воздух какую-то очень дорогую бутылку и с профессионализмом фокусника поймал её аккурат над стаканом. — А, этот негодяй всё-таки вообще всё разболтал, - вновь испытывая внутренние страдания по поводу длинного языка своего друга, Феликс взмолился к Богу, чтобы тот перестал портить ему жизнь. - Что ж, когда мы впервые встретились, у Джисона был очень глубокий моральный застой, его только-только бросил парень, начались мутки внутри его банды, он полностью запутался в себе и готов был броситься во все тяжкие. Я тоже был где-то на психологическом дне, к тому времени мне уже предельно надоели все вокруг, но я не мог просто уйти от чужого общества и внимания, потому что одиночество сжирало меня настолько, что я, запираясь в собственной комнате, боялся того, кем я мог из неё выйти. Две заблудших души, мы сразу потянулись друг к другу. К тому же, Джисон был первым парнем, которого заинтересовала не только моя внешность, но и личность, поэтому я неосознанно вцепился в него. Обдумывая дальнейшие слова в своей голове, Феликс стал усерднее теребить кончики своих волос. Хёнджин не торопил его, лишь осторожно опустил руку на ту, что мучила светлые локоны. — В общем не думаю, что ты хочешь, чтобы я вдавался в подробности, поэтому буду краток. Между нами вспыхнуло и быстро погасло, думаю, мы с ним оба понимали, что ничем серьезным это не закончится. Я тогда в принципе разучился различать дружескую и романтическую симпатию, просто глупо поддался желанию, да и Джисон в своей печали ошибся тоже. Когда мы оба осознали это, мы даже не знали, как поступить, потому что прекращать общение нам не хотелось. Как-то так всё и сложилось. Мы были похожи на подростков, которые начали встречаться только потому, что им было одиноко, скучно и не прикольно. Первое время после расставания мы даже как-то держались подальше друг от друга, но когда мой брат уехал и я остался совсем один, я окончательно понял, насколько сильно мне не хватало кого-то, с кем можно просто дружить. Специфическая, возможно, вышла дружба, но я действительно дорожу ей. Охваченный воспоминаниями Ли опустил глаза, немного отстраненно ссутулившись, но он не выглядел расстроенным или удрученным. Он, скорее, просто сожалел о том, что не знал как поступить правильно изначально. — По Джисону иногда не скажешь, что он к тебе только дружеские чувства испытывает, - честно признался Хёнджин. — Это его манера общения, тебе не стоит переживать на этот счет, правда, - снова целиком вернув свое внимание любимому, Феликс встретился с ним взглядом. По глазам Хёнджина было видно, что он всё понимает или, как минимум, старается понять, и это было важно для Ли. — Мы не смогли оборвать общение, потому что эта детка жить без меня не может! - явно ощутив, что разговор касался его, Джисон заявил о своем мнении криком с другого конца барной стойки. — Хан Джисон, ты омерзительный болтун! - грозно стукнув кулаком по мраморной поверхности, Феликс выстрелил в друга убийственным взглядом. - Я боялся, что, если я тебя отпущу на все четыре стороны, ты либо в радикалы подашься, либо в канаве подохнешь! — О, Боже, детка, спасибо, что ты у меня есть! - развел руками к небу Джисон. — Мы же с тобой не ошиблись..? - выждав, пока они закончат, выразил свой самый главный страх Хёнджин и неловко поджал губы, потому что ему показалось, что он как будто просит об одолжении или говорит бессмысленную чушь. — Малыш, - протянул Феликс успокаивающим и слегка удивленным тоном, - это будет приуменьшением, если я скажу, что просто люблю тебя, - взяв родную руку в свою, он положил её к себе на грудь. - Чувствуешь? Сердце Феликса отстукивало ровный и такой четкий ритм, что только по нему одному можно было ощутить всё тепло, которым была заполнена его грудная клетка, всю любовь и всю нежность. Через это касание Хёнджин и сам будто наполнялся всем этим бескрайним океаном чувств. И он, этот океан, уже успел стать ему привычным. — Я никогда не чувствовал себя так особенно, как с тобой. — Ах, прости, что я спросил, - вина вдруг одолела его, и Хёнджин пожалел, что заставил Феликса волноваться. — Нет, ты не должен извиняться, это нормально иметь сомнения, никто из людей от них не застрахован, и это хорошо, что ты решил поделиться ими со мной. То, что мы так открыты друг другу, настоящий дар. Погладив Хёнджина по щеке, Феликс мягко ему улыбнулся, пытаясь взглядом передать то, насколько ценным являлся этот момент. Хёнджин же понимал, что он на самом деле до конца теперь повязан с этим ангелом. Непонятно, кому и чем он так угодил где-то там, где вершится судьба человеческая, и навряд ли это когда-либо сможет уложиться в его голове, но как же счастлив он был прямо сейчас. Ему казалось, что один человек должен просто разорваться от такого количества счастья, поэтому как хорошо, что рядом с ним был Феликс. — Боже, просто посмотри, эти идиоты не могут перестать пялиться на нас, - склонившись, похихикал Ли и положил руку на Хёнджиново бедро. — Они просто понимают, что потеряли самое удивительное сокровище в мире, - смекнув, что речь идет о всех тех мужиках, по обыденности пришедших поглазеть и поприставать к хозяину клуба, Хван тоже не сдержал смешка. Придвинувшись настолько, насколько позволял барный стул, Феликс опустился тягучим поцелуем на губы немного не ожидавшего этого Хёнджина и хитренько улыбнулся сквозь него. Вступив в чужую игру, Хван положил руку на талию, скрытую под пиджаком, и показательно сжал её в своих пальцах. — Милый, ты это специально, - с усмешкой смотря в игривые глаза напротив, Хёнджин улыбнулся. — Мм, да. Пусть смотрят, я хочу похвастаться, - облизнув собственные губы, Феликс вновь впился жарким поцелуем в те, что напротив, и поднялся со стула, чтобы притиснуться ещё ближе. Сдавшийся под его напором Хёнджин отвечал на все прикосновения и не стал протестовать даже тогда, когда его потянули за руку в сторону лестницы наверх. Весело прошмыгнув через весь зал и пройдя через ту самую комнатку Феликса на втором этаже, они оказались на балкончике, с которого открывался скромный вид на улочки ночного города. Хёнджину стоило взглянуть на Найт-Сити один только раз сейчас, чтобы понять, что он для него теперь совершенно другой. Ассоциировавшийся раньше только с безнадегой и безысходностью, провоцировавший только отвращение и фантомную агонию в поджилках, этот город теперь вязался у него только с представлением об электрически-синем, приятными вечерами и вызывал чувство предвкушения и беззаботности. Найт-Сити всё ещё был дерьмовым городом для жизни и полюбить его по-настоящему было трудно для него, но он научился его как будто не замечать. И все эти изменения, конечно, бесповоротно вели к одному единственному человеку. — Думаю, на сегодня с них хватит, - лукаво посмеявшись, сказал Ли и облокотился на ограждение. Теплый ветерок легко развевал его шелковые волосы, словно в кадре романтического фильма. Опадая на ровные плечи, они хаотично рассыпались по ним, завораживая своими золотыми переливами. Такой спокойный и безмятежный, Феликс просто наблюдал за проезжающими внизу машинами, будто это не он только что устроил представление назло своим «поклонникам». Усмехнувшись, Хёнджин подошел к нему и приобнял за талию, прижавшись боком. — Теперь мне придется ходить по улицам и оборачиваться ещё чаще, - в шутку упрекнул его Хван и легонько толкнул бедром. - Тебе, возможно, тоже, не боишься? — Зато теперь все знают, что ты мой парень. И я-то, боюсь? Пф, - лицо блондина с предельной откровенностью светилось вселенским удовольствием и коварной радостью от собственной выходки, но в то же время он всё ещё выглядел так сладко и невинно, что Хёнджин не разозлился бы на него, даже если бы вообще смог. — Ради тебя что угодно, - тоже облокотившись на ограду балкончика, Хван поравнялся с Феликсом и приблизился к его лицу своим, сокращая расстояние между ними до абсолютно интимного. Хотя между ними оно как будто бы всегда было таким в независимости от сантиметров. — Даже смерть? - пристальным, электрическим взглядом Феликс вцепился в янтарные жилы Хёнджина, в его бездонные глаза. — Если вежливо попросишь и скажешь «пожалуйста», - Хван всегда играл по его правилам, только так их словесные игры становились интересными и приобретали долю приятной остринки. — Я шучу, малыш, не умирай, пожалуйста. Только не ты, только не в этом городе, - и этот шепот Феликс закрепил очередным поцелуем на слишком любимых им пухлых губах.

***

— Вот так мы с твоим дядей и познакомились, - хлопнув в ладоши, словно закрыв невидимую книгу, закончил свой рассказ Хёнджин, опустив, конечно же, перед ребенком некоторые подробности. — Папочка, теперь я тоже хочу в Найт-Сити! - девочка с милыми косичками, начала дергать отца, всё это время державшего её на своих коленях. — Малышка, мне кажется, этот рассказ наоборот должен был переубедить тебя ехать туда… — Но ведь дядя Феликс так счастлив! - не успел Чан договорить, что не зря его брат и Хёнджин из Найт-Сити вообще-то уехали, как дочь непреклонно продолжила настаивать на своем. — Думаю, нам стоит поговорить об этом хотя бы лет через десять, ты ещё слишком маленькая. — Не обращай внимания, Мэри, - внезапно появившись за спиной Хёнджина, Феликс по-хозяйски навалился на него сзади. - Просто твой папа зануда. Найт-Сити и правда так себе местечко, но, если ты захочешь поехать куда-либо, чтобы найти свою любовь, это прежде всего твой выбор. — Прекрати дискредитировать меня в глазах моего же ребёнка, - кинув обиженный взгляд на своего младшего брата, попросил Бан Чан. — А ты уверен, что можешь ругаться такими словами в её присутствии? - наигранно прикрыв рот рукой, Феликс испуганно посмотрел на девочку. Улыбка самопроизвольно поползла по лицу Хёнджина.