Младший брат

Прошло три недели с момента распределения. За это время Брутус более-менее адаптировался к Хогвартсу, хотя это было совсем не легко. И дело было не столько в занятиях или в условиях жизни — с ними, как раз, проблем особо не было, — сколько в отношении студентов к нему. Как быстро выяснил Брутус, Драко умудрился всего за год своего нахождения в школе умножить на ноль репутацию семейства Малфой. Ни на какое уважение или мало-мальски серьезное отношение рассчитывать не приходилось — все уже давно привыкли, что Драко Малфой в любом случае только истерит и грозится вызвать грозного папочку. Ну и к Брутусу было соответствующее отношение. Даже хуже, ведь он был младшим братом, а потому, в глазах общества, должен был быть еще более мягким и бесхребетным. За это, кстати, в очередной раз следовало сказать «спасибо» Драко, который продолжал подливать масла в огонь, выходя из себя по каждому поводу и грозясь написать Люциусу в каждом случае, когда кто-то умудрялся переспорить его. Вообще, как выяснил Брутус, Драко был вовсе не таким героем, каким он себя рисовал дома, рассказывая на каникулах о своих похождениях. Брутус это все слушал и тихо обалдевал. Докопался до грязнокровки, которая потом его обставила по учебе. Закусился с Поттером только из-за того, что не смог смириться с выбором Поттера в пользу Уизли… А все потому, что принялся при самом Поттере сразу же чмырить представителя Предателей Крови вместо того, чтобы проявить терпение. Потом принялся выпендриваться деньгами, что вообще по меркам магов — последнее дело. Не явился на дуэль, которую сам же и инициировал… Ни фантазии, ни тонких интриг, которые «сорвались из-за этого паршивого шрамастого полукровки». В общем, Драко Брутуса разочаровал. Бесило это до невозможности, но Брутус умел ждать и сдерживать эмоции, хотя и не позволял подколкам заходить слишком далеко. Конечно, пока что Брутус не мог сделать ничего особенного. Да, он мог вызвать на поединок любого младшекурсника, мог язвить в ответ… Но что можно было сделать с теми, кто много старше и опытнее? Пока что — ничего. Так что Брутус пока что просто запоминал каждое сказанное слово. Запоминал манеры самых острых на язык, планируя немного позже устроить им ад на земле, как это регулярно проворачивал его отец. Кроме того, хватало и других источников раздражения. Например, Локхарт. За три недели Брутус побывал на его занятиях шесть раз, но ничего, помимо самовосхваления профессора, не услышал, а все занятия сводились только к тому, что Локхарт зачитывал свои произведения вслух, параллельно заставляя некоторых учеников играть роли, будто в театре. Выглядело просто ужасно, но девчонки тихо млели и только что в рот новому учителю не заглядывали, а тот и рад стараться… Учителя к Брутусу вообще относились по-разному. Снейп смотрел строго, но был справедлив и если придирался, то за дело, хотя, как заметил Брутус, к Слизеринцам он придирался меньше, чем ко всем остальным. Как пояснила потом Фарли — из солидарности. Слизеринцев и так, мол, не особо любят из-за некоторых особо отличившихся выпускников, так что такими вот послаблениями декан старался восстановить природное равновесие в сложной иерархии школьной жизни. Макгонагалл при встрече с Брутусом поджимала губы, будто он ее чем-то там обидел. Флитвику вообще было плевать на всех и вся — он просто великолепно выполнял свою работу преподавателя заклинаний, но не более того — соответственно, вел он себя со всеми максимально нейтрально, даже с собственным факультетом общался редко и исключительно по учебным вопросам. Спраут относилась к нему неплохо, но очень уж раздражала своей добротой и лаской. Брутус поглядывал на преподавателя травологии с подозрением. Не бывает настолько добрых людей. Не бывает! Но причины того, почему профессор Спраут настолько добрая и ласковая, никто пока найти не смог — Брутус спрашивал у старшекурсников, но те только пожимали плечами и советовали не портить отношения. Но больше всего Брутус подружился с Авророй Синистрой, преподавателем астрономии. Двадцатилетняя профессор оценила таланты первокурсника к астрономии и с удовольствием отвечала на все вопросы, давала списки дополнительной литературы и охотно устраивала дополнительные занятия, а также позволяла ему задерживаться в астрономической башне после отбоя, даже если у Брутуса не было занятий по астрономии в тот или иной день, закрывая глаза на подобные мелкие нарушения дисциплины. Хотя, конечно, доверие приходилось отрабатывать. Занятия астрономией уже к третьей неделе превратились в ад. Казалось, профессор Синистра испытывает его на прочность. Карты созвездий, запоминание на память расположений звезд и поиск их без какой-либо помощи, составление лунных календарей… Новые и новые задания сыпались каждое занятие, а их объем становился все больше и больше… Но Брутус не жаловался. Он просто выполнял задания и старался не столько понравиться профессорам, сколько получить больше знаний. Вообще, жизнь в Хогвартсе была сложная, но интересная. Особенно неофициальная ее часть, которая цвела и пахла после уроков, в выходные и просто в любое свободное время. Уже к концу третьей недели Брутус точно знал о как минимум пяти закрытых клубах «для своих», обо всех негласных мероприятиях и даже сносно начал разбираться в сложной иерархии школы. Помимо обычной вертикали «Директор — деканы — профессора — старосты — ученики» существовало и множество других переплетений нитей власти. Чистокровные однозначно доминировали над грязнокровками на всех факультетах без исключения. Даже на Гриффиндоре, где формально царило равноправие, реально все преимущества имели чистокровные или, как минимум, полукровки с серьезной магической силой. Магическая сила везде ценилась выше физической, хотя умение постоять за себя кулаками тоже ценилось достаточно сильно — Брутус знал как минимум об одном подпольном бойцовском клубе, где ученики, начиная с пятого курса, могли померяться силами или сделать ставки, а также об одном подпольном дуэльном клубе, где ученики могли устроить магические бои. Еще высоко ценились тайные знания. Знатоки тайных искусств — например, ученики-артефакторы или подающие надежды зельевары — могли рассчитывать не только на особое отношение преподавателей и на доступ в Запретную Секцию, но и на приличные заказы от студентов. Кроме того, ценились, как ни странно, музыканты и игроки в различные игры. И не только в квиддич и шахматы, но и в другие игры, особенно — карточные и игры в кости. Правда, то, что Брутус все это узнал, вовсе не было гарантией, что его куда-то там возьмут. Все же, сообщества были довольно-таки закрытыми, да и первокурсников почти никуда не брали. Плюс репутация, опять же… Впрочем, ужасная репутация, которую Брутус «унаследовал» от Драко, не влияла на тех, кто был знаком с младшим Малфоем лично. А таких хватало. Астория Гринграсс, Луна, сосед по комнате — молчаливый и вечно белый будто снег Джошуа Харпер, кое-кто из старшекурсников — например, Джемма Фарли и Маркус Флинт. Седрик Диггори с Хаффлпаффа, несколько ребят с Равенкло… Хватало друзей и знакомых, которые и сами не драконили Брутуса, и другим не позволяли слишком уж сильно зарываться с шуточками про жалобы отцу и истеричность семейства Малфой. Собственно, в этой дружной компании Брутус и завтракал в тот день, когда совы доставили еженедельную почту. По крайней мере, официальную почту. Брутуса в первую же неделю просветили, что школьная почта выборочно и очень осторожно проверяется и что нужно думать, кому и что пишешь. Старшие ученики могли отправлять почту из Хогсмида, уходить камином в Косой Переулок или просто встречаться в деревне с родителями или другими участниками переписки, но вот младшие были такой радости лишены. Приходилось крутиться и шифроваться. Ну, или же просто вести переписку без лишних подробностей. Брутус пробежался взглядом по письму от отца, где тот весьма осторожно расписывал, что доволен первыми успехами младшего сына и советовал сдерживать Драко от дальнейших глупостей и втаптывания остатков репутации семьи в грязь. Брутус фыркнул, сложил письмо, убрал его во внутренний карман и с удовольствием принялся за овсянку, которая у школьных домовиков была просто великолепной — на молоке, с изюмом и кусочками кураги… Все как надо. Посреди завтрака скучное и монотонное шуршание письмами и звяканье ложками вдруг прервалось воплем ужаса. — Стрелка! — воскликнул рыжий парень за столом Гриффиндора (кажется, Уизли), вытащив мокрую, грязную сову из кувшина. В клюве у нее был мокрый красный конверт. — Какой ужас! — Всё в порядке, она дышит… — попыталась успокоить своего приятеля Грейнджер. — Я не об этом. Я вот о чем! — Рон указал на красный конверт. Брутус заинтересованно глядел на это, предвкушая интересную сцену и одновременно с этим искренне сочувствуя рыжему. В конце концов, нет ничего более позорного, грубого и бесчеловечного, чем присылать громовещатель человеку, который во время получения письма будет в большом коллективе… — А что такое громовещатель? — Гарри Поттер (его Брутус уже успел запомнить по торчащим во все стороны волосам и по лохмотьям под дорогой мантией) перевёл взгляд с испуганных лиц друзей на красный конверт. Брутус фыркнул. Нет, разумеется, Драко рассказывал, что Поттер вообще как будто не от мира сего и не знает даже самых простых вещей в магическом обществе, но чтобы настолько?! О громовещателях знают даже самые маленькие дети, красные конверты — популярный способ шуток и пугалок для маленьких детей. Конечно, в более взрослом возрасте их, в основном, используют для массовой передачи сообщений или чтобы как следует опозорить кого-нибудь, но… Письмо с хлопком раскрылось, большой зал наполнился грохотом, от которого с потолка посыпалась пыль, а хрустальные стаканы задребезжали. Металлические столовые приборы завибрировали, несколько пустых тарелок расколотились. Вскоре в грохоте, дополнительно усиленном эхом пустых коридоров замка, стало возможно разобрать слова: — …украсть автомобиль, — гремело письмо. — Я удивляюсь, как тебя вообще согласились оставить в школе, позорище! Ну, погоди, я до тебя доберусь… Думаю, ты понимаешь, что мы пережили, не найдя машины на месте… Письмо от Дамблдора. Я думала, отец от позора умрет. Мы растили тебя совсем в других правилах. Вы ведь с Гарри могли оба погибнуть! Брутус покачал головой. Да уж… История о том, что пассажирами злополучного летучего автомобиля были эти двое, уже облетела всю магическую Британию. Еще бы! Глава отдела, занимающегося противодействием зачарованию маггловских вещей сам занимается зачарованием маггловских вещей! Новость месяца! Эту историю вот уже три недели смаковали во всех газетах — Отца на работе ждет служебное расследование, и виноват в этом ты. Если ты совершишь ещё хоть один подобный проступок, мы… Брутус поднялся из-за стола, на ходу доставая палочку. Весело, конечно, да и вообще — грех не посмотреть, как чихвостят члена семьи врага, но пора было прекращать этот цирк морального уродства. В конце концов, некоторое благородство всегда в цене, а помощь сирым и убогим — это вообще почетное аристократическое деяние. — Инсендио! Все еще исторгающий из себя ругательства конверт вспыхнул и в одно мгновение превратился в золу, осевшую прямо в тарелку с кашей, что стояла перед красным, будто вареный рак, Роном Уизли. — Э-э… — удивленно уставился на золу Уизли. — А че — так можно было?! — Не благодарите, мистер Уизли, — Брутус хмыкнул, убрал палочку и уже собирался уходить, но… — Учись, рыжий! — завелся Драко. — Даже первокурсник может сообразить, как справиться с громовещателем. Или ты настолько тупой, что до сих пор не знаешь, что бумага горит? Или ты уже настолько привык к визгам в своем свинарнике, что… — Заткнись, Малфой, — побурел от стыда Уизли. — Интересно, твоя мамаша, часом, инфарктом не крякнула, когда… — Драко! — Брутус поднял взгляд на старшего брата. -… все это писала? — Драко скорчил глупую рожицу и попытался перекривлять миссис Уизли. — «У асса будут нипиятнаси»… А отец давно говорил, что твоему папаше пора перестать совать свой длинный нос не в свое дело и… — Драко! — Что? — Рот закрой. Драко посмотрел на Брутуса с непониманием и каким-то странным состраданием во взгляде. — А ты что — собираешься защищать этого… — Собираюсь. Ты ведешь себя недостойно аристократа, братец. Что сказал бы отец, если бы увидел твое недостойное поведение и… Волшебная фраза про мнение отца сработала безотказно. Драко тут же перестал выпендриваться и вернулся к утреннему чаю. Брутус хмыкнул. Он прекрасно знал, что у Драко желание угодить отцу здесь и сейчас — ахиллесова пята. Надо было только не передавить, а мягко намекнуть, что отец может быть недоволен. И периодически об этом напоминать, ставя старшего брата на место, ведь тот успешно забывал о нотациях и нравоучениях уже через неделю и снова брался за старое. — Ладно-ладно! — Драко лениво махнул рукой, делая вид, будто ему плевать на слова Брутуса и что он закончил поносить Уизли на все лады исключительно по доброте душевной. — Делать мне больше нечего, кроме как спорить со всякими… Недостойными. Брутус покачал головой. Да уж… Драко — такой Драко… Сам Брутус направился в сторону выхода, периодически поглядывая по сторонам и оценивая реакции людей на его поступок. Большинство взглядов были одобрительными, кто-то даже украдкой показывал ему большой палец или едва заметно кивал. Должно быть, Драко своим гонором уже успел всех основательно достать, но до этого никому не хватало возможностей, чтобы, случись необходимость, дать отпор не только самому Драко и его друзьям, но и тяжелой артиллерии в лице Люциуса Малфоя. Правда, Брутус подозревал, что его впереди ждет основательная распеканция от профессора Снейпа и от старост, которые еще в первый день всех предупредили о недопустимости публичных конфликтов и необходимости в публичном столкновении стоять за своих, но за собой он вины не чувствовал — Драко давно уже напрашивался… Уже у самого выхода из зала Брутус услышал торопливые шаги и пыхтение, как будто кто-то пытался его догнать: — Эй, ты! Подожди! Брутус остановился, повернулся на голос. Вообще, конечно «Эй, ты!» было очень фамильярным обращением, за употребление которого в неподходящей ситуации в аристократичном магическом обществе можно и по морде получить, но… Чего еще можно ждать от Поттера, жившего у магглов и не интересующегося ничем, кроме квиддича и не обладающего ни большим количеством друзей, ни связями, ни даже знанием совершенно примитивных вещей о магическом мире, ни какими-либо талантами, помимо просто феерического умения влипать в различные неприятности? — Я вас внимательно слушаю, мистер Поттер… — Я это… — Гарри вздохнул. — В общем, спасибо… Брутус посмотрел на Поттера скептически. Может, еще не все потеряно? По крайней мере, ему хватило совести, чтобы отблагодарить за себя и за друга… В отличие от самого друга. — Будешь должен, — фыркнул Брутус, убедившись, что они одни и что можно не соблюдать этикет. — И да, на будущее… Надеюсь, ты скоро поймешь, что не все волшебники одинаковы, Поттер. И если ты хочешь быть на высоте — держись тех, кто достоин уважения и тянись за ними. Я не буду тебе объяснять, кто чего достоин — ты и сам разберешься, если не дурак. Но ты хорошо подумай об этом… Поттер покраснел и отвел взгляд в сторону. Брутус понял, что разговор на этом можно сворачивать, а потому, кивнув Поттеру, сказал: — Хорошего дня. И ушел в сторону кабинета зельеварения раньше, чем ему успели хоть что-то ответить.