Гамбит Фрирен (Защита Фрирен)

Внутреннее ухо не пострадало, поэтому если постучать эльфийке по голове, она это услышит… Кроме того, это означало, что восстановить ей слух вполне возможно. Этим и занялись в Коллегии священноврачителей при Имперской академии магии, положив доставленную к ним Фрирен на долговременное лечение после тяжёлых травм. Скобы с колена сняли довольно скоро, но ходить и не слышать звук шагов… Фрирен привыкла носить обувь, и ступни не почувствуют траву, землю или каменные плиты — только вес при опоре на ногу. Когда взбираешься по лестнице, слуха особенно не хватает — касание не услышать, и постоянно нужно смотреть на ноги, чтобы не оступиться. Странно было не слышать взмахи своих конечностей… Раньше эльфийка даже не понимала, что на самом деле действительно слышала этот звук, когда рассекала воздух рукой. Было сложно разминать кости — а ведь без физических нагрузок с годами зачахнуть может даже эльф. Ещё не слышно стук в дверь, свист чайника… Звон колоколов, тиканье часов, пение птиц, шум ветра — без этого всего чувство времени пропадало напрочь. Эльфийка всегда плохо ориентировалась в людском времени — часах и днях, — и стало только тяжелее. Ей пришлось начать постоянно считать про себя, чтобы как-то выправить положение — и когда слух вернулся, привычка никуда не делась… Для человека страшнее всего было бы лишиться общения с остальными. Только Фрирен на то, что эти короткоживущие ей говорят, на самом деле, и так по большей части всё равно, если эти люди не будут важны в исторических масштабах или не были ей близки. Тратить их время невежливо со стороны вечноживущей. Глаз тоже восстановили, но к нормальному бинокулярному зрению пришлось привыкать заново — разум не умеет определять расстояние, когда второе око болтается где попало, а не зафиксировано на голове рядом с первым. Зато Фрирен научилась использовать дополнительные глаза без перегрузки чувств — до двух штук. После смерти Диалог имперцы уже не имели сложностей с тем, чтобы взять Гиацинт. С падением города сконцентрированные для его штурма силы навалились на позиции за ним вдоль побережья и прошлись огненным смерчем по землям Цезаря — на том война и кончилась. Но не было никакого сомнения, что она будет не последней. А вот Диалог была последним сильным демоном. Ушастая хотя и выслеживала их столетиями и знала, что их остались единицы, не поверила и спросила, что означает термин «сильный». В академии ей ответили: — Сильный демон — это демон с маной, которую мы можем отследить. — За современным юмором не уследишь… — Госпожа Фрирен, ну какой юмор?.. Это значило, что если кто и остался, с ними люди разберутся сами.

***

Эльфийка достигла своей большой цели, и среди людей ей было делать больше нечего. Зери после такого села на трон и подтрунивала над своими студентами… Она хвасталась, что могла убить Владыку демонов, но не могла себе представить «эру мира». Вот тебе и «эра мира», дорогуша, учительница Фламме — учительницы Фрирен: если Фламме взять за мать, то Зери будет своего рода бабушкой. — Хороший солдат хочет стать генералом, а ты до сих пор не хочешь. Не прошла. Так Фрирен лишили перворангового оклада ветерана войны с демонами.

***

Фрирен была в Ореоле лишь раз — возвращаться туда слишком больно, и ещё больнее становится, когда уходишь. Через полторы тысячи лет после расставания Фрирен вернулась на пепелище родной деревни. Нового посёлка в такой глуши появиться не могло, хотя крестьяне из ближайших селений растащили на дрова каждый остов эльфийских домов. Немного следов пребывания тут людей ушло под землю на потеху археологам будущего. В этой земле покоилась вся её родня и первые друзья, но о них не напоминало ничего. Но демоны получили по заслугам за истребление эльфов — и теперь нельзя было сомневаться, что такое не сможет случиться снова, с эльфами ли, с людьми или ещё кем-то. Эльфийка высадила на оставшимся от деревни пустыре гигантское поле цветов.

***

Фрирен так надоело ходить, что она решила опробовать техническое новшество — пассажирский поезд. Оказалось, что золото теперь не принимают, и пришлось… продавать… деньги? Абсурд… Тем не менее, заветные… расписки с цифрами, нужные для обмена на… другие расписки с цифрами, позволяющие сесть на поезд. С Фрирен ехал попутчик: молодой дядька в кепке. Что-то конспектировал. Говорили между собой редко, но метко. — И ведь я так и не узнаю, чем Химмель занялся после похода… Я была только на похоронах. Пора бы уже и самой думать… — Вот именно, дорогуша, — где ты прикладываешь свои способности? Многого можно было бы добиться с такой мощью на поприще общественного прогресса. Вы знаете — войны не кончились. — Нет, этим я заняться не смогу. — Почему же? Поезд проезжал по побережью. На той стороне залива стоял город Гиацинт. «Отличная работа, принцесса» — так тот солдат сказал? Сотни калек, убитых… И ведь за такую «отличную работу» дают ордена. Интересно, выжил ли он. А зовут вроде… Он не сказал. Эти орденоносцы все гордятся — не тем, что кого-то защитили, а тем, что захватили. — Не разговариваешь. — Для этого нужно перевоспитать людей, но сделать это смогут только они сами. Собеседник посмотрел на эльфийку с прищуром. — Всё же разговариваешь… Видишь ли, кто-то тёмный, а кто-то передовой. Передовой должен подтягивать тёмного, чтобы достичь прогресса, не так ли? Вы лично помните всех этих сатрапов, перед каменными истуканам которых преклоняются нынче некоторые любители старины. Хотя бы их заблуждения вы могли бы развеять. — Не всякий вообще согласится, что есть передовой, а есть тёмный. Да и не можете вы быть уверены, кто вы сами. Много у него спеси. Какое-то чванство к «тёмным»… Или показалось — сложно понять людей. — У истории есть столбовая дорога, а отрицающие это люди просто ходят кругами с завязанными глазами. Таким вы тоже можете помочь. А что про меня — практика покажет. Рано или поздно она вскрывает любые заблуждения. — Посмотрим. Фрирен сомневалась, что кто-то будет её слушать. Разве что сам этот дядька в кепке — а он расскажет кому-то ещё, а тот ещё кому-то, и так, выходит, слова бессмертной эльфийки всё же дойдут до кого-нибудь? Забавное рассуждение. Может даже и верное…