Март – это больше, чем подснежники

Морозный ветер больно бьет в лицо, пока алые пальцы чуть ли не намертво примерзают к ручке корзинки, которая под давлением воздуха как заведенная из стороны в сторону качается маятником. Пушистые ели сейчас довольно-таки больно колются острыми иголками, оставляя легкие царапинки на нежной коже и не пропуская Антона дальше. Но он пробирается сквозь них, не обращая внимания на местами прохудившиеся калоши, которые вязнут в засасывающих сугробах. Кажется, что еще несколько шагов и провалится юноша под землю. Поэтому делая очередное неровное, аккуратное движение он думает о том, что если и окажется под землей, то лучше уж пусть попадет к семи гномам и Белоснежке в гости. Из размышлений вырывает давно забытый запах костра, будоражащий и возрождающий воспоминания из детства, когда еще была жива мама, и они втроем, вместе с отцом, выбирались в теплые летние ночи прыгать через костер на Ивана-Купала. Сейчас кажется, что было это так давно, чуть ли не в другой жизни. Поднимая голову, Антон видит очертания вздымающихся вверх языков пламени. Они так и манят иллюзорным теплом и спокойствием, ощущением некого безопасного приюта. Кто бы там ни был – это не пугает. Продолжая пробираться сквозь уготованные лесом преграды, юноша идет прямиком на огненный зов. Его уже ничего не страшит, ведь подснежники вряд ли получится найти, а возвращаться к мачехе и старшему брату, которые в очередной раз поколотят и без одежды на мороз выгонят, совсем не хочется. И что вообще им в голову взбрело? Кто их надоумил требовать в январе подснежники? Совсем не знают, как бедняжку уже со свету сжить. Взобравшись на верхушку поляны, Антон устремляет взгляд вниз. Возле костра виднеются силуэты фигур – через слипшиеся от снега ресницы не рассмотреть. Подойдя ближе, он замечает двенадцать мужчин, сидящих на бревнах. Юноша прячется за ближайшее дерево, рассматривая их. Зубы предательски стучат от холода, пока глаза фотографическим взглядом бегают за незнакомцами. Троя сидят к нему спиной в ярких рубахах: у одного она ярко зеленая, напоминающая бескрайние равнины летними днями, у второго будто солнцем отливает и шальные огоньки с радостью тянутся оставить свой след, а у третьего немного желтизной отдает. Они без головных уборов, в отличие от остальных, и все беленькие. Наверное, и глаза у них голубые и чистые-чистые, как небо. На следующем бревне тройка в полушубках, похожих на пеструю осеннюю листву: у одного еще отдает зеленцой, будто сидящий рядом товарищ делится своим теплом, у второго переливается желтыми, оранжевыми и красными оттенками, а у третьего почему-то странное сочетание из чего-то бордового и серого, чего-то отталкивающего и склизкого. Еле надвинутые шапочки прикрывают заостренные уши. Трое, которые сидят прямо напротив Антона, одеты в белые шубы, которые чуть ли не сливаются со снежным покровом. Красные носы и седые брови делают их похожими на дедов морозов – посоха и большого мешка с подарками только в руках не хватает. Кажется, что вот были бы у них эти волшебные атрибуты, можно было бы и подснежников попросить. Но их нет, поэтому юноша продолжает не двигаться, чтобы скрипучий снег не выдал его укрытия, и с неподдельным интересом разглядывает странное собрание у костра. Оставшаяся тройка весьма разнообразна: у одного из них теплое белое пальтишко, украшенное светло-зелеными узорами, словно пробивающимися к солнцу травинками, а шапка на голове сдвинута набок; у второго уже верхняя одежда покороче и ярче, да и шапки нет, а у третьего просторные рукава куртки и темные волосы развеваются на ветру. Антон как завороженный наблюдает за происходящим, боясь нарушить покой собравшихся, однако предательские валенки вязнут в снегу, и очередное переминание с ноги на ногу выходит таким неловким, что он чуть ли в сугроб не заваливается. Самый старший, как определяет юноша по внешности и занятому центральному положению у костра, поднимается с места, а остальные оборачиваются. Поглаживая длинную бороду, волочащуюся за ним по такому же белоснежному покрывалу, старец подходит почти вплотную к непрошенному и до чертиков испуганному гостю. Тому становится неописуемо холодно – будто в прорубь в минус сто окунулся, а потом на поверхность вылез, да и застыл в ледяной глыбе. Ноги к земле примерзают, а зубы, ускоряясь, продолжают отплясывать чечетку. – Братец-Январь, заморозишь бедного мальчишку, – раздается откуда-то за спиной мелодичный голос. «А он тут откуда? Вроде как все только что прямо перед глазами сидели возле костра, а тут словно птичка певчая кто-то защебетал за спиной» – проносится в голове у Антона и, обернувшись, он замечает молодого человека, которого чуть ли не последнего разглядывал – того, который в пальтишке белом с веточками зелеными и шапкой набок сдвинутой. Он проходит мимо, обдувая теплым ветром, и взгляд словно прилипает к кристально голубым глазам напротив. Доносящиеся вкусные цветочные нотки согревают. – Чего забыл здесь, добрый молодец? – хриплый голос ледяным ветром возвращает в реальность, заставляя поежиться. – Я… Я… Я за подснежниками пришел, – собрав всю смелости в трясущийся кулак, отвечает Антон. А сам все на вернувшегося к костру смотрит. Приворожил что ли его этот незнакомец? А тот его неосторожность замечает и сочувственно улыбается, пока все остальные заливистым смехом лесную тишину разрушают. И кто они вообще? Спросить страшно. «А приходить сюда было не страшно? Думал незамеченным уйдешь?» – снова надоедливые вопросы лезут в голову, не давая сосредоточиться на пугающем и завораживающем происходящим. Все-таки в сказку возможность попасть не каждый день дается! И не каждому! – Да ты видишь, что на улице творится? Как-никак сейчас Январь властвует, – кричит мужчина в склизком болотно-сером осеннем полушубке, подставляя руки языкам пламени. Чувствуется неприятный аромат жженой листвы, который будто только гость замечает. – Меня мачеха заставила! Я не сам! – пытается оправдаться заблудший, но собравшиеся его не слушают, лишь смеются. – Брат-Ноябрь, повежливее с гостем нужно быть. И так замерз юнец, – встает на его защиту голубоглазый, достает из-за пазухи железную кружку, встает со своего места и подходит к Антону, протягивая ее. Словно по волшебству та наполняется горячим чаем и приятно обжигает замерзшие руки. После нескольких глотков забытое тепло разливается по телу – не кажется больше взгляд Января таким замораживающим. Стоящий рядом месяц всеми силами пытается смягчить холод, пусть даже и неподвластно ему управлять старшим, но ослабить может. – Братец-Январь, уступи мне место на пару минут, хочу подарить нашему гостю несколько счастливых мгновений, – улыбается мальчишка: по сравнению со старцем он видится именно таким. Молодой, полный сил и энергии, красивый и притягательный, певучий и легкий, но все еще отдающий чем-то прохладным. – Раньше февраля все равно пройти не сможешь, – снова раздается от костра хриплый голос ворчливого Ноября, и остальные месяца подхватывают его смех, разнося его по всей округе хороводом ветров. – Ты хотя бы минуту помолчать можешь? – огрызается Март, и теплые порывы ветра становятся слишком жесткими, отчего Антон немного отлетает в сторону. Замечая это, виновник опускает глаза и шепотом просит простить его. – Не ссорьтесь братья. Уступлю я ему, пусть поможет бедняге, – другой старец, сидящий на самом искусно изрезанном бревне, словно на главном троне, утвердительно кивает в сторону юноши. – Сегодня можно, чтобы и Март раньше Февраля был, – добрый взгляд и теплая улыбка украшают его ледяное лицо. Старец, именуемый Январем, возвращается к братьям, которые одновременно оборачиваются в сторону стоящих. Обладатель цветочного аромата и певучего голоса глаз от Антона не отводит, от чего тот сквозь землю провалиться готов от окутывающих ощущений: и холодно, и жарко, и страшно, и до жути хочется узнать, как же этому мальчишке удастся зимнюю сказку растопить и дорогу подснежникам пробить? – Вижу, что не со злыми намерениями ты пришел, – наконец-то отрывает взгляд Март и достает из карман аккуратные светло-салатовые варежки. – Готов испытать на себе чудеса двенадцати месяцев? – он загадочно улыбается и потирает ладони друг от друга. – Давай, Март. – Устрой ему встряску. – Покажи юнцу, что могем! – Не подведи нас, братец! Все остальные месяца на перебой кричат, пока Антон весь сгорает от нетерпения в ожидании чуда. – К ним отойди, – кивает волшебник в сторону костра. – Не хочу, чтобы случайно тебя задело. После того, как юноша исполняет приказание и оказывается в объятиях пламени, теплый Март ускоряет движение руками и начинает слегка пританцовывать, выкидывая вперед ноги в аккуратных белых сапожках со шпорами. Снег перед ним постепенно тает, и, когда молодой человек начинает волчком кружиться, то полы пальтишка в разные стороны разлетаются, образуя своеобразный купол, под которым трава пробивается. И чем быстрее кружится – тем больше поляна зеленеет. Где-то вдалеке слышится шум бегущего ручейка, а удивленные ранним пробуждением птички сонно чирикают на ветках деревьев, покрывающихся набухшими почками. Распускающиеся подснежники появляются на глазах, словно золото из-под копыт антилопы. Как в сказке, которую в детстве читала мама. Куда не ступит Март, там новый цветок вырастает. Усеянная поляна блестит на солнце, наслаждаясь струями теплого ветра, исчезнувшего, когда месяц останавливается. Тяжело дыхание, красное лицо со струйками пота, варежки на пушистую траву летят, а каблуки отбивают последний стук и очередной белоснежный цветок вырастает на этом месте. – Чего стоишь? Беги собирай, – снова надоедает Ноябрь, подталкивая юношу к действию. – Поблагодарить не забудь! Вон как старался для дурака какого-то… – Братец-Ноябрь, прекрати гостя обижать, – властно произносит старец-Январь. Осажденный обиженно надувает губы и корчит несуразную гримасу. Ей-богу как ребенок, а казалось бы, взрослый мужчина перед ним сидит. Но зачем внимания на него обращать, когда перед глазами такая картина? И речь здесь вовсе не о природных чудесах. Голубые глаза блестят, и эти звездочки словно магнитом Антона к себе притягивают. Отмерзшие пальцы цепляются за расплетающуюся ручку корзинки, которая на последнем издыхании точно не готова наполняться дарами природы. Но у нее выбора нет, поэтому через несколько минут первый подснежник ложится на ветхое дно. Откидывая полы пальто, которое тоже было довольно-таки старым, юноша продолжает срывать цветы, вдыхая их сладкий аромат, который никогда он не замечал, когда ребенком приходил собирать их вместе с родителями. Нежные лепестки вызывают приятную щекотку. Антон опускается на колени, словно ложась на мягкий зеленый ковер, ползет все дальше и дальше. Но цветы не срывает – хватит брату-тирану и колдунье-мачехе несколько штучек. Он гладит белоснежные лепестки, наслаждается теплом и каким-то неизведанным ранее спокойствием. Где-то за спиной доносится шушуканье: чей-то недовольный голос, кто-то смеется, кто-то показательно вздыхает. Тяжелое дыхание одного из месяцев слышится отчетливее остальных. – Срывай еще, пока есть возможность. Не жалей их, они знают для чего растут, – Март усаживается рядом, срывая один из подснежников и протягивая его Антону. Голубые глаза с забытой теплотой, как когда-то смотрела мама, глядят на него. Слегка шершавые пальцы дотрагиваются до ладони и вкладывают в нее цветок. Мягкий голос, словно трель соловья, гипнотизирует, и юноша взгляд оторвать не может от лица напротив. – Чего застыл? – Я не думал, что март может быть таким прекрасным, – срывается с языка быстрее, чем включается мозг. Правда околдовали что ли? Щеки краснеют совсем не от мороза. – А я не думал, что в этой деревушке живут такие прекрасные молодые парнишки, – подмигивает месяц и поднимается с места. – А мы с вами еще увидимся? Вот так. В образе человека. Вы придете? В ответ юноша получает лишь многозначительную улыбку, которую ему, увы, не по силам расшифровать. И когда наступает март, а в голове у Антона до сих пор всплывают картины той самой встречи и те теплые голубые глаза, он целыми днями пропадает на улице. Вдыхает перемешанные ароматы распускающихся цветов, слушает веселый шум бегущего ручья, смотрит на яркое небо и греется под теплыми лучами яркого солнца. А еще он каждый день приходит на ту самую поляну в надежде, что именно сегодня она подарит ему не только подснежники, но и его.