Мари незабываемая

Спускаясь вниз от Гревской площади, можно было обнаружить небольшую гостиницу. Номера там были дорогие. Но ещё бы: окна выходили прямо на площадь с эшафотом. Насладиться сладким вином с видом на обезглавливание было любимым развлечением парижан. Лучший номер, номер 78, был занят. Он был бронирован на имя самой генерала Мадлен де ля Руже, самого уважаемого человека Франции. Но пировала там палач отеля Де-Вилль. Как сошлись эти личности? Мари Сансон известна особой жестокостью в казнях, в то время как Мадлен в глазах всего Парижа была самым милосердным человеком. Эти две женщины были так крепко связаны вместе, каждые несколько недель встречались именно здесь – над Гревской площадью в номере 78. Дверь с неприятным скрипом отворилась. — Шарль уже начинает, — низким голосом сказала палач – А ты только вернулась. Генерал покачала головой. Мадлен сняла синий жакет, расшитый золотом и с отличительной эмблемой генерала королевской гвардии. – Ты целовалась с ним по углам, поэтому так долго? – Мари жестоко усмехается, шутя над глубокими отношениями между Мадлен и Шарлем-Анри – палачом Парижа. – Сегодня я тебя поцелую. – Не спеши, я хочу посмотреть. – Мадлен подошла к окну, приоткрывая тяжёлые тёмные шторы, смотря точно на эшафот, на котором велись приготовления к казни. Мадлен была увлечена всем, что делал её дорогой муж на эшафоте. Мари не была довольна. Извращенное чувство ненависти грызло её изнутри. Как генерал могла восхищаться работой палача, который предал все свои убеждения? Мари ненавидела своего брата. Вальяжной походкой она приблизилась к Мадлен сзади, резким движением прижав её к себе. – Нет, сегодня мы будем целоваться. – Сансон сказала, взяв Мадлен за щеки и прижав к её губам свои губы. Их губы были сухими, обветренными, но от слюны они становились более тёплыми и податливыми. Поцелуй был влажный, скользкий и больше был похож на обмен слюной, чем на романтическое действие. Мадлен прикусила губу Мари-Жозеф, положив руки ей на плечи. Они знали, что произойдёт сегодня. Это то, ради чего они приходили каждый раз. Особое слияние душ, отрицание морали и своих убеждений. Грязное сношение двух животных, двух самок. Мари ухмыльнулась, слегка обнажая острые, как бритва, зубы. Её ухмылка была злая, кривая. Хорошенько впечатав Мадалену в стену, Мари атаковала её подбородок и шею жадными поцелуями и грубыми укусами. Благо Мадлен не ударилась затылком о стену и не потеряла сознание, как это случилось три недели назад. Дух сопротивления Мадлен был быстро подавлен и она крепко держалась за плечи палача вместо того, чтобы оттолкнуть её. Только Мари разрешалось грубо брать её когда бы она ни захотела. – Течная сучка, – злостно прошептала Мари ей в губы. Мадлен не возражала: она именно так себя и чувствовала. Все её принципы были отброшены на второй план при сильном присутствии палача. Генерал была готова мурлыкать от удовлетворения, когда шероховатые губы Мари ласкали её за ухом. С громким неприятным треском ткани Мари разорвала генеральскую рубашку, открыв себе твёрдый пресс своей партнёрши. – Пуговицы золотые, леди Антуанеттой жалованные... – Мадлен жалуется, провожая взглядом одну из пуговиц, укатившуюся под кровать. – Леди Антуанетта жаловала тебе целое состояние, – Мари жестоко усмехается, – на пару пуговиц у тебя точно хватит денег. Не то, что у голодающих парижан. Мари-Жозеф грубым движением развернула Мадлен к себе спиной, просунув руку под её форменные белые брюки. Генерал громко ахнула, не привыкши чувствовать себя такой беззащитной. Ей казалось, что жестокий палач собирается съесть её заживо. Длинные тонкие пальцы Мари потерялись в густых лобковых волосах Мадлен. Резким движением рук Мари спустила с Мадлен штаны до колен. Уязвимая и с голой задницей Мадлен стояла около окна, имея возможность смотреть на приготовления к казни. Резко вогнав два пальца в совсем неподготовленную Мадлен, Мари заставила её издать низкий крик. Эти дерзкие движения сильно отличались от нежных поглаживаний дорогого Шарля-Анри. Мари действовала неосторожно, некультурно. Мадлен запрокинула голову на её плечо, прикрывая глаза. Какое наслаждение она испытывала. Бабочки в животе, слабость в коленях и пальцы Мари внутри заставляли сердце генерала трепетать. Ни с кем ещё она не могла испытать такие ощущения. Другой рукой палач придерживала Мадлен за талию, ведь она в любой момент грозилась упасть. За окном видно, как осуждённого выводят на деревянный эшафот. Холодное лицо палача контрастирует с жарким дыханием его сестры, которое Мадлен чувствует на своей шее. Нет, она бы никогда не позволила это Шарлю. Но Мари – да. Мари была так бесцеремонна, что это делало больно. Она старалась расширить и растянуть внутренние стенки Мадлен как можно больше. Длинные ногти царапали внутренности Мадлен, пока она извивалась. Третий палец заставил Мадлен крикнуть и выгнуть спину. Между ног неприятно щипало, когда сухие пальцы быстро двигались внутри. Мари кусала её за шею и облизывала её щеки, беззастенчиво залезая языком в рот Мадлен. Во рту было влажно и противно, а снизу гадко и сухо. Естественная смазка, выделяющаяся телом Мадлен, чтобы обезопасить её, мало чем помогала. Мари была безжалостна в своих действиях, превращая это в беспощадную долбежку. Тонкой струйкой кровь стекала по бедрам Мадлен, капая на пол и пачкая белые брюки её генеральской униформы. Она была почти зависима от этой сладкой пытки, ей не хотелось, чтобы это прекращалось. Ноги Мадлен задрожали перед тем, как Мари с ней закончила. Пальцы были быстро извлечены, оставив после себя чувство пустоты. Стоило ей убрать руку поддержки с талии Мадлен, как Мадлен рухнула на пол. – Смотри, смотри, – воскликнула Мари, подобно ребёнку, – крови море! – она восклицает, гладя в окно на эшафот и облизывая собственные окровавленные пальцы. – Какая ты сладкая. – она произносит, смакуя капли крови и естественную смазку Мадлен со своих пальцев. Мадлен какое-то время лежала на холодном полу, не опасаясь за себя и свое здоровье. Она не могла встать до тех пор, пока Мари не подняла её. Мари незабываемая.