Поля Подсолнухов (Fields of Flowers)

Бывают моменты, когда он жалеет, что родился. Это довольно странная мысль. Не то чтобы у него был выбор в этом вопросе, но Томми сильно сомневается, что сейчас это кого-либо волнует. Медленно, как будто это могло изменить его судьбу, он бросает взгляд через толпу и вверх по стене здания, на королевский балкон. Он полон, до краев забит людьми, готовыми увидеть его падение. Из-за холодного воздуха все они закутаны в меха и шелка, тогда когда сам Томми стоит на булыжной мостовой босиком. В первую очередь он сосредотачивается на Короле. На крепко сидящей на его голове короне, холодном выражении лица. Затем на Королеве, которая наблюдает за происходящим со скукой. Старший принц ничем не отличается от нее, хотя Томми мог бы поклясться, что заметил в его взгляде проблески веселья. — Сюда, ваше высочество, — звучит совсем рядом спокойный голос, и рука касается его спины, выводя из каменной тюрьмы. Он проходит вперед, наблюдая, как толпа расступается перед ним, а затем поднимается по деревянной лестнице на площадку в центре двора. Граждане молчат. Они, как и он, в замешательстве. Они не осмеливаются пойти против короля, но не понимают, за что наказывают Томми. До тех пор, пока священник не подходит к нему, сжимая в руках ордер на арест Томми. — За колдовство, чародейство и предательство Короля... Никакие его слова теперь ничего не изменят. Никто не простит ему способности в его крови. Даже сейчас он вынужден сжимать пальцы, чтобы остановить цветы, которые грозят распуститься у него под ногами. Они хотят обвиться вокруг него, попытаться защитить от пронизывающего холода. Они этого не делают. Его магия затухает, и Томми смотрит через толпу на дворец. —…его высочество, принц Манбургской Империи Тесей был приговорен к смертной казни посредством обезглавливания. Он закусывает губу, сглатывая желчь, которая обжигает заднюю стенку его горла. Он отказывается кланяться этому человеку. Он отказывается доставлять ему удовольствие от наблюдения за его полуобморочным состоянием. — Есть ли у вас какие-нибудь последние слова для толпы, ваше высочество? — спрашивает священник, глядя на него. Некоторые люди в толпе смотрят на короля, будто он может как-то помешать этому. Другие тихо плачут. Большинство из них просто выглядят потерянными, и Томми может им посочувствовать. Он замечает ребенка в первом ряду, наблюдающего за ним из-за ноги матери и вцепившегося в ее юбки. Упиваясь взглядами, он демонстративно выпячивает подбородок. — Единственное, в чем я виновен, это то, что Король, мой отец, не может контролировать. Его слуга подходит к нему. Он придерживает Томми, пока тот медленно опускается на колени перед блоком, прежде чем поклониться, чтобы поцеловать его руку в последнем обещании служения. Отступив назад, он присоединяется к ряду стражников, безучастно наблюдающих за происходящим. Палач Томми выходит вперед. Его руки пробегают по блоку, касаясь заостренных краев, прежде чем упокоиться на камне. Затем он медленно опускает голову. Он плачет. Слезы льются из его глаз, капают на нос и стекают вниз на блок, когда он прислоняется к холодной поверхности щекой. Даже сейчас есть надежда, что король его помилует. Топор на мгновение прижимается к его шее, прежде чем взлететь в воздух. Томми зажмуривается. ** — Нет. — Пожалуйста, гремлин. У тебя лучшие цветы, и моя мама всегда комментирует, какие они потрясающие, — жалуется принц Антарктической Империи, размахивая ногами взад-вперед, беспокоя Томми теплым весенним днем. — Если я скажу «да», ты оставишь меня в покое? — спрашивает Томми, не поднимая глаз с того места, где он упирается в грязь коленями. Под его пальцами начинают цвести упрямые гиацинты, которые он пытался убрать. Не из-за дара, который давно дремлет в его венах, а из-за жидкости, которую он им дает. Уилбур Крафт обдумывает варианты. Он, без сомнения, самый упрямый человек, которого когда-либо встречал Томми. В конце концов, Принц морщит нос. — В одиночестве в своем маленьком домике вдали от остального мира? Нет, никогда, — поддразнивает он, одаривая Томми слишком нежной улыбкой. Мальчик почти не замечает этого, вместо этого вырывая еще один сорняк со своей клумбы. Он знаком с Уилбуром чуть больше года. Впервые они встретились довольно случайно, когда Томми продавал овощи на рынке и жаловался, что уродливый лоб Уилбура отпугивает его покупателей. В то время он не знал, что Уилбур был Наследным Принцем Империи, в которой он оказался, но это не мешало ему оскорблять его при каждом удобном случае. Он никогда не испытывал особого уважения к королевским семьям. — Мне нравится покой вдали от твоего скрипучего голоса, — отвечает Томми, вытирая ладони о штаны и поднимаясь на ноги. Уилбур заливается смехом, спрыгивая с каменной стены, на которой сидел. — На самом деле ты любишь меня, солнышко. Иначе зачем бы ты позволял мне беспокоить тебя? — Жалость, — не теряя ни секунды, отвечает Томми. — За пожилыми нужен присмотр и все такое. Если Уилбуру потребовалось очень много упрямства и стойкости в знакомстве с Томми, то его семье пришлось еще хуже. Понадобились месяцы, чтобы Томми смог даже подумать о встрече с отцом Уилбура, Королем, и то только из-за необходимости его присутствия, когда Томми и Уилбура арестовали. Не за что-то опасное. Просто Томми толкнул Уилбура в прилавок какого-то торговца, а Уилбур схватил его за руку и побежал так быстро, как только мог, с места преступления. Филза Крафт, Император Антарктики, едва ли выглядел впечатленным своим сыном, когда пришел выручить их. С Томми, однако, он смягчился. — Мне всего двадцать четыре! — протестует Уилбур, и Томми фыркает. — Получается, ты быстро и очень некрасиво стареешь. По крайней мере, Техноблейду удается выглядеть круто. Техноблейд – это... ну, Томми на самом деле не знает, кто такой Техноблейд. Он генерал армии Фила и человек, который остается верным Королю. Человек, который ссорится с Уилбуром как брат, но не является сыном Фила. Кристин, Королева, кажется, относится к нему так же, как и к Уилбуру. Это довольно странная ситуация, которую Томми не хватает смелости комментировать. — Я точно передам ему, что ты это сказал, — насмехается Уилбур, следуя за Томми в его коттедж. Он не утруждает себя разрешением Томми, прежде чем зажечь плиту легким движением руки и потянуться к чайнику, чтобы вскипятить воду. В первый раз, когда Уилбур оказался здесь, он понятия не имел, как заварить себе чай. Воспитание в роскоши, по-видимому, сделало его белоручкой. — Он тебе не поверит, — говорит Томми, игнорируя вопиющее использование магии в его собственном доме. Уилбур никогда не уклонялся от использования своего дара, а Томми никогда не упоминал об этом. Принц фыркает, усаживается на любимое место Томми и закидывает ноги в сапогах на стол. — Ты сегодня какой-то не веселый, Томс. Что произошло? Не видя его лица, принц не замечает того страха, который мелькает на лице Томми. Он не видит паники из-за своего невинного замечания. Сегодня такой же день, как и любой другой. Для народа Антарктической Империи нет ничего особенного в обычной среде, в начале весны, когда утренняя прохлада только сменилась солнечным полуденным зноем. Для Томми, однако, нечто особенное в этом дне есть. Магия беспокойно копошится под его кожей, пока он вымывает грязь из-под ногтей. — Я плохо спал, придурок. — Ты поставил диски? — спрашивает Уилбур, наклоняясь вперед и наблюдая, как Томми готовит им обоим чай. Кроткая улыбка мелькает на лице Томми из-за беспокойства Уилбура. Даже по прошествии стольких лет, когда кто-то заботится о нем, его сердце ноет в лучшем и худшем смыслах. — Конечно, идиот, — отвечает Томми. Он ставит перед Уилбуром кружку с чаем, сталкивает его ботинки с поверхности и садится за край стола. — Мог бы... Запишешь ли ты еще один? Я прослушал большинство из них слишком много раз. Улыбка Уилбура смягчается, уголки глаз морщатся. — О-о-о, солнышко... — Заткнись. — Ты можешь просто сказать, что тебе нравится моя музыка. — Я убью тебя. Нанесу тебе несколько ударов ножом, а затем спрячу тело в лесу. Использую тебя в качестве удобрения для моих цветов, — угрожает Томми, когда румянец, растекающийся по его щекам, становится все сильнее. Уилбур смеется, запрокидывая голову назад. — Ты можешь быть мягким со мной, Томс. Я никому не скажу. На подоконнике один из его подсолнухов поворачивается в сторону Уилбура. Едва заметно, по крайней мере, для Уилбура, у которого нет причин подозревать, что у Томми есть магия. Он заталкивает ее обратно, запирает в коробке, в которой она должна оставаться, а затем сосредотачивает всю свою энергию на том, чтобы прожечь Уилбура взглядом. — Я приду на твои похороны со своими многочисленными женами и посмеюсь над твоей смертью как прокаженный, — заявляет он мужчине, на чьем лице сверкает улыбка. — Это была почти поэзия, солнышко. — Я ненавижу тебя со всей страстью. — Я знаю, что это ложь, иначе бы ты не согласился поужинать с нашей семьей. Есть что-то ужасно нервирующее, когда Уилбур говорит «нашей». Это не первый и, по предположению Томми, не последний раз, когда принц называет его частью своей семьи. Он говорит это с такой легкостью, непоколебимой верностью идее о том, что семья совершенна, здорова и полна любви. — Я не принадлежу вашему странному маленькому культу, — отвечает Томми, но старается добавить в свой голос дразнящий оттенок, чтобы Уилбур не обиделся. Не то чтобы он когда-либо сделает. Томми может насмешливо называть четырех членов королевской семьи культом из-за их способностей к особой магии, но это всего лишь шутка. Магия не является чем-то нежелательным в Антарктиде. Ее не боятся. Здесь она... Она особенна. Почитаема. Уилбур вытягивает руку, сосредотачивая взгляд на своей ладони. Это занимает мгновение, но маленькое, идеально контролируемое, пламя вспыхивает на его коже. Призыв из ничего – это мощная магия. Она делает Уилбура более опытным, чем кто-либо другой, за исключением, возможно, только его родителей. Томми видел, как Фил разводит целые костры с одного единственного взгляда, или как Кристин наполняет ванну движением руки. Сотни лет назад подобная магия была обычным явлением. Сейчас эти навыки встречаются редко. — Разве ты не хочешь быть моим братом, Томми? — спрашивает Уилбур, искривляя губы в ухмылке. У Томми раньше был брат. Тот, который поздней ночью вызвал охрану в его комнату, чтобы арестовать. Тот, который стоял возле его камеры и смеялся над страхом и клаустрофобией Томми. Уилбур, хотя Томми никогда не скажет этого вслух, – это все, что Томми когда-либо хотел видеть в брате. — Ты слишком стар, — говорит Томми, вместо того чтобы поблагодарить Уилбура за все, что тот когда-либо делал для него. Брюнет фыркает, показывая ему средний палец: — Ты всего на шесть лет моложе меня, идиот. Он знает, что его возраст является проблемой для королевской семьи. Когда Уилбур впервые узнал о его одиночном проживании, он потребовал от Томми его возраст, но к тому времени Томми, согласно его поддельным документам, уже исполнилось восемнадцать, так что принц не мог протестовать. — Всего шесть? Ты уже лысеешь, Уил, — шепчет Томми, потягивая чай. Обычно он препирался бы как следует, но сегодня он чувствует себя довольно опустошенным. Уилбур тоже замечает это. Он протягивает руку и, дав Томми время, чтобы решить, хочет ли он отстраниться, касается тыльной стороны его ладони. Тот не может сдержать дрожь, которая пробегает по его телу, и фантомную боль в шее, вспыхнувшую невыносимой искрой, пока его взгляд буравит место соприкосновения мягкой кожи Уилбура и его огрубевших костяшек пальцев. — Я запишу тебе еще парочку дисков, хорошо? А теперь, как насчет того, чтобы ты вернулся со мной, и мы вздремнули в обсерватории? Я даже сыграю тебе на гитаре, — уговаривает Уилбур мягко, нежно и заботливо. Томми соглашается на обещания Уилбура о безопасности, даже не колеблясь. ** Воскресать из мертвых нелегко. Томми кричит, задыхаясь от слякоти во рту, пока его пальцы распихивают грязь в стороны. Первый поток свежего воздуха попадает на его кожу, и он возрождается, вываливаясь из своей безымянной могилы на сырую землю рядом. Его ноги, посиневшие и испачканные засохшей кровью и землей, выходят последними. Его тошнит. Его горло горит, а кожа слишком туго обступает тело, и он давится, выплевывая желчь, кровь и землю из желудка. Томми переворачивается на спину и смотрит на свет. Нечестно, решает он, вернуться к жизни против своей воли. Ему требуется слишком много времени, чтобы набраться смелости на прикосновение к шее, и громкий мысленный крик, когда он обнаруживает выпуклые линии его магии, соединяющие кожу. Это станет шрамом. Он никогда не исчезнет, и любой, кто когда-либо увидит его, поймет, что Томми потерял голову. На данный момент он об этом не беспокоится. Вместо этого он позволяет своей магии безвредно распуститься бутонами вокруг него. Лианы тянутся вверх по его ногам, лениво обвиваясь вокруг конечностей и восстанавливая разрывы на одежде. Красные маки на них расцветают от крови и боли, сражаясь за яркость с разнообразием цветов, появляющимся в попытке поднять ему настроение. Как это всегда бывает, когда он, наконец, улыбается, распускается подсолнух. Он смотрит, как цветок медленно поднимается, поворачиваясь к нему – источнику его счастья. Его бьющемуся сердцу, его силе, снова искрящейся в жилах, и его свободе. Томми тринадцать, и он свободен. ** — Я правда думаю, что мы должны их истребить, — сообщает Уилбур своей семье, по-детски подзывая Томми хватательными движениями, когда тот движется к дивану. Он бросает умоляющий взгляд на остальных, но Фил хихикает. Кристин улыбается, ободряюще кивая головой, когда Уилбур хватает Томми и притягивает к себе. — Вряд ли это этично, — отвечает Техноблейд, уткнувшись носом в книгу. Томми борется со своим колотящимся сердцем, когда Уилбур обнимает его, запуская пальцы в золотистые волосы. Мягкие, непринужденные касания всегда были языком любви Уилбура. Томми так и не понял этого, и какая-то часть его задается вопросом, сможет ли вообще понять. Фил, вечный миротворец во время подобных этому споров, встает на сторону Техноблейда. — Вынужден согласиться, приятель. Уил, ты не можешь использовать свою магию, чтобы избавиться от всех муравьедов мира. Томми, который раздражающе крепко связан с каждым сантиметром природы, как бы он ни старался это разорвать, решает согласиться со своим братом. — Похоже на решение терпилы, Фил. Представь, что ты не используешь свою магию, чтобы убить этих странных хуе-ротых существ. Уилбур разражается смехом. Кристин прячет улыбку в ладони, в то время как Фил просто ласково закатывает глаза на Томми. — Хуе-ротых? — Так они и выглядят, разве нет? — Итак, ты понимаешь, почему мы должны истребить их, — вторит ему Уилбур, довольный тем, что Томми на его стороне. В награду он снова гладит его по волосам. — Только в том случае, если после мы избавимся от дикобразов. Я их ненавижу, — говорит Томми брюнету, и тот быстро кивает. Техноблейд фыркает. — Если бы магия не была ограничена, вы оба уже вызвали бы экологическую катастрофу. Томми сомневается в этом, учитывая, что произошедшее с ним ее не вызвало, но не говорит этого солдату. — Уил, дорогой, ты снова одержим этим, как было с песком? Томми переводит взгляд с Кристин на Уилбура. — У тебя была песочная одержимость? Взгляд, который бросает на него Уилбур... ну, странный. Смесь веселья, восторга и легкого безумия, которая напоминает Томми о его собственном взгляде много лет назад. — Он хрустящий. Томми застывает. Он медленно сужает глаза, а затем переводит настороженный взгляд на семью Уилбура, чтобы узнать, действительно ли он ест песок. Фил вздыхает. — Нам удалось запретить ему есть его только к пятнадцати. Убедили его, что это замедлит его рост. Он открывает рот, готовый что-то сказать, но затем решает не делать этого. — У меня под кроватью есть тайник, — насмешливо шепчет Уилбур Томми, которому приходится отчаянно бороться со смехом. — Ты чудак, Уилбур Крафт. Отпетый чудак. — Знаю! — резко соглашается Уилбур, продолжая: — что люди подумают обо мне, хм? Король, поедающий песок. Это портит настроение Томми. Он напрягается, и Уилбур это явно замечает, потому что его хватка слегка расслабляется, что дает Томми возможность вырваться из объятий и очистить свою голову. Потому что однажды Уилбур станет королем. Уилбур будет носить корону, и Томми не уверен, что его сердце выдержит это. — Ты останешься на ночь, приятель? — спрашивает Фил, меняя тему разговора из-за явного дискомфорта Томми. Пару раз он уже оставался в комнате, которую отказывается называть своей. Это всегда было тяжело, потому что он просыпался от цветов, расцветающих повсюду. Что-то в идее того, что у него есть комната, что Уилбур будит его, что Фил сидит с ним за завтраком, или что Техно предлагает потренироваться с ним, заставляет сердце Томми смягчаться. — Конечно, — соглашается он, напоминая себе, что это не может продолжаться вечно, — это избавит меня от необходимости возвращаться по темноте. ** Ворота Манбурга еще никогда не выглядели так ужасающе. Томми не знает, смеяться ему, плакать или просто продолжать беззвучно пялиться. Он выбирает последнее, упираясь пальцами ног в грязь, глядя на зрелище впереди. Он один, потому что никто другой не осмелился бы взглянуть на представление, которое устроил Король. Томми ошибочно предположил, что его тело срослось заново, потому что он был похоронен целиком. Он – если его голова, торчащая на шпиле была хоть каким-то показателем – явно заблуждался. Его корона, некогда сидевшая на голове, теперь была приколота ножом к стене ворот. Кровь пачкала золотой венец, стекая с деревянных стен, которые мешают ему вернуться домой. Виноградные лозы вокруг его тела увядают. Цветы, обнадеживающий дар его городу, попытка заслужить возвращение, вянут в ладонях. Он думал, что, переродившись, он будет волен вернуться. Что сможет доказать, что достоин. Глядя себе в глаза, Томми решает, что это определенно не так. ** Томми смеется так сильно, что у него болит грудь. Уилбур выплевывает полный рот травы и снова поднимается, чтобы повернуться к Техноблейду. Они устроили пикник. Кристин сидит рядом с Томми, прислонившись спиной к дереву, и наблюдает за ленивым боем своих сыновей. Фил находится по другую сторону от Томми, время от времени протягивая ему еду на перекус. Это все слишком по-домашнему, но Томми никогда не сможет отказать просьбе Уилбура о компании. — Думаю, ты должен держать меч в руках, — кричит Томми, радуясь, когда Уилбур хмурится. Техно смеется, так что оно того стоит. — Слишком верно для правды, Томми. — Ты должен быть на моей стороне, — ворчит Уилбур, но снова бросается к брату. Их мечи встречаются, и взгляд Томми прилипает к их спаррингу. — Возьми, дорогой, — тихо говорит Кристин, протягивая ему на пробу еще один десерт. Он берет его, одаривая ее быстрой улыбкой, прежде чем вернуть свое внимание к Уилбуру и Техно. Это не более чем товарищеский матч, так что он заканчивается довольно скоро. Уилбур – тот, кто прерывает его, закидывая свой меч в траву и жалуясь на боль в мышцах. Магия Томми тянется исцелить ее, но он воздерживается. — Томми, пойдешь? — кричит Техно, указывая на меч Уилбура. Томми пожимает плечами. Это не первый раз, когда ему предлагают, но обычно он соглашается только на просмотр. Время от времени он позволяет Техно учить его. Он никогда раньше не направлял клинок на Техно. — Будь осторожен, приятель, — говорит Фил с отеческой нежностью голосе, которая не должна быть направлена на Томми. Он хватает меч, проверяет баланс, а затем поворачивается к Техно. Довольно легко немного раздвинуть ноги, вспомнив, как брат учил его владеть клинком. Он откровенно не хорош. Его магия немного усиливает рефлексы, и он был обучен с самого детства, поэтому некоторое представление о том, что он должен делать, у него есть, но он давно не тренировался, и его движение неловки и скомканы. Тем не менее, он видит некоторое удивление на лице Техно, пока они, словно в танце, перемещаются вперед-назад. В конце концов, Кристин – та, кто прерывает это. — Хватит, ребята. Томми, милый, хочешь, я заплету тебе волосы? Он опускает свой меч, бросая его на траву, в то время как Техно убирает свой собственный. Они бок о бок идут к коврику для пикника. — Ты хорошо поработал, Томс, — говорит Уилбур, прежде чем нахмуриться, — кто-то мог бы даже предположить, что ты проводишь все свое время с Техно. Розововолосый генерал фыркает. — Конечно, тебе это не понравится, собственнический ублюдок. Томми моргает от удивления, но не протестует, когда Уилбур посылает ему ослепительную улыбку. — Он мой младший брат, а не твой. — Уилбур будет драться за меня, — лениво думает Томми. Его сердце колотится в груди, пальцы и ладони чешутся, когда он сжимает кулаки. — Иногда ты называешь меня братом, — замечает Техно, ухмыляясь Уилбуру. — Делает ли это Томми и моим братом? Уилбур качает головой. — Нет. На самом деле, он только мой. Не твой. Мне нужен весь этот солнечный свет для себя. Фил и Кристин смеются, а Техно просто выглядит довольным. Томми широко раскрытыми глазами смотрит на Уилбура. — Уверен, ты можешь поделиться, Уил. Может быть, Томми хочет двух братьев, — говорит Фил, как будто Томми когда-либо вообще думал о том, чтобы иметь семью после того, как последняя казнила его. — Нет, — говорит Уилбур, и его глаза магически поблескивают, — нет места для других братьев, только для меня. Он дразнится. Это тот же слащавый тон, который он использует, когда у Томми плохой день. — А что, если я его украду его? — спрашивает Кристин, прижимая Томми к себе. Он не смеет жаловаться, и не то, чтобы когда-либо посмел бы, потому что она теплая, и он никогда не хочет забывать этот момент. Уилбур хмурится. — Я буду драться с тобой за него. — Он заслуживает всей нашей любви, Уил, — упрекает Кристин, поворачиваясь, чтобы поцеловать Томми в лоб. Внезапно он перестает быть счастливым. Скорее, смущенным или ошеломленным, ожидая, пока кто-нибудь опровергнет это предложение. Никто этого не делает. Фил наблюдает за ними нежным взглядом, и даже Техно улыбается. Выражение лица Уилбура легче всего прочитать. Любовь. — Я люблю его больше всех. Ты знаешь это, не так ли, солнышко? Томми пристально смотрит на него. Он смотрит, а затем начинает тихо паниковать, потому что не смог бы сдержать свою магию, даже если бы захотел. Уилбур смотрит на них четверых, поэтому не замечает момент, когда подсолнух вырастает позади него. Пальцы Кристин перестают играть с его волосами. Томми видит, как ее глаза расширяются, а взгляд взлетает на Фила и Техно, а затем медленно останавливается на нем. На самом деле, он чувствует взгляды всех них, когда они понимают, что именно Томми был тем, кто только что заставил подсолнух вырасти из ничего. Уилбур ничего не замечает. — Кроме того, это я его нашел. Это означает, что я могу первым объявить его своим младшим братом. Вырастает второй подсолнух. Потом третий. Томми задается вопросом, когда Уилбур заметит это, или когда кто-нибудь из трех человек вокруг него укажет ему, что Томми заполняет луг желтыми цветами. — Мы все молчим, потому что я прав, или потому, что... — Уил, обернись, — тихо говорит Фил, не сводя глаз с Томми. К тому времени, как Уилбур поворачивается, подсолнухи простираются так далеко, что конца им уже не видно. Сердце Томми бешено колотится в груди, когда он видит, как лицо Уилбура меняется от шока к замешательству. Он поднимается на ноги, делая шаг в сторону. На него оборачиваются сотни подсолнухов. Уилбур оглядывается на Томми, который сжимает одеяло для пикника так сильно, что боится, что оно разойдется на нити. — Это ты? — тихо спрашивает Уилбур, хотя все они знают, что это так. Он просто хочет, чтобы Томми подтвердил. Томми нерешительно кивает. В его голове раздается звук топора, рассекающего воздух, но он игнорирует его, когда Уилбур возвращается к одеялу для пикника и опускается на колени перед Томми. Его руки тянутся к Томми и разжимают его пальцы. — Все в порядке, солнышко. Подсолнух. Все в порядке. Сердце Томми замирает, его тело дрожит, когда он пытается контролировать свою магию. — Обещаешь? — слабо спрашивает он, и улыбка Уилбура ослепляет. — Обещаю.