потерянная любовь

Дни бежали очень быстро, оставляя после себя едкую пыль, что безжалостно попадала в глаза. Мэй не появляется в институте уже вторую неделю, не отвечая на бесконечные звонки и сообщения, а Наби всё также молчит, всячески избегая Сонхуна. После ситуации с Джейком его вообще много кто избегает: слухи быстро распространились на все курсы. А люди привыкли верить этим слухам, ведь легче слиться с обществом, вместе обсуждать и смеяться, а иначе всё это случится с тобой, так, за компанию. Сам Шим не разговаривает с парнем вовсе. Пак бы тоже хотел пропасть на время, чтобы не видеть этих косых взглядов и не слышать гнусные шептания студентов, что появляются каждый раз, стоит Сонхуну пройти мимо. Всё происходящее тревожным колокольчиком било в голове, заставляя прикусывать губу и чувствовать боль. Без Хван его дни стали напоминать серое покрывало с дыркой где-то посередине, что давно лежало в старом тёмном шкафу без дела. Происходило много событий, но никакого значения для Пака они не имели. Сонхун не смог найти смысл жизни без Мэй. За рёбрами скребла стая обезумевших кошек, раздирая сердце. Дни так бы и тянулись безликими часами, осыпаясь секундами на мраморную плиту, если бы не маленький пакетик с граммами… - Старшекурсник устраивал вечеринку, повод которой Хуна не особо интересовал. Алкоголь, громкая музыка, что выбивала из и так пустой головы все мысли, и наркотики. Просто Сонхун пытался убежать от боли внутри, но он не знал, что алкоголь — топливо для неправильных решений. Какой-то парень, кажется, его звали Ники, предложил идею, которая смогла бы избавить от одиночества лучше. Сначала Пак отнекивался, говоря, что он не одинок, но алкоголь оказался слишком сильным или же Сонхун был слишком слабым. Тёмная комната, заполненная пьяными и не только студентами, валяющимися на полу тяжёлыми мешками. Этот Ники взял с тумбочки небольшой пакетик и протянул его Паку. — Что, уже передумал? — ехидно спрашивает Нишимура. — Ну ты и тряпка. — Никакая я не тряпка, давай сюда, — отвечает Сонхун, отбирая у него вещество. Алкоголь придавал смелости… и глупости. Высыпав содержимое на стол, Пак быстрым движением сгрёб порошок в маленькую дорожку. Он скрутил трубочку из банкноты и зажал одну ноздрю. Другой же втянул спасение. Сердце начало работать очень быстро, а вены застеклянели. Сонхун отклонился от стола, укладывая голову на грязный пол и начав долго и размеренно дышать. Глаза с большими, расширенными зрачками смотрели в никуда не мигая. Сознание, утопающее в наркотической неге, не могло поймать ускользающую из-под подрагивающих пальцев нить. Да Пак и не старался её словить. Хотелось обмануть себя окончательно — чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда. А потом были дни, наполненные обманом, чтобы достать денег на новую дозу. /// Дасом нашла дочь на полу в ванной. Неестественно выпрямившееся тело, скрюченные пальцы, которые беспомощно скребли ногтями по полу, закатившиеся глаза и застывшее лицо. Младшая Хван дышала слишком часто, быстро и тяжело через нос. Дасом быстрым шагом направилась в комнату девушки, взяла пузырёк с таблетками и в таком же темпе вернулась в ванную. Поддерживая черноволосую за голову, старшая Хван не без труда разжала плотно сжатые зубы. Таблетки упали на язык. Вены на шее стали меньше, а к губам прилила слабая краска, и Мэй тяжело и хрипло вздохнула, приоткрывая на миг глаза, чтобы вновь опустить веки. - Время бежало так быстро, что от него оставались шрамы на руках безумцев, пытающихся удержать его. Толстые нити обязательств, правил и принципов сковывали тело, въедаясь в кожу. Серые дни тянулись серыми полосами. Ничего не менялось, ничего не происходило. Черноволосая ничего и не ждала толком: сознание блёклыми ошмётками осталось лежать на холодном кафельном полу. Мэй вновь сидела на подоконнике с открытым окном, выкуривая уже четвёртую сигарету. Горизонт сливался, стирая различия между землёй и небом. Всё было иссиня-чёрного цвета, затягивающего и заставляющего мозгло ёжиться. Всё было тихим, даже шум редко проезжающих внизу машин казался каким-то приглушённым. Прохладный воздух въедался в лёгкие вместе с дымом, но от этого было только лучше. Хван думает, что жизнь — странная штука. Она протекает рекой по сотне подводных ручейков, размывая крышу над ними, охраняющую некогда от быстрых вод чужой жизни, она меняет их, заставляя или влиться в своё русло или исчезнуть вовсе. А вообще, жизнь не особо отличается от смерти, они идут параллельно друг другу. Можно умереть, всего лишь отклонившись в другую сторону. Правда Мэй никуда не отклонялась сама: кто-то толкнул её. Сильно и быстро, не думая. Черноволосая втянула безвкусный и безликий воздух, а выпустила уже облачко дыма. Ночью всё реальнее. Ночью все чувства открываются, потому что мы можем, наконец, побыть самими собой. Мы можем без страха взглянуть в глаза своему отражению и увидеть там собственное измученное лицо. А затем вновь засыпаем, забывая то, что было под тёмно-синим покровом, чтобы вновь проснуться утром. Чтобы вновь попасть в эту серую, подкрашенную желтоватыми красками рассвета реальность. В воздухе чувствовалась какая-то обречённость, словно жители домов цеплялись за минуты ночной свободы, не желая отпускать, не желая возвращаться утром другими, изменёнными, поломанными и больными. На виски давило, и мебель в комнате неторопливо оплавлялась. Воск. Декорации из воска… Хван то проваливалась в сон, то вновь выныривала в эту реальность, которую глупые люди зовут жизнью. Она всё ещё сидела на подоконнике, держа в руках уже потухшую сигарету. Теней становилось всё больше, их голоса становились всё громче. Хвостатый ни на минуту не оставлял девушку, прося пойти с ним. Каждую ночь Мэй ждала, пока наступит рассвет, а с приходом утра не могла дождаться ночи. И всё по кругу. Засыпать иногда помогали снотворные таблетки, которые черноволосая зачастую игнорировала. В темноте всегда легче. Ведь никто не видит твоего лица. Нет нужды казаться сильной для других, а для себя… а для себя уже нет смысла казаться кем-то. Можно просто быть, а там как получится. Разорванная пустота примет тебя такой, какая ты есть. Сильной, слабой, больной или здоровой. Доживать стало привычно. И, судя по взгляду врачей, что иногда приходили к Хван, если она продолжит в том же духе, то всё закончится довольно быстро. /// месяц спустя Умирать на самом деле больно… Нет. Это не та боль, к которой мы привыкли. Это что-то сдержанное, невозможно воздушное. Оно заполняет наше тело вязким снегом, обращающимся в мгновение ока раскалённым пламенем, которое так трудно вдохнуть или выдохнуть. Остаётся только лежать, смотреть в потолок и ждать. Чудес не бывает. У любовной истории Сонхуна и Мэй не могло быть хорошего конца, ведь в реадьности всё так и бывает. Жестоко, слишком больно, с солёным привкусом слёз. Их будущее изначально представлялось чёрным обрывом. /// Сон, мираж, мечта. Преображение. Сонхун лежал на полу в своей комнате, пустым взглядом смотря в потолок. Денег не осталось: последние он потратил вчера на очередной пакетик. Голова гудела, а желудок скручивало режущей болью. Болело всё: кости, сухожилия, внутренности. Наверное, он бы и остался так лежать, если бы не звонок телефона. «Два часа ночи, чёрт возьми, кому приспичило», — подумал Пак. Экран телефона был слишком ярким, из-за чего Сонхун не смог разобрать буквы. — Сонхун, привет, это Наби… — послышалось с того конца телефона. — Что такое? Какого хрена ты звонишь так поздно? — прошипел парень. — Мэй больше нет, Сонхун. — Что? Что за бред ты несёшь? — Нам нужно увидеться, сейчас. Длинные гудки. Чхве сбросила звонок. «Что за херня», — пронеслось у Пака в голове. Он, кое-как поднявшись, побрёл в сторону входной двери. - Было темно и ветрено. Наби сидела на лавочке, нервно перебирая руками. Увидев парня, она встала и быстрым шагом направилась к нему. — И что этим бредом ты хотела сказать? — спрашивает Хун, приподнимая брови. — Это не бред, Сонхун… Мэй покинула нас, — тихим голосом проговаривает Чхве. — Да что за… — Она была больна, опухоль головного мозга, поэтому у неё всё время болела голова… Мэй не хотела говорить тебе, чтобы ты не переживал, — Наби нервно сглатывает, а после продолжает. — Она умерла сегодня ночью в 01:32:15. Сонхун молчал, прогоняя сказанные Наби слова в голове. Спустя минуту пришло осознание. Паника охватила его, связала по рукам и ногам. Пульс отдавал острым комом где-то в горле. Тревога смешалась со злостью. Ледяной, липкой и ядовитой. — И как долго ты хотела молчать об этом?! Ты совсем с ума сошла?! — Это было решение Мэй… — Чхве, да как ты посмела?! — сквозь зубы прошипел Сонхун. — Ты должна была сказать мне сразу. — Я не буду извиняться перед тобой или жалеть тебя, поверь, мне было хуже, — говорит Наби, доставая небольшой конверт из кармана. — Держи, Мэй просила передать тебе это, когда её не станет. Сонхун берёт в руки конверт, прикрывая глаза. Умерла… Страшное слово. Наби, отдав вещь, разворачивается и уходит в неизвестную сторону. Парень, всё-таки открыв глаза, медленно отпускается на лавочку, на которой ранее сидела Чхве, и раскрывает конверт, доставая оттуда письмо. Сонхун, ты читаешь это, когда меня уже нет с тобой. Извини, что не сказала тебе раньше, я не хотела, чтобы ты тревожился по поводу моего состояния, которому оставалось желать лучшего. Я…слышу голоса, вижу всякое. Даже сейчас, когда пишу тебе это. А ещё я перестала чувствовать. Вообще. Я ощущала только адскую боль в голове, от которой не было никакого способа избавиться. Она всё равно оставалась бы в моём теле, пропитав своим ядом все кости и клетки. Это могло случиться раньше или позже, это могло вообще не произойти, но, так или иначе, настоящее уже составлено, нити судеб переплетены. Мне оставалось лишь скользить безразличным взглядом по мерцающим тонким струнам, слушать их лёгких звон и надеяться, что они не запутаются. Хун, я прошу тебя, живи дальше. Я понимаю, что это будет сложно, но… это необходимо. Я люблю тебя, мой милый Сонхун! Твоя Мэй. Неизбежность нахлынула тяжёлым свинцовым покрывалом, выдавливая из лёгких хрип, а из глаз слёзы. Было больно. Оглушающе. Разрывающе изнутри. Так останавливается сердце? Если да, то оно остановилось. /// Этот мир состоит из боли, которая напитала собой каждую клетку сердца, каждый орган и вот-вот всё тело разлетится от неё. Этот мир состоит из холода. Он обнимает своими цепкими лапами почти нежно, почти усыпляюще. Сонхун пытался жить. Правда. Но любовь…или же зависимость от Мэй была сильнее. Пака нашли спустя пару дней в его комнате. Он умер в 01:32:15 от передоза.