Рельсы

Не успев отойти от произошедшего, он безрассудно вдавливает подушечки трясущихся пальцев в его крохотный затылок, и, не дожидаясь разрешений, полноправно затягивает в жадный поцелуй его обветренные губы. Грубыми движениями рук прижимает неестественной бледности мальчика к вздымающейся груди, уверенно теряет рассудок с его жалобных мычаний и ничтожных попыток оттолкнуть крепко вцепившегося за его тело мужчину. Заполняет собою пустующую полость его рта, нахально проталкивает язык всё глубже, пока тот беспомощно терпит на себе покалывания чужой щетины и противно стекающую с подбородка слюну. Бешеный поток адреналина, который буквально пару минут назад выворачивал Бастера наизнанку, постепенно перетекает в жгучее возбуждение, заставляя пах с болью упираться ему в джинсы. Не задумываться об аморальности своих действий, хаотично блуждающих по ещё не оформившейся детской талии ладоней, не слышать больше ничего кроме гулкого биения прижатого к грудной клетке сердца. Будто оно было способно заглушить остатки здравого смысла внутри его черепной коробки, отгородить от рвущего на куски осознания – прямо сейчас он домогается ребёнка. Возбуждённые вздохи щекочут за ухом, движения робеют. Ноющий ком в горле всё сильнее давит на стенки, не давая перевести дыхание. –Хватит. – вполголоса мямлит, щуря рассеянные глазёнки Гас и подтирая рукавом остатки уже остывшей слюны с губ. Естественным желанием для него было прекратить это безумие, но внезапная мысль позволить отдаться первому встречному, почему-то рискнувшего прыгнуть за ним под поезд, а после унизить, точно бьёт по больному месту. Застревает в сознании как старая пластинка, вертится и режет по нервам своим омерзительным скрипом, без возможности заткнуться. –Это тебе за то, что чуть не убил меня. – встревоженно тараторил слова Бастер, одной рукой схватившись за край голубой футболки, пока вторая всё пыталась расстегнуть неподдающийся ремень. Грызущие совесть мысли путались, сливаясь со статичным гулом на фоне, а голова всё также назойливо трещала от боли. Тусклые искры уже давно побитых лампочек рассеивались в пелене тумана, колыхались, уходили в самые глубины непроглядного туннеля, и будто тебя утащит вместе с ними, задержи взгляд хоть ещё на секунду. Сырость, обдающая вспотевшую спину прохлада и уже привычный крысиный писк, размытый во тьме отблеск стальных рельс, стоило Бастеру повернуть голову, как внутри всё замирало от их вида. И всё равно, по этой забытой богом станции разносится пронзительный щелчок, со звоном пряжка ремня отлетает на побитый кафельный пол, мужские руки нервно сжимают одежду, тянут вниз. Растрёпанная рыжая чёлка лезет в широко распахнутые глаза. В воздухе виснет тяжёлая атмосфера чего-то неправильного. Беглым взглядом окидывает хрупкий силуэт мальчика, охваченные дрожью колени и полнейшую растерянность, которая так чётко отражалась на его лице. Без малейшего понятия что за буря сейчас творится у него внутри, жаждет только одного. –Ну же! – совсем неласково Бастер шипит сквозь сомкнутые зубы, как-либо подбирать слова уже просто не имело смысла. Опираясь на локти, он лишь шире разводит ноги, терпя растущее в мышцах напряжение. Такой уровень озабоченности просто не нуждался в них. Под бешеный ритм сердца, выжидает, когда тонкие пальцы наконец прикоснутся к невыносимо зудящей плоти. Простыми фрикциями неопытные ладошки разгонят в ней кровь, в миг прекратив все муки. Но, видимо, это дитё слишком медленно соображало, раз орган до сих пор оставался нетронутым. Шокировано уставился на него, застыв на месте. Вот же... Без долгих раздумий Бастер хватает клок блондинистых волос и сжимает их в кулак, прислоняя дрожащие губы к необходимому месту. Их малолетний владелец просто не мог пойти против грубой силы, ни при каких обстоятельствах. «Бастер, прекрати сейчас же!» – нечто подобное твердил внутренний голос, в тщетных попытках достучаться до сознания. Это был последний шанс остановиться, но он его стремительно терял. Поджав колени, Гас изо всех сил сдерживает слёзы. Накал эмоций душит горло, готовый в любой момент вырваться наружу их потоком. От понимания что тебя используют словно тряпичную куклу, а всё, что требуется – так это принять сидячее положение и не издавать ни звука, пока тобою не наиграются и не выкинут за ненадобностью. Отрешённо наблюдать за тем как выгибаются собственные кисти рук, удовлетворяя чужое тело, и в каком мерзком наслаждении оно содрогается от прикосновений. Пока одежда не будет испачкана в вязкой жидкости, спустя время не прижмут к груди и с заметной дрожью в голосе не донесётся тихое: «Прости. Умоляю, прости».