***
Утром Чонгук проснулся с трудом. Из-за вчерашней сессии он лёг практически под утро. И то, что он уснул достаточно быстро, а спал крепко, не помогло ему поднять голову с подушки в шесть часов с первого раза. Работу ещё никто не отменял, будь он хоть самым престижным и желанным подчиняющимся активом во всём мире. Во-первых, о его предпочтениях всё ещё никто не знал, кроме тех людей, с которыми они знакомился на Тематическом сайте; во-вторых, жить ему всё ещё на что-то надо, потому что «папика» он себе не нашёл, да и не искал никогда. А за то, что он такой покладистый, послушный и красивый, ему никто не заплатит. Заехав по дороге в кофейню и прикупив отличного американо, в офис Чонгук заходит с широким зевком. Медленно проходит к своему рабочему месту, раскладывая на столе бумаги, что брал домой на доработку, ноутбук и телефон, и усаживается на кресло, желая поспать ещё хоть часик. Но в кабинет лёгкой походкой входит Пак Чимин, работающий с ним уже третий год, вполне себе отличный финансист, и направляется прямиком к нему, усаживаясь на край стола. — Проснись, красотка, — щебечет Пак, удивительно бодрый для девяти утра четверга, и Чонгуку приходится раскрыть единственно прикрытый глаз, чтобы на случай визита начальства ему не выписали штраф за сон на рабочем месте. — Понимаю, что мы тут все как сонные мухи, но, думаю, я знаю, что тебя может приободрить. Один только заговорщический тон Чимина пробуждает не хуже ледяного ведра воды, что чисто теоретически он мог бы на него сейчас вылить. Но коллега спрыгивает с его стола, направляясь к своему, чтобы что-то достать из небольшой тумбы, что есть у каждого сотрудника, а затем вернуться с игривой улыбкой. — Двадцать минут назад приезжал курьер и привёз это для тебя, — в руках красуется небольшая белая коробочка, перевязанная атласной лентой. Чонгук принимает её со скептицизмом, рассматривая со всех сторон. Будто там может быть бомба, которая рванёт, стоит только развязать аккуратный бант. — Я сказал, что ты подъедешь позже, и он просил передать её тебе. — Что там? — с неподдельным интересом спрашивает Чон. Потому что он не понимает, кто в восемь сорок утра в четверг мог привезти ему какую-то посылку в офис. Чимин пожимает плечами, поправляя на переносице очки в красной оправе: — Понятия не имею. Давай глянем? Чонгук уже почти хватается за кончик ленты, чтобы посмотреть, что же такое может находиться в этой коробочке, но вовремя останавливает сам себя, потому что вдруг это какой-то презент от… него. Это, конечно, было бы ужасно странно, потому что он понятия не имеет, где работает Чонгук. По крайней мере, сам Чон ему об этом не говорил, но опасения всё же есть. Он поднимает взгляд на замершего в нетерпении Чимина и машет ему рукой в сторону его рабочего места. — Это мне посылка, а не тебе. Так что свали. — Жалко, что ли? — сразу морщится Пак. — Или там… что-то интимное? — а потом играет бровями. Чонгук вот не знает, что там. Может какая-то новая секс-игрушка. Или действительно бомба. Он или спасёт Чимину психику, или жизнь. В общем, в любом случае выйдет героем. — Ты завёл себе поклонницу? — тем временем продолжает Чимин, хлопнув в ладоши. — Или любовника? Теперь я точно хочу увидеть, что там! Давай, открывай! — Чимин, свали, блять, — шикает на него Чон. Он точно не готов на чьих-то глазах это открывать. Чимин снова морщится, состроив обиженную рожу, и разворачивается в сторону своего стола, направляясь туда нарочно тяжёлыми шагами. — Ты когда не выспишься, всегда ведёшь себя как говно. Чонгук пропускает его бубнёж мимо ушей и специально отворачивается спиной к Паку, на свой страх и риск всё-таки развязывая атласную красную ленту. Крышку он поднимает то ли со страхом, то ли с благоговением. И когда не следует никакого громогласного взрыва, он напрягается ещё больше, потому что видит в достаточно компактной коробочке кружевные чулки, подвязки, стринги и крохотную записку, созданную печатными буквами. «Тебе понравилось, зайка? Надень это и проходи так на работе весь день. Думаю, это будет смотреться на тебе крайне сексуально даже под одеждой. И как красиво будут краснеть твои щёки, когда кто-либо будет на тебя смотреть. Они ведь не знают, что ты в таком великолепном белье, правда?» Слюна во рту копится непроизвольно. Чонгук сглатывает её слишком гулко, сразу же закрывая коробочку обратно, и шумно выдыхает, потому что, во-первых, он действительно будет ощущать себя крайне неловко в таких аксессуарах, пусть те и будут скрыты строгим классическим чёрным костюмом, а во-вторых, как… он узнал, где работает Чонгук? Сердце пропускает болезненный удар, когда Чонгук всё же выходит вместе с этим презентом, под удивлённый взгляд Чимина, направляется точно в туалет и, закрывшись в кабинке, молча надевает на себя всё, что подарил ему Хозяин в угоду своим удовольствиям. Он вновь удивляется тому, как хорошо и тем временем удобно на его мясистых бёдрах сидят кружевные тонкие чулки, будто сшиты для него на заказ; как правильно смотрятся на тех же бёдрах подвязки, что заканчиваются плотной петлёй на узкой талии; и как чертовски сексуально выглядят на нём кружевные стринги, немного мешающиеся меж ягодиц первое время. Чонгуку стыдно признать, что в таком виде он похож на элитную блядь, выполняющую всё, что скажет ему покровитель; но оттого этот стыд кажется ему таким чарующим, приятным и возбуждающим, что приходится дёрнуть слишком узкие стринги вниз, чтобы они так сильно не давили на плотно прижатый член. Просто отказать своему Хозяину он не мог, понимая, что это уже выходит за рамки оговорённых ими правил и сессий, больше напоминающих что-то вроде «лайф-стайла», но он был не против. Ему до одури нравился даже такой своеобразный контроль, пусть он бы и не узнал, проигнорировал его Чон или нет. Чонгук в каком-то смысле слишком честный, а потому, краснея щеками, он надевает обратно брюки, заправляя в них белую рубашку, проверяет, не выделяются ли подвязки и резинки чулков, и выходит из туалета, стараясь сохранять невозмутимый вид. Когда он входит обратно в кабинет и проходит к своему месту, в кармане вибрирует телефон, и Чонгук снова задыхается от изумления, когда видит входящее сообщение с неизвестного номера. Неизвестный абонент, 09:34 «Тебе понравился подарок, зайка?» Откуда у него его номер? Они не обменивались личными контактами, всё общение концентрируя исключительно на сайте, а потому тело пробивает крупной дрожью, а ладони покрываются потом от жуткого волнения. И как бы ни хотелось промолчать даже от лёгкого испуга, Чонгук печатает ответ слишком быстро.Чон Чонгук, 09:35
«Он прекрасен, Хозяин. Спасибо Вам за Ваше внимание. Я чувствую, как стыжусь своего вида, пусть это… всё под одеждой»
Контакт Чон сохранил быстро. Поэтому следующее сообщение ему приходит непосредственно от Хозяина. Хозяин, 09:36 «А фото ты для меня не сделал? Я бы очень хотел посмотреть на твои прекрасные бёдра в этих чулках»Чон Чонгук, 09:36
«Простите, Хозяин. Я не успел. Слишком волновался о том, что меня заметят в таком виде. Хотите, я сейчас сделаю?»
Хозяин, 09:37 «Не стоит, зайка. Хочу потомиться и просто включу свою фантазию. Вечером ты обязательно мне всё покажешь. А пока работай, не отвлекайся» Чонгук слушается. Он откладывает телефон, вновь гулко сглатывая от предвкушения, что его, такого «красивого» увидят уже вечером. Порассматривают со всех сторон, потому что он уверен, что его попросят показать абсолютно всё, даже почти обнажённую задницу, в которую назойливо всё ещё упиралась противная лента от стринг, и смотрит перед собой пару минут отрешённо, не замечая странных взглядов Чимина. За работу он берётся наконец-то спустя час, выплывая из своих мыслей, и только-только успевает открыть ноутбук и найти в нём нужный файл с ежемесячным отчётом, как в кабинет забегает Уджин – секретарь их «прекрасного» босса – и почти налетает на Чонгука, чуть не споткнувшись на своих каблуках высотой с Эйфелеву Башню. — Чонгук, — пищит она мягким высоким голосом. — Господин Ким ждёт тебя у себя в кабинете. И, похоже, срочно. Видок у него злобный. И тут же убегает обратно, видимо, за кофе, без которого вышеупомянутый господин Ким не может орать на своих сотрудников. Вообще, Ким Тэхён, он же их генеральный директор компании, в которой работает Чонгук вот уже девятый год, неплохой. Своих подчинённых он даже любит. Правда, не всегда и не везде, и если в хорошем настроении, что бывает у него крайне редко. Но Чонгук прекрасно понимал, по какому поводу его ждут на ковре и за что он получит нагоняй от тридцатидевятилетнего председателя крупной строительной компании, что иногда своим ворчанием на персонал напоминает шестидесятилетнего старика с острым приступом старческого маразма. Из-за такой срочности, по которой пришлось присылать к нему Уджин, Чонгук вовсе забывает о том, в каком неподобающем виде он находится, и через весь коридор почти бежит, останавливаясь только возле самого кабинета, чтобы поправить волосы и одёрнуть пиджак. И после оглушительного: «Входите!», Чон в кабинет почти крадётся, сразу опуская голову. — Где мой ежемесячный отчёт? — слишком строгим, пугающим голосом спрашивает председатель, а у Чонгука встают волосы дыбом даже на ногах, украшенных чёртовыми чулками. Он любит, когда к нему обращаются так властно и серьёзно, будто он маленький нашкодивший ребёнок, который ждёт своего справедливого наказания, но только не сейчас. Перед ним не его доминант и не партнёр, которому он готов служить и кому готов отдать своё тело в использование. Перед ним его прямой руководитель, а потому он ничуть не возбуждается. Только ещё больше склоняет голову, складывая руки за спиной. — Сегодня будет готов, господин Ким, — тихо отвечает Чонгук. — Я просил его сделать ещё вчера. Почему он всё ещё не на моём столе, Чон? Потому что вчера Чонгук и так просидел на работе до девяти вечера, хотя его рабочий день заканчивается в шесть. А стоило приехать домой, он полностью погрузился в своего Хозяина, доводящего его до исступления голосом и прерванным оргазмом на целых полчаса. Других оправданий у него нет. — Простите, господин Ким. Сегодня к шести часам он будет у Вас на столе. Даю слово. — Мне в налоговой тоже сказать: «Простите, сделаю, даю слово»? — хмурится Тэхён. — Никакой ответственности! — на стол падает тяжёлый кулак. Чонгук невольно вздрагивает. — И голову на меня подними! Я вроде не со стеной разговариваю! — Чон вскидывает голову сразу же, устремляя взгляд на хмурого председателя, на лбу которого залегла глубокая складка от возмущения. Но она тут же разглаживается, являя лёгкую ухмылку на ровных губах. — Вот, можешь же быть послушным мальчиком-зайчиком, когда надо. Да, Чонгук может. Но слово «зайчик» от Ким Тэхёна вводит его в ступор. Он знает, что это просто присказка, что-то вроде фразеологизма, но в кабинете вдруг становится поразительно жарко. Душно, он бы сказал. И взгляд, гуляющий по нему снизу вверх, тоже не делает лучше. Зависим ли Чонгук от своего Хозяина? Скорее всего. И это ничуть не помогает ему выглядеть бесстрастно перед начальником, почти прожигающем в нём дыру чёрными глазами. — Я клянусь, что сегодня всё сделаю, — хрипит то ли от волнения, то ли от лёгкого возбуждения, вспыхнувшего небольшим пламенем внутри, Чонгук, переминаясь с ноги на ногу. Тэхён молчаливо кивает. Но так и смотрит. Будто анализирует. — Выглядишь хреново. Не выспался? — Совсем чуть-чуть, — признаётся он. Лгать он не собирается, потому что не высыпаются ведь многие. А он уже уверенные десять месяцев работает без отпуска, до которого ему ещё почти 6 недель. Он считал. — Чем же ты таким занимался-то ночью, что не выспался, а я не вижу отчёта? Не похоже, что ты над ним работал, поэтому сейчас почти спишь у меня в кабинете. Справедливое замечание. Может, не совсем корректное с профессиональной стороны, но Чонгук не спорит. Совсем каплю привирает: — Я и так ухожу достаточно поздно, господин Ким, — поджимает он губы. — Пока приеду, туда-сюда… В общем, лёг тоже поздно. Я всё сделаю, сейчас же. Тэхён чему-то усмехается, задерживая взгляд на его талии, словно увидел сквозь плотную рубашку тонкую полоску подтяжек, и только машет ему рукой, приказывая выйти из кабинета и идти работать. Чонгук за порог почти выбегает и возвращается к себе быстрым шагом. Делать отчёт. И не думать о том, что господин Ким что-то мог увидеть под его одеждой.***
На обеде Чонгук неосознанно ловит паранойю. Стоило остаться наедине, без отчёта, из которого осталось доделать две графы, он погружается в себя и неосознанно задумывается о том, кто может быть его Хозяином, потому что, очевидно, этот человек знает его лично. Или заочно. Иначе как объяснить наличие у него его личного номера и адреса места работы? Сначала нелепые подозрения падают на Чимина. Чонгук вспоминает его горящий взгляд, когда он передал посылку и просил открыть вместе с ним, будто знал что там находится, и хотел посмотреть на реакцию, чтобы понять, понравилось или нет. Но этот вариант отпал сразу же, как он вспомнил снящийся ему не первый месяц голос. Тот глубокий, низкий, со стальными нотами. У Чимина он больше писклявый, напоминающий девчачий, высокий. И уже тут было абсолютное несовпадение. Вторым был Мин Юнги из отдела кадров, что выглядел так, будто каждый день он приходит на вечеринку панков в своих безразмерных худи с банданой на огненно-рыжих волосах. Как его ещё не выперли из компании за несоблюдение дресс-кода, вопрос хороший, но, вероятно, Чонгук чего-то не понимает. Да и ему разницы-то нет, пусть хоть голым щеголяет по офису, главное, чтобы не был тем, о ком Чон неустанно бредит. Мин Юнги бы подошёл. Может, не по всем параметрам, но что-то в этом худощавом парне двадцати шести лет было: достаточно строгий, ответственный, несмотря на свой несуразный вид, с низким голосом, иногда пробивающим своей хрипотцой. Да и тут было всё равно одно несовпадение: Мин Юнги шепелявит, а в речи своего Хозяина Чон ни разу не слышал свистящих нот. Всегда чёткие слова, острые окончания, каждая буква – как стрела… На очереди был Ким Намджун. С ним Чонгук познакомился, как только пришёл работать в эту компанию. Один из ведущих менеджеров по продажам, всегда выглядящий так, будто он собирается на ковровую дорожку, а не в душный офис, где просидит десять часов на кресле под кондиционером. Крепкое тело, сильные руки, приятные черты лица и обворожительная улыбка. Намджун, несмотря на свой порой суровый вид, всегда был душой компании, заводилой на корпоративах, самым ответственным сотрудником на тим-билдингах, отвечающим за сплочение коллектива. Голос тоже был весьма низким, ласкающим слух, с какими-то лёгкими вибрациями, от которых трепетала душа. И вроде бы всё могло сойтись, тогда бы и решился вопрос, откуда Хозяин знает место работы Чонгука. Но всё равно были ужасные сомнения. Намджун, пусть и казался достаточно грозным на первый взгляд, был чрезмерно радушным и улыбчивым. И как бы Чонгук ни пытался, разглядеть в нём черты доминанта было сложно. Может, он просто придирался к таким человеческим качествам, по нему ведь тоже было сложно сказать, что у него кинк на подчинение, нижнее бельё и прочие совсем не брутальные прелести, что не вяжутся с его внешним видом, но сердце отчётливо ощущало подвох. Это не Ким Намджун. И не кто-либо, кого он успел перебрать в своей голове за час обеда. В кабинет он возвращается поразительно поникшим. Садится вновь за ноутбук, открывает отчёт, сам себя настраивает на то, что у него осталось три часа, чтобы сдать его персональному церберу в их компании – Ким Тэхёну. И только принимается заполнять предпоследнюю таблицу, высчитывая показатели и сверяясь с бумажной кипой, как дёргается от хлопка двери, поднимая чуть испуганный взгляд на нарушителя его душевного спокойствия. Ким Тэхён стоит перед ним в чёрном, мягком на вид пальто, с телефоном в руках и пилит тяжёлым взглядом. — Я отъеду ненадолго. Чтобы когда я вернусь, отчёт уже был на моём столе, — ровно, строго, без колебаний в голосе. — Не увижу – уволю к чёртовой матери! И покидает помещение так же внезапно, как появился, оставив после себя шлейф густого мускатного аромата дорогого парфюма. Чонгук так и смотрит мужчине вслед, хлопая глазами, ловит сочувствующий взгляд Чимина слева от него, и ощущает, как по спине бегут мурашки, а сердце заходится в груди слишком громко. Так, что звенит в ушах собственный пульс. И не потому, что его только что поставили перед фактом возможного увольнения. А потому, что в голове молотом бьёт по оставшимся мозгам мысль, что это может быть именно Ким Тэхён. Строгий, властный, умеющий держать под контролем. С пронизывающим душу взглядом, мелодичным, низким бархатным голосом, от которого стынет кровь в жилах. Идеальный на роль доминанта. И прекрасно осведомлён в том, где работает Чонгук. Это отказывается укладываться в воспалённом сознании, потому что, несмотря на ауру доминанта, Тэхён совсем не похож на того, кто мог бы оказаться снизу. Конечно, утверждать он не спешил, опять же ссылаясь на себя, да и не ему лезть в чью-то личную жизнь. Да только с Хозяином Чонгук заранее обговаривал все тонкости: он – актив, поэтому никаких взаимодействий с его задницей; при возможной личной встрече спустя какое-то время, трахать будет он. И Хозяин был согласен. Может, потому, что не планировал очной ставки. Может, потому, что действительно любил, когда имеют его. Думать об этом не хотелось. Чонгук сразу, как только эта мысль попала ему в голову, выкинул её и сосредоточил всё своё внимание на работе. Хозяин его не содержит, не является покровителем, папиком, да кем бы то ни было, а потому он даже не отвлекается на Чимина, зовущего на перекур спустя час. И когда наконец-то заканчивает чёртов отчёт, чуть ли не бегом спешит в кабинет господина Кима, молясь, чтобы его там не оказалось и он не печатал Чонгуку заявление на увольнение. Отчёт он оставляет на краю стола так, словно пришёл украсть что-то ценное: тихо, аккуратно, опасливо осматриваясь по сторонам; и возвращается к себе, чуть не спотыкаясь на пороге. Садится в кресло, вспоминая, что он вообще-то в стрингах, от которых уже чешется задница, и прикрывает глаза, расслабленно выдыхая. Его уже не уволят, потому что в правильности своей выполненной работы он уверен как никогда, а он может подумать совсем об ином.***
К восьми вечера, когда из офиса разошлись почти все, а Чонгук успел доделать ещё пару не особо важных задач, посмеяться немного с Чимином в курилке и не получить за предоставленный отчёт от председателя компании, он решил, что может наконец-то отправиться домой. Собирался он не спеша, размышляя только о том, что через несколько часов он будет красоваться в том неподобающем виде, в котором был весь день, перед своим Хозяином, а потом надрывно стонать в своей спальне и просить разрешения кончить. Но стоит только напоследок вздохнуть перед тем, как встать со своего места, его телефон призывно вибрирует в кармане, и Чон откидывается на спинку кресла, чтобы посмотреть, кому он вдруг понадобился. От уведомления резко потеют ладони и поджимаются пальцы на ногах. Хозяин, 20:03 «Ты один?» Чонгук не знает, что ответить. Он не один – это раз. В паре метров от него восседает Чимин, что-то печатая в своём ноутбуке. Он на работе – это два.Чон Чонгук, 20:04
«Нет, Хозяин. Я ещё не дома»
Хозяин, 20:04 «Я знаю. С тобой рядом коллега?» Чонгуку очень хочется спросить: Откуда..? Если уж он знает, где Чонгук работает, то, вероятно, и знает, до какого часу Чон должен находиться в офисе, а сейчас он просто задерживается в очередной раз, совершенно никого не предупредив. Сердце пропускает гулкий удар. Чонгук шумно носом втягивает такой желанный воздух и сводит под столом ноги, в очередной раз не представляя, что ответить. Он особо и не задумывается, получая очередное сообщение. Хозяин, 20:06 «Приготовься, зайка. Я дождусь, пока ты останешься один»Чон Чонгук, 20:06
«Вы хотите, чтобы я занимался… этим в офисе?»
Становится душно. Чонгук даже не задумывается над тем, что пишет, потому что от одной только мысли, что он будет заниматься чем-то интимным на работе, сводит желудок, по виску стекает капля пота, щёки краснеют от стыда. Он лишь представляет себя полуголого, нуждающегося, изнывающего от желания среди офисных стен, шепчущего судорожное: «Хозяин». Это точно невыносимое испытание. И будто в издёвку он получает очередное сообщение: Хозяин, 20:10 «Да, зайка. Тебя ждёт очень интересный вечер. Напиши мне, как останешься один» Чонгук спорить не собирается. Не имеет права. Не хочет. Вновь достаёт из сумки ноутбук, игнорируя вопросительные взгляды Чимина, открывает заранее вкладку с сайтом знакомств, на котором они через видеозвонки проводят своеобразные сессии, и просто ждёт того часа, когда он останется один. Чимин собирается на выход ещё спустя полчаса. Он останавливается возле стола Чона, опуская взгляд на экран ноутбука, на котором заранее был открыт рабочий файл, и смотрит на коллегу с явным непониманием. — Ты домой не собираешься? — интересуется Пак, уперевшись бедром в край стола. Чонгук мотает головой, делая вид, что усердно что-то заполняет. — Осталось ещё пару столбцов заполнить, — откровенно врёт он. — Ты иди, не жди меня. И лишь бы спровадить. Чимин хмурится: — Ты же уже собирался уходить, насколько я помню. — Да, точно. Вспомнил, что нужно кое-что доделать, вот и остался. Иди, Чимин, правда. Завтра вставать рано. Чонгуку вообще-то тоже. Он бы с удовольствием сейчас также бы отправился домой, потому что до сих пор в приятной истоме сводит желудок от мысли, что буквально через пару минут ему придётся ублажать себя на камеру для своего Хозяина в рабочем кабинете. Но Чон старается держать лицо, не выдавая своего острого волнения, и просто кивает в знак того, что Пак его должен послушаться и оставить одного. Чимин ещё раз смотрит на него со скептицизмом, но не пререкается и, бросив сомнительное «пока тогда», уходит. Чонгук выжидает ещё пару минут, чтобы удостовериться в том, что Пак не вернётся, привычно что-то забыв, и набирает сообщение ему о том, что он один. Знакомый звук видеозвонка разрезает тишину, повисшую в офисе, и Чонгук, гулко сглотнув и расстегнув верхнюю пуговицу на рубашке, чтобы заранее было легче дышать, отвечает, тут же теряясь в пространстве, времени и Вселенной в целом, потому что он видит его. Не лицо, нет. Просто тело чуть ниже груди, широко расставленные ноги, крепкие бёдра в чёрных классических брюках, сразу на вспыхнувшем адреналине, понимая, что это не Ким Тэхён, что утром был в каких-то кремовых широких штанах, а спокойнее не становится. Спустя полгода Чонгук видит на экране монитора не чёрный квадрат Малевича и уже верит в это с трудом. — Зайка, отомри, — просит властный голос. И будь проклят весь мир, но Чонгук уже ощущает, как полыхают щёки оттенками алого, а в паху томительно, приятно тянет. Он возбуждается только от одного лишь голоса. Как же это глупо и горячо одновременно. — Не ожидал увидеть меня? — Нет, Хозяин, — судорожно хватает воздух Чонгук, вновь сводя колени вместе. — Даже такой вид для меня уже большая честь. Спасибо Вам. — Хороший зайка, — отвечает похвалой Хозяин. — Признаюсь, хотел это сделать это ещё вчера, но что-то меня останавливало. А ты бы таким послушным, что я решил тебя сегодня наконец-то наградить за долгие дни ожидания. Ты рад? Рад ли Чонгук? Он сейчас, вероятно, выглядит как умалишённый, потому что смотрит только в экран, впитывая глазами каждый сантиметр чужого тела через призму виртуальности, что не передаёт всех мелочей, а всё равно не может остановиться наблюдать. То, как напрягаются чужие бёдра, когда мужчина по ту сторону экрана двигается на кресле вперёд, словно он сам находится где-то в офисе; то, как крепкие венистые руки, что виднеются из-под закатанных рукавов, скользят по этим самым бёдрам, являя взору длинные аккуратные пальцы; то, как вздымается широкая грудь из-за глубокого дыхания – всё это Чонгука сводит с ума. — Да, Хозяин, — выдыхает он, стараясь совладать с дрожью во всём теле. — Умница, — снова хвалит мужчина, заставляя Чонгука вновь зардеться. — А теперь я хочу, чтобы ты показал мне тот обворожительный наряд, что я для тебя выбрал. Встань, сними брюки, пиджак и расстегни рубашку. Ты, должно быть, выглядишь потрясающе. Да, Чонгук сам уверен, что выглядит потрясающе. Он шумно выдыхает, уже поднимаясь на ноги, но за дверью мелькает чья-то тень, что привлекает внимание, и он тут же падает на кресло обратно, поджимая губы. Выражение чужого лица он не видит, но знает, что, вероятно, Хозяину его перемена в поведении не понравилась, а потому он спешит объясниться, почти заикаясь на каждом слове: — Но… дверь ведь… не закрыта, — теребит он ремень на брюках. — Вдруг кто-то зайдёт? Он сгорит со стыда. Получит невероятное удовольствие, но точно сгорит со стыда и сам напишет заявление об увольнении, потому что после такого позора работать спокойно он больше не сможет. Хозяин, на удивление, не спешит его оскорбить или разозлиться. Мужчина хмыкает, подаваясь на своём кресле чуть вперёд, упирается локтями в подлокотники и сцепляет между собой пальцы, будто специально заставляя Чонгука смотреть на это великолепие – другого слова он подобрать не может – и с лёгкой ухмылкой говорит: — Ты не додумался закрыться, глупый зайка, — утверждает. Не спрашивает. — Какая прелесть… Вставай, раздевайся. Пусть тебя ещё трясёт и от мысли, что кто-то может увидеть тебя такого сексуального, раскрытого, в дорогих чулках и кружевных стрингах. Представь, какое будет зрелище для того, кто случайно зайдёт. — Но Хозяин… Чонгук просто пытается. Его уже трясёт. Он до сих пор бросает взгляд в сторону двери, к счастью, больше на наблюдая никого, кто мог бы просто ходить мимо, но осторожность и чувство самосохранения стучат кувалдой на висках. Он прокололся. Пощады не будет. — Вставай и раздевайся, — звучит строгий приказ. Низкий хриплый голос как и всегда, выбивает из лёгких весь кислород и заставляет поёжиться. — Я не собираюсь тебя ждать. И если бы Чонгук мог отказать… Расстраивать своего Хозяина он не хотел, не мог себе позволить такого упущения, а потому, снова коротко взглянув на проклятую дверь, на негнущихся ногах поднимается и принимается сначала стягивать с себя пиджак. Расстёгивает трясущимися пальцами рубашку, первой являя чужому взгляду тонкую ленту подвязок на талии, что по-прежнему крепко облегает тело, а затем и тянется к ремню на брюках, расстёгивая их нарочно торопливо. Не хочет заставлять ждать, сам себя корит за то, что посмел пойти против Хозяина, но как только со стороны слышится восхищённый вздох, стоит только Чонгуку обнажить ноги и показать во всей красе то, как прекрасно сидят на нём чулки, он успокаивается. Он больше не злится. — Как же тебе идёт, зайка. Ты чертовски красивый, тебе не говорили? Говорили. Чонгук слышал это от многих людей, с кем был знаком. Девушки, парни, партнёры, друзья и знакомые… Но только от него это ощущается как самая приятная вещь, которую он только слышал в свой адрес. Ладони вновь предательски потеют, а член в узких донельзя стрингах призывно дёргается, чуть натягивая кружевную ткань, что не уходит бесследно мимо глаз мужчины. — Уже возбуждаешься? — хмыкает он. — Какой ты грязный, зайка. Но и я не лучше: взгляни, я тоже возбуждён. Мужчина двигается ближе, заставляя Чонгука увидеть то, как призывно топорщится чужая ширинка, и это почти заставляет его заскулить. Сколько раз Хозяин был возбуждён во время их сессий? Позволял ли тоже себя ублажать, пока Чонгук для него делал такие развратные вещи на камеру? Кончал ли, разделяя это удовольствие на двоих? Столько вопросов – ни одного ответа. — Мне это льстит, Хозяин, — признаётся Чонгук, стыдливо опуская взгляд. — Не возможно не возбуждаться, когда смотришь на такое великолепие, — вдруг ласково говорит мужчина, но ноты в голосе всё равно стальные. Будоражат сознание, нутро, возбуждение, что с каждой минутой набирает немыслимые обороты. — Мой зайка прекрасный. Я бы ужасно хотел, чтобы ты трахал меня с оттяжкой, глубоко, пока на тебе эти чулки… — проникновенно, уверенно, с вызовом. Чонгук впервые за вечер стонет, вновь ощущая, как дёргается собственный член и как намокает кружево от первой крупной капли предэякулята, и ужасно хочет себя коснуться уже сейчас, но не смеет. Ему не разрешали. — Покажись со спины. Чонгук разворачивается сразу же. Он знает, что эта чёртова полоска ткани, что находится меж ягодиц целый день уже свернулась, совершенно ничего не прикрывает, и когда он нарочно прогибается в спине, упираясь руками в спинку кресла, то ненарочно крутит тазом, открывая прекрасный вид на плотные, натренированные, крепкие ягодицы и края ануса, что просто остаются на виду из-за той же самой свернувшейся полоски ткани. — Вам нравится, Хозяин? — спрашивает он с придыханием, медленно ступая чуть назад, чтобы ближе к камере. На том конце удовлетворительное мычание. — Конечно, зайка. Точно так, как я представлял целый день. Очень жаль, что ты не разрешаешь никаких манипуляций со своей задницей, она меня очень заводит. Но я уважаю твои границы, зайка. Мне остаётся только смотреть. Чонгук это тоже очень ценит. Он из-за этого снова тихо стонет, стараясь собрать себя в кучу, и шепчет, чтобы не показаться слишком жалким: — Спасибо, Хозяин. — Развернись, зайка. Займи снова своё место, — Чонгук вновь исполняет приказ беспрекословно. Усаживается на кресло, неосознанно разводя колени в стороны, и просто ждёт. — А теперь поласкай себя через кружево. Уверен, оно будет сильно раздражать чувствительный член. Я уже вижу, как сильно ты намок. Да. Бельё уже чертовски влажное, головка почти целиком выглядывает из-под резинки стрингов, член затвердел окончательно, а противная полоска ткани, что становится гораздо уже на мошонке, давит на налитые кровью яйца, вынуждая Чонгука ёрзать из стороны в сторону, лишь бы убрать её с чувствительного места куда-нибудь в сторону. Он набирает в лёгкие как можно больше воздуха и сначала невесомо касается крупной алой головки, размазывая очередную каплю предэякулята по уретре. Старается громко не стонать, когда опускается ниже по стволу, начиная тереть пальцами член, ощущая, как кружево раздражает чувствительный орган. Ткань собирается, когда он проводит от головки до основания уже ладонью, на эту секунду становится чуть легче, но стоит провести в противоположном направлении, она вновь распрямляется и царапает. Чонгук всё же стонет, особенно когда кружево касается сочащейся смазкой головки, откидывая голову, прикусывая губу, чтобы подавить в себе эти низкие звуки, и иногда дёргает ногой. Голос Хозяина в его голове звучит спустя, кажется, вечность. На деле – через шесть минут: — Хороший зайка, — вновь хвалит. Значит, нравится. — Остановись, — и Чонгук послушно убирает руку от члена, чувствуя, как он почти зудит от такой стимуляции. — Сними их. На столе есть линейка? Чонгук сначала избавляет себя от этого орудия пыток, коим он уже сто раз за день окрестил ненавистное, но такое красивое бельё, и отвечает судорожно: — Да, есть, Хозяин. — Прекрасно. Возьми её, зайка. Сделай себе чуть-чуть болезненно приятно. Пошлёпай ей по головке. Кажется, у Чонгука уже трясётся всё, что нельзя. Он на самом деле уже и забыл, что находится в офисе; что не запер дверь, потому что сердце в груди предательски опасно стучит, словно пытается успеть отстучать своё последнее перед тем, как остановиться; по вискам течёт пот, укладка на голове распалась от влажности и от той силы, с которой Чонгук запрокидывал голову; сознание затуманено… Линейку он берёт со стола, особо не соображая. Дома у него для таких вот «игр» есть стек, а здесь приходится использовать подручные средства. И первый раз она опускается на головку члена крайне аккуратно. Просто проверяет себя, но и не противоречит Хозяину. Удар отдаётся сладкой приятной болью, вызывающей в паху почти что агонию, и он просто содрогается всем телом, сводя колени вместе. Из динамиков он слышит ласковое: «Молодец». Ликует. И вновь чуть сгибает поддающийся пластик и опускает на головку уже с более сильным ударом, издав надломленный стон. Раз за разом, по уретре, сбоку, нарочно по уздечке… Слюна скапливается во рту слишком быстро. — Сплюнь себе на грудь, зайка, — приказывает мужчина, и Чонгук послушно выпускает изо рта слюну, позволяя ей стечь по подбородку вниз, к ложбинке на накаченной груди и к солнечному сплетению По члену течёт капля смазки. Чонгук даёт себе уже пятнадцатый по счёту удар по ужасно красной, набухшей головке. Кажется, он вот-вот кончит. Всё пульсирует опасной бомбой замедленного действия, и он с облегчением выдыхает, когда вновь слышит хриплое, надорванное: — Стоп. Взгляд, поплывший, мутный, чёрный от возбуждения, устремляется на экран ноутбука, и он, пусть и с трудом, но видит то, как Хозяин легко мнёт свой член через чёрные облегающие брюки и сходит с ума с новой силой, просто потому, что на него, ублажающего себя, дрочат по ту сторону. От того и голос у Хозяина надорванный. Чонгук еле сдерживает себя от оргазма. — Хочешь кончить? — будто прочитав его мысли, интересуется играюче Хозяин, и Чонгук кивает, не в силах сказать и слова. Его не видно. А потому настойчивый голос повторяет: — Хочешь? Я не слышу, зайка. Отвечай мне ртом! Чонгук со стоном выдыхает обжигающее: — Да. — Рано, — холодно и строго. — Кончить не готов я. А я очень хочу с тобой одновременный оргазм, — и как же, блять, Чонгук этого тоже хочет! Он почти скулит, неосознанно толкаясь бёдрами вверх, чтобы хоть где-то найти стимуляцию, которой жутко не хватает, и держит одной рукой испачканную в смазке линейку. Он это видит. Усмехается: — Оближи её, зайка. Попробуй себя на вкус. Чонгук снова выполняет то, что требует: подносит ко рту пластик, высовывает язык, кончиком касаясь подбородка, ведёт по нему линейкой, оставляя на шершавой поверхности густую большую каплю своего предэякулята, и убирает язык обратно, шумно глотая с наполнившей рот слюной. Слышит хриплое: — Блять. И сходит с ума. Хозяин перед ним ругается первый раз. Чонгук где-то на задворках воспалённого сознания понимает, что впервые за всё время мужчина тоже возбуждён с ним до крайней степени, раз контролирует свою речь достаточно плохо, и снова стонет, необдуманно опуская свои руки вниз по груди, чтобы пальцами коснуться стоящих чувствительных сосков. — Убери немедленно руки, я не разрешал! — грубо цедит властный голос с каким-то грозным рыком. А Чонгук его будто не слышит. Молебно просит: — Пожалуйста, Хозяин. Мне это необходимо. Жалко и надрывно. Плевать уже на всё. Кто перед ним, кто может быть за дверью, чего он так боится. Всё тело – один оголённый нерв. Почти трещит по швам от яркого дикого возбуждения, что кружит голову и лишает здравого рассудка. Ему бы в идеале ощутить руки Хозяина вместо своих, но он довольствуется тем, что имеет, как бы ни хотел. Как бы в глубине своей извращённой души ни любил своего Хозяина, остающегося в тени. Чонгук по-прежнему мутными глазами смотрит на монитор ноутбука, замечая, как часто и сильно вздымается чужая грудь, как рука мужчины трёт член сквозь одежду, как тот отодвигается на стуле назад, а затем поднимается на ноги. Он говорит: — Жди. И Чон совершенно не понимает, чего. Фигура Хозяина исчезает из кадра слишком быстро, а вместо неё остаётся пустующее кресло и ночной город за панорамными окнами. Чонгук всё же ждёт. Может, его Хозяин за кадром раздевается (хотя бы снимает брюки), может, ушёл успокоиться, чтобы случайно, на эмоциях не сорваться на Чонгуке из-за маленькой шалости, может… Он не знает, что «может». Так и сидит со стоящим колом членом, просто держа руки на обнажённой груди, себя больше не ласкает, чтобы это представление досталось только одному-единственному человеку, и чуть не падает со стула на пол, когда слышит тяжёлые шаги по коридору, а затем выросшую за дверь тень. Сердце разом пробивает грудную клетку. Чонгук понимает, что не успеет даже надеть брюки, когда видит, как легко приоткрывается дверь, и уже вновь корит себя за недальновидность и готовится заживо сгореть со стыда и убежать, куда глядят глаза, но когда на пороге появляются лакированные туфли, он раскрывает в испуге глаза и с силой натягивает полы рубашки, лишь бы прикрыть член. На чулки уже плевать. Тенью возрастает Ким Тэхён, спрятав руки в карманы брюк. — Господин Ким? — Чонгук почти блеет, не зная, куда себя деть. Стыдно. До жути. Он готов провалиться сквозь землю. Руки трясутся, губа нижняя тоже, всё тело прошибает током. — Господин Ким, это не то, что вы подумали! — и какое же глупое оправдание. — Я… Я не… — Плохой зайка, — доносится с его стороны тем же самым властным голосом, что он слышал с десяток минут назад из динамиков. — Не послушал Хозяина. Я разочарован. Блять. Это единственное слово, которое осталось в голове. Чонгук хлопает глазами, пялится на председателя, как истукан. Понимает, что, вероятно, уже побледнел от страха, кусает губу. Догадывается. В одну секунду в его мозгах случился атомный взрыв. Его Хозяин – Ким Тэхён. Председатель компании, в которой Чон Чонгук работает девятый год. Человек, что полгода оставался для него анонимом, чтобы сохранить тайну о себе. Тот, которого Чонгук неосознанно любит и кому готов поклоняться, что на работе, что в постели. — Вы… — всё, что получается из себя выдавить. Он не может найти слов. Ни одного здравого. Тэхён подходит к нему медленно. Словно хищник. Крадётся, останавливаясь от Чонгука в паре сантиметров, отчего прямо перед глазами Чона теперь в живую мелькает красноречиво вздёрнутая ширинка чужих брюк. Смотрит на него сверху вниз и цедит сквозь плотно сомкнутые зубы: — На колени. Чонгука прошибает током под двести двадцать вольт. Он мечтал хоть раз увидеть своё божество, что находилось возле него каждый день. Теперь он понимает, откуда Хозяин знает, где он работает, номер его телефона, и почему Чон всё ещё на работе в восемь вечера. Пазл складывается в голове с гремучим скрипом шестерёнок. Чонгук сползает на колени сразу же, призывно вздымая голову. Шепчет: — Простите, Хозяин. Тэхён обольстительно усмехается, подцепляя теми самыми длинными пальцами, которыми он стабильно указывает Чону на недоработки в отчётах, его подбородок, и сжимает их с двух сторон на щеках, вынуждая Чона раскрыть рот и сипло выдохнуть. — Нет, зайка, — шепчет он слишком опасно. — Ты меня ослушался. Посмел тронуть себя руками без моего разрешения, хотя я всегда был к тебе снисходителен. И видишь, до чего ты меня довёл своим непослушанием? — а вопрос риторический. Чонгук прекрасно видит. — Заставил меня показать тебе, кто же я. Ты же рад, да? Чонгук сейчас распадётся на атомы. Он не рад. Он в блядском восторге. — Да, — невнятно хрипит Чон из-за широко раскрытого рта. — Ты же хотел этого, так? — продолжает наступать Тэхён. Поднимает свою ступню, что до сих пор в дорогом лакированном ботинке, и касается мыском всё ещё стоящего члена Чонгука, медленно поднимая его от основания к изнывающей головке. И снова. И снова. — Знаю, что хотел. И видел, насколько ты сегодня был потерянным из-за моего презента, так? — Чонгук мелко дрожит из-за новой стимуляции, которой подвергается его член, сам трётся от жёсткую подошву ботинка и кивает, ощущая, как по подбородку стекает скопившаяся во рту слюна. — Так было приятно за тобой наблюдать… Чонгуку было не по себе. Но сейчас, когда он видит, кто оказался его Хозяином, он готов скулить от чувства чего-то прекрасного прямо перед собой. Чон бы соврал, если бы сказал, что никогда не засматривался на председателя. Особенно в первые годы работы. Ким Тэхён всегда казался ему до одури красивым и до безобразия сексуальным. Особенно, когда злился. Орал на подчинённых, опускал их в глазах коллег из-за малейшего промаха, когда отчитывал, как маленьких детей, и его в том числе. Чонгук хотел его. Никогда в этом не признавался, но хотел. А теперь, когда он понимал, что Хозяин, доводящий его до головокружительного оргазма даже на расстоянии, был тем человеком, на которого Чон когда-то положил глаз с высоты своего вкуса на мужчин, он умирал прямо сейчас на холодном полу посреди ночи в офисе, потираясь членом о ботинок Ким Тэхёна. — Ты сегодня наказан, — оповещает ровным тоном Тэхён, отнимая свою ногу от члена Чонгука, и тот растроенно мычит, поднимая раскрасневшиеся глаза на своего Хозяина. — Поэтому руки за спину. Не смей шевелиться. Я трахну тебя в рот, Чонгук. По имени. Первый раз за полгода. Возможно, поэтому Тэхён и назвал его в первый раз зайкой. Он знал, как выглядит Чонгук. Знал, на кого он был похож, когда улыбался, являя свои кроличьи торчащие передние зубы. Всё складывалось как нельзя превосходно. Чонгук послушно прячет руки за спину, как и сказали, наблюдает за тем, как Тэхён расстёгивает ширинку на брюках, просто просовывая чрез образовавшуюся щель весьма толстый, ровный, увитый венами член с крупной головкой, что блестит от смазки, а не спускает брюки хотя бы на бёдра, и подходит ближе к нему. — Открой рот, — вновь приказывает. Чонгук послушно выполняет. Тэхён проводит пальцем по кругу широко растянутых губ. Снова усмехается. — Это будет глубоко. Если будет неприятно, хлопни в ладоши за своей спиной, я остановлюсь. Но запомни, что ты не кончишь, пока я не разрешу. А если ослушаешься меня, то завтра на планёрке будешь с эрекционным кольцом на члене и с вибратором в твоей восхитительной заднице. Это будет моё наказание. Чонгук сейчас умрёт. Но он вновь послушно кивает, осознавая, что попросту не должен облажаться во благо своей задницы, и двигается на коленях чуть ближе, довольным взглядом наблюдая за тем, как Тэхён надрачивает себе, размазывая по члену собственный предэякулят. Головка проходится Чонгуку по губам. Он не двигается больше, как и просили. Ощущает, как по губам растекается приятная влага, и шумно стонет, когда сразу половина толстого члена оказывается у него во рту. И широты не хватает, потому уголки губ сразу же нещадно жжёт. Чонгук проходится языком по стволу, собирая каждую венку, как драгоценный трофей, и чуть морщится, ощущая лёгкие похлопывания по своей щеке. Ему не больно, не неприятно, просто он немного не привык к таким размерам, и поэтому, словно понимая без слов, Тэхён даёт Чонгуку минуту, чтобы привыкнуть. И только потом начинает не спеша двигать бёдрами, чтобы ощутить, сколько Чонгук может принять. Когда головка касается стенки глотки, и он невольно сглатывает, Тэхён утробно стонет, хватая Чона за волосы на макушке, и начинает двигать бёдрами гораздо активнее. Слёзы по щекам Чонгука катятся сами собой, только на секунду задерживаясь на длинных ресницах, а вякающие звуки режут собственный слух. Его Хозяин с этого ловит невероятное удовольствие – Чонгук это видит по прикрытым в наслаждении глазам, а потому старается раскрыть рот как можно шире, чтобы было удобнее, и позволяет иметь себя грубо, резко, рвано и глубоко. Хлюпающие звуки дарят какой-то особенный кайф, слюна вновь стекает по подбородку слишком грязно и пошло, за слезами рассмотреть что-то получается крайне плохо, через две минуты горло начинает саднить, но он не рыпается. Принимает всё, что даёт ему в данный момент Хозяин, а тот с каждым новым грубым толчком гортанно стонет, разливая по телу Чонгука ошеломительные вибрации, разбивающие всю его выдержу. Только когда Тэхён рывком за волосы вжимает Чонгука носом в лобок, где короткие жёсткие волоски неприятно щекочут кожу щёк, а член во рту заходит слишком далеко, заставляя подавиться своей же слюной и выбить из лёгких весь кислород, он терпит только пару секунд, а потом всё же хлопает в ладоши, понимая, что нужно срочно откашляться и отдышаться. Хозяин отпускает его сразу же. Чонгук хватается за шею, громко кашляя; сплёвывает густую, взбитую в пену слюну точно на пол; жадно хватает ртом воздух, утирая пальцами слёзы с глаз, чтобы вновь видеть более ясно, а затем снова убирает руки за спину, призывно открывая рот, и требовательно мычит, привлекая к себе внимание. — Хороший зайка, — вновь хвалит Тэхён, растирая по собственному члену чуть подвысохшую на воздухе слюну. — Хочешь кончить? — интересуется он. Чонгук мотает головой. Его член всё ещё болезненно стоит, истекает смазкой, и может, с минуту назад он бы и мог наконец-то излиться себе на живот и бёдра, но пока приводил себя в порядок, накатывающая волна оргазма чуть отошла на второй план. — Удивительно, — и то ли это звучит расстроенно, то ли с заинтересованностью – понять сложно. — А я вот хочу. Поэтому высунь язык, зайка. Я кончу тебе на него. Чонгук выполняет приказ молча. Он высовывает язык, стараясь собрать его лодочкой, чтобы после сперма не вытекла, и просто ждёт, вновь ощущая невыносимый прилив возбуждения, когда Тэхён, обхватив свой член кулаком, подходит ближе к лицу Чонгука и принимается дрочить, второй рукой снова зарываясь в волосы Чона. Сперма Чонгуку на язык попадает уже через минуту активной дрочки со стороны Хозяина, и он на всякий случай прикрывает глаза, пусть и за секунду до оргазма Тэхён кладёт огненную головку прямо на язык. Струёй всё равно попадает на щеку, особенно когда мужчина чуть дёргается в сторону, утробно рыча, но Чонгук ловит невероятное наслаждение и тут же сводит колени вмести, чтобы хоть как-то унять зудящее чувство приближающегося оргазма. Он не должен кончать без разрешения. — Умница, зайка, — врывается в его сознание голос отошедшего от оргазма Тэхёна, и Чонгук переводит на него взгляд, так и продолжая сидеть на коленях с высунутым языком, в котором собрана сперма. Глядя на эту картину, Хозяин усмехается, и вновь строго приказывает: — Не глотай. Вставай. Чонгук на всякий случай прикрывает рот, чтобы ничто из него не вытекло, и поднимается на ноги, ощущая, как неприятно липнет к спине влажная рубашка и как скаталась на коленях резинка чулок. Он наблюдает за тем, как Хозяин всё же приспускает брюки, оставляя их вместе с бельём чуть ниже ягодиц, и направляется к узкому диванчику в углу кабинета. Взбирается на него коленями, спиной к Чону, призывно выгибается в пояснице, что совершенно не вяжется с тем поведением, которое Чон привык видеть от своего руководства, и чуть не давится спермой во рту, когда слышит хриплое: — Вылижи меня. Прямо с моей спермой. Сколько раз за день умер Чонгук? Он не может посчитать. Он только подходит ближе к Хозяину со спины, опускаясь вновь на колени, чтобы было удобнее, и снова убирает руки за спину, пытаясь удобнее пристроиться к достаточно круглым упругим ягодицам медового оттенка. — Можешь трогать меня руками, — вновь говорит мужчина, смотря на него через плечо. — Иначе ты просто не справишься, зайка. Чонгук кивает, потому что теперь его прекрасно видно, и аккуратно на свой страх и риск касается ладонями мягкой кожи на ягодицах. Чуть мнёт их, ощущая жар, исходящий от чужого тела, попросту не верит в то, что это сейчас происходит в реальности, а не в его больном воображение, и разводит половинки в стороны, сразу лицезрея розовый сжавшийся гладкий анус, приготовленный будто для него специально. Может, будет слишком высокомерным и самонадеянным посчитать, что отъезжал из офиса Ким Тэхён сегодня для того, чтобы подготовиться к этой сессии, но Чонгук очень хочет в это верить. Он приближается к ягодицам лицом, бесстыдно вдыхая носом свежий запах тела, от которого вновь кружит голову, слишком приятно тянет где-то внизу и, высунув язык, сразу же прислоняется им к манящему входу, чтобы сперма, уже чуть смешанная с его слюной, не растеклась мимо рта. Это слишком грязно. Это слишком пошло. Но Чонгуку настолько нравится, что он сходит с ума, когда слышит откуда-то сверху сдавленный стон, а затем чуть раздвигает языком податливые края и проникает языком внутрь, загоняя им же и сперму. Он даже не замечает, как позволяет себе чуть больше, когда сминает в пальцах ягодицы, оставляя на них свои отпечатками, а риммингом увлекается настолько, что оставшуюся во рту сперму глотает, растворяя во всей глотке чуть горьковатый привкус. Поалевший вход посасывает, целует, толкается внутрь языком, дует на него холодным воздухом, вынуждая Тэхёна в своих руках дрожать и чуть извиваться, чтобы глубже насадиться на юркий язык, по ощущениям касающегося всех самых запретных точек. Как долго об этом Чонгук грезил после заветных фраз от самого мужчины. — Вам нравится, Хозяин? — спрашивает Чонгук, лишь на секунду оторвавшись от ануса, из которого, он видит, уже бледно белая сперма вытекает на поджавшуюся мошонку. — Да, зайка, — хрипло отвечает Тэхён. И то, насколько Чонгуку нравится слышать это обращение всегда строгим голосом, что находится на грани, не передать словами. — Вы простили меня, Хозяин? — вновь интересуется Чон, продолжая мять в своих руках крепкие ягодицы. Дорвался до заветного запретного когда-то тела. Теперь можно совсем чуть-чуть потеряться в реальности. — Простил, зайка, — а звучит пусть и надорвано, но всё равно властно. — Остановись. Встань и достань из кармана моих брюк смазку. Чонгук слушается, поднимается на ноги, пытается нащупать в карманах спущенных брюк совсем крохотный пакетик с лубрикантом, а затем, взглянув на так и выставленный в его использование зад, с сомнением спрашивает, боясь, что понял неправильно: — Вы хотите, чтобы я в Вас вошёл? Просто тогда он перестанет верить в Бога и поверит в своё личное божество, создав новую религию. Тэхён оборачивается на него через плечо, облизывая искусанные губы, и тихо хмыкает. — Нет, зайка. Хочу, чтобы ты трахнул мои бёдра, пока я дрочу себе. И только потом ты можешь кончить, — и добавляет, бросая красноречивый взгляд на по-прежнему крепко стоящий член Чонгука, с которого призывно капает капля предэякулята: — Ты прекрасно держишься. У Чонгука снова алеют щёки. Он понимает приказ без лишних объяснений, наблюдая за тем, как Тэхён чуть расставляет ноги в сторону, чтобы между ними протиснулся член. Выдавливает часть лубриканта себе на пальцы, размазывая его по своему стволу, и пристраивается сзади. Толкается меж плотных крепких бёдер сразу резко, громко застонав в ухо своему Хозяину, что, обхватив кулаком вновь свой член, заводит одну руку за спину, пытаясь ухватить Чона за талию, и почти сразу срывается на быстрый темп, наслаждаясь тем, как приятно хлюпает от каждого толчка разогревшаяся смазка. Он ощущает, что оргазм уже близко, мысленно молится, чтобы и Тэхён был к нему тоже готов, а потому он склоняется ближе к уху мужчины и горячо шепчет, почти умоляя: — Я очень хочу кончить, Хозяин. Просто терпеть правда нет сил. Он даже на секунду задумывается о том, что, чёрт с ним, пусть завтра его девственной заднице придётся несладко, но Тэхён скребёт ногтями его талию и за секунду до собственного оргазма так же горячо шепчет, скрипя зубами: — Кончай, зайка. Можно. Чонгук изливается сразу же. Марает спермой и бёдра мужчины, и спинку дивана, на которую попадают редкие капли, и не только его, но и Тэхёна, что, склонив голову вниз, вновь тихо рычит, кончая себе в кулак. И, кажется, такого по-настоящему яркого оргазма у Чонгука не было ещё ни разу в жизни. Даже с самым первым партнёром, что открыл в нём такие потребности. Около десяти минут уходит на то, чтобы отдышаться и прийти в себя. И Чонгук, сидя на полу в ногах своего Хозяина, что гладит его по голове, как будто успокаивая, не решается нарушить тишину первым. Её прерывает Тэхён абсолютно серьёзным тоном заявляя: — Ты справился просто отлично. Я воспитал в тебе неплохую выдержку. Чонгук не кончал, наверное, минут сорок. И правда, с выдержкой у него вполне неплохо. — Спасибо, Хозяин, — шепчет он, растворяясь в неге от ласк. — Что показали себя. И что позволили к себе прикоснуться. Тэхён над его головой только усмехается и закидывает обе ноги, что стали обнажены как только закончился секс, ему на плечи. — Можешь называть меня просто Тэхён. На сессиях – Хозяин. На работе – господин Ким. Понял? Чонгук согласно мычит. Понял. Далеко ведь не глупый. Только жутко волнуется, когда, приняв правила, спрашивает достаточно тихо: — Когда ты понял, что именно я был тем, кто написал тебе на сайте? Потому что он впервые за шесть лет обращается к мужчине неформально. Не господин Ким. Не Хозяин. А просто на «ты». — Как только ты мне написал, — спокойно, на удивление отвечает Тэхён. Чонгук запрокидывает голову, чтобы взглянуть на лицо мужчины и выгнуть в удивлении бровь. — Я ответил тебе через сутки, потому что через знакомого пробивал, кто мне пишет. Моя безопасность мне дороже. Узнал, что это ты, и сначала хотел отказать, но интерес был в тот момент сильнее моего здравого рассудка, поэтому я согласился. И меня удивило то, что ты согласился на мои условия. Только видеосвязь без возможности взглянуть на своего Хозяина. Слишком жестоко, но и Чонгук любил какой-то своеобразный азарт. — Тогда… почему решил показаться сегодня? — снова тихо спрашивает он. — Тем более… так эффектно? — Мне просто было интересно. Наблюдать за тобой сегодня особенно. После моей фразы про «зайку» ты сильно изменился в лице, — тихо смеётся Тэхён, укладывая руку Чонгуку под подбородок, чтобы ласково щекотать его пальцами. — Но целый день трясся из-за этого отчёта. Мне нравилось видеть тебя таким, и я решил хоть чуть-чуть поднять тебе настроение. — Я чуть не умер, твою мать, Тэхён! — на эмоциях фырчит Чонгук и тут же прикрывает глаза, потому что теперь он просто назвал его имя, а страшно всё равно. Он с ним первый раз на «короткой дистанции». — Оно того стоило, Чонгук, — а в ответ крайне спокойно. И вроде бояться больше нечего. — Вероятно, твоё лицо я запомню надолго, — мужчина склоняется ближе к лицу Чонгука, шепчет ему в самые губы, обжигая кожу своим горячим дыханием: — Раскрасневшийся, возбуждённый, с растрёпанными волосами, в блядских чулках, от которых у меня собирались слюни во рту целый день… Просто потому, что они на тебе, а ты на работе и делаешь вид, что не носишь крайне сексуальное нижнее бельё. А когда ты зашёл ко мне и извинялся через слово из-за отчёта… — Я правда боялся, что ты меня уволишь, — плавится под ласками Чонгук. У него перед глазами только чужие губы. И они слишком близко к его собственным. Но он не позволяет себе вольности коснуться их своими. — Тем более не выспался я из-за тебя. — Я разделяю личную жизнь, работу и свои увлечения, Чонгук, — выдыхает в его рот Тэхён, спускаясь ладонью с крепкой шеи и влажную от слюны и пота грудь. — Я бы правда тебя уволил. Но ты успел. Молодец. — Правда бы уволил? — не верит своим ушам Чон. — И глазом бы не моргнул. Пойми, что придётся научиться разделять эти три ступени между нами, иначе все они пойдут в никуда. Постепенно. Одна за одной. Чонгук слышит каждое слово. Он вообще впервые в жизни сидит и разговаривает именно с Тэхёном. Не с Хозяином, не с господином Кимом, а именно с Тэхёном, а потому пытается уловить каждое слово, думая о том, что это вряд ли когда-то повторится. А потому он шире раскрывает глаза и цепляется только за одну фразу: — Научиться разделять? Тэхён кивает. — Да. Если дома ты можешь делать всё, что пожелаешь, то на работе должен беспрекословно выполнять все мои требования. Так же, как и в постели, раз уж ты обозначил меня своим доминантом. Одно непосредственно зависит от второго, а второе – от третьего, но я хочу, чтобы все эти три ступени между нами сосуществовали гармонично. Кажется, Чонгук сейчас точно сойдёт с ума, а потом проснётся в своей кровати дома, подавленный, невыспавшийся, так ещё и стопроцентно проспавший на работу. Он промаргивается, жмурится, незаметно щиплет себя за ляжку, но не просыпается. Спрашивает на всякий случай: — Между… нами? Ему даже не верится, что он это озвучивает. — Да. Последние дня три я подумываю о том, что мог бы попробовать с тобой отношения. Не Тематические, а романтические. Ты мне вполне симпатичен, Чонгук. Может, у нас что-то и выйдет. И если ты научишься разделять те самые три ступени, то, может, это «что-то выйдет» затянется надолго. Чонгук точно находится не в этом мире. Он сдерживает в себе дурацкий писк, позволяя завести руку мужчине за голову, чтобы положить её на затылок, а потом всё же коснуться своими губами его. Поцеловать глубоко, сразу проникнув языком в рот, и услышать тихий стон наслаждения, будто не один Чон ждал этого слишком долго. — Я предлагаю переночевать сегодня у меня. Чистый костюм у меня имеется. Я просто хочу многое с тобой обсудить… — Я согласен, — абсолютно серьёзно говорит Чонгук. — Мне надо только одеться, — и добавляет: — и срочно поцеловать тебя ещё раз. Я просто не верю. Тэхён смеётся ему в губы, отвечая на новый поцелуй с неким голодом, и из офиса они уезжают в двенадцатом часу ночи, чтобы приехать к Тэхёну домой, долго целоваться под душем, а утром вдвоём сонными мухами отправиться на работу.