Fragile but able to inspire

— Всё хорошо? — спрашивает Чан, наклоняясь к Хёнджину.       Они снова в танцевальном зале, потому что через пару недель камбэк и нужно хорошо постараться, чтобы фанаты были довольны. — Более-менее, — отвечает омега и вытирает пот со лба. — Голова покруживается и с вечера бросает в жар, но в целом сойдёт. — А течка когда?       Хёнджин задумывается, лезет в календарь в телефоне. — Вообще, дня через два. Я вообще про неё забыл. — Мгм, — отзывается Чан и присаживается рядом, щупает лоб омеги. — Ты точно сможешь продолжить тренировку? Если хочешь, просто посиди или вообще поезжай домой.       Хёнджин слабо улыбается, мотает головой: — Мне не настолько плохо. Ну… если слабость усилится, тогда посижу.       Чан кивает, машет Чонину, подзывая. Тот торопливо подходит, вопросительно смотрит на лидера. — Йени, Минхо сейчас очень занят, постоянно что-то согласовывает с хореографом и танцевальной командой, мы с Чанбином целыми днями в студии — там пару моментов нужно разрулить с продюсерами, а это работы на несколько дней. Поэтому я хочу тебе поручить заботу о Джинни: помочь ему в предтечку и саму течку. Справишься? — Конечно, хён, — отвечает Чонин, и его голос немного дрожит от плохо скрываемой гордости: вожак доверил ему заботу о самом старшем омеге в важный период его жизни. — Спасибо, Йени, — улыбается Чан и утягивает Чонина в объятия. Младший альфа по привычке строит недовольное лицо, но всё равно тычется носом в руку вожака, а потом перебирается ближе к Хёнджину, чтобы окутать его альфьим запахом. Чуть более яркий, чем обычно, запах моря, исходящий от омеги, просачивается в ноздри, взбудораживая внутреннего альфу Чонина.       Он будет с этим омегой от начала до конца, проведёт его через течку, сделает своим. И омега ему доверится, как и вся стая. Что-то внутри дрожит в предвкушении, и Чонин льнёт к Хёнджину, чтобы коснуться губами его губ.       Чан посмеивается, треплет Чонина по голове и отходит к остальным, потому что знает, что встрепенувшемуся альфе их макнэ лучше не чуять других альф рядом с омегой, которого ему доверили.       Вожак что-то тихо обсуждает с остальной стаей, пока Чонин медленно прочёсывает светлые волосы Хёнджина, потом приближается к младшему альфе, всё ещё соблюдая дистанцию. — Нинни, мы с ребятами поговорили, и они тоже думают, что вам лучше поехать домой. Джинни явно нехорошо, а в общаге ты сможешь позаботиться о нём. И мне кажется, — лидер глубоко вдыхает, — что течка придёт раньше. Запах уже довольно сильный, и это, кроме остального, может пробудить и наших альф, так что лучше правда отправляйтесь домой. Мы будем тут до вечера, но, если вам что-то понадобится, привезём. Хорошо?       Чонин вздыхает, потому что не любит пропускать тренировки, но кивает: сейчас главная задача — позаботиться о вверенном ему омеге.       Минхо щурится из другого конца зала, что-то набирает в телефоне, и Чонин тут же чувствует вибрацию в кармане. Котячий хён 14:22 Нинни, сейчас сосредоточься на Хённи Если что-то не будет получаться, потом вместе отработаем Время ещё есть Всё, давай (•ɞ•)       Чонин отрывается от экрана, улыбается Минхо и помогает Хёнджину подняться. Тот хмурится — явно становится капризнее — переплетает пальцы с пальцами альфы, и едва ли не на руки ему лезет — настолько прилипчивым становится. — Джинни, мы сейчас домой поедем, ладно? — спрашивает Чонин, поглаживая внешнюю сторону чужой ладони большим пальцем. — Нет, я хочу остаться! — стонет Хёнджин и порывается вернуться к остальным. — Мы не можем, родной. Я понимаю, что тебе хочется быть со стаей, но наши альфы могут взбудоражиться, понимаешь? Им нельзя долго находиться рядом с тобой. Давай лучше домой. — Но я хочу быть с ними! — тянет омега и дует губы.       Чонин вздыхает, берёт Хёнджина за обе руки, разворачивая к себе. Он никогда этого не пробовал, но откуда-то знает, что нужно делать. — Омега, — произносит Чонин. Его голос звучит низко и хрипло.       Чанбин в углу невольно глухо рычит, но Чан шёпотом просит его держаться и не реагировать на доминантный тон. — Омега, — повторяет Чонин. — Твой альфа просит тебя пойти с ним. Он заботится о тебе и знает, что так будет лучше. Пожалуйста, Джинни, — добавляет он уже обычным голосом, потому что не хочет, чтобы омега слушался только из-за инстинктов.       Хёнджин вздыхает, обводит взглядом мемберов, ловит их подбадривающие улыбки и кивает. — Пойдём, ладно. Но только сделаешь мне массаж? Поясница болит. — Конечно, — благодарно урчит Чонин и, притиснув омегу ближе, целует у запаховой железы. — Твой альфа сделает для тебя что угодно.       Стая перешёптывается, мурчит, наблюдая за ними, и Чонин щурится, посматривая на них, а потом мягко тянет омегу к выходу. Тот больше не упирается, потому что знает, что стая желает только лучшего, что макнэ обязательно сделает всё как надо — иначе и быть не может. Чонин — ответственный взрослый альфа, пусть его часто и затискивают на правах младшего, и у него очень развито желание заботиться о своих хёнах.       Хёнджин в надёжных руках. — Чуть повыше, да, тут, — шепчет Хёнджин и стонет, когда Чонин надавливает над круглой косточкой на пояснице.       Омега уже лежит на своей кровати, переодетый после душа, а альфа, усевшись ему на бёдра, поступательными движениями продавливает зетёкшие мышцы. Сегодня они прилично танцевали, и тренировка вместе с общей ослабленностью организма, ощущающего приближение течки, привела к отвратительным болям. — Ммм… У тебя просто чудесные пальцы, Йени, — мурчит Хёнджин, отзываясь на движения Чонина тихими охами. — Джинни, если ты продолжишь так стонать, у меня встанет, — шутит Чонин, но омега, обернувшись через плечо, смотрит серьёзно. — А кто тебе запрещает? — он лукаво смотрит блестящими глазами, медленно проходится кончиком языка по верхней губе. — Течка ещё не пришла, но нет ничего в том, чтобы начать раньше. — Если ты точно не против, — шепчет Чонин и придавливает омегу к кровати, сразу пробираясь к шее и легко царапая зубами кожу.       Хёнджин пахнет одурительно. Морским бризом, прогретым песком, водорослями — одним словом, свободой. Каникулами в родном городе Чонина. Самыми драгоценными моментами детства. — У тебя же есть игрушки? — низко спрашивает Чонин, поглаживая ладонью бок омеги. — Что-то, чем ты балуешься, когда твои альфы заняты?       Хёнджин хмыкает, потому что ему забавно слышать от крошки-хлебушка такие взрослые вещи, но Чонин взрыкивает, снова прижимаясь зубами к шее омеги: показывает, что сейчас он не малыш, к которому все привыкли, а самый настоящий альфа. — Есть, Йени, конечно, — отвечает он покорно. — В коробке в шкафу.       Чонин широко лижет запаховую железу Хёнджина и, поднявшись с кровати, достаёт с верхней полки коробку из-под обуви. — Ну-ка, что тут у нас, — заинтересованно тянет он и присаживается на кровать. — Ого-о.       У Хёнджина не просто «что-то» — у него целая коллекция. Анальные шарики, вибраторы, резиновые дилдо, кольца на член, другие игрушки, названий которых Чонин не знает. Даже мастурбатор есть, и хотя в их стае мало кто обращает внимание на вторичный пол и природой данный инстинкт подчиняться или обладать, Чонин всё-таки усмехается: а насколько часто его парни устраивают чисто омежьи «посиделки», где пробуют себя в позиции верхних? — Перевернись, детка, — просит альфа, и Хёнджин тут же ложится на спину и подтягивается выше, укладываясь на подушки. — Разденешься?       Омега хитро щурится и, слегка закинув голову, с тихим вздохом крадётся пальцами по прессу до резинки шорт. Слегка забирается под неё, всё так же лукаво улыбаясь нетерпеливым порыкиваниям Чонина. Наконец-то одним рывком стягивает шорты, разводит ноги — и Чонин давится воздухом: Хёнджин течёт, и сумасшедший насыщенный запах моря бьёт в ноздри альфы свежей волной. — Иди сюда, — рычит Чонин, надавливает руками на его бёдра, заставляя вздёрнуть задницу, и утыкается носом в ложбинку между ягодиц. — Как же ты пахнешь, Хённи, — стонет Чонин, и его самого пробирает от ласкового имени, которое обычно используют только старшие альфы. — Хочу вылизать тебя всего.       Он на пробу касается кончиком языка влажного входа и, когда Хёнджин всхлипывает и вздрагивает, слишком чувствительный перед течкой, смелеет и мокро ведёт им по подтёкам смазки от копчика до мошонки. — Нинни, сильнее! — вскрикивает Хёнджин, и альфа тут же вкручивается языком между дрожащих мышц. Он покусывает сморщенную кожу, то и дело переходя к ягодицам, которые замучивает до более смелых красных следов.       Альфа вжимается с силой и лижет, лижет, лижет, чувствуя, как ведёт голову от сладковатой смазки с немного терпким привкусом морской воды. Хёнджин хрипло дышит, откинувшись на подушки и стиснув пальцами одеяло. — Ах, малыш, а-ах! — стонет омега и невольно качает тазом, но Чонин удерживает его на месте и отстраняется. — Не так быстро, — улыбается он и подтягивает к себе коробку. — Ну-ка, — альфа перебирает игрушки, осматривает и останавливается на небольшом вибраторе. — Давай попробуем.       Чонин возвращается к Хёнджину, ласково кружит пальцами по входу, медленно вводит два пальца. Мышцы уже податливые — предтечка даёт о себе знать — поэтому Чонин без проблем вставляет вибратор. — А-ах, блять!.. — шипит Хёнджин, когда альфа включает игрушку и начинает играть с вибрацией: ставит то едва ощутимую, то максимально сильную, от которой омега срывается на высокие сиплые стоны и гнётся в пояснице. — Я не буду тебя долго мучить, детка, — проговаривает Чонин, толкая игрушку глубже и выкручивая вибрацию на полную.       Он обхватывает член омеги, быстро кружит по головке, царапает ногтём уретру. Срывается вниз, чтобы погладить основание и помассировать яички, а пальцами свободной руки надавливает на кончик вибратора, толкая его резче. — Да, да, да, а-ах! — скулит омега, и мелкие судороги, прокатившись по прессу, скапливаются внизу, вырываясь наружу тёплыми белёсыми каплями. — Выключи! Вы-выключи! — хрипит Хёнджин, и Чонин сразу вытаскивает игрушку, продолжая медленно водить по члену омеги, доводя его до рваных влажных вздохов. — Хённи, умница, — мурлычет альфа, подтягиваясь выше и чмокая лицо Хёнджина.       Омега млеет, подставляет губы и лезет дрожащей рукой вниз, к паху Чонина. — Я… п-помогу тебе, Нинни, — шепчет и снова настырно ищет губы альфы. — Не нужно, малыш, — отвечает он и посмеивается над надутым лицом Хёнджина. — Я ещё успею, а ты поспи. — Нет, я смогу! — ноет омега и отпихивает Чонина, чтобы сползти на пол и, уперевшись ладонями в край кровати, приоткрыть рот. — Ты хочешь, чтобы я… — бормочет альфа и в неверии ерошит свои волосы. Хёнджин кивает и высовывает мягкий блестящий язык. — Ты когда-нибудь доведёшь меня, сумасшедший омега! — стонет Чонин и плюхается на кровать перед Хёнджином. — Ты понимаешь… ты, вообще, понимаешь, что творишь?       Хёнджин смотрит на него исподлобья, щуря свои невозможно хитрые глаза, и резким движением стискивает член Чонина, который от трения о ткань шорт невольно взрыкивает.       О да. Этот сумасшедший омега абсолютно точно понимает, что делает. Потому что он проводит языком по тонкой ткани, присасывается к головке и, отстранившись, с удовольствием наблюдает за тем, как мокрое пятно расползается по материи и плотнее облегает альфий член.       Хёнджин не церемонится: он по-хозяйски суёт ладонь под резинку, чтобы, оттянув её, наконец-то высвободить то, ради чего он встал на колени.       У Чонина большой. И это, собственно, естественно для альфы, но мысль о том, как этот член будет забивать его нежную омежью глотку заставляет Хёнджина податься вперёд и мазнуть языком по липкой головке. — Нет, Хённи, возьми сразу глубже, — просит Чонин, и, честно, если бы Хёнджин уже не сидел на полу, он бы рухнул на колени в полном подчинении, потому что в голосе младшего альфы внезапно пробивается непривычно властный оттенок.       Омега опускается ниже, останавливается, привыкая, и сразу чувствует лёгкое давление на затылок. — Постучи по моей ноге, если будет слишком, — шепчет Чонин и с силой насаживает Хёнджина до конца.       Тот захлёбывается слюной, и альфа замирает, давая ему возможность отступить, но омега покорно держит руки на коленях, поэтому Чонин перестаёт церемониться. Он стаскивает Хёнджина с члена и, зафиксировав чужую голову на месте, сразу проникает в горячее нутро. — Ох, блять, как же чудесно, как же хорошо! — рычит альфа и быстрее втискивается между припухших губ.       «Судя по всему, Хёнджин не только с омегами частенько забавляется, — ухмыляется про себя Чонин. — Надо будет выспросить у старших альф».       Хёнджин правда хорош: он помогает языком, втягивает щёки и скулит, и вибрация вместе с сумасшедшими хриплыми звуками омеги становятся последней каплей. Чонин чувствует, как на бёдра накатывает волна хаотичной дрожи, как приливает к лицу жар, и зажмуривается, вдавливая Хёнджина в пах.       Он даёт себе пару мгновений, чтобы отдышаться, и аккуратно отстраняет Хёнджина от себя. — Ты как? — спрашивает Чонин, размеренно поглаживая омегу по голове. Тот тяжело дышит, но показывает палец вверх и жмётся к альфе.       Чонин подтягивает его на кровать, целует в покрасневшие губы, чувствуя терпкий вкус собственного семени. Это ощущается пошлым, развратным, но такой удивительно приятной дрожью отзывается в животе, что Чонин снова глубоко лижет рот Хёнджина. — Солнце, — зовёт альфа, выводя на пояснице омеги плавные круги, — я переодену тебя и… хочешь холодный компресс? — он хмурится, касается губами чужого лба. — У тебя, по-моему температура — слабая, но есть.       Хёнджин недовольно причитает, когда альфа выпутывается из его объятий и уходит в ванную, хлопает шкафчиками, затем добирается до кухни и шумит водой. — Я тут, — шелестит он: старается не растревожить размякшего после оргазма омегу.       Хёнджин потягивается, что-то бормочет, причмокивая губами, вздрагивает, когда Чонин обтирает его и кладёт на лоб мокрое полотенце. — Вот и всё, — альфа накрывает Хёнджина одеялом, целует в уголок губ и уходит, чтобы заняться приготовлениями к скорой течке омеги: принести в комнату воду и еду, запастись салфетками и полотенцами, чистой одеждой.       Ведь это его омега — тот, о ком Чонин обязательно позаботится, потому что ему доверился вожак, потому что ему доверилась вся стая.       Потому что этот хрупкий нежный омега сумел пробудить в нём удивительные по своей силе и глубине чувства.