Вечер девятнадцатого июля, 2013.
Князев лежал в ванной, расслабившись. Закрыв глаза, томно вздыхал, слушая, как за его движениями приятно булькает талая вода. В голове кем-то водится нескончаемый хоровод идей для предстоящих песен, некоторые из которых станут хитами. Внезапно громко затрезвонил телефон, который лежал на корзине для белья около ванны, нарушив покой. Дюха вздрогнул, прошептав гневно: «Блять». Вытерев руку о полотенце, музыкант видит, что звонит Лёша Горшенёв и поднимает трубку. – Здорова, Лёх, чё такое? – Мишка умер. Что, простите? Как так вышло? ведь с последней встречи прошло всего-навсего чуть больше месяца! Андрей молчит. Он разучился говорить. Руки затряслись, мобила вот-вот упадёт в воду. Сердце неприятно ныло, некто сдавливал его и лёгкие, сковывая дыхание. Как же тяжело — любимого человека больше нет. Да, любимого. Андрей был с Горшком в периоды всех наркотических ломок, поддерживал, когда это было необходимо и помогал в других делах при возможности. Потом в груди что-то частенько стало клокотать да полыхать при времяпровождении с Михой и... увы, не закрутилось, не пошли чувства. Княже был отвергнут, но не отрекался от Михаила ещё долго, пока не пришла идея со злосчастным «Тоддом». – ...когда умер? – Да, похоже, недавно. Мне Оля позвонила, с-слезами захлёбывается, говорит, что они с Сашкой приехали, а Миша на полу лежит с отёкшим лев-вым боком... – Я тогда сейчас помоюсь быстренько и... и выезжаю в Озерки. Разговор окончен. Собираться в дорогу и ехать в посёлок было тяжело. Голову затмевала чёрная густая пелена муть всяких мыслей; губы и веки дрожали от всплеска эмоций. Но слёз не было, хотя глаза неприятно намокали и сжигались от света фар мимо проезжающих машин. Время подошло к отметке 21:15. Андрюха зашёл в дом. Атмосфера там стояла гнетущая, хорошо ощутимая. Княжич поздоровался со всеми родственниками Горшенёва: братом, мамой, папой, дочкой. А жена спустилась со второго этажа, где и находилось тело умершего. – Андрюш, тут при Мишке записка была, написано, что никому не читать, кроме тебя. – Ольга протянула Князеву скомканную бумажку. – В кулаке сжал сильно, еле достала. Отблагодарив вдову, Князев уходит наверх, чтобы в одиночестве прочесть послание. На развороте небрежно и с ошибками написан следующий текст: «Я люблю тебя. Все двадцать пять лет. И скрываю это даже от мамы. Мне искрине жаль что я отверг тебя и причинил тебе боль. Прости пожалуйста, я поступил глупо» Андрей только тоскливо вздохнул и утёр первую за эту день слезу, прошептав под нос: «Дурак ты, Мишенька, любимый дурак». Про содержание записки мужчина никому не говорил, отмахивался, пытался быстро сменить тему. До приезда работников полиции Князь ходил то вверх — к телу, то вниз — от него. Зачем? а леший разберёт.Глаза навсегда потеряли свой цвет.
Немного позже прошли похороны Михаила Юрьевича, затем — поминки. Ничего необычного там не было: все пили, ели, грустили, что-то о покойном говорили, семье соболезнования выражали. После таких посиделок Княже поехал к себе домой. Стоит жуткий беспорядок, но Андрюху это не волнует. Сняв небрежно затёртые в грязи гады, голубоглазый садится на кухне. На столе стоит фотография Мишки, который приветливо улыбается, прищурив глаза, которые уже никогда не будут гореть огнём страсти. Такой ещё молодой, полный энергии и идей на будущее. А сколько он ещё не успел совершить грандиозных планов? не счесть... – Я так хочу быть с тобой, – скулит Князев, смотря на изображение, – но тебя больше нет... Как же сейчас болит сердце — создаётся ощущение, что в него метают по очереди клинки разной остроты, и с каждым разом они всё острее и острее. Грудная клетка сдавливается всё сильнее, становится трудно дышать. Голова саднит как при высокой температуре. Мягкие затяжки не помогают. Дю не хочет никому говорить о своих переживаниях, о чувствах к ушедшему.Я ломал стекло, как шоколад, в руке Я резал эти пальцы за то, что они Hе могут прикоснуться к тебе. Я смотрел в эти лица и не мог им простить Того, что у них нет тебя и они могут жить.
Эмоции всё находили и находили. Князь тушит сигарету и, оставив её в пепельнице, уходит в ванную комнату. В заляпанном зеркале музыкант увидел своё отражение: лицо опухшее, глаза красные и по-прежнему слезятся, из ноздрей сочатся сопли. «Почему ты ОСТАВИЛ его? Почему ты НЕ СМОГ ему помочь? Кто ты после этого?», – Андрей гневно шипит, нервно дышит. Его крепко сжатый кулак летит в зеркало, разбивая стекло на мелкие кусочки. Повреждённые участки кожи возле пальцев засочились тёмно-красным соком, появилось чувство неприятного жжения в этой же области. Княже, осознав, что сотворил, протирает раны обмокшим в перекиси ватным диском и забинтовывает руку; опосля выгоревший до тла (морально) мужчина трупом плюхается на кровать, закрывая глаза. – Андрюх, Андрюха, – знакомый голос спешно зовёт, тело почему-то потряхивается из стороны в сторону, – вставай! – А?!.. – русоволосый вскакивает, как раненый в одно место, и не верит своим глазам, – Мишка!? Так ты же... Только вокруг темно. Но внимания этому не уделяется. – Мишка, Мишка, я. – Горшок протягивает Князеву руку. – Пойдём. – Куда? Зачем? – Ты же, как я понимаю, хочешь или по крайней мере хотел быть со мной? Так что не задавай лишних вопросов и следуй за мной. Дю подумал: а ради кого жить-то теперь? про поклонников он совсем забыл. Русый улыбнулся, взял Мишеньку за руку и, доверясь ему без без сомнений, потопал следом. Горшенёв открыл дверь, и в глаза стрелой врезался яркий-яркий свет (настолько яркий, что впереди ничего не разглядеть), озарив всё мглистое пространство...И я буду с тобой...
Андрей Сергеевич Князев скончался во сне в ночь с первое на второе августа две тысячи тринадцатого года, спустя две недели после того, как скончался Михаил Юрьевич Горшенёв.