Белый кот, кошка и глупенькая мышка

— Если ещё раз ты назовёшь меня грязнокровкой, — крикнула Гермиона, налетая на Паркинсон. — Я тебя изобью, прокляну, и ты пожалеешь, что вообще открыла свой поганый рот! — Не подходи ко мне! — закричала Паркинсон, направляя на неё палочку. — Не подходи, слышишь? Но Гермиона была уже слишком близко. Катастрофически близко. — Экспеллиармус. Паркинсон лишь вскрикнула: — Сука! — и попятилась назад, а могла бы развернуться и бежать. А бегала она быстро, очень быстро. Но что-то ей помешало это сделать. Грейнджер оказалась возле неё, схватила её за ворот мантии, прожигая взглядом насквозь. — Не смей меня трогать, — взвизгнула Пэнси и попыталась оказать сопротивление, ударила её по рукам, толкнула, но гриффиндорка опять схватила её за мантию, хорошенько встряхнув. — Страшно, Паркинсон? А когда ты кричала оскорбления мне в спину, то о чём ты думала? Я могу изуродовать твоё лицо, хочешь стать уродиной? — Ты не посмеешь! Ты слишком хорошая, — Пэнси еле выдавила из себя эти слова, смотря в карие глаза, в которых полыхал огонь. — Хорошая — для хороших, а для плохих и таких сучек как ты — знаешь, какая я плохая? — дыхание Грейнджер коснулось лица девушки, её губы были так близко, что Пэнси от чего-то уставилась на них. И в этот момент Гермиона её поцеловала. Она прижалась губами, а ладонью притянула её затылок с силой к себе. Пэнси дëрнулась, от чего гриффиндорка сильнее прижала её к себе, а потом услышала смех. Грейнджер вытащила язык и облизала её губы до кончика носа и с силой оттолкнула от себя. — Ну и как теперь тебя будет целовать Малфой? Представь, что будет с ним, если он узнает, что тебя облизала грязнокровка? А знаешь ли ты, что он сделает? — Грейнджер рассмеялась, а потом плюнула ей под ноги. — Ты для него будешь отбросом. Поцелованная грязнокровкой! — растянула Гермиона эти два слова и, звонко смеясь, развернулась. — Чуть не забыла про твою палочку, — она подняла её вверх, знала, что Паркинсон смотрит ей в спину, — возьмёшь у Филча. Громкий смех Грейнджер обдал Паркинсон. Она стояла и смотрела ей в спину, и ненависть захватила её щёки, раскрашивая в красный цвет. Она дотронулась пальцем до своих влажных губ и носа, и в животе завязывался узел вожделения. — Сука, — прошипела Паркинсон.

𓆙𓆙𓆙

Гермиона тихо передвигалась по коридорам Хогвартса. Как вдруг, на первом этаже заметила движение: чья-то невысокая фигура проскользнула в туалет плаксы Миртл. Гермиона замерла и оглянулась: рядом никого не было. Она пошла за этой фигурой, тихо измеряла каждый шаг, зашла в туалет и... — Паркинсон, — протянула она, и девушка резко развернулась. Гермиона выставила палочку и увидела, как та сунула руку в карман мантии и тоже вытащила палочку. — Экспеллиармус. Случилось то же самое, что и в прошлый раз. — Я проворнее тебя, это уже и так понятно, Паркинсон. — Заткнись, — прошипела слизеринка. — О, малышка, да тебе нравится мне грубить? Возбуждает, не правда ли? А, точно, спрошу о личном. Ну и как Малфой? Он уже оценил твой вкусный поцелуй или ты ему не сказала? Значит, не сказала... А что, если я покажу ему наш первый поцелуй? Что будет, если ты потеряешь навсегда своего возлюбленного? Умрёшь? — Заткнись! — Не умрешь, совершенно точно. А что тогда? Неужели он крутой в сексе? Или любовь? Любишь Малфоя, да? И как его вообще можно любить или в нём есть, что-то такое... Поделись, Паркинсон! Грейнджер шла на Пэнси, а та пятилась назад. Её поясница коснулась раковины, и она пальцами вцепилась в её холодную поверхность. Неужели она не могла справиться с Грейнджер? Гермиона подошла к ней и упёрлась палочкой в солнечное сплетение. — Знаешь, а ты меня бесила с самого начала. Один твой вид вызвал приступ злости. Твой острый язык выкрикивал гадости в мою спину. Но я долго терпела. Потому что ненавижу прихвостней. А ты именно такая. Ты под хвостом у Малфоя. Смотришь ему в глаза, дотрагиваешься и пищишь от счастья. Что он с тобой делает, если ты так унижаешься? Мне жалко тебя, малышка. — А ты чем лучше? — прошипела Паркинсон. — Выбрала себе двое друзей, мальчишек, а интересно, они тебя оба трахают? Или избранный побрезговал? — Огрызаешься? Малышка, хочу тебя огорчить, но не один из них меня не трахал. И трахают только тебя, а меня любят, хотят... Меня не просто трахают, меня выбирают, а не подбирают. А хочешь я и тебя трахну? Паркинсон вытаращила на неё свои зелёные глаза. Девушка не понимала, что происходит. Неужели это Грейнджер или это кто-то под оборотным зельем? Может это чья-то злая шутка? — А я могу! — и она снова её поцеловала. От Грейнджер пахло персиком и чем-то сладким, чем-то таким, десертным, что Паркинсон вдруг захотелось попробовать еë. Она приоткрыла губы, и язык Грейнджер ворвался ей в рот. Гриффиндорка целовалась очень страстно, перебирала её губы, ласкала своим язычком, проворно, безусловно с опытом, а её тело было таким тёплым, что Пэнси снова почувствовала тот самый узел в животе. Палочка Грейнджер опустилась. — Ты хочешь меня, да? Я не планировала этого, честно-честно. Всё получилось случайно, — в губы проговорила Гермиона. — Я хотела поставить тебя на место, чтобы ты запомнила, что никогда нельзя со мной так разговаривать, но было что-то в тебе такое... Малышка, тобой хочется обладать, — её пальцы прошлись по её чёрным, мягким, даже шёлковым волосам. — И что ты нашла в Малфое? — Ты слишком часто произносишь моё имя, — раздался приглушённый, немного хриповатый, голос. Знакомые ноты. — Малфой! — выдохнула в губы Пэнси, Гермиона. Она увидела, как глаза Пэнси отразили ужас. А её губы растянулись в ехидной улыбке. Она даже не удивилась его появлению. Отчего-то. Даже обрадовалась. — Заметь, что я даже не называла тебя по имени, Малфой. Исключительно по фамилии. С превеликим уважением, — растягивая каждое слово, проговорила Гермиона. — Да как ты смеешь, грязнокровка! Пэнс, да неужели ты не можешь справиться с ней? Отпусти её, иначе я... — Что? Ну что ты со мной сделаешь? Теряюсь в догадках. И Гермиона снова притянула слизеринку за затылок и ворвалась языком в её рот, притянула к себе и почувствовала, что Пэнси дрожит. Но это была не дрожь ужаса, нет. Это было что-то другое. То, что Гермиона узнавала. Вожделение. Малфой схватил её за плечи и откинул в сторону, потом прижал к стене и посмотрел на неё. Его глаза были цвета стали, взъерошенные волосы, влажная рубашка, до половины расстёгнутая. Он был мокрый, как будто только что принимал душ. Грейнджер засмеялась. — И что ты со мной сделаешь? Может быть трахнешь? О, нет, меня не трахают. Меня нужно будет хорошенечко любить. Но ты этого не сделаешь. Так, что ещё... Ударишь? Нет, не ударишь, — она резко прижалась к нему бёдрами и засмеялась ещё громче. — Малыш, да ты возбуждён! Малфой, да тебе понравилось то, что ты увидел. Хочется меня или Паркинсон? Или тебе бы хотелось бы посмотреть как я буду её ласкать, хочешь, а с удовольствием попробую её киску на вкус? — Сука, сука, — закричал он и резко поднял левую руку, всём телом продолжая сильно прижимать её к каменной стене. — Видишь, это метка, смотри Грейнджер. Смотри! — он ткнул ей руку, прямо в лицо. — И ты до сих пор думаешь, что я ничего с тобой не сделаю? А Грейнджер вытащила язык и облизала кожу, прямо по контурам змеи. — Сука. Малфой одёрнул руку. Грейнджер громко засмеялась, и он отпустил её. Девушка даже не успела среагировать, как он громко крикнул: — Брахиабиндо, — и верёвки опутали её тело. Но Грейнджер продолжала смеяться. Она видела как Малфой, снова взмахнул волшебной палочкой, и снова его губы зашевелились. Он накладывал заклинание, создавал вакуум, чтобы их никто не услышал. И волшебница понимала это. — Ты создаёшь приватную остановку? Ну и что ты сейчас сделаешь? Что ты хочешь мне показать, Малфой? Я вся сгораю от нетерпения, — бесстрашно и игриво, практически простонала Гермиона. Он опустил палочку и снова подошёл к ней. — Никто не смеет трогать того, кто принадлежит мне, — его дыхание было холодным, оно коснулось её кожи. — И чтобы ты знала — я никогда не целовал никого в губы, поэтому мне плевать, что ты с ней сделала. Ты хотела унизить меня, опустить её, да? А мне плевать! — он резко развернулся, подошёл к Паркинсон и крикнул: — На колени! Я сказал на колени, — и Пэнси послушно упала на колени, подползая к нему. — Ты знаешь, что делать, — и Паркинсон начала расстёгивать его брюки. — Теперь ты увидишь, что делает Пэнси своим ртом. Тем, что ты целовала. Я не трахал её, исключительно в рот, и никогда не целовал. Она делает мне приятно, потому что она хочет это делать, потому что я Малфой. А ты грязнокровка, которая решила со мной пошутить. Ты сказала, что тебя не трахал ни один и ни другой, да потому, что ты никому не нужна. И всё, что ты можешь — это запугать девчонку. Но не расстраивайся, Грейнджер, может быть я тебе разрешу ей полизать. Пэнси же должна получить удовольствие. Или мой член это высшее удовольствие для неë? — спросил он, хватая девушку за волосы. — Не делай этого, Пэнси! Никогда не позволяй над собой издеваться. Прости меня, малышка, но ты оскорбляла меня и, я ответила тебе по делам и словам, но вместо злости и облегчения я почувствовала, что-то другое. Хочешь я сделаю тебе приятно? Поверь в то, что я не обижу тебя и не унижу. Пэнси, ты красивая, прекрасная, а он не достоин тебя. Девушка замерла. Она внимательно слушала гриффиндорку. — Я сказал сосать, — Малфой дёрнул Пэнси за волосы. И она резко выставила палочку, Малфой даже не успел ничего сделать. — Брахиабиндо, — верёвки опутали его мгновенно. — Экспеллиармус, — и палочка Малфоя оказалась в её руке. — Сука, сука, сука, — закричал он. Смех Грейнджер становился всё громче и громче. Пэнси встала с колен, скинула мантию, вместе с его палочкой, теребя пальцами свою короткую юбку. И смотрела ей в глаза, пока та не перестала смеяться. Паркинсон сделала несколько движений палочкой, её губы не дрогнули, а верёвки упали к ногам. Она подошла к Грейнджер близко, впритык, и прильнула к её губам, а гриффиндорка кончиками пальцев убрала её волосы за уши, разрывая кроткий поцелуй. — У тебя было много девушек? — Не много, — с улыбкой ответила Гермиона. — Я знаю кого-то? — Её звали Рэйчел. В ней не было волшебства. Зато то волшебство, которое она подарила мне, было таким прекрасным. Восхитительно прекрасным. И я готова поделиться им и с тобой, если ты конечно хочешь. Пэнси закусила губу. — У тебя очень сексуальные губы, и от тебя пахнет, чем-то будоражищим. — Это «ночная фиалка». — Таинственное название, —сказала Грейнджер приоткрывая свой рот. — Я хочу, — прошептала Пэнси, и прильнула к её губам. Гермиона целовала её очень нежно, перебирая губы, пока язык Паркинсон не пробрался в её рот глубже. Слизеринка настойчиво целовала её, и Грейнджер издала свой первый стон, разлетевшийся в этом холодном помещении. — Сука, шлюхи, — снова послышался голос Малфоя и Грейнджер засмеялась, отодвигая лицо разгорячившейся зеленоглазой ведьмы, гладя её по лицу. — У тебя правда никогда не было секса или он чего-то не знает? — Только в ротик, — послышался тихий ответ. — Я девственница. Если так конечно можно считать. — Можно. А мы с тобой ничего не поменяем. Мы будем наслаждаться и целоваться, а свою девственность ты сбережёшь для возлюбленного. Одного единственного, который будет тебя любить и носить на руках, который будет чувствовать твоё тело и никогда не обидит. Кто-то другой, но не он. Слышишь, Малфой? И он определенно слышал. А она ощущала его взгляд, чувствовала его и это доставляло ей истинное удовольствие. — А ты? — Что я? — опаляя своим дыханием спросила Гермиона, будто бы не понимала о чём та её спрашивает. — Ты тоже бережёшь свою девственность? — Нет, я её случайно потеряла с одним очень сексуальным... — пауза была недолгой, она скользнула пальцами по лицу Пэнси, — болгарином и никогда об этом не жалела, а ты обязательно потеряешь её по любви, с кем-то особенным, хорошо? После этих слов Гермиона села на колени перед ней, короткая юбка Пэнси была незначительной преградой, и начала стягивать её трусики. — Расставь широко ножки и подержи свою юбку, — приказала она и впилась пальцами в её упругие ягодицы, лизнула её кожу, и почувствовала как Пэнси вздрогнула. — Малыш, успокойся. Ты можешь лечь на пол, мне так будет удобнее тебя целовать. И согни пожалуйста свои ножки, открой мне свою сокровищницу. И Пэнси легла на каменный пол. Гермиона устроилась у неё между ног и начала медленно облизывать её языком, как будто это было очень вкусная конфета. — Какая ты сладкая. Какая у тебя красивая киска. — Сука, Грейнджер. Да ты шлюха, конченная шлюха. — Да, Малфой, я хочу слышать твой голос. Знаешь, а ты меня возбуждаешь?! — и она засмеялась, языком проводя по клитору змейки. — Я хочу, чтобы он видел, — хрипло сказала Пэнси. — Он видит и слышит. Давай, малыш. Покажи как тебе хорошо без его члена. Гермиона оторвалась от её сокровищницы и снова припала к её губы. — Чувствуешь какая ты сладкая? Непередаваемо вкусная, попробуй! Пэнси пробиралась языком глубоко в горло и чувствовала как Грейнджер застонала. — Он смотрит на нас. Видит как тебе хорошо, тебе будет очень хорошо, правда, Пэнси? — прошептала Гермиона. Она засмеялась и снова разместилась между ног раскрасневшейся Пэнси. Задрала юбку, и провела языком по промежности. И вдруг почувствовала как слизерина схватила её за волосы, от этого она сильнее провела языком, надавливая и остро ощущая на своих волосах цепкие пальцы Пэнси. Это возбуждало, в голову ударила эйфория, вожделение пробивало насквозь, и она начала стонать. Провела языком ещё раз и ещё раз, нажимая, щекоча, а потом выпрямилась, облизала губы и, большим пальцем начала массировать её клитора по кругу, сильно надавливая. — Давай, кричи. Пусть он слышит как тебе хорошо. Как тебе может быть хорошо. — Сука! Я тебя убью, когда я освобожусь, то я тебя убью, Грейнджер, — хрипло пообещал Малфой. Паркинсон начинало трясти, пробивать до дрожь, голос Малфоя был лишь помехой, незначительной, немного щекотящей. — Гермиона, — сипло начала девушка, — я такого никогда не испытывала, мне больно, — голос ломался. — Это не боль. Ты сейчас кончишь. Давай, Пэнси, кончай. И Гермиона быстро-быстро начала тереть её клитор по кругу, ощущая как Пэнси трясёт. И зеленоглазая ведьма начала кричать, не сдерживаясь, цепляясь пальцами за холодный каменный пол. — Да-а-а, Гермиона-а-а. — Грейнджер, ты сучка, похотливая сучка, — голос Малфоя, как помеха, как фон... — Истинная сучка. Её трясло. И она почувствовала как её накрывает волна тепла. Было так больно, а потом так приятно. Пэнси кончила. И Грейнджер начала собирать её сок, облизывая и посасывай клитор, а потом поднялась и поцеловала её в губы. — Чувствуешь какая ты сладенькая? — Да, — прошептала Пэнси, гладя её по щека, смотря в её тёплые карие глаза. — Ты очень сладкая. — Хочешь и я тебе тоже сделаю приятно. Я не умею, но, — она облизала губы, ощущая на губах собственный вкус. Улыбка Грейнджер манила её, как и губы, и запах. И даже сейчас, полностью опустошённая, она её желала. — Нет, не нужно. Иди к себе и хорошенько поспи. — А ты? — Мне нужно развязать нашего друга и отправить его спать. — Но он... злопамятный... Или ты хочешь... — вдруг Пэнси забеспокоилась. Малфой был своим, но Грейнджер вдруг стала ближе, на тысячу шагов ближе. — Я не буду стирать ему память, такое он должен помнить. А мне он не ничего не сделает. Иди, отдохни. Не волнуйся за меня малыш. Она поцеловала её, страстно перебирая её губы, путаюсь пальцами в её кудрявых волосах. — Спасибо. Мне было так хорошо и я... А мы ещё увидимся? — спросила она не уверенным голосом, закусила губу, вглядываясь в карие, улыбающиеся глаза. — Конечно, малыш, — и нежно поцеловала в губы, погладив по волосам. Гермиона наблюдала как слизеринка одевает свои трусики, поправляет юбку, накидывает мантию и облизывает губы. Грейнджер ей махнула, и та ушла, и только тогда она посмотрела на Малфоя. И его стальной взгляд. Острое лицо. Губы, которые застыли в ухмылке. Она взяла с пола его палочку, взмахнула ею и верёвки упали к его ногам. И в этот момент он рванул к ней, отшвырнул её к стене, высоко приподнимая её руки и посмотрел в глаза. Опаляя её кожу ледяным дыханием. Глаза в глаза. Всего миг, и она поцеловала его. Его язык пробрался там глубоко, в самое горло, что девушка почувствовала, что прямо сейчас задохнётся. Малфой крепко держал её запястья, в пальцах которых была зажата его палочка. Гермиона чувствовала как его член упирается в неё. Ощущала его твёрдость, силу и желание. Он перестал её целовать, тяжело дыша. — Тебе понравилась, Драко? Он ничего не ответил. — Я думала ты мне врёшь. И тайно трахаешь Паркинсон. — Я никого не трахаю, разумеется кроме тебя. — И кроме её рта. — Её рот мне не интерес, с тех пор как ты стала моей, — он прижался сильнее к ней, членом, вжимая её в стену. — Что эта за история с Крамом? — А что я должна была сказать, что меня трахал только очаровательный блондин? Грейнджер засмеялась, а Малфой отпустил её руки, и обхватил ладонями её лицо. — Сука, обожаю, когда ты так меня называешь. И он снова утянул её поцелуем. Гермиона опустила руки и убрала палочку в карман своей мантии. Оторвавшись от губ друг друга, они начали сдирать свою одежду. Она скинула мантия, а он присел и начал снимать её трусики, скинул их на пол, задрал её юбку и языком коснулся клитора, провел несколько раз, а потом встал и снова поцеловала её в губы, резко хватая за шею и разворачивая, толкая к раковине. Гермиона обхватила её руками и нагнулась, а Малфой положил свои ладони ей на бёдра и плюнул, растеряв плевок по розовой дырочке ануса, по половым губам, а потом вставил свой член во влагалище и резко начал трахать: грубо и быстро. — Да-а-а. — Понравилось отлизывать? — хрипя и трахая уточнил он. — Да-а-а, вкусная девочка. — Вкуснее моей спермы? — Драко, быстрее, я сейчас кончу. Он остановился. — Я спросил тебя. Отвечая! — Твоя сперма самая вкусная. Может ты хочешь нас двоих? Кончишь на неё, а я соберу всё до капельки. Как тебе мой новый план? — Нет, я хочу трахать только свою девочку, — и он задвигался сильнее, вколачивая свой член до самых яиц. — Но тебе понравилось как я отлизывала ей? — слова смешивались со стонами. — Да, ты такая сексуальная, шлюшка. — Твоя шлюшка — Моя шлюшка! — Значит Рэйчел. И что ещё делала Рэйчел? — Ты же знаешь Драко. — Я спросил, что ещё она делала? — он сильнее натянул на себя её бёдра и остановился. — Драко, но я сейчас кончу. Пожалуйста, — простонала Гермиона, чувствуя как узел завязался, ощущая необходимость его движений. — Я спрашиваю, что эта девка ещё делала с моей девочкой? Гермиона похныкала, попыталась шевелить своими бёдрами, но он крепко её держал. — Драко, — она задыхалась от возмущения, горя внутри, чувствуя желания и хотелось, чтобы он с силой снова начал вбивать в неё свой член. Она держалась пальцами за раковину. — Мы дружили, а потом она поцеловала меня и я не знаю как так случилось. Она целовала меня по всему тело, тогда я вспомнила про тебя. —Ты кончала думая обо мне? — Да-а-а! — Её палицы были в тебе? — Нет, трахнул меня только ты. И Драко снова начал движения, сильно и резко, со шлепками. Он резко вытащил член и сел на колени, принялся облизывать её смазку, вводя языком вниз, вверх, забирая её влагу до последней капельки. — Драко, да-а-а, да-а, — громко кричала она. Он снова встал и вошёл в неё. С силой вбивая член, сжимая бёдра, под её стон он зарычал и вытащив член, кончил ей на розовую дырочку ануса, размазывая по ней сперму. Грейнджер выпрямилась, развернулась и прижилась к нему, а потом резко села на колени и взяла его член. Достала язычок и начала облизывать его, слизывая ещё сочащуюся сперму. — Кто лучше сосёт я или Паркинсон? — Та кого любишь. — А кого любит мой белый котик? Она взяла член в рот и начала медленно сосать, закрыв глаза, наслаждаясь моментом. — Вкусно, Грейнджер? — Очень! — И как называлась наша игра? — Кошки мышки, котик. — Белый кот и шоколадная кошечка, так? Это мне нравится, Грейнджер. Мне понравилось как ты сыграла, так, что я тебе поверил. Каждому слову. Я так злился на тебя, представляя этого Крама на своей девочке. Она вытащила член, облизала головку, улыбнулась. — Я старалась. Но и ты играл так, что будто бы ненавидел, мне показалось... — Я так долго играл в ненависть к тебе, что это легко. А вот любить тебя очень сложно. Все эти игры, да мне понравилось как ты лизала Паркинсон, но больше так делать не надо. Ты моя, понятно? Он обхватил ладонью затылок, притягивая ближе. — А теперь оближи яички, детка, а вдруг на них попала твоя любимая сперма. И Грейнджер засмеявшись кончиком языка прошлась по яичкам, стволу члена и облизала головку. — Вкусно? — Очень!