ему сводит ноги.

в последнее время спорт стал заменять руслану мамину квартиру по утрам, добрую голодовку и нескончаемые калории на языке, которые считать стало привычкой, как оттягивать на животе футболку. почему — знать не обязательно. мышцы болели все чаще, но болело приятно, облегчающе. в спине скапливалась молочная кислота, забирая с собой сон. на плечах щемило с натягом, и утром хотелось мычать сквозь зубы, но руслан терпел. когда места с надорванными тренировками мышцами даня гладил сухими ладонями — руслан думал, что не зря. не зря он старается, не зря до пота подтягивается каждую неделю по несколько часов, чтобы кашин, нависнув сверху, задирал майку и глаз отвести не мог. иногда, казалось, стараться и не требовалось — кашин пялился всегда. по выцарапанным в календаре выходным мужчина натягивал самую чистую футболку, удобные шорты и глотал мысли про то, как хочется назад в теплую и тихую постель, не стоять на улице в ожидании такси, получая под ворот пуховика ебаные минус тридцать. по утрам он почти не завтракал, разве что выпивал финлепсин и хрустел челюстью, ковыряя взглядом спящего кашина. тот заснул от силы полчаса назад и даже не дернулся, пока рус собирался с первыми сугробами в москве. в машине получалось не думать о синяках на бедрах, что скорее всего остались от тупых и неудобных опор на тренике — рус пялился на них перед сном и потирал ладонью, задавая себе вопрос, почему всё вечно уходит в крайность. даня позволял себе встревать и спрашивать, нахуя руслан каждый день рвет мышцы и нарушает режим, питаясь от силы розовым айкосом. отвечать было нечего, как и находить себе отговорки. каждая крайность имеет причину, но не каждую причину хочется обсуждать с человеком, чье рпп лишь в последние полтора года перестало вариться в пустом желудке. кашин набирал вес, а руслан терял его за двоих, дыша загнанно и тихо, словно его об этом просили. руслан звал кашина с собой и пихался плечами, хватая мужчину за руки, но даню получалось лицезреть в зале от силы пару раз, а потом: «бля, ты хоть спал сегодня?». «вчера — да». и тушенцов снова оставался один на один с наушниками, новым альбомом многознала и с ебалом унывающим, будто бы старый блюз. музыка в зале всегда была блевотной, разве что удавалось перехватить часик-другой, когда начальство выходило покурить и сотрудники спорткомплекса ставили еще более высерную хуйню, накачанную с реков тиктока. даня бы нашел что поставить для пятого захода вертикальной тяги блока, руслан бы сбивался, смеялся в ладони и начинал заново. в кармане шорт завибрировал айфон, кратким жужжанием сбивая с мысли. «бля я встал после тебя водички попить и такое ебло опухшее в зеркале увидел. в следующий раз с тобой пойду, заплыл» видимо, руслан ворчал в голове по утрам слишком громко, что даже вялый в полудреме кашин решил что-то с этим сделать. пусть и так. улыбка от этого не сходила до конца упражнения. — только я не буду какую-то хуйню делать. вот эти ваши штанги, гантели. у меня руки отвалятся, и дрочить мне сам будешь. — без проблем, я помню, чему меня тренер год назад учил, чтобы мышцы разогревать. норм все будет. — следующая поездка в зал была почти с теплым нетерпением мелькающей в голове мыслью на протяжении всей недели, потому что зал это заебись, а когда рядом есть с кем попиздеть — еще лучше. фитнес-инструктор, что обычно стоял у ресепшена с продукцией комплекса, сразу заметил новое лицо. даня нихуя не выспался, щурился от яркого света и тряс руками в предвкушении завтрашней боли по всему телу; руслан же рядом шел как шелковый, чем вызвал улыбку тренера. людей утром в субботу было от силы двое, разбросанных по разным углам тренажерки. разминка прошла с неловких переглядок руслана и хмурого дк, что фокусировался на том, сколько раз ему надо смять кость на плечах, чтобы рус сказал: «хватит». он старался, наклонялся, тянул поясницу, сидя на тонком черном мате, дышал запыханно и тормошил мокрую челку по привычке. все было иначе, когда с кем-то. не получалось затянуть себя в яму с безостановочной паникой и проблемами, рассуждая об ошибках и планах; злиться на себя за прошлое и напоминать реальностью, настолько ты еще далек от мнимой пиздатой версии себя. рус улыбался, прятал лицо за складкой футболки, вытирая пот, и чувствовал себя, как на самом дурацком и нелепом, но свидании. дане же нравилось просто тусить. пусть и рано утром в абсолютно некомфортном помещении с белесым светом и яркими бутылочками размером с ладонь, что таили в себе обычную питьевую воду, а стоили, как стопка бурбона в отеле. мужчины закатывали маты назад, переходя к более серьезной трене, а у руслана руки чесались заставить кашина присесть на какой-нибудь тренажер. интересно же, сможет ли потянуть больше, ведь когда дома они оба ловили бесяку и переминались на диване, кашин умудрялся садиться сверху, заламывая локти с тянущей болью. а может, руслан ему поддавался? — да блять, ты меня когда на руки берешь, больше усилий прилагаешь. давай, разочек. — руслан гнет шею, как блядский уж, и пихает кашина плечом, улыбаясь довольно и гаденько. — только эту, и все. остальное сам, я в роли тумбочки рядом постою, заебался уже. — они начали одновременно. поднимать было и вправду не тяжело, но делать это в пятый, а позже десятый раз утомляло по щелчку. лицо кашина быстро краснело от физических упражнений, и молочная кожа на шее покрывалась пятнами, капля пота щекотила лопатки. он выполнял все медленно, напрягая кулаки и трапецию. рус рядом укладывался вдвое быстрее, но порывисто начал терять выносливость, от чего тут же сбился в дыхании, а позже — счете. сказать что-то хотелось до жути, но руслан напрягал челюсть, а кашин щурил взгляд перед собой сердито и устало. не хотелось проебывать, не отстанет ведь потом. тушенцов почувствовал, как от очередного резкого выпада руками воздух в легких вспыхнул огнем и испарился из легких. между своим проигрышем он бросил взгляд на охуенно здорового, серьезного и тянущего за один заход двадцать шесть раз по двадцать килограмм кашина, и на лице у него виднелась скоротечная смерть. — выиграл, выиграл. все, иди нахуй отсюда, атлет ебаный. — в тот день ему больше не ебали мозги. вообще, руслан за последний год пиздец как изменился. кашин исподлобья закуривал сигарету перед включенной вытяжкой в туалете и провожал взглядом мокрый силуэт руслана. капли стекали от вычурной молнии на шее до тазовой ямочки под полотенцем. он начал забивать все тело, не жалея сантиметров кожи, начиная с рук и ног, и кашин тащился, как школьник по дорогущей тачке, только это все было его. и маленькая родинка на раковине уха, татуировка над пахом, какой рус стеснялся, сколько бы лет ни прошло, даже бежевое полотенце, обтянутое вокруг задницы, было его. сигарета тогда тянулась с особенным наслаждением. кашин завис перед мужчиной, что отводил бедра в стороны, напрягая внутреннюю мышцу. с каждым новым рывком коленей линия шорт задиралась выше и крупные татуировки стекали чернилами по ляжкам до паха. руслан сжимал челюсть и жмурился, хватая ртом кислород, изредка откидывал голову слегка вверх, напрягаясь телом все сильнее. мысли спутались где-то между его бедрами и желанием сказать гадость, но даня только опрокинул в себя холодную воду крупным глотком и поднял взгляд к лицу, встречаясь глазами. руслан одним молчанием заставил неловко отвернуться в бок и криво улыбнуться. когда там домой? очередным упражнением в исполнении руслана кашин заменил свое желание съебаться. все с каждой секундой просто превращалось в странное зрелище, где кашин стоит рядом, изредка смотрит время на телефоне и обгладывает вниманием уставшего руса. футболка на плечах то и дело сползала в стороны, мужчина подтягивал ткань выше и натягивал подол к паху, потому что даня долбаеб и ему там что-то высмотреть захотелось. сидя уже на втором, более простом тренажере, руслан почти отдыхал, сгибаясь в коленях и проезжая по железным рельсам твердой сидушкой. обычно люди стоят позади, если ждут очередь, или вовсе отходят подальше, чтоб не смущать, но даня стоял прямо напротив лица и наваливался на тренажер, что по технике безопасности наверняка делать нельзя. мужчина отводит плечи назад, сжимая перекладины по обе стороны от бедра, и сгибает колени вместе. — ты щас дыру во мне прожжешь. — руслан улыбается, потому что ему блевать хочется от стыда, но все равно жутко льстит. может, этого ему не хватало в зале: доли внимания от того, кто с монитором от аймака чуть ли не в обнимку спит. — да я просто в ахуе, сколько ты держишься. — да норм, я веса мало поставил. — он откидывается на спинку и уже более расслабленно оттягивается ногами дальше, отдаляя чужое бледное лицо. даня в своей растянутой домашней футболке приперся в один из самых дорогих спорткомплексов, и, похоже, его это вообще не смущало. руслан кусает вечно простуженную нижнюю губу и с очередным рывком ногами ладонями проезжает по бедрам, невзначай. глаза закрывает, потому что в груди биться начинает нарастающе, а потом еще раз — ногтями шорты цепляет и дает рассмотреть линию серых боксеров. даня смотрит молча, почти покорно и горбится, взгляд беглый бросая к лицу, где маркером расписано: «нравится? тебе нравится?» тебе понравится. кашин с нервов горло прочищает и голову клонит вбок, слишком спокойно произнося: — сюда двигай. рус поначалу только глаза раскрывает, путаясь в мыслях, и думает, может сам выдумал, но кашин не перестает смотреть, прожигая глазами дыру в переносице. у него с этим тоном и плечами сгорбленными совсем лицо меняется, и рус приминает ноги вместе, колени сводя, и замирает лицом за пару десятков сантиметров, рукой правой что-то перебирая — вес добавляет. кашин на него пялится и улыбается в ответ, оставляя взгляд на покусанных губах. слишком много пространства, слишком дохуя людей рядом, хотя они уже с получаса втроем тусуются в огромном помещении и тот самый третий друг одиноко тягает штангу в другом конце комплекса. даня хочет цепануть руслана за горловину футболки и опустить ниже любой планки, сминая этими блядскими забитыми бедрами свое лицо. благо рус этого не слышит, хоть и догадывается. снова тянет футболку на бедра и откидывается, руками хватаясь за ручки. слишком правильный. рыжий обходит пластиковую опору и мобильник в шорты пихает, проезжая рукой по чужой коленке. рус сразу останавливается, глаза округляя, и думает, неужто даня на людях, прямо тут, полезет близко, но кашин только опускает пальцы по голени вниз и трогает расслабленные икры. — я каждый раз, когда на твои ноги смотрю, думаю, почему у тебя икры такими худыми остаются даже с учетом, что ты почти все задания на ноги делаешь. они обычно у всех качков такие круглые, напряженные. — а я, по-твоему, качок? — руслану весело, и даже не особо заботит, что там даня несет, просто ладонь чужую своей накрывает и прижимает к ноге, разгибая колени. мышцы тут же под рукой твердеют, натягиваются, как струна, и руслан, проезжая на сидушке назад, раздвигает ноги чуть шире. говорит еще что-то, а сам руку тянет от икр сразу к бедру, чувствуя, как большой палец под шорты лезет и поглаживает ногу. кашин всегда палится, когда у него руки чешутся, потому что он неосознанно лезет дальше и уже вплотную стоит, ногу к себе прижимая. рус сглатывает медленно и вторую ногу опускает, грудь выпячивая и глазами прочесывая вид позади. никогда они еще такой хуйней не занимались. пальцами тонкими с рунами выбитыми на костяшках лезет в медные волосы и за ухом чешет. ему хочется резко обнять кашина и оказаться совсем одним во всем городе. они так еще невзначай молча трогают друг друга, и кашин к ладони ластится, роняя охапку веснушек к коже теплой. от руслана пахло дезиком и футболкой стиранной, и от этой мысли вызвать таксу до москоу-сити захотелось сильнее. — может, домой уже? — почти устало мычит руслан, разглядывая принт на чужой мятой футболке, но кашин не отвечает, только губы в сторону сводит и зависает глазами на уровне лица, многозначительно кивая. а спустя секунду между ног лезет, сквозь одежду пах нащупывая. он сейчас серьезно? у него по роже сразу видно, когда мимо ушей пропускает, о своем думая, и тушенцов бы не обращал внимания, не делай кашин это во время того, как в трусы лезет. — где тут на тренажере подстраховка ног нужна? — у него глаза будто сквозь смотрят, в пустоту, а после сказанного тут же фокусируются на карих, круглых от неловкости, глазах. руслан тупит секунду, а потом челюсть сжимает и дергает подбородком в сторону разминочного поля, где они недавно расстилали маты. он шел, как объебанный с пакетиком запрещенного в кармане на глазах у ментовской тачки. кашин позади бросал мат на пол с абсолютно спокойным лицом, будто так и надо. молча ждал, пока руслан ляжет. в животе скрутило от страха и предвкушения, и, когда мужчина уселся на пол, подпирая пятками край мата, перед лицом даня ухватился руками за щиколотки и, смакуя фразу на языке, произнес: «ну, начинай». тушенцов рвано втянул воздух ртом и, складывая руки вместе у груди, сжал кулаки и принялся качать пресс. впервые у него это получалось делать так натянуто медленно, закрывая глаза, потому что впереди сидел кашин и самодовольно лыбился. на пятнадцатый раз дыхалка начала сдавать, и рус открыл глаза, втягивая воздух красным носом. носки кроссовок утыкались кашину куда-то в бедро, пах. руслан старался об этом не думать, пока напротив вообще не стеснялись в фантазиях и представляли, как руслан упирается ладонью в пол, прогибаясь в спине нещадно, голову откидывая. и черная нить поверх его шеи впилась бы в кожу, перетягивая связки. даня хочет видеть это прямо сейчас. пальцами с щиколотки он тянется выше и следом поднимает чужую ногу, отчего рус шатается и останавливается, прижавшись к мату влажной футболкой. глаза сами дергаются выше, проверить, есть ли кто-то рядом, не вошли ли новые посетители зала, и пока руслан заботится о том, чтобы никто не увидел лишнего — данил подбирается ближе, пахом прижимаясь. вторая нога съезжает следом, у руслана вздымается грудь, и он поднимается корпусом к ржавой копне волос, что теперь совсем близко. они целуются сначала бегло, касанием одним и не получая никакой реакции общества, в котором они впервые делают что-то подобное, стукаются зубами от нового резкого поцелуя. руслан теряется в эмоциях. кулаки у груди разжимать не спешит, лишь головой ближе ластится, губы сухие своими сминая. в висках давить начинает от страха, и одновременно с этим вспышка адреналина бьет по голове, когда кашин ко всему этому рукой под шорты лезет. парень отстраняется, зрачками расширенными бегло лицо оглядывая. кашин старается скрыть напряжение, но уши у него до того краснеют, что вызывает усмешку. сухие пальцы очерчивают татуировку на бедре, сигая под черную ткань шорт, опускаясь к заднице. руслан ложится медленно, приподнимаясь тазом, и локтями упирается в мат. про себя шепча маты, глаза закрывает и ртом от волнения дышать начинает тихо-тихо, только бы не услышал никто. меж ягодиц скользко, потому что рус последний час упорно занимался и пот стекал по пояснице прямо к копчику. наверняка под футболкой у него было жарко и липко, но даня это не проверяет и лишь гладит проход, не решаясь сделать что-то. тушенцов расправляет лопатки и колени раздвигает, вжимаясь пятками в пол. держать таз на весу становится тяжело, и он чувствует, как кашин придвигается еще ближе, укладывая руслана на пах. заботливый, блять, нашелся. — дань, давай просто съебемся отсюда. я щас с ума сойду. — он шипит это раздраженно, но все так же податливо и жалобно, что кашину не хватает и он продолжает задуманное его конченной фантазией. они встречаются глазами, и руслан уже думает, что его услышат и прямо сейчас они оба просто вызовут такси и съебутся домой, а дорогу до этого спортзала рус забудет навсегда. кашин его наебывает, пальцами входя наполовину. мужчина лежа резко напрягается, брови вскидывая, и тут же ртом рвано выдыхает. — нет… не здесь. — внутри все тянется медленно, и пальцы входят свободно, потому что руслан даже не думает напрягаться. — не сейчас, дань. — голос давится с каждым разом все жалостнее, но руслан пытается сохранять спокойствие, не задыхаться, не бояться, что их спалит фитнес-инструктор. кашин даже не дергается, только второй рукой упирается в бедро и оттягивает вбок, трахая пальцами ритмично, но с натягом. мысли комкаются в подобие слов, и у руслана на языке тает просьба: «стой». пальцы в кроссовках подгибаются, а член под одеждой неосознанно твердеет, показываясь четким силуэтом. даня реагирует почти сразу, второй рукой накрывая стояк и сминая, обхватывает сквозь одежду. — не сейчас? — в ответ только сбито дышат, тазом толкаясь к руке и закрывают красное лицо со стыда. полный пиздец. это не должно было так сработать. тушенцов бы сдавил бедрами чужую руку между, но кашин держит ее выше, и единственное, что делает руслан — хватается за край мата, пальцами сжимая мягкий материал. в голове бьется — быстреебыстрее. потому что, чем скорее они закончат, тем быстрее можно будет забыть весь этот позор. кашина ведет с того, как руслану стыдно и до ужаса страшно за вероятность того, что его увидят с мужиком вот так — тесно, грязно, с блядскими пальцами внутри. он дает себе фору наклониться сверху над этим чудом и двигаться под другим углом, добавляя третий. дыхание начинает звучать громче, рус давится мычанием и зубами грызет простуженную губу. хочется сделать то же самое. уже не понятно, хочет ли руслан больше или до сих пор надеется на резкий стоп всего происходящего. поэтому, когда кашин на пробу проходится пахом по внутренней части бедра, жаркой от возбуждения, пока у него даже не стоит, руслан не дергается назад, а напротив — жмется ближе к плоти. картина того, как позади них появляется чужой человек и застает раскрасневшегося руслана и кашина, сидящего у того между ног, начинает медленно сводить с ума и ко всему — разжигает внутри живота рвотно-теплое возбуждение. ради него люди трахаются в общественных местах? какой пиздец, они же не настолько извращенны, по крайне мере, руслану хотелось в это верить до сего момента. становится немного неловко отлеживаться, пока даня делал все, только бы довести руслана до конца. обычно все происходило наоборот и руслан залезал сверху, царапал плечи короткими ногтями, кусал покрасневшие хрящики уха и жался так близко, словно пытался сложить ребра в промежутки между чужими, соединяя грудные клетки в одно целое. мужчина резко поднялся корпусом выше, недовольно матерясь под нос, что его фактически вынудили участвовать во всем этом безобразии. — да тебя даже дома хуй заставишь, а тут полез, как школьник. — руслан говорил это прямо в висок, прижимаясь ближе и свободной, влажной и горячей от пота ладонью забираясь под резинку черных шорт. член у кашина не стоял, но послушно твердел от движений знакомой худой руки. — думаешь, это мне надо? — кашин глазами выражал намного больше, но улыбался совершенно отреченно, слабо и, по его обыкновению, — лживо. — у тебя на лице написано, как ты хочешь… — вместо продолжения фразы он дернул бедро выше, приподнимая таз и толкая пальцы глубже, до конца, внутренней частью раскрытой ладони прижимаясь к телу. жар между телами скоблил желанием стянуть футболку с плеч или открыть балкон, но они были не дома, да даже не в туровом отеле. все это было ненастоящее. когда кончить хотелось все ближе, слова в голове даже не появлялись в зародыше, а просто обмякшим пятном плыли по разуму. тушенцов думал о том, как тепло в его объятьях, как приятно от кратких сухих поцелуев в шею, как дерьмово от осознания, что даня прав. в те секунды уже было все равно, где они находятся, как много людей вокруг и сколько времени прошло с прихода в зал. руслан подмахивал ягодицами и кусал собственные губы без ощущения боли, ведь та совсем притуплялась в последние минуты дрочки. данин запах западал в даже самые узкие поры на коже и въедался в кровь, расползаясь кислородным голоданием. рус сдавил татуированные пальцы на чужом члене и неосознанно всхлипнул, дергая подбородком вверх. еще немного, и липкая масса запачкала одежду на пару с бледной ладонью, вызывая у обоих небольшое омерзение. благо не придется ехать домой прямо в них, ведь это была лишь взятая с собой спортивная форма, а чистая одежда покоилась в раздевалке. — я не буду тебе здесь додрачивать. в туалет вали. — душнила, — бросил вслед уходящему к выходу из зала руслану даня и усмехнулся, сжимая в кулак липкие от спермы пальцы. надеясь, что этого хватит и его больше не потянут за собой в зал.