Задыхаюсь от нежности

Как только Ризли поднимается с кровати, Клоринда, точно не желая отпускать, прижимается к его голому телу сзади и скользит щекой по длинному, кривому шраму на спине, уронив случайную прядку прямо на ложбинку меж ягодиц и пустив по телу мужчины волну мучительно приятных мурашек. Он усмехается на грани со стоном, чувствуя, как одна рука дуэлянта обвивает его талию, а другая, совершенно неслучайно задев запястьем основание эрегированного члена, зарывается в волосы на лобке — ласкает, по-своему, грубовато, но чувственно, льнёт к нему вся, трётся об испещрённую следами старых ран спину, как котёнок. Ризли не видит её лица в этот момент, но и одной мысли о том, как Клоринда относится к нему и что она чувствует, раз испытывает потребность в подобном, хватает, чтобы всё внутри него всколыхнулось живее и ярче, чем от физического возбуждения. Они говорили, конечно, и не раз, и не два, но вот так — ничуть не менее красноречиво и волнительно. И каждый раз, как в первый. Дыхание Клоринды обжигает моментально покрывшуюся испариной кожу, и Ризли несколько теряется, не зная, назад ему лучше податься или вперёд и куда деть собственные руки, но в конце концов решает просто отдаться на волю возлюбленной, тем более что с талии её ласки планомерно переместились на грудь, а с паха — на сам член, ничего особенного, правда, ещё с ним не делая и лишь дразняще водя ладонью вдоль, не касаясь головки. Герцог дышит медленно, тяжело, ему хочется перехватить запястье Клоринды и удовлетворить себя ею, быстро, резко, как он обыкновенно делал это в одиночестве, но знает — она не подчинится, да и если уж быть честным перед ней и самим собой… Просто быть с Клориндой куда приятнее, чем кончать в никуда. Она целует Ризли в копчик, солоноватый от пота, целует так аккуратно, так влажно и щекотливо, что он невольно сжимает бёдра, краснея, и улыбаясь, и дрожа, глупо-глупо, сердце из груди выскакивает… — Хе-хе… Нежная ты, — выдыхает герцог, негромко, рвано, с усмешкой, и слегка откидывает голову назад, прикрыв глаза, чтоб вернее насладиться ощущениями, но в ответ получает лишь невнятное «хм», и уже мгновение спустя рука Клоринды сжимает его член почти до боли и толкается вперёд, а зубы абсолютно безжалостно впиваются в ягодицу, исторгая из Ризли такой утробный, дикий стон, что он сам не понимает, что пугает, смущает, поражает его больше — внезапная перемена в поведении любимой или факт того, что он способен издавать такие звуки. — Кло...! А Клоринда привыкнуть не даёт, и за одним укусом следует второй, чуть ниже, она втягивает в себя вмиг раскрасневшуюся кожу с каким-то едва ли не алчным удовольствием, лижет, мнёт, снова кусает, трётся о Ризли так, что самой дыхания с трудом хватает, и надрачивает его уже подрагивающий член, не чувствуя руки, — вся для него и вся в нём, что и волосы, прилипшие к лицу, и болезненно разбухшие соски не помеха. Она не забывает и о второй ягодице, откликаясь на каждое неосознанное движение мужчины, и, действуя по синхронному с ним наитию, целует собственные метки ещё болезненнее, ещё слаще, чем оставляет их.        — П-помедленнее… — просит Ризли, и Клоринда, не удержавшись, громко фыркает, опаляя свежий, саднящий укус, но слушается, — виданное ли дело, сам решил оттянуть разрядку! — хватка её чуть ослабевает, обнаруживая боль и усталость в напряжённых ранее до предела пальцах, и губы размыкаются ниже уже не для укуса, а для поцелуя, нет, одной большой, смазанной дорожки из поцелуев поверх всех щедро рассыпанных ею засосов.        Ризли млеет от её прикосновений, этой боли, растворившейся в ласке, и даже не думает о своём отчасти попранном достоинстве и том, чтобы толкнуться в ладонь дуэлянта и высвободить бурно пульсирующее внутри семя, — да что там, он не знает даже, как до сих пор умудряется стоять на ногах, как находит в себе силы шептать имя той единственной женщины, которой он позволяет вытворять со своим телом и душой такое, как улавливает каждый её поцелуй и вздох, — жаль только, что сам не может сейчас поцеловать её…        Оргазм подступает неожиданно и вместе с тем не резко — осознанно или нет, Клоринда подвела возлюбленного к пику в этом медленном, тягучем темпе так, что тот сам упустил момент, когда это произошло, точно одно просто перетекло в другое, гармонично, безболезненно — так, как нужно. И, блаженно закрывая глаза, Ризли только мельком подмечает, как придерживает его дуэлянт, упираясь в бёдра тяжёлыми грудями, и, как может, удерживает струящееся семя в своей ладошке, — нежная, какая же всё-таки нежная... Даром что всю задницу искусала. Он лежит на кровати, точно и не вставал никуда, и Клоринда рядом — он скорее чувствует её присутствие, чем видит и слышит, как тяжело вздымается её грудь и вяло хлюпают неподатливые пальцы, бездумно гуляющие где-то внизу, — неловко даже как-то… Ризли поворачивается к ней, и дуэлянт тут же замирает, но руки не прячет. Некуда, да и бессмысленно.        — Ризли, — хрипло произносит Клоринда, и он тут же накрывает её дрожащие губы своими и целует, медленно, ласково, поглаживая мягкую щёку парадоксально холодной ладонью.        Чуть отстраняется, в глаза смотрит. Улыбается. Ягодицы болят, но жаждущий, немного рассеянный взгляд Клоринды и её длинные, спутанные волосы, где разметавшиеся по простыням, где налипшие на кожу, действуют на Ризли лучше любого лекарства.        — Сумасшедшая моя, — усмехается он прямо ей в губы. — У меня, конечно, не настолько хорошая фантазия, но всё же… — рука герцога плавно опускается ниже и, найдя запястье дуэлянта, аккуратно перехватывает его. — Расслабься. Позволь мне.        Клоринда лишь молча притягивает его к себе, а на лице её сверкает улыбка, мимолётная и бескомпромиссная, как пуля.