хаос

у Эдди руки холодные и мелко дрожат, даже когда они в безопасности. Стив замечает это случайно, когда тот передаёт ему биту, нервно улыбнувшись уголком губ. Мансон теребит свои "дьявольские" перстни, когда они обсуждают план действий, а его почти дикие, оленьи глаза мечутся из стороны в сторону. и Стив, честное слово, никогда бы не подумал, что этот человек с такой лёгкостью угоняет машины, пока он не сообщил это как бы невзначай, усмехнувшись, и, видя недоверчивый взгляд Стива, хитро улыбнулся, внимательно глядя в ответ. разумеется, Харрингтон его помнил. главу "сатанинского" клуба трудно было не запомнить: артистичный и непредсказуемый, он приковывал к себе взгляды всех учащихся, хоть и имел славу "фрика". но, кажется, его это нисколько не задевало, даже наоборот – раззадоривало. он обожал играть "городского сумасшедшего", к которому все привыкли, и был абсолютно без ума от своей гитары. Харрингтон узнал это случайно, выслушивая слегка раздражающий монолог Дастина, так восхищённо тараторившего под боком. где-то внутри неприятно покалывала...зависть? его не было всего ничего, и вот в их компашке уже внезапно оказался он, Эдди Мансон, ловко сместив его с поста лучшего друга? глупая детская ревность до внимания, порождённая одиночеством и желанием быть нужным, но Харрингтон не мог перестать думать о том, что ему не терпится узнать, почему этот фрик околдовал всех в их небольшой "семье". Стив никогда не интересовался, чем живёт Мансон, да и зачем? они общались, дай бог, пару раз за всю учёбу, когда-то очень-очень давно – Стив даже не помнил его голоса. главе баскетбольного кружка было и есть не до этого: Нэнси, конец света, снова Нэнси, Робин, конец света, Нэнси... голова шла кругом от тошного привкуса дежавю, но ноющее сердце не отпускало ни одно воспоминание, держа внутренности парня стальной, ледяной хваткой. и Эдди видит это, о, господи, конечно же, он видит. замечает каждое микроизменение в чужом лице, будучи несказанно чутким и тревожным. замечает, но ничего не говорит, вместо этого разбавляя напряжную тишину всякой ерундой, пока Стив ведёт фургон, а остальные участники их "команды" уже видят десятый сон. но Харрингтон так же по-детски упорно игнорирует его, пытаясь свыкнуться с изменившимися "обстоятельствами". металлист постоянно семенит рядом, смешно потряхивает тёмными кудрями, хорошо ладит с девушками, много шутит и помогает с их планом, и, несмотря на первичное недовольство Харрингтона, со временем всё... меняется. он не слишком задумывается об этом, принимая роль молчаливого наблюдателя, но со временем всё будто становится спокойнее, и разговоры с Нэнси уже не чувствуются так натянуто и неловко. "это к лучшему", думает Стив, постукивая пальцами о руль, пока не чувствует на себе чужой изучающий взгляд. у Эдди пронзительные, почти чёрные блестящие глаза, ищущие что-то глубоко в чужих закромах. заставляющие замереть, когда он, зависая, прожигает тебя взглядом, и заострённые белые клыки, которые он иногда оголяет, смеясь нервозно, но приятно слуху. Харрингтон был...удивлён, когда увидел его снова. если он и помнил его, то помнил задрота Эдди Мансона, гораздо более неловкого и нервного, с короткими волосами и в паршивенькой одежде. ну, что-то было вечным: он с лёгкой ухмылкой окинул взглядом чужие колени, виднеющиеся из-под рваной на них ткани джинс. Стив никогда не понимал, почему все так тащатся по ним, считая все эти дырки на ногах тупостью, но джинсовые вещи сам любил до беспамятства. а ещё Мансон просто обожает нарушать личное пространство, отмечает в сотый раз про себя Стив, когда чужое лицо оказывается слишком близко, когда горячее дыхание касается нежной кожи у уха и обжигает глупым "большой мальчик", от которого, по странному стечению обстоятельств, предательски бегут мурашки по загривку. или когда чужой взгляд нарочито открыто скользит по его торсу, перемотанному бинтами, когда Мансон улыбается ему так сладко-сладко, говоря негромко, с придыханием, приподнимаясь на цыпочках, пока все остальные смотрят на них, молча недоумевая. и Стив, несмотря на абсурдность происходящего, находит всё это по-своему...интересным. этот хилый металлюга вечно ошивается рядом, и Харрингтон искренне не понимает, почему, но с каждой их мимолётно брошенной дежурной фразой, молчаливыми поездками на соседних сидениях, редкими посиделками на крыше фургона по ночам и намертво прикрепившегося к нему "золотой мальчик", он всё чётче осознаёт, что привык чуть быстрее, чем думал, к тому, чья джинсовая куртка всё ещё отдаёт едва уловимым запахом травки и пива. — Робин смотрит на него долго, неприлично долго, выжидающим взглядом с ноткой загадочного "я-всё-знаю" в любопытных глазах, и Стиву невдомёк, о чём, что она знает, хочется разболтать её болтливому языку, посему и смотрит в ответ, предсказуемо изогнув бровь, и чуть склоняет голову в немом вопросе. но девушка лишь расплывается в победной ухмылке, тихонько качая головой, и продолжает протирать окна фургона, перепачканные от недавнего дождя, когда Стив вздрагивает от еле слышного хруста сухих веток за спиной и хитрого, обжигающего затылок: "прохлаждаетесь, детишки?" Эдди был старше, несмотря на то, что когда-то они учились в одном классе, но, признаться честно, Стиву было трудно в это поверить. Мансон был типично-подростковой ходячей катастрофой: театрально кривлялся, беззлобно, но неустанно язвил и нарочно подбирался слишком близко. в этом был весь он: чудаковатый и до чёртиков харизматичный, Эдди был повелителем хаоса. всегда заявлялся на пассажирское кресло, как к себе домой, ненавязчиво сжимал цепкими пальцами чужое плечо, когда Харрингтон, сидя за рулём, в очередной раз сверялся с картой, или чуть откидывался назад, не привлекая чужого внимания, если Стив стоял за его спиной, аккуратно, но ощутимо упирался острыми лопатками в его грудь, отчего у баскетболиста каждый раз внезапно появлялась необходимая потребность тихо сглотнуть, и, чёрт возьми, в эти моменты он чувствовал, как Эдди ухмыляется. он мог картинно схватиться за сердце и упасть, перепугав добрую часть компании, а после безмятежно рассмеяться, катаясь по полу, получить втык и расчёсывать спутавшиеся кудри пальцами как ни в чём не бывало. он был искусным оратором, и Стив был вынужден признать, что понимает, чем фрик-Мансон так цепляет людей. а позже "случайных" прикосновений стало больше. гораздо больше. и завороженных взглядов, ставивших в тупик, тоже. в Эдди было что-то едва ощутимое, но Стив чувствовал, что это "что-то" – очень важное, трудноуловимое, что-то, от чего сердце замирало каждый раз, стоило ему оголить верхний ряд зубов в улыбке, и Харрингтон чувствовал, как холодок пробегает по спине. в нём было словно что-то...потустороннее. но Стив не то, чтобы сильно акцентировал внимание на этом – в конце концов, вспомнить только, где они все живут. он давно уже успел привыкнуть ко всякому роду странностям. из всех в компании Эдди был единственным, кто ни на секунду не отводил этот странный, пугающе-завораживающий взгляд блестящих глаз, стоило Стиву заговорить, всё чаще заставляя парня нервничать и путаться в мыслях. а затем Мансон каким-то чудом находит в своём барахле одеколон, давно забытый и использованный едва на половину, и "мистер крутая причёска" довольно хмыкает в очередной раз, убеждаясь в своей теории насчёт того, что металлист не особо-то и следит за собой. и Эдди замечает эту усмешку. замечает, ставит в голове "галочку" и с нетерпением ждёт момента, когда сможет вернуть это ему в троекратном объеме. Мансон никогда не считал себя злопамятным, всю жизнь пропуская мимо ушей всевозможные комментарии в его адрес, но сейчас, когда он чувствует этот оценивающий взгляд серых глаз и замечает лёгкую ухмылку, что-то тягучее разливается внутри от охватившей его сущность азартом идеи выкинуть какую-нибудь глупость. так что сейчас он крутит в узловатых пальцах небольшой флакон, наслаждаясь прохладным ночным воздухом. он знает, что "нянька-Харрингтон" точно выйдет, усмехаясь про себя, когда вскоре замечаяет приближающуюся фигуру Стива боковым зрением. он предсказуемо подходит, расслабившись и поначалу не стремясь нарушать тишину: их друзья спят, как младенцы, после их очередной изнурительной вылазки, и ему, как и положено заботливой мамочке, не хочется их будить. но планы тут же отодвигаются назад, когда Стив замечает бутылёк в чужих руках, и лёгкая улыбка снова появляется на его лице. ⁃ красуешься, а? – руки Стива в карманах, пока он, слегка переминаясь с ноги на ногу, кивает в сторону одеколона. Эдди расплывается в своей коронной острозубой улыбке, и, протянув утвердительный ответ, пшикает совсем немного на оголённый участок шеи. Харрингтон неосознанно принюхивается: пахнет приятно, на удивление. ⁃ что думаешь? – металлист смотрит на него внимательно, и, будто смущаясь, нервно наматывает кудрявую прядь на указательный палец. он всегда был первоклассным актёром. Стив, подумав с секунду, простодушно пожимает плечами: ⁃ неплохо, я думаю. не люкс, конечно, но всё же, – улыбается Стив, и Эдди знает, что тот шутит. Стив никогда не обращал внимания на обеспеченность его друзей, так что этот комментарий явно был только для того, чтобы раззадорить его. и Мэнсон принимает условия игры. он вальяжно ступает ближе, и Стив застывает на месте из чистого любопытства, глядя на него слегка сверху вниз. ⁃ и правда, золотой мальчик, – чужая голова аккуратно наклоняется близко, а мягкие, тёмно-русые кудряшки приятно щекочут подбородок, и Харрингтон находит это даже забавным. он открывает рот, чтобы парировать его подкол на этапе его зарождения, но слова тут же застревают где-то в горле, когда металлист едва ощутимо проводит кончиком носа по его шее. затылок тут же почти болезненно сводит мурашками, а кровь приливает к лицу так быстро, что начинает шуметь в ушах, и чем выше двигается Мэнсон, ведя носом по чужой коже, тем тяжелее Стиву удаётся ясно мыслить. и, когда Эдди утыкается ему куда-то между мочкой уха и скулой, Харрингтон едва может различить чужое мурлыкающее: ⁃ ...не всем же пахнуть так восхитительно, как ты, не так ли? Стив неожиданно для себя самого теряет равновесие, и, пошатнувшись, болезненно вписывается в стену фургона спиной, зажмурившись и тихо выругнувшись. а металлист только рад, ощущая в своих руках тотальный контроль. Харрингтон выше Эдди и шире в плечах, но сейчас он податливо склоняется перед ним, позволяя потрескавшимся сухим губам задержаться на своей шее. а Эдди-фрик-Мансон упивается этим моментом. о, конечно, он упивается! неприступная ледяная глыба под титулом "король причёсок" наконец оттаяла, и виновник этого улыбается хищно, самодовольно, и, под стать своей дикой натуре, требовательно дёргает чужой ремень подрагивающими пальцами, без стеснения впиваясь зубами в нежную кожу под ними. и Стив хрипит, дёрнув плечом, рефлекторно поддаётся навстречу, и мычит так сладко, что Мансон всерьёз боится кончить прямо сейчас. Харрингтон едва слышно шипит сквозь стиснутые зубы, рвано и шумно дышит, и на Эда это действует так опьяняюще, что он почти рычит от удовольствия, проходясь длинным языком, который он так любил демонстрировать Стиву на его глупые замечания, по чужой шее, когда чувствует, как возбуждение перетекает в боль, и это раззадоривает его ещё сильнее. Стив тяжело дышит, теряясь и хватая ртом воздух, голова кружится, и в мыслях не остаётся ничего, кроме окутавшего его ноздри чужого пьянящего аромата. он чувствует, как стремительно затягивается сладко-ноющий узел внизу его напряжённого живота, заставляя короля школы царапать короткими ногтями металл позади себя от этой карусели ощущений, потому что ноги сейчас напрочь отказываются его держать, отчего Мансон горячится только сильнее. ⁃ я видел, как ты пялишься на меня, – буднично шепчет он, а Стив лишь сдавленно усмехается: ⁃ да ну, тебе ли об этом говорить? Эдди сходит с ума от того, как последнему удаётся язвить сейчас, когда его ноги дрожат ака желе, и улыбается ещё шире. ⁃ у тебя ещё есть силы препираться? – скалится удовольствием Мансон, прикусывая нежную мочку уха, и юрко ныряет рукой под грубую ткань чужих светлых джинс, минуя ненавистный ремень. Харрингтон шумно сглатывает и падает лбом в чужое плечо, рвано выдыхая, и впивается в него ногтями. ⁃ расслабься, большой мальчик, – тягучий, словно горячая карамель голос гипнотизирует, обжигает чувствительную ушную раковину, пока ловкие пальцы умело проходятся по длине возбуждённой плоти через тонкую ткань белья, заставляя её владельца сдавленно хмыкнуть, инстинктивно толкнувшись бёдрами навстречу, – эти руки умеют не только угонять машины.