I need someone older

- Привет! Я Эва, можно сфоткаться? - Конечно. Конечно, можно. Ни камерных объятий, ни автографов, приглашение на концерт, пожелания успехов в творчестве. Ну и что могло пойти не так? А потом... Напротив только и видно сединой тронутые взъерошенные волосы и серые глаза. И в глазах отчаяние. Что если попросят остаться, то останется без раздумий, только скажи. Эва забрала его на машине после концерта уже в Москве. Он ловит её взгляд и понимает, что она действительно рада его видеть. Но сил ответить ей не хватает: два с половиной часа он прыгал по сцене, забыв, что ему уже хренов полтос и один. Он сидит, из последних сил борясь с многолетней усталостью, недосыпами, перелетами и каждодневными попойками. Хоть бы в аптечке на кухне были капли для глаз. Завтра он проснется вампиром с красными глазами, собственно так он и просыпается последние десять лет. Эва очень хорошо его чувствует, поэтому замолкает, стягивает с него толстовку и толкает в кровать. Ему стыдно. Опять с его стороны не больше двадцати слов, два никчемных объятия и одно полуобжимание на кухне, пока Эва грела чайник. Каждый раз он обещает себе прекратить пудрить ей мозги, но каждый раз не решается. И проваливается в дрёму, ощущая на последок в этом дне её тёплые руки, нежно гладящие его по голове.

***

Они сидят у него дома. Он написал ей, что наконец-то установил проигрыватель и позвал её, как подросток, слушать винил. Какой по-юнешески наивный предлог, хотя с ней он себя таким и чувствует: молодым, озорным мальчишкой. И нет сил отказать себе, да и желания тоже нет. Они сидят на полу, облакотившись спиной на кровать. Он старался не пялиться на её стройные ноги в чёрных капроновых колготках, но ничего с собой поделать не мог. С каждой их встречей поцелуев в руку, голову и щеку становилось больше. Недостаток алкоголя сдерживал его порывы на бОльшее. Боже, ему полвека, а мнется как девчонка! Не решается, боится её напугать, боится перестать быть другом. Как же он по ней тоскует, их встречи стали для него долгожданными. С такой верностью он всегда ждал весну в Севастополе. И вот опять, что то похожее на терпкий, липкий мед на вкус и одурманивающий аромат липы в мае.

***

Ей нравится ощущать его жёсткую щетину на своей щеке, когда он нежно целует её. Легко и ненавязчиво. От таких прикосновений плавится ее замёрзшее сердце и снова хочется жить, даже в феврале. Дыхание замирает, когда он зарывается носом в ее волосы, жадно вдыхая воздух. Замирает, когда он крепко и жарко обнимает её возле барной стойки, целуя в голову каждый раз. Как будто этот раз последний. Она немного позавидовала тем женщинам, у которых было право его целовать. Вряд ли их много, одна-то конечно есть, о чем свидетельствовало кольцо на безымянном пальце. Но думать о ней не хочется. Сам он про свою жену при Эве не упоминал. Один раз отчаянно высказался в разговоре, что где-то есть жена. Вот именно, что где-то. Ждать этого сладко-тягучего момента придётся долго. Эве не хотелось ставить его в неудобное положение. Тем более, что он зеркалит её поведение: она положит ему руку на колено, в следующий раз он сделает то же самое, добавив что-то от себя: дольше продержит, погладит или сожмет. Каждый раз лотерея. Их первый поцелуй не был грандиозным, не был нервно волнительным, все получилось само собой. Она потянулась к нему, поцеловала его небритую щеку, он повернул голову чуть левее, и она ощутила мокрые губы на своих губах. Было легко и приятно. Второй, третий и следующий поцелуи были намного напористее, жарче и возбуждающе. Она представляла их совсем иначе, думала, что в пятьдесят люди забывают, как целоваться. И такого напора, конечно, не ожидала. Эва зажмурила глаза, когда в первый раз почувствовала, как чужой язык проник в ее рот, движения были чёткими и соблазняющими, заставляющими открыть рот шире и податься вперёд. Когда она припала губами к его шее, услышала, как откровенно он застонал. Мужик и стонет? Не молчит или только слабо рычит? Разве такое бывает? Как ей это понравилось, забыть невозможно, возможно только краснеть, вспоминая его стоны и полузакрытые глаза. По дороге на работу она невольно и глупо улыбалась, вспоминая, как с его мокрых от бесконечных поцелуев губ, слетело протяжное "Ааа". Как его руки жадно сжимали её плечи и шею, зубы, которые оставили не один след на затылке и пояснице, губы, шепчущие пьяный бред изврата. Как же все это неправильно! Но как же приятно ощущать себя настолько желанной.

***

А эти вечера после концерта... В таких ситуациях поцелуи выходят по юнешески неумелыми и через чур слюнявыми. Максим отстраняется и тяжело выдыхает: - Подожди, я кольца сниму. Конечно Эве хочется большего, она не видела его две недели, из-за постоянных переносов их встреч желание расло все сильнее. Но спрашивать, стоит у него или нет, она не будет. Ей и этого хватит. Не зря почти весь концерт она только и смотрела, как пальцы бегают по грифу гитары, как обхватывают стойку микрофона и ползут вниз, как кольца отбрасывают лучи софитов в зал. Сейчас эти кольца упали на пол, издавая преливистый звон. Он усаживает Эву к себе на колени и запускает руку под ремень её джинс. Эва откидывает голову назад, закусывая губу. Оглаживает его шею, затем медленно перемищает руки на волосы, немного оттягивая их назад. Максим глухо выдыхает. Когда вечера после концертов заканчиваются именно так, она не возражает. Гримерка, сумерки за окном и серые глаза.

***

Их общение резко прекратилось, также как и началось. Переживать весну одному легче, чем зиму. В апреле необходимость в ком-то отпадает, а холодные, январские, одинокие вечера кажутся уже такими далёкими. Эва ни о чем не жалеет, эти зимние месяцы пролетели быстро, их было не видно за тайными встречами и желанными поцелуями. Апрель она как-нибудь переживёт, а там настанет май.