Дети Терры. Два Зеро

      Весной леса Предуралья оживали. Пробиваясь через сходящие покровы заскорузлого снега, на свет являлась молодая поросль. Ельник расцветал новыми красками, наполняясь запахом сырой земли и голосами птиц. На проплешинах, свободных от ледяного плена, уже вовсю зеленела трава. Но и она и грязно-серые дорожки снега представляли одинаковую опасность для путника: скатиться в овраг можно было, поскользнувшись на обоих. Поэтому Кайер избирал тропы понадежнее, упираясь в корни старых деревьев и выискивая мшистые участки земли. Грязь, в которой увязали его ботинки, норовила покатать атланта на спине, однако сбить Кайера с ног, когда большую часть своей жизни он провёл в лесу, было не так-то просто.       Он перебирался через речушки, разлившиеся благодаря таянию снегов, балансируя на поваленных соснах, выкорчеванных из земли непогодой или старостью. Перепрыгивал через малые ручейки и замирал, заслышав движение. Чаще всего ему попадались вылинявшие серо-бурые белки да тощие лисицы с облезшими хвостами и обострённым нюхом на опасность, которая угрожала и Кайеру. Ведь с приходом весны из своих берлог выползали медведи, голодные, как щуки и злые, как псы. Против медведя, ещё не утолившего свой голод, не выстоял бы и киборг, не говоря уже об обычном атланте. Поэтому Кайер, хоть и обладал удивительной силой и ловкостью, предпочёл взять с собой ружье (уж в медведя-то он точно попадёт).       Но ни грязь под ногами, ни возможная встреча с хищниками не омрачали ему прогулку по пробуждающемуся лесу. Зимы Кайер предпочитал пережидать в колонии, поскольку ходить по труднопроходимым заснеженным дебрям было непростой задачей даже для сына охотника. Сегодняшняя вылазка была первой за долгие месяцы и сердце Кайера радостно трепетало. Он знал эти места, как свои пять пальцев, и в сухую погоду мог пройти здесь с завязанными глазами. Иногда его мучила тоска по прошлому, когда они с отцом уходили в лес, ночуя под открытым небом летом, а в более холодные времена — в палатке. Тогда Кайера охватывало желание отправиться в поход вновь, но он больше не был беззаботным мальчишкой, живущим в своё удовольствие.       Остановившись перед поваленной и давно истлевшей елью, он продавил ствол прикладом ружья и в нос ударил запах гнили, смешанный с прелым ароматом мха и странным образом приятный. Улыбнувшись, Кайер воздел голову к небу, глядя, как в синей вышине проплывают облака. Потом сорвался на бег, перескакивая с кочки на кочку, соскальзывая, но восстанавливая равновесие, как исконный житель леса, доверяющий самому себе и не боящийся ни ушибов, ни царапин, безжалостно давящий первые крокусы и знающий, что на их месте обязательно вырастут новые.       Он бежал, пока не выбился из сил, и остановился, чтобы перевести дух. Чтобы ни ждало его в колонии, Кайер всегда мог вернуться в лес, дающий ему силу.       Яма хотел поговорить с ним. Тем солнечным утром он подошёл к нему на катке, чтобы сделать то, что следовало сделать давно. Кто знает, может Яма хотел прервать их вражду? Но что ответил Кайер?       «Я не хочу об этом вспоминать».       Зачем? Ведь Кайер желал примирения не меньше, а может и больше Ямы. Но сам же лишил себя возможности. Едва ли Яма подойдёт к нему снова. А у Кайера не хватит на это духа.       Кайер восстановил дыхание и оглядел деревья, составляющие лабиринт леса. Избавившись от наваждения, он вернулся к прогулке. Впитывая в себя звуки и запахи леса, он ощущал, как душа наполняется спокойствием, изгоняющим тревоги.

***

      Ещё две недели назад Кама была замёрзшей рекой с сильным подводным течением и редкими полыньями, в одну из которых умудрился угодить какой-то не слишком удачливый медиум, а теперь её воды текли, ничем не сдерживаемые.       По берегам реки высились ледяные глыбы, прибитые течением и свалявшиеся неприступной грязной стеной. Поросль, успевшую подняться с прошлой весны, выворотило с корнями и затопило вышедшими из берегов водами. Такую картину жители колонии наблюдали ежегодно, однако для Анны и тем более Ясира ледоход и связанные с ним бедствия казалась дивом дивным.       Со встречи на выставке Ясир и Анна стали проводить время вместе. Ясир умел наслаждаться жизнью, тогда как большинство людей не жило вовсе. Для жителей колонии, в числе которых оказалась и Анна, его энергичность и жизнерадостность были сродни глотку свежего воздуха.       Но самое важное заключалось в том, что Ясир был схож с ней в мировоззрении и увлечении искусством. Они сдружились с Анной так внезапно и стали видеться так часто, что Кайер начал беспокоиться.       Однако он не догадывался, что Анна восприняла Ясира как произведение искусства. Его выразительные чёрные глаза, точёный профиль и бронзовая кожа стали для неё источником вдохновения.       Они проводили много времени на набережной. Вслушивались в треск промерзшего на десятки сантиметров льда, наблюдая, как его пласты, движимые течением, сталкиваются друг с другом, нахлёстываясь и образуя горы, которые с грохотом рушатся или прибиваются к берегам другими льдинами.       Анна рисовала на безопасном удалении от реки. Она замерзала, отогреваясь чаем из термоса, но уходить, пока не заканчивала очередную картину, отказывалась. Бывало, что Ясир находил её на прежнем месте уже после захода солнца, подшучивая над ней и посмеиваясь. Сам он не переносил длительного пребывания на ветру, кутаясь в пуховик.

***

      Ясир продолжал навещать Анну во снах. И хоть в жизни они подружились, здесь он по-прежнему отказывался раскрывать себя, прикрываясь фальшивой внешностью.       — На самом деле всё это нереально, — говорил Ясир, с видом профессора расхаживая по подземелью из снов Анны. — До тех пор, пока будущее не наступило, это лишь видения. Ты оказалась здесь, потому что твоё подсознание хочет тебя предупредить.       Анна фыркнула, сложив руки на груди. Иэн наблюдал за ними из своего инвалидного кресла.       — К чему мне знание, если я не могу использовать его, чтобы предотвратить это?       — Может быть, потому что это не нужно предотвращать? — Ясир почувствовал укол совести. Они переглянулись, и возмущение во взгляде Анны сменилось недоумением.       — Как это не нужно?       — Ты не думала, что некоторым вещам необходимо случиться? Что, если за этой трагедией последуют события, которые изменят ход истории в лучшую сторону?       — Ты предлагаешь просто смириться? — она указала на Иэна. — Он заменил мне отца. Я люблю его не меньше, чем могла любить настоящих родителей. Мне наплевать на твои домыслы. Я хочу спасти Иэна.       Ясир поглядел на неё из-под бровей.       — А если для него нет спасения?       Анна преодолела разделяющее их расстояние и ударила его по ненастоящему лицу. Эхо хлопка отлетело от влажных стен и затихло.       — Ты можешь ударить меня ещё раз, это ничего не изменит.       — Значит ли это, что ты знаешь больше, чем говоришь?       Ясир принялся ходить из стороны в сторону, изредка поглядывая на Иэна. Могло показаться, что тот потерял интерес к беседе, его голова мирно покоилась на груди. Он походил на спящего, но Ясир не забывал, что перед ним Зеро. Затравленный, измученный, но всё ещё самый сильный телепат на планете. Ясиру казалось, что услышанное Иэном здесь каким-то образом перенесётся в настоящее, и тогда Ясиру не поздоровится. Его нутро похолодело.       «Ты становишься параноиком», — рассмеялся он про себя.       Казалось, что Иэн подсматривает за ним из-под прикрытых век. Ясира преследовала вина, за то, что он вытащил с того света ещё одного выдающегося телепата, вражеского телепата, без помощи которого Анлуан Вхарат никогда бы не смог осуществить предсказанное Аль-Хатибом, и Иэн Хильдерман остался бы в безопасности.       «Нет, я не ошибся. В том, что я спас Ноа Джоши нет ничего плохого», — по телу Ясира пробежала дрожь, но он вовсе не был в этом уверен.       Анна наблюдала за ним, ловя каждый жест.       — Анна, — заговорил, наконец, Ясир. — Окажетесь вы в этой ловушке или нет, — он обвёл взглядом подземелье, — участь твоего приёмного отца в любом случае незавидна. Лорд Иэн Хильдерман уважаемый человек и великий медиум, но он слишком долго использовал силу во зло. Мне жаль, но его конец будет печальным.       Анна обхватила себя руками.       — Я знаю, какой Иэн, — ответила она после долгого молчания. — Все это знают. Но для меня он близкий человек, какие бы грехи на нём ни были.       «Значит, Анне известно и про дела её отца», — подумал Ясир. Ему стало жаль её. — Я уважаю твоё мнение, но это всего лишь точка зрения, и она отличается от моей. Прости, что ударила тебя, — сказала Анна, беря себя в руки, но Ясир понял, что его слова задели Анну гораздо сильнее, чем она показывала. Он отругал себя, коря за длинный язык, но взять слова обратно было невозможно.