***
Всё это рассказали Линлин другие «овечки» на её третью ночь в приюте, страшно вращая глазами и иногда подвывая. Линлин удивилась. Волки маленькие и совсем слабые, похожие на злых собачек. Если они ведут себя так плохо — их просто нужно наказать! — Дурочка ты, Линлин, — ласково пожурила её Матушка, когда Линлин рассказала ей об этом на следующий день. — Это не простые волки. Это Извечные Волки! Ты слышала сказки великанов? Линлин не слышала, и Матушка рассказала ей — рассказала про волков, древних, как сам мир, огромных и вечно голодных тварей. Они терзают своими клыками небо, и потому оно краснеет на рассвете и закате. Но больше всего они хотят однажды добраться до Солнца и Луны, набить их божественным светом свои ненасытные утробы и погрузить мир во тьму. — Но не бойся, Линлин, ведь Бог Солнца, светлый Ника, всегда отгоняет их! Поэтому мы все и поклоняемся ему — он разгоняет тьму в наших сердцах, и мы снова верим в рассвет! Линлин подумала, что хочет подружиться с Богом Солнца. Почему-то он представлялся ей озорным мальчиком, который так же, как она, любит покушать. Этой ночью ей снилось, как они оседлали Извечных Волков и пустили их галопом по небу. Волки протяжно выли и сбивали хвостами звёзды. Линлин укусила пролетавшее мимо облако и обрадовалась: она так и думала, что облака сделаны из сахарной ваты!***
Потом Линлин выросла. Матушкины сказки оказались правдой — но она забыла рассказать ей главное. У волков вокруг Линлин не было хвостов и густой шерсти. Они ходили на двух ногах и разговаривали по-человечьи, но это были они — ненасытные твари из давних историй. Штрейзен, днём забавный и не страшный, ночью превращался в волка. Он играл с ней в странные волчьи игры, и она поддавалась — лишь бы он не покинул её так же, как когда-то Матушка. Их сын Перосперо смотрел из своей колыбельки волчьими глазами и больно кусал её грудь, когда она пыталась его покормить. Она перестала пытаться, и теперь от голода он прикусывал собственный язык, всё больше разбухавший во рту. Когда она родила Катакури, его крохотный младенческий ротик распирало от острых клыков. Он сделал первый вдох и закричал — в этом крике Линлин послышался волчий вой. Его она никогда не кормила грудью. Впрочем, иногда она рожала и «овечек» — маленьких, чистеньких и невинных. Они смотрели на неё, улыбались и тянули к ней ручки. Они делали это зря — ведь из зеркал на Линлин теперь тоже глядела волчица, насмешливо и издевательски скалясь.***
Конечно же, Линлин узнала всю подноготную Матушки Кармель, как только немного вырвалась из-под опеки Штрейзена и начала плавать с Роксом. Матушка была не просто волчицей — о, она была волчицей в мягкой овечьей шубке. Сначала Линлин крушила здания, раскидывала глупых дозорных и плакала злыми слезами. Она даже хотела разбить фотографию — но что-то впервые в жизни удержало её. Что-то внутри сказало ей: «Ты была так счастлива с Матушкой. Она насыщала тебя своей добротой, своими знаниями, а после — и собственной силой. Разве после этого вам есть, что делить?» Линлин вытерла слёзы и улыбнулась. Если бы у неё был хвост, она бы им завиляла.***
Бог Солнца не был глупой Матушкиной выдумкой, чтобы держать их в послушании, — он и правда существовал. И он был похож — так похож! — на того мальчика, которого Линлин нафантазировала в детстве. Дерзкий, весёлый, любящий хорошо поесть. Её волчьи детки превращались в овечек в его присутствии, повизгивали, как щенята, виляли хвостами. Не все, конечно, далеко не все. Её первенец больше не мог кусаться, но он делал больно по-другому — и зашёл по этой тропе слишком далеко, чтобы вернуться по следу из солнечных зайчиков. Она сама… Ей самой вдруг захотелось укусить Солнце. Поглотить Солнце. Стать Солнцем. Оно было таким тёплым, живым и радостным. Это было именно то, чего не хватало её Стране Счастья. То, чего не хватало самой Линлин.***
Видя перед собой глаза Ники, она на секунду пугается. Но Бог смотрит без осуждения, без злобы. В его взгляде только чистый и радостный детский задор. — Не будь такой букой! Ты же можешь быть весёлой, я знаю! — Я волк, — пытается возразить ему Линлин. — Ты вообще не похожа на волка! У тебя нет ни хвоста, ни шерсти! А даже если и волк — что с того? Когда-то я танцевал с волками у костра, и они не отказывались веселиться! — Я Извечный Волк, разве ты не видишь? — Линлин топает ногой. Мальчишки ужасно глупые, даже если они Боги! — И мы с тобой Извечные Враги! Я же хочу тебя съесть! — Ну вот ещё, глупости! Зачем тебе есть меня? Я же резиновый! Резиновое мясо вовсе не вкусное, можешь мне поверить, уж в мясе я разбираюсь! Он хохочет. Линлин зажмуривается. Слишком ярко… Слишком больно… Когда она открывает глаза, то видит накрытый стол. За столом сидят весёлые волки, помахивая пушистыми хвостами. Они замечают Линлин и радостно рычат ей приветствия. Она бежит к столу со всех своих четырёх лап, и её собственный хвост так и ходит из стороны в сторону, как сумасшедший.