Покажешь?

      Звонок будильника вырывает парня из сна. А ведь только-только расслабился, три часа сна – это так мало, бедняжка. – Кому-то надо на работу? – ехидство вернулось к Фрэнсису. Он легко провел рукой по уставшему человеческому телу: от плеча к тазу, замедлившись на талии – и с удовольствием проследил, как на коже появились, а затем исчезли мурашки. – Бля-я-ять... – недовольно и несвязно протянул консьерж, убирая с себя чужую руку и медленно поднимаясь.       Моссес молчал. Он расслабленно наблюдал за парнем, который, как сонный котенок, бегал туда-сюда и пытался собраться с мыслями. События ночи еще не улеглись в голове, а уже наступил новый день. – Вы, люди, становитесь невнимательными, если не выспитесь. Будь аккуратнее. – Это звучало почти как упрек. – Это и был упрек, – Фрэнсис едва сдерживает улыбку, когда консьерж недовольно косится на него и молча уходит.       Двойник еще некоторое время лежит без движения. Восстанавливается. Собственное предупреждение застряло в голове: вдруг парниша и правда пропустит кого-то? Кто умрет первым? Неважно, в любом случае ему достанется за хреновое выполнение работы.       С интересом замечая свои внутренние изменения, Фрэнсис неторопливо встает, идет в ванную за высохшей рубашкой. Сегодня придется побыть сторожем сторожа.       Утром почти никто не приходит. Кто-то решил прогуляться ночью – доппельгангер решительно не понимал, насколько безбашенным человеком нужно быть, чтобы выходить из дома в самое неблагополучное время, – а кто-то работает в ночную смену. До полудня легче всего вычислять фальшивок, поэтому он практически не волновался за своего человеческого приятеля. Задумавшись, он открывает входную дверь, но тут же чувствует яркий сливочный запах. Резко закрывается, напряженно застыв. Почти сразу слышно стук в дверь. – Доставка молока, – слышится снаружи голос настоящего молочника. – Я вас видел. Заберите, пожалуйста.       Двойник молчит. – Эй?       Просто помолчать. Он уйдет. Снова стук. – Я оставлю у порога.       Прошло, пожалуй, около получаса, прежде чем копия Фрэнсиса убедилась, что больше никаких встреч не предвидится. Он незаметно вышел из квартиры и упрятался за лестничный проем, готовый в любую минуту встать на защиту жителей дома. Моссес горько усмехнулся: до чего доводит человеческая компания.       Он привык ждать. За несколько часов продумывать план по охоте, чтобы не попадаться службе зачистки. Напряженно выжидать, пока цель доберется до нужного места. Следить за всеми мелочами ради идеальной работы.       Первый. Точнее первая. Консьерж пропустил Селену – а мог бы обратить внимание, что родинка не на той щеке. Или что от нее за несколько метров разит кровью и гнилой плотью. Черт бы побрал это плотное стекло на входе: неужели так тяжело сделать вентиляцию побольше? Девушка сняла маску человечности, теперь абсолютно хищно озираясь по сторонам и прокрадываясь к первым квартирам. Принюхивается, напрягая ноздри. Чувствует человеческий запах около лестницы – и бросается туда со всей скоростью. Фальшивый Фрэнсис перехватывает ее почти на лету, зажимая в руках.       Девушка бессвязно рычит, сопротивляясь, выворачивает голову в попытке укусить, но Моссес крепко держит ее за заднюю часть шеи, не давая пошевелиться. – Ты человек вообще? – слабо хрипит она почти в отчаянии. – Не-а, – мягко отвечает молочник, сжимая шею сильнее. – Голодная слабая бедняжка. Сколько ты не ела? – Что ты, нахуй, творишь... – сипит Селена потемневшими губами. – Давай сожрем этот дом вместе. Я отдам тебе большую часть, обещаю. – Я слишком жадный, откажусь, – он упирается коленом в поясницу соперницы и складывает ее пополам, затыкая рот рукой. Она обессиленно выпускает воздух из легких, пытаясь визжать, но не чувствует связок – бесчеловечно сдавлены. Немое, поломанное тело падает на пол: она жива, но абсолютно беспомощна. Корчится от боли под холодным взглядом Фрэнсиса. – Этот дом занят, поищи в следующий раз другой, – тихо советует он и ногой пихает ее в искривленный бок. Внезапно задумывается о том, что теперь с этой тварью делать. Прятать? Восстановится и нападет. Унести? Пожалуй, но над скрытностью надо будет очень постараться. Он мысленно умоляет консьержа больше не делать ошибок, пока не вернется. Хватает под руки обездвиженную тушу и направляется к квартире, где провел прошлую ночь. – Из-за тебя я даже проголодался. Знаешь, как иногда аппетит приходит, если смотреть на другого голодного.       Вместо ответа изувеченная копия Селены дико озирается по сторонам, чувствуя в квартире смесь запахов двойника и человека. Отвращенно морщится при одной мысли о том, что это подобие молочника привязалось к жертве. Поднимает на него красные глаза – и смиренно опускает их снова, встретившись с хищным взглядом сверху. Как хочет. Лишь бы отпустил.       Фрэнсис выскакивает из окна, высматривая лишних свидетелей. Никого. Он сосредоточенно тащит тело до ближайшего заброшенного здания, швыряет его в угол первого попавшегося помещения. И выходит на охоту.       Консьерж в это время сам осознал свою ошибку, когда пришла настоящая Селена. С трудом он сохранял спокойствие, уже представляя, что происходит внутри дома. Сосредоточил все свои остатки сил на то, чтобы проснуться и перестать делать ошибки. Он чаще звонил домой к жильцам, чаще перепроверял информацию – и был почти уверен, что все хорошо, если бы не первый пропуск. В один момент ему в голову пришла идея позвонить к себе домой и спросить об обстановке единственного дружелюбного доппельгангера, но трубку никто не взял. Он отчаянно, с измученным взглядом и едва двигающимися руками заканчивал свою работу: все люди из листа пришли, пришли те, кто забыл о заявке, устранены все фальшивки, как он надеялся. Последние часы работы показались пыткой: усталость, нервозность, осознание промаха, представления о том, что сейчас происходит внутри дома... В голове перемешалось все, в глазах неприятно темнело, а дышать было тяжелее с каждой минутой.       Рольставни закрылись. Работа окончена. Консьерж на ватных ногах вышел из будки, направляясь к себе, особенно обостренно пытаясь отследить происходящее. Запаха крови не было. Почти тишина, слышно только глухие разговоры жильцов за дверьми. Парень немного облегченно вздохнул, надеясь, что спокойная обстановка – дело рук Фрэнсиса. И был почти прав.       Он тихо открывает дверь в свою квартиру, ждет вчерашнего "привет" над ухом, но просто устало и одиноко осматривается по сторонам. Никого. Окно открыто нараспашку, впуская внутрь сильные прохладные порывы ветра, колыша плотную ткань штор. – Что за... – растерянно выругался парень, осматривая разбитую посуду, скомканные вчерашние цветы и разводы непонятного цвета по всему полу. Следом за усталостью на мозг стал давить страх. Парень аккуратно перешагивал осколки, оглядывая помещение. Либо Фрэнсис психанул, либо тут был кто-то похуже Фрэнсиса, подумал он, медленно расставляя по местам перевернутые стулья и упавшие предметы. В спальне послышался глухой звук.       Консьерж с тихой опаской выглянул из-за угла, с удовольствием замечая на подоконнике знакомого двойника. Мимолетная радость сменилась на злость – конечно, кто еще был виноват в этом погроме, – но парень растерянно замер, когда Моссес, окровавленный и тяжело дышаший, резко поднес указательный палец к губам, жестом прося тишины. Выглядел он настороженно, холодно озирался по сторонам, а спустя пару секунд совершенно бесшумно парой быстрых движений приблизился к парню, прижимая его к мокрой липкой рубашке. – Ты решил попробовать объятия? – неуместно прошептал человек, едва приподнимая уголки губ. В ответ Фрэнсис безэмоционально – синяки под глазами сделали его взгляд почти измученным, – посмотрел в глаза человека, сдерживая вздох. Он прикрыл его рот холодной ладонью, не обращая внимания на удивление и легкое сопротивление, попятился обратно к окну. Аккуратно толкнул человека к кровати, а сам направился вглубь дома.       Парень понемногу соображал, что происходит. Его догадки подтвердились, когда молочник резко завернул за угол в направлении ванной. Он не видел, но слышал: снова грохот; чьё-то, похоже женское, глухое рычание; неясные слова от Фрэнсиса, скулёж.       Моссес зашел обратно, держа в руках едва узнаваемую Селену. Так же, как днем: одной рукой он схватил заднюю часть ее шеи, не позволяя двигать головой; второй – держал заломанными почти бесформенные женские руки. То ли они сломаны, то ли они неправильно скопированы, в любом случае выглядели как кривые бледные ветки.       Парень, боясь, широкими глазами пытался найти во взгляде Фрэнсиса какое-то объяснение и поддержку. И нашел: тот смотрел на него спокойно и, что утешало больше всего, по-прежнему ехидно. – Знакомься: ошибка, – вечерний свет тепло обводил два окровавленных тела. – Твоя. Пока в моих руках, можешь рассмотреть и, пожалуйста, больше не допускать.       Копия Селены голодно выпучила глаза на человека. Она силилась что-то сказать, но только бессвязно шевелила челюстью с заостренными зубами. Парень опасливо изучал ее внешность: та очень сильно изменилась с момента пропуска, озверилась, местами кожа потемнела. Уставшая человеческая голова гудела от утомления и стресса, консьерж закрыл лицо руками, пытаясь унять боль в висках. – Сегодня я уже выгонял ее отсюда. Вернулась, тварь, – Фрэнсис коротко тряхнул ее, отчего ослабевшее ненастоящее тело женщины тихо и протяжно заскулило. – Тебе уже не интересно? Смотри какая любопытная, во всех смыслах. – Я устал... – жалостливо пробормотал парень, не отнимая рук от лица. Чувство вины, осознания первой ошибки, облегчения, опасности – все смешалось в один грязный ком, гулко ухающий в груди. Он, наконец, нашел силы на просьбу. – Убери ее, пожалуйста. – Вот как. Ладно, – спокойно ответил Моссес.       Минута – их уже нет. Консьерж тупо ведет уставшими глазами из угла в угол, вздыхает. Ко всему прочему, теперь ему еще и уборка нужна. Он слабо поднимается, плетется до ванной – где, как он думал, неСелена и пряталась, – обнаружил там исцарапанную раковину, лужу темной вонючей крови и клочки волос. Вздыхает снова. Выходит, оставляя беспорядок ванной за спиной, медленно поднимает опрокинутую мебель, разглядывает осколки – и вяло машет на них рукой, разворачиваясь и направляясь в спальню. Из последних сил раздевается, натягивает домашнюю одежду и плюхается в кровать, почти моментально погружаясь в сон. Его волосы слабо колышет ветер из распахнутого окна.       Двойник возвращается один, когда небо уже потемнело. Со слабо осознаваемой теплотой рассматривает спящего человека на кровати, а затем бесшумно спускается с подоконника. Рубашка так сильно пропиталась кровью, что он и не думал пытаться ее оттереть – только наугад взял какую-то вещь из шкафа консьержа.       Повинуясь непонятному порыву, Фрэнсис прижал губы к теплому лбу парня, проверяя температуру и чувствуя солоноватость пота. Закрывает окно, накрывает одеялом спящего и тихо направляется вглубь дома. Вытереть кровь, убрать осколки, починить то, что сможет – двойник с интересом следил за тем, как в его голове появляются новые желания и новые чувства.       Думается, надо будет набрать новых книг в библиотеке.