Лавка сладостей

***

Я сидел в гостиной, окутанной полумраком. Фальшивые солнечные лучи, некогда проникавшие сквозь витражные окна, давно уступили место бледному лунному сиянию, имитируя ночную тьму. И только камин в дальнем углу комнаты продолжал трескать и испускать мягкий, колышущийся свет. Тепло настоящего огня нежно обволакивало комнату, создавая спокойную и по-своему волшебную атмосферу. На столике рядом со мной стояли пустые тарелочки и подносы, напоминая о недавно законченной трапезе. Красивый чайник, украшенный изысканным орнаментом, гордо возвышался над ними, но уже не распространяя вокруг себя некогда ароматный туман. Тем не менее, запах сладкого пирога и чая всё ещё жили в воздухе, сохраняя нежную симфонию чувств прошедшего вечера. Мой взор был прикован к женщине, лежащей на втором диване напротив моего, с другой стороны стола. Она спала безмятежным крепким сном, почти что полностью спрятавшись в мягком покрывале, которым я её сам накрыл примерно час назад. Её волосы цвета зелёного нефрита сливались с ним, и было видно только её улыбающееся лицо и длинные лисьи уши с белым пушком внутри, присущие лисьему народу, которому она принадлежала. Спокойное дыхание госпожи Юйкун гармонировало с треском камина, создавая сонную мелодию ночи. Лучи лунного света, пробивающиеся сквозь темноту, ласкали её изящное красивое лицо, подчеркивая мягкие и нежные черты лица. Держа в руках чашку с недопитым чаем, я молча любовался ей, её безмятежным сном и нежной улыбкой, которая играла на её губах. Эта картина заставляла моё сердце биться чуть ли не так же ритмично, как треск огня в камине. Этот момент, наполненный тишиной и спокойствием, казался совершенным. И я просто сидел, пытаясь уловить каждую деталь, каждую деталь этой прекрасной картины. Вид настоящего счастливого и довольного гостя всегда действовал на меня... воодушевляющее. А если этот гость – женщина обворожительной красоты с лисьими пушистыми ушами, любящая сладкое, я почти что таял в душе. Про себя я молился, чтобы этот момент никогда не кончался, чтобы я мог вечно наблюдать за её спокойным сном и черпать вдохновение из её нежной красоты. По исходившим от госпожи Юйкун эмоциям и редким фразам можно было понять, что она сама вовсе не прочь навсегда остаться в этом месте. Маленькое, почти детское, эгоистичное желание жило в сердце этой женщины, которая, как она сама выразилась лет десять назад, пробуя десерты с алкоголем, находилась одной ногой в могиле. Но несмотря на всю мою власть и влияние в этой маленькой лавке, я не могу остановить время внутри надолго. События за её пределами продолжают развиваться, жизнь течёт своим неизменным курсом, а обязанности и долг требуют возвращения. Глава Комиссии по полётам отдела Лофу Сяньчжоу, некогда яркая и жизнерадостная женщина, была лишь тенью своего былого величия. Её глаза утратили блеск, но не её дух. Она оставалась верной своему долгу, дому и людям, окружающим её, несмотря на все горести жизни, которые оставили на ней свои неизгладимые следы. Бесконечная война и сражения с обитателями Изобилия, смерти дорогих людей, поток трагических новостей из года в год на протяжении целых десятилетий и простое осознание упущенного времени, которое уже никогда не вернуть. Неудивительно, что именно она, двадцать восемь лет назад, открыла дверь моей лавки сладостей. Объяснить тогда госпоже Юйкун, уже взявшейся за оружие, как в кладовке её дома появился полноценный магазин, было весьма непросто. О «Лавке Сладостей» знают немногие, а знающие, как правило, сохраняли этот секрет глубоко в себе. Но в тот день удалось решить все недопонимания без насилия, и накормить свою новую гостью той сладостью, какую она хотела в глубине души, но по разным причинам отказывала себе в такой радости. С тех пор глава Комиссии периодически наведывалась в мою лавку за новой сластью. Но, если раньше это были редкие и спешные посещения, будто в самый обычный магазин, то спустя десятилетия госпожа Юйкун стала заглядывать в лавку почти каждую неделю после работы. В моей скромной компании она наслаждалась кондитерскими изделиями в гостиной, спрятавшись на один день от всего мира и его постоянных забот, которые могли настигнуть её даже в собственном доме, потревожив хрупкий покой и развеяв иллюзию уюта. Кто-то пытается утопить свои горести в алкоголе, веществах и похоти, а кто-то находит утешение в простых радостях жизни. Для неё это были тортики и пирожные перед камином и яркие светлые воспоминания, которые они дарили и позволяли вспомнить радостные моменты из жизни. А такая радость уже радует меня самого, ведь мой долг исполняется. Обращаясь ко внутреннему миру людей в лавке, я мог понять, что эта «старая лисица», как шутливо называла себя госпожа Юйкун, последние года приходила сюда в поисках чего-то большего, чем просто сладости и беседы у тёплого камина. Её эмоции были сложны и противоречивы. Она жаждала любви и тепла, как любая женщина, но в то же время боялась признаться в этом и сомневалась, что в её возрасте вообще возможно начать заново любить. К тому же она видела в моем лице «юнца», а себя причисляла к старым девам, хотя я был старше её лет. Её взгляд обычно был наполнен грустью и надеждой сразу же. Она мечтала о ком-то, кто сможет развеять её одиночество и подарить теплоту души, но боялась, что это останется не более чем мечтой. Госпожа Юйкун была женщиной с сильным характером, но в глубине души она оставалась уязвимой и нуждающейся в любви, как и любой человек. Каждый раз, когда она входила в лавку, я видел в её глазах ту же смесь чувств. Она надеялась, что сегодняшний день станет началом чего-то нового и прекрасного, но в то же время боялась разочарования. Я хотел бы помочь ей, дать то, чего она желала и боялась одновременно, но не мог этого сделать. Лавка Сладостей, с первого взгляда, может показаться обычному посетителю настоящим кусочком волшебства, вырванным со страниц детской сказки. Но, как и всякий мир, этот уютный уголок имеет свои теневые стороны. Работа в этом месте, помимо волшебства и сладостей, несёт на себе немалый груз обязанностей и ограничений. Моё положение здесь можно назвать в некоторой степени рабством, хотя это зависит больше от самого человека и его восприятия. Лично для меня служба в здесь была увлекательной и интересной, пусть и непростой. Но, возможно, другой человек просто не выдержит всех этих трудностей. Не желая причинять зла своим гостям, я всегда стараюсь держать дистанцию и не позволяю их эмоциям, вызванным вкусом сладостей, перекинуться на меня самого. Конечно, приятно услышать добрые слова и увидеть необычные взгляды в свою сторону, но посещение лавки не должно обременяться какими-либо личными отношениями со мной. Я просто кондитер и продавец, не более... По крайней мере, я так считал. Но так или иначе, в моей гостиной иногда оказываются самые необычные личности, которые становятся для меня не просто гостями, а чем-то большим. Как это происходит я не знаю. В какой-то момент я теряю власть над разговором и всё выходит из-под контроля, но я вовсе не жалел и сильно дорожил этими моментами. Однако, даже когда я слепо следую за своими эмоциями и чувствами, я не переступаю красную линию. Даже самому злейшему врагу не могу пожелать стать «госпожой Конфетти», хотя мысль о семье часто посещает меня. Погруженный в размышления, я не сразу заметил, как оказался рядом с диваном, где лежала госпожа Юйкун. Я осторожно гладил её по шелковистым волосам. Это уже не первый раз, поэтому я даже не удивился, нагло продолжая свое нехитрое занятие. Примерно пять лет назад госпожа Юйкун после таких же посиделок у камина вдруг начала плакать и дрожать во сне, что было совсем нетипично для посетителей лавки. Слёз быть не должно! В тот момент я не придумал ничего лучше, как успокоить её таким нехитрым образом, и это сработало. С тех пор я иногда пользуюсь случаем и прикасаюсь к главе Комиссии по полётам. У представителей лисьего народа волосы невероятно приятные на ощупь, с человеческими не сравнится. Женщина обычно инстинктивно просыпалась от моего прикосновения, но никогда не показывала этого. Если бы не моё умение чувствовать эмоции, я даже не заметил бы её маленькой шалости. За пределами лавки никто себе позволить такой дерзости не может, но многие любят, когда их гладят по голове, особенно представители лисьего народа, хотя не позволяют кому попало себя трогать. Это было своеобразное табу, особенно у старшего поколения. И если сейчас сказать всего пару нужных слов ей на ухо или совершить ещё одну наглость, моя жизнь может резко измениться. Но я всё-таки хотел, чтобы всё это оставалось небольшой приятной сказкой похожей на сон... — Кхм… Но поразмышлять о правильности этого решения я не успел – моё горло вдруг сжалось, как будто горячей удавкой, и невидимая сила начала несильно тянуть меня к двери, как собаку на поводке. Это означало, что в кондитерской появился кто-то, и «хозяин» должен поприветствовать гостя. Неприятная боль выбила все мысли из головы, но я сумел сохранить спокойствие и тихо покинуть госпожу Юйкун, которая наслаждалась этим моментом и уже почти спала. Беззвучно открыв и закрыв дверь гостиной, я оказался в пустом зале. Гостя не было видно нигде. Это странно. Однако шум из кухни расставил всё по местам и заставил меня устало вздохнуть, пока я направлялся к источнику звуков. Только одна непоседливая личность имела прямой доступ к кухне сладостей. Я тихо вошёл на кухню, освещённую тёплым светом ламп на стенах, и у плиты, за высоченной кастрюлей, увидел свою старую знакомую, Искорку. Судя по распространяющемуся запаху, она сейчас варила карамель или пыталась это сделать. Она совсем не изменилась с нашей последней встречи: всё такая же коротышка с тёмными волосами, уложенными в две косички в стороны, и носила своё любимое красное платье, оголявшее плечи и свободно падающее на её голые ноги. Обуви на ней почему-то не было. Молодая девушка была полностью поглощена процессом приготовления сладости и тихо что-то напевала себе под нос, не обратив внимания на моё появление. Это была её роковая ошибка. — «Лопатка для наказаний», — мысленно произнес я, и в моей руке материализовалась небольшая деревянная лопатка. Это грозное оружие неоднократно применялось против этой юной леди с самого момента её первого появления в лавке сладостей, когда она, будучи ещё маленькой беспризорной девочкой, необъяснимым образом оказалась здесь и съела аж половину всех витринных тортов. Я не считаю себя жестоким человеком, скорее наоборот щедрым и доброжелательным, но эта маленькая сладкоежка заслуживала наказания за своё неподобающее и порой наглое поведение. Она неоднократно получала удар лопаткой по лбу, не желая соблюдать даже элементарных норм приличия. Но несмотря на все «наказания», на которые я пошёл, она продолжала приходить в лавку и проказничать, при этом не имея ключа владельца, какие я даю особенным гостям. Искорка могла открыть дверь в лавку по своему желанию, когда ей захочется, что происходит довольно часто. Господин Аха определённо имеет на неё какой-то свой божественный план. Выбрав подходящий момент, я с лопаткой в руке тихо подошёл к ней сзади и, сдерживая улыбку, легонько ударил по её голове. — Ай! — воскликнула она театрально, закрывая голову обеими руками и отступая в сторону. — За что ты меня стукаешь, негодяй? К чему это насилие? Какое я тебе зло сделала? — Что я говорил насчёт использования кухни? — строго произнёс я, направляя на девушку лопатку и краем глаза поглядывая за странной субстанцией в кастрюле. — И что это такое вообще? Карамель? Больше похоже на какой-то суп или… нефть. На карамель это не было вообще похоже, даже отдалённо. — Я всё прекрасно помню, — ответила она с дерзкой улыбкой, уже не играя роль жертвы. — Но я не могла ждать, пока мой братец нанежится в гостиной с очередной дамой, которая запала ему в душу. Мне. Нужна. Карамель. Прямо. Сейчас, — сказала она чётко, уперев руки в бока. — Вот-вот состоится грандиозное дело, где сладкое понадобиться. Но я чётко следовала рецепту из твоей книжки, поэтому не осуждай меня за… нефть в кастрюле, а лучше помоги. И она ярко улыбнулась в конце своей речи, зная, как на меня действуют улыбки людей. — Хорошо… — тихо усмехнулся я, чувствуя непреодолимое желание что-нибудь приготовить. — Я так понимаю, тебе нужна яблочная карамель? Чувствуется запах яблок. — Да-да, — кивнула девушка, приближаясь к кастрюле. — Мне нужна целая кастрюля нетвердеющей карамели, которую ты делал мне на прошлый день рождения. Не спрашивай зачем. Расскажу потом, если всё получится. — Ох, ладно, давай посмотрим, что мы можем сделать, — сказал я, откладывая лопатку в сторону и подходя к кастрюле Искорки. Внутри неё продолжало булькать что-то чёрное, испуская яблочный аромат, но даже мои способности владельца лавки не могли спасти эту жидкость. Тут хотя бы саму кастрюльку спасти... — Тебе бы химиком быть, — произнес я, щёлкнув пальцами. И сразу же кастрюля с «нефтью» в тусклой зелёной вспышке исчезла, уступив место новой, чистой и неиспользованной. — Хех, а можно попробовать, — сказала она, улыбнувшись. — Только не на моей кухне, — сразу предупредил я, взглянув на девушку. — Хах, уж как получится, — хмыкнула Искорка, стоя рядом. — Ладно. Смотри и запоминай, чтобы в следующий раз повторить самостоятельно. И так началась моя новая кулинарная симфония. Я извлёк из ближайшего холодильника свежие яблоки, кристаллы сахара, мягкое масло и нежные сливки. Яблоки я выбирал с особой тщательностью, они должны были быть зрелыми, но не мягкими на ощупь. Резал их на небольшие кусочки, удаляя сердцевину и кожицу, как будто подготавливаю холст для будущего шедевра. Зажигаю огонь плиты и кладу в кастрюлю масло. Ожидаю, пока оно растопится, и добавляю яблоки. Поджариваю их до золотистого цвета, пока они не напоминают мне лучи солнца, пробивающиеся сквозь тучи. Шум, который они издают, когда попадают в горячее масло, напоминает мне звук дождя, стучащегося по стеклу. Следующим аккордом является добавление сахара. Я беру три стакана и, как песок в часах, медленно высыпаю их в кастрюлю, тщательно перемешивая яблоки, чтобы они полностью покрылись сладким покровом. Затем добавляю сливки и внимательно наблюдаю, как они смешиваются с яблоками и сахаром, образуя густую, кремовую массу, как туман над утренним озером. Начинается самое долгое и трудное в этом процессе – варка карамели. Огонь уменьшаю до среднего, и карамель начинает медленно кипеть, как лава в глубинах вулкана. Я постоянно перемешиваю её, чтобы она не пригорела, и наблюдаю, как пузырьки взбираются на поверхность, лопаясь и выпуская пар, как будто карамель дышит жизнью. Минуты превращаются в часы, и моя рука уже устала от постоянного перемешивания, но я не могу остановиться. Карамель медленно темнеет и загустевает, как наступающая ночь. Я понимаю, что момент истины близок. Проверяю её на готовность, опуская ложку в холодную воду и вытаскивая её обратно. Карамель должна быть достаточно плотной, чтобы не растекаться по ложке, как тающая ледниковая глыба. Наконец, яблочная карамель готова, как закатное солнце, окрасившее небо золотом и карамелью. — Готово, — довольно произнёс я, делая шаг назад. Какое же наслаждение… — Да уж… — протянула Искорка увлечённым голосом, рассматривая карамель в кастрюле. — Ты до сих пор не хочешь завести свой кулинарный блог? Думаю, у тебя появилось бы много поклонников. Девушка, как и я недавно, щёлкнула пальцами, и высокая кастрюля на плите за несколько мгновений испарилась в мягком красноватом сиянии. — Некоторые рецепты за пределами этой кухни повторить нельзя, поэтому не вижу смысла издеваться над людьми снаружи, показывая только красивую картинку, — я покачал головой. — А мне это кажется наоборот отличной идеей, — хитро улыбнулась Искорка, шагая в сторону выхода. — Спасибо, что помог. Твою помощь я ценю как никто другой. Ну, ты и так знаешь это, хе-хе. Как выдастся свободная минута, обязательно загляну к тебе на чай и расскажу, что да как. Девушка обернулась у двери и подмигнула мне на прощание, так и не рассказав, куда подевалась её обувь.