***
— Ты же это писал? Минги что-то промямлил — не слишком, кстати, убедительно, потому что сложно держать ответ за содеянное, когда на тебе сидит сама причина. Ёсан собственной персоной восседал на опрокинутом на разобранную постель Минги, красноречиво вертя телефоном перед лицом и демонстрируя всю тяжесть преступления. — Будешь отпираться? Замотав головой и зажмурившись, Минги попытался чуть сдвинуть Ёсана — благо, уже знал, что маленький хён сильный, но легкий. Не вышло — колени Ёсана намертво сдавили бока чрезмерно разоткровенничавшегося Минги, требуя если не детальных пояснений, то хотя бы устных подтверждений при свидетелях. По крайней мере в лице самого Ёсана. — Н-не буду! В номере Минги — точно так же темно, расстановка мебели только зеркальная, поэтому Ёсан довольно легко сориентировался. Светская беседа у порога, начавшаяся с выяснения цели полуночного визита, быстро перетекла в темноту номера — собственно, как только в глубине просторного холла послышался какой-то шум. Поэтому на вопрос Минги, что Ёсан делает у его двери в такой неурочный час, отвечать пришлось уже в номере и шепотом. — Соскучился, — вот так, коротко и емко. Сам виноват. Никто ведь Минги за язык не тянул тогда. Как он сказал? Соскучишься — приходи, или что-то в этом роде. Просто Ёсан не слишком торопился принимать предложение. Как будто знал, что еще наступит время. — Уже? — сделал глазки Минги, намекая, что они не так чтобы очень давно виделись: часа полтора как распрощались. В ответ получил уничижительный взгляд и протянутый под самый нос телефон с открытым окном чата. Намекающий, что ответственности в этот раз не избежать. Но Минги попробовал, за что и поплатился свободой передвижения и правом выбора позы для компрометирующего признания. Ёсан с видом победителя вновь взмахнул телефоном. К счастью Минги, не стал цитировать вслух. — Ита-а-к? Но Минги продолжал упорствовать в молчании, пробуя сдвинуть с себя Ёсана, стараясь как можно ловчее вывернуться и как можно меньше задействовать руки. По разным причинам. — Ну… — Я п-подумал, что тебе будет приятно! Брови Ёсана взлетели в удивлении. — Из вежливости, значит? Он отстранился, соскальзывая на пол и отворачиваясь. Легко, так, словно это была просто фигура в танце. С чуть слышным разочарованным вздохом. Ровно настолько, чтобы убедиться, что Минги понял — Ёсан сейчас уйдет, вот сию же минуту. Если кто-то не начнет разговаривать. В голосе Минги тут же заметалась паника. Он поднялся следом и сел на самом краю постели, подтянув колени к груди. Очень трогательный. — Нет, нет! Не из вежливости… Ёсан обернулся, демонстративно поправляя воротник пижамной рубашки и складывая руки на груди. Благородно давая время Минги найти слова. Если, конечно, он того пожелает. Но слова пока что у Минги получались с трудом — поэтому, чтобы не отпустить от себя Ёсана, просто накрепко взял его за полы рубашки. — Э-эй! — запротестовал Ёсан, но Минги притянул его к себе, глядя снизу вверх. — Это не из вежливости. Я и правда… — Взгляд — серьезнее некуда. Ёсан кивнул, изо всех сил стараясь не улыбаться, чтобы не разрушить серьезность момента и настрой Минги. Но продолжения не последовало, запас смелости иссяк на середине. Ёсан, мягко убирая от себя руки Минги, опустился рядом — так, чтобы видеть его на одном с собой уровне глаз. Ничего страшного ведь не происходит, верно? Они просто поговорят… — О чем ты думаешь? Тихо. Очень, очень спокойно и доверительно. Так, чтобы не спугнуть. — О тебе. Ёсан не удержался от улыбки, но Минги сделал вид, что не заметил этого. Он взглянул на Ёсана, чуть искоса, с опаской: — Ты красивый. Ну вот, уже лучше. Честно сказал, хоть и не решаясь снова поднять на Ёсана глаза. — А там… — Ёсан сделал выразительный жест куда-то за спину, в недавнее прошлое, — ты об этом же думал? М? Руки Минги — уже без перстней и браслетов, — сжали колени чуть сильнее. — Я думал о том, что хочу тебя поцеловать. — Вот как… — Милосердная темнота, к счастью, делала не настолько заметными пылающие алым уши Минги и хитрый прищур Ёсана. — …и что ты меня убьешь, если узнаешь об этом. Это же ненормально? Терпение. Бесконечное терпение. — Мы и нормальность, знаешь ли… — Ёсан склонил голову, разглядывая смутившегося и будто бы уменьшившегося в размерах Минги, — далекие друг от друга понятия. Он протянул вперед руку, поправил топорщившиеся после душа, неровно высохшие пряди на затылке Минги. Почувствовал, как он чуть дернул плечом, справляясь с волной мурашек — от легких прикосновений. Быть честным. Минги нужно быть честным. Не ходить вокруг да около, не прикрываться «вежливостью», не врать — хотя бы себе, если уж Ёсану не получается. Если совсем начистоту — а Ёсан не собирался отмахиваться от этой мысли, — то честный Минги — весьма и весьма впечатляющее зрелище. Настоящий Минги. Говорящий открыто о том, что думает. Без сомнений забирающий себе то, что принадлежит, по праву или по жребию. Впечатляющее зрелище. Ну да. — Минги-я, а если бы, — Ёсан отстранился, так, чтобы видеть Минги лучше — едва привыкнув к темноте, он уже мог различить выражение лица. Это было важно. — если бы у тебя была возможность… Ты бы это сделал? Возможно, Ёсану нравилось дразнить Минги. Возможно — и он отдавал себе в этом отчет, — ему нравилось видеть Минги таким. Без этикеток и ярлыков. Честным. Сильным. Настоящим. — Да. Прекрасно. Внутренне Ёсан содрогнулся — он задумал не слишком хорошую вещь, — и понадеялся, что Минги его простит. Когда-нибудь потом. Когда уже будет — за что. — А… сейчас? Ошарашенный, Минги повернулся к Ёсану, все еще сидевшему так близко и рассматривавшему его в упор. Совсем рядом. От осознания — насколько, — стало не по себе. Настолько, что даже вопрос Минги осознал не сразу, а как только дошло… — Х-хён… Я не… Ты не подумай!.. Запаниковал и дернулся в сторону, к безопасному краю кровати, подальше от Ёсана. Но от него так просто не уйдешь, за столько лет пора бы уже и выучить. — Поздно, — мурлыкнул Ёсан, складывая руки Минги вдоль тела и снова усаживаясь сверху после короткой партерной борьбы. — Я уже подумал. Нависая над временно обездвиженным Минги, Ёсан склонялся все ниже. Чувствуя, как колотится его сердце. Напуганный и трогательный Минги. Мило, но… — Я что-то не помню, чтобы ты так просто сдавался, Минги-я. Пользуясь преимуществом в росте, Минги, уязвленный этими словами и скептическим смешком, их сопровождавшим, сел, едва не уронив Ёсана на пол. Сильный хён, но лёгкий. — Я и не сдаюсь! — запальчиво возразил Минги, воспользовавшись ослабевшей хваткой и вытащив обе руки, выставив их перед собой так, чтобы в случае чего успеть подхватить Ёсана, вздумай он все-таки свалиться. — Никогда. Пробуя сохранить равновесие, Ёсан наклонился вперед, оказавшись лицом к лицу с Минги. В прямом смысле, упираясь лбом в его лоб, чувствуя его дыхание на собственной шее и понимая, что — вполне возможно, — провокация зашла слишком далеко. Удалась, одним словом. — Давай сюда мой приз*, Ёсан-а! — уже без сомнений и просительных интонаций. Понимая, что его втягивают в крайне сомнительную авантюру, — наконец-то! — Ёсан не удержался от улыбки прямо в плечо Минги. Потом — в ищущие прикосновения губы. Приз. Легкое касание, почти невесомое, чувственное и невинное одновременно, быстро перешедшее в настойчивую ласку. Дыхание, тяжелое и прерывистое, сведенная в спазме глотка. Тяжелая ладонь, жарко опустившаяся — наконец-то! — на затылок Ёсана, вызвав волну мурашек по коже. Минги отрывался за весь нескончаемый и такой короткий вечер, за все вовремя убранные руки и отведенные в сторону взгляды. — Тс-с-с… — прижал Ёсан пальцы к губам Минги в короткую секунду передышки. — Торопишься! Торопился, это верно. Распробовал на вкус, разомкнул губы Ёсана своими, жадно вжимая в себя, опасаясь, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой, о, слишком хорошо. Облизнулся — пока вкус ополаскивателя и чего-то сладкого не сошел с губ. Так, чтобы вновь почувствовать, продлить мгновение, оставить в памяти — навсегда. И вновь колени свело — от ужаса, от физической радости — и предвкушения. — Еще! — потребовал бесцеремонный Минги, вновь подтаскивая к себе отстранившегося было Ёсана. Тот, приподняв брови в деланном удивлении, уперся ладонями в плечи Минги, обретшего уверенность в собственной неотразимости. — Еще?.. Ёсан бы отдал руку на отсечение, если бы Минги — вот такой Минги, — ему не нравился. — Весь приз… — Минги водил кончиком носа по контуру воротника рубашки, по шее, по скулам Ёсана, вновь покрывавшегося нетерпеливыми, готовыми обрушиться вниз мурашками. — Весь и полностью. Соскользнув наконец с колен Минги, все еще не слишком уверенный, что тот и в самом деле понимает, о чем говорит, Ёсан вновь оказался рядом, как четверть часа назад, когда пытался разговорить незадачливого тонсена. Но на сей раз Минги не собирался сидеть в позе раскаивающейся креветочки. Он довольно решительно взялся за рубашку Ёсана и, прежде чем тот успел хоть что-то возразить, расстегнул пуговицы, все до одной, снизу вверх. Полы рубашки разошлись в стороны, и Минги, выдохнув и сосредоточившись, так, словно открывал конверт с заданием на выпускном экзамене, решился прикоснуться к Ёсану — вот к этой самой полоске обнажившейся кожи. — Весь? — на всякий случай решил удостовериться Ёсан, наблюдая за тем, как пальцы Минги исчезают под рубашкой и скользят вдоль всей длины — от ворота до пояса пижамных штанов. Ответа он не дождался, точнее, ответом стал еще один, на сей раз — не слишком деликатный поцелуй, требовательный и жаркий, головокружительный до забытья. Настолько, что вынырнув из него, Ёсан не сразу сообразил, куда с него делась пижамная рубашка и с удовлетворением заметил, что как раз был занят тем, что стягивал с Минги футболку — через голову, собственно, это и заставило прерваться. — М-м-м… Не боишься? Что будет сложно остановиться? — Остановиться? — кажется, в голосе Минги засквозила обида. — Это зачем еще? Пришла очередь смущаться Ёсану. Сложно, наверное, будет пояснить Минги, как следует себя вести… — У меня с собой нет даже рез… — начал он очень скучным голосом, чувствуя, как разочарование от самого себя быстро остужает всех прытких мурашек. Минги внимательно смотрел на него, будто не понимая паники. — У меня есть. Все, что может пригодиться. — Вот как… — Ёсан потрясенно уставился на него. Это именно тот Минги, который не мог толком выговорить, как ему нравится хён, сейчас делал такого рода непристойные предложения… Не делал, разумеется. Но Ёсан был не прочь их принять. Авансом. — Откуда? Потом обязательно расскажешь, хорошо?.. Минги поднял на него сияющий взгляд. — Конечно. Ты… не доверяешь мне, хён? Тут же устыдившийся Ёсан погладил Минги по плечу. — Доверяю. — Тогда уже снимай с себя это все, — вновь охваченный азартом, Минги дернул его за завязки на штанах и, несказанно удивленный, проследил, как Ёсан выскользнул из них, оказавшись полностью обнаженным. — А… Э?.. — Э?.. А зачем мне «э» после душа, если я знал, что ты не струсишь? — Ёсан откинул челку назад, наблюдая, как разоблачается Минги. — Хорошо, догадывался… Потом случился небольшой поединок, из которого Ёсан вышел победителем: у него получилось отобрать одеяло у смутившегося своей наготы Минги, и поэтому норовившего под него занырнуть или хотя бы прикрыться. Скомканное одеяло было отброшено к изголовью, а Минги развернут корпусом к огромному зеркалу, в котором во всю ширь открывался роскошный вид на кровать и все, что на ней происходило. — Только взгляни на себя… — стоявший на коленях Ёсан невесомо провел рукой вдоль контура плеч и талии Минги. — Ты восхитителен. Я хочу смотреть на тебя, пока у меня не заболят глаза. Не удержавшись от нервного смешка, Минги рухнул на кровать, прикрываясь коленями и пряча вспыхнувшее лицо в ладонях. Нет, так дело не пойдет… — Дай мне руку. Ёсан решительно протянул свою. Он не смотрел на Минги, только в гладь темного зеркала, в очертания их фигур, тускло освещенных извне отраженным от облаков нежно-неоновым светом. Видел, как нерешительно Минги поднимался, как осторожно ложились на его бока руки. Чувствовал Минги — за своей спиной, и отражение в зеркале подтверждало — Минги был более чем готов к более детальному знакомству с Ёсаном. — Мы так и будем, — Минги сделал неловкую паузу, — туда смотреть? Может, отвернемся?.. — Тебе не нравится? — Ладони Ёсана накрыли руки Минги, все еще не слишком решительные, и повели их, вот так, вдоль боков, вниз и вверх, по груди, по прессу живота… — Чувствую себя гребаным извращенцем, — нервно хихикнул Минги, осторожно касаясь губами плеча и виска Ёсана, совсем рядом с покрасневшим пятнышком, и прижимаясь крепче — так, чтобы Ёсану без лишних слов было ясно, кто тут главный извращенец. — Мне нравится, — мурлыкнул Ёсан, наблюдая в зеркало за тем, как рука Минги — уже безо всяких подсказок, — скользит вниз по его животу, касается напряженного члена. Предвкушал, отдаваясь прикосновениям, когда нетерпеливые пальцы гладили и сжимали его, распределяя прозрачную смазку по головке и стволу. Сложно было не закрывать глаза, не поддаться этой упоительной картине — запрокинутая голова Минги, его отяжелевшие веки и разомкнутые губы, которыми он касался плеч и затылка Ёсана, дразня влажным, горячим дыханием. Зеркало отражало все то, что чувствовал Ёсан, удваивая, утраивая ощущения. Едва слышно застонав, Минги впился свободной рукой в бедро Ёсана, а второй начал работать — всерьез, поддразнивая большим пальцем впадинку устья, уздечку, спускаясь к самому основанию, сжимая и ослабляя хватку. — Н-не торопись, пожалуйста… — едва ворочая языком проговорил Ёсан, понимая, что еще немного — и наступит развязка. Слишком… быстро. — Ты сказал, что у тебя есть смазка. — Да… Где-то на столе… Мотнув головой из стороны в сторону, словно отгоняя наваждение, Ёсан отстранился. Нужно было немного прийти в себя. На едва гнущихся ногах он шагнул с кровати, приближаясь к стандартному туалетному столику. В комке нужных айдолу вещей вроде носков для сна, косметики, упаковок с витаминами, Ёсан довольно быстро отыскал нужное. — Иди сюда. Помоги мне. Разумеется, Минги не смог бы ему отказать — ни в чем. Почувствовав его тепло спиной, Ёсан вновь положил его руки себе на бока, проведя ими едва заметно, но ясно давая понять, что от Минги требовалось. Здесь было светлее, чем на кровати, в прямоугольнике света из окна тело Ёсана выглядело немного потусторонне — словно какое-то мифическое существо обрело плоть и явилось среди ночи к Минги, как в горячих влажных снах, в которых не один раз ему грезился Ёсан разной степени благосклонности. Рука Минги вновь накрыла член Ёсана, чуть сжав пальцы у основания, поддразнив. Тюбик со смазкой полетел на кровать, и невесомый приятный аромат поплыл по комнате. Пальцы Минги, покрытые чуть нагревшейся смазкой, заскользили по члену Ёсана — с удовольствием изучая. Любопытные быстро осваиваются, отстраненно отметил про себя Ёсан, чувствуя, что еще немного — и от здравого смысла не останется и следа. — Смотри… Не отводи взгляд. И Минги смотрел, смотрел не отрываясь, как в призрачном свете выгибалось тело Ёсана, как он толкался в его руку, полностью заполняя кулак, выскальзывая из хватки, покрытый тягучей прозрачной смазкой. Как Ёсан ускорялся, подгоняя и его, Минги, не желавшего, чтобы это восхитительное представление так скоро заканчивалось. — М-м-м… Минги-я-а… Обхватив Ёсана за бедра, едва удерживая его обеими руками, Минги наблюдал, как, освободившись, совершенно без посторонней помощи Ёсан кончает, забрызгивая собственными следами бесстрастно наблюдавшее за ними зеркало — безмолвного свидетеля, подарившего им такое незабываемое зрелище. — Следы же… останутся… — Не проблема, завтра сотру, — чуть отдышавшись, произнес Ёсан, одними губами, все еще не в силах оторвать взгляд от черной поверхности зеркала, покрытой подсыхающими белесыми потеками. А Минги — от слегка сумасшедшей, бешеной, азартной улыбочки, очень Ёсановой и очень характерной. Его приз. Стоило им только оказаться в глубине комнаты, в полумраке, снова на кровати, как Минги немедленно притянул Ёсана к себе, обхватив за плечи и прижимая его к себе спиной всем телом, до сантиметра. — Я могу?.. — Он нерешительно положил руку на бедро Ёсана, готовый к тому, что хён предложит просто подрочить ему и упорхнет по своим фейским делам — мало ли. — Смазка где-то здесь… — Тащи уже, чего остановился, — приподнял бровь Ёсан, пробуя справиться с бурно рвущимся из груди дыханием. Когда прохладные пальцы нерешительно коснулись его, Ёсан выгнулся назад, находя губами шею Минги и чуть прикусывая нежную кожу. Минги не придется слишком стараться — некоторая подготовка уже состоялась, в душе около получаса назад, сольно. Но Минги совершенно не обязательно было знать, на кого дрочит Кан Ёсан. Расскажет только в обмен на разведданные, где Минги на гастролях умудрился достать почти литровый тюбик смазки и резинки. Выдохнув и чуть подавшись назад, он прижался к бедру Минги плотнее, давая понять, что можно переходить к более решительным действиям. Дважды просить не потребовалось: обильно увлажненный палец немедленно проник внутрь, распределяя смазку. Взгляды Ёсана и Минги встретились — в отражении. Минги перехватил Ёсана под талию, чуть выгибая его от себя. Инстинкт или обильный просмотр порно?.. Как бы там ни было, Ёсан, чуть раздвинув колени, подался назад и вниз — сам, нанизываясь на руку Минги. Он чуть повернулся к зеркалу — боком, так, чтобы Минги видел, что именно делают его пальцы и сходил с ума от того, как Ёсан, справляясь со стонами, пробовал кусать губы. Первое прикосновение, очень ласковое — Минги смертельно боялся сделать больно, — оказалось настолько невесомым, что Ёсан вздрогнул — от волны накрывшей его нежности, от всего этого большого и неловкого Минги, очень трогательного в своей заботе. Когда-нибудь, скажем, завтра, Ёсан вернет эту заботу десятикратно. А пока… Внутри, в груди горело лихорадочное ожидание — большего. Сердце оглушительно билось где-то в горле, останавливая дыхание, и отражение Минги — уже без стыда и смущения, — трахало пальцами отражение Ёсана. — Н-нет… — Ёсан с трудом сфокусировал взгляд, уловив движение руки Минги — прикоснуться к себе. Что это за приз такой… Ну уж нет! Не сразу сообразив, что именно хочет Ёсан, Минги на секунду остановился — и тут же в него прилетел не слишком хорошо закрытый, поэтому отлично плюющийся во все стороны тюбик со смазкой. Намек был более чем красноречивый, поэтому, утихомирив тюбик, Минги вылил из него добрую пригоршню смазки, распределив ее по собственному каменному члену. Подняв взгляд к зеркалу, бесстрастному свидетелю персонального награждения «самого сумасшедшего», Минги поймал взгляд Ёсана — сначала в зеркале, потом — через плечо, нетерпеливый, жадный… — Давай… — сквозь плотно сцепленные зубы скомандовал он. — Ну же… Минги подчинился, подхватывая сложившегося пополам Ёсана под бедра, подтаскивая к себе ближе — довольно бесцеремонно. Убедившись, что с Ёсаном все в порядке и передав ему подушку — по молчаливой просьбе, Минги прижался к Ёсану сверху, накрывая его собой, придавливая к простыням, испачканным смазкой из строптивого тюбика. Отстранившись на секунду, он, направляя себя рукой, вжался головкой в едва сомкнутые складки входа. Секунда. Выдох. Помутневший взгляд — на отражение в зеркалах. Стон на выдохе, сдержанный и в то же время чудовищно провоцирующий — и Минги подался вперед, осторожно, решительно, неумолимо теряя рассудок от того, насколько он хотел — до искр из глаз, — именно этого. Именно этого — требовательного и жадного Ёсана, почти распластанного под ним, бесстыдно подающегося навстречу, именно его — Минги, — имя выкрикивающего в подушку, мешая его с беспорядочными стонами, выдохами, всхлипами. Именно этих восхитительных звуков, хлюпающих, влажных, с которыми он выскальзывал, а потом снова проникал — и снова, снова, снова. Новое ощущение — жгучее, жаркое, нетерпеливое, — охватило Ёсана, как только он почувствовал пульс Минги — внутри себя. Острое желание, жажда прикосновений — вновь и вновь, пока распирающий стенки большой Минги проникал все глубже и глубже, растягивая и подчиняя себе. Горячая кожа в ледяной испарине. Оглушительно бьющийся в ушах пульс, вспухающие на руках узлы напряженных вен. Скрученная в тугой жгут простыня в руках Ёсана. — Скорее! И снова, подчиняясь, Минги поддался этой магии — неостановимому ритму, уже не выходя полностью, учащаясь, подчиняясь, едва справляясь с бьющимся в его руках Ёсаном, пока его отражение точно так же вжимало зазеркального Ёсана в зазеркальную постель, вбиваясь так, что настоящему Минги было страшно — как он выдерживал… И не просто выдерживал, но требовал еще и еще, свой собственный приз. Кусая губы, пальцы, подушку, Ёсан старался не стонать слишком громко, переходя на свистящий полушепот, подгоняя Минги или останавливая — оттягивая момент нарочно, вслушиваясь в прерывистые стоны за спиной, густо перемешанные с его именем. Минги слышал собственное дыхание — и не мог поверить, что все это происходило на самом деле, удвоенное стыдным удовольствием подглядывания. Понимая, что совсем немного осталось до финального протяжного стона, только считая глухие учащающиеся удары сердца, пляшущий в неистовом танце ритм. — Д-да-а… — глухо, сдавленно, низко вибрирующим голосом, и Ёсан, чуть вскинувшись, застонал, не сдерживаясь, чувствуя, как горячо и обильно кончает в него Минги отрывистыми толчками, выпуская все до капли, впиваясь побелевшими пальцами в сбитую постель, как, не справляясь с дыханием, упирается лбом — в затылок, как тихо и отрывисто шепчет что-то на нежном. На языке Минги-я, его собственного приза.***
— Я же говорил, что следы останутся… Минги скептически посмотрел на зеркало. У Ёсана ожидаемо не получилось оттереть со стекла всё до капли. Теперь, в бодром утреннем свете, было отлично видно, что именно зеркало повидало ночью, даже несмотря на усилия Ёсана. — Я спрошу у Юнхо, у него должны быть спиртовые салфетки. Эти точно все сотрут… — почесал затылок Минги свободной рукой — потому что на второй устроился вернувшийся досыпать Ёсан. — Спиртовые? — У него все есть, — кивнул Минги. — Смазка и презервативы же нашлись… — Ах вот откуда они у тебя… Интересно, а он на какие приключения рассчитывал? — Ёсан заинтересованно всмотрелся в серьезное лицо Минги. — Он сказал, что только ради меня все это и тащил… Вдруг мы все-таки решимся. — То-то он с таким видом не давал мне прикоснуться к его чемодану! — Знаешь, Ёсан-а, он вообще мне кажется исключительно склонным к шипперству…