Зверофилия — вымышленный термин для этого произведения. Это любовь людей к говорящим животным, их культуре, истории, традициям и обычаям, языкам, это защита их прав и свобод и так далее.
— Я не зверофилка, просто мы в одинаковой степени ненавидим существующий порядок и хотим его разрушить. — спокойно сказала Эльфаба. — Может быть, именно поэтому ты решила не убивать Дэвида Доэрти. — сказала Михаэла с непринужденной уверенностью. — О чем ты говоришь? — с любопытством спросила Эльфаба. — Я имею в виду… — начала Микаэла. — что ты борешься не просто с канцлером, в тот момент вы поняла, что тебе нужно бороться против той самой системы, которая породила желания новых правителей, и эти желания привели в войны, смерть Дэвида Патрика Доэрти и всех сегодняшних монархов — это не просто борьба против лжи и зла, нет, это борьба за новые идеалы, но я хочу сказать тебе сразу, даже если ты убьешь их всех, тебя вряд ли удастся завладеть волнами человеческих эмоций, которые привыкли жить по-старому, но я желаю тебе удачи в этом. — Я никогда не думала, что подростковый бунт против правил можно объяснить так философски. — удивленно произнесла Эльфаба. — В любом бунте, от подросткового до военного, можно найти философию и психологию, но часто в беспорядках виноваты те, против кого они направлены. — уверенно заявила Михаэла. — И какая философия моего бунта? — с интересом спросила Эльфаба. — Ты исчез справедливость и пытаешься добиться ее для всех угнетенных, но, пожалуйста, ты должна знать, где проходит грань между теми, кто угнетает, и теми, в чьих жилах течет одна кровь с угнетателями. — настойчиво сказала Микаэла. — Конечно, ты говоришь правильные вещи, но философия не поможет в бою или тактике ведения боя, она только поможет людям оставаться людьми, а я была человеком долгое время, несмотря на то, что для всех я ведьма. — гордо сказала Эльфаба. — Любой, кто воюет, независимо от того, является ли его страна агрессором или жертвой, должен это знать, но, к сожалению, сейчас такие мысли никого не интересуют, если почитать газеты, то там только один милитаризм и ненависть. — спокойно сказала Микаэла. — М-да, как и то, что Глинда будет сражаться за свою страну. — сказала Эльфаба, слегка рассмеявшись. — Ты думаешь, она не будет сражаться за свою страну после того, как дала обещание на похоронах брата? — с любопытством спросила Михаэла. — Поверьте мне, я знаю характер Глинды, и она, конечно, не будет воевать по-настоящему, как я, она просто будет произносить пафосные речи и все такое прочее. — уверенно сказала Эльфаба. — Что значит воевать по-настоящему для тебя? — с интересом спросила Михаэла. — Это значит участвовать в боевых действиях прямо, а не косвенно. — уверенно сказала Эльфаба. — Что значит воевать косвенно? — непонимающе спросила Михаэла. — Воевать косвенно — значит воевать, но не принимать участия в зоне боевых действий, а воевать напрямую — значит рисковать своей жизнью. — объяснила ей Эльфаба. — А почему ты рискуешь своей жизнью? Глинда не будет сражаться так, как ты, но она будет воевать за родину, а ты для чего? — Я борюсь за свободу всех народов Конфедерации Оз. — решительно заявила Эльфаба. — Но они уже свободны. — уверенно заявила Микаэла и добавила, прежде чем Эльфаба успела заговорить: — Если бы они хотели избавиться от своих правителей, они бы сделали это сами, без вашей помощи. — Возможно, ты права, но я хочу освободить их от лжи и пропаганды. — решительно заявила Эльфаба. — И как ты планируешь бороться с ложью и пропагандой? Будешь ли ты навязывать им свою ложь и пропаганду? — Нет, у меня есть то, чего нет у других, — правда о войне, которую я занесла в свой дневник. — уверенно сказала Эльфаба. — Вот тебе пример пропаганды и лжи. История — это главное собрание лжи, вранья и лицемерия, а люди, которые верят, что они несут правду и ничего, кроме правды, — главные лжецы своей эпохи. — процитировала Михаэла книгу «Три дня из жизни анархиста». — Я и не знала, что ты читаешь что-то, кроме философских текстов. — удивленно сказала Эльфаба Фемеле-Долору. — Ты многого обо мне не знаешь. — уверенно сказала Микаэла. — Очевидно, что утекло много воды.- спокойно сказала Эльфаба. Из-за слов Эльфабы между ними повисло неловкое молчание. Каждый из них обдумывал план, как сменить тему разговора или как извиниться, но никто не осмеливался начать первым. — Дочь моя, прости, что я не навестила тебя в школе. — смущенно сказала Микаэла. Эльфаба молчала и не смотрела на нее. Она не злилась на нее, но не могла простить, потому что решила задать ей вопрос: — Почему ты перестала приходить в школу? — Я перестала ходить туда, потому что мне было неловко из-за тебя. — неохотно ответила Микаэла. — Меня? — удивленно спросила Эльфаба и указала на себя. — Нет, ты меня неправильно поняла. — заверила ее Михаэла. — Мне не было стыдно за то, что вы моя дочь, мне просто было стыдно за то, что у меня такая талантливая дочь, а я какой-то придурок, который только и делает, что цитирует других. — Серьезно? — спросила Эльфаба, сама не веря своим словам. — Да, ты была очень талантливой студенткой, а я была для тебя просто обузой. — Михаэла сказала это со спокойным отвращением. — Мама! — Эльфаба запротестовала против ее слов. — Не говори так. — А что ты думаешь по-другому? — с интересом спросила Микаэла, глядя вниз. — Разве я не ничтожество, разве я не мега-ничтожество с абсолютными эгоистичными целями в жизни? — Мама! — Эльфаба встала перед ней и положила руки на плечи матери, подняв ее голову. — Ты моя мама, и я всегда буду любить тебя. — она подняла глаза. — Все, что я делал, было ради тебя, вся моя отличная успеваемость, мой протест против канцлера Дэвида Патрика Доэрти и вся моя борьба были ради того, чтобы ты полюбил меня. — Эх, мой маленький дьявол, ты действительно все еще пуста. — печально сказала Микаэла. — Пуста? О чем ты говоришь? — Эльфаба непонимающе посмотрела на нее. — Я хочу сказать, что ты так и не нашла себя и делаешь все, чтобы угодить мне, потому что кто-то вбил тебе в голову мысль, что я тебя не люблю. — сказала Михаэла, пытаясь сдержать слезы. Эльфаба ничего ей не ответила, а только молча слушала ее. Она не знала, что ей сказать. Согласиться с ней или выразить свое несогласие? — Скажи мне, дочь моя, кто сказал тебе эту чушь? — непонимающе спросила Михаэла. — Какую чушь? — Чепуха насчет того, что я тебя не люблю. — напомнила ей Михаэла. — Кто тебе это сказал? — Никто мне этого не говорил, я сама себе это сказала. — решительно заявила Эльфаба. — Сама?! — спросила Микаэла, шокированная этими словами. — Да, я сама придумала такую глупость, что ты меня не любишь. — спокойно сказала Эльфаба. — Скажи, это глупо, не так ли? Михаэла вздрогнула от ее вопроса. Она не знала, что ей следует сказать, поэтому опустила глаза, задумчиво почесывая подбородок, а затем подняла голову и сказала: — Раньше я бы сказала «да, я тебя не люблю», потому что так оно и было. Я действительно не любила тебя, вот поэтому тебя кормили молоком коровы, потому что ты была для меня нежеланной дочерью. Кроме того, я не знала тогда и не знаю сейчас, кто твой отец, но со временем я поняла, что начинаю любить тебя. Ты была очень аккуратной девочкой, хорошей школьницей, а теперь ты величайшая ведьма всех времен в Конфедерации Оз. Я горжусь тобой, Эльфаба, и мне жаль, что я не подарил тебе этой любви. — Ты любишь меня? Мама? — Конечно, я люблю тебя, мой зеленокожий монстрик, я всегда буду любить тебя, но, пожалуйста, не воюй со всей страной Оз из-за наших с Карлом политических взглядов. — настойчиво произнесла Микаэла, почти молясь об этом. — Мама, я не собираюсь воевать со всеми из-за твоих взглядов и убеждений. За все эти три года этой жестокой войны я понял, что ненавижу все, что происходит в стране Оз, и хочу уничтожить здесь все, чтобы подонки и уроды, развязавшие эту войну, никогда не смогли спасти свои задницы. Я Эльфаба Карл Фемеле-Долору, более известная как Злая ведьма Запада, я буду бороться против всех, за всех угнетенных, против угнетателей, ради идеального будущего для всех нас, даже если это будет не завтра, но мы все равно достигнем нашей цели. — гордо и уверенно произнесла Эльфаба. — Ты говоришь как знаменитые амазонки, которые пришли к власти и вдохновляют людей на войну. — одобрительно произнесла Михаэла с легкой улыбкой на лице. — Я и есть амазонка, я дикая, как тигрица, гордая, как ястреб, и опасная, как змея Анаконда, я Злая ведьма Запада! — гордо прокричала Эльфаба. — Тише, или они тебя услышат! — настойчиво сказала Михаэла и шикнула на нее. — А я хочу, чтобы меня услышали. — уверенно заявила Эльфаба и затем пояснила. — У меня был небольшой спор с ополченцами Федеративной Республики Ждунгулитон, и я хочу, чтобы они меня нашли. — Все это, конечно, очень хорошо, но тебе лучше заткнуться, иначе у тебя будут неприятности. — спокойно сказала Михаэла. — Руки вверх. — потребовал голос, который звучал как у женщины, занимающейся кроссдрессингом. Кроссдрессинг — это ношение одежды или аксессуаров, которые ассоциируются с противоположным полом в определенном обществе. — Кто здесь?! — непонимающе спросила Эльфаба. — От имени закона, канцлер Конфедерации Оз Дэвид Патрик Доэрти, поднимите руки. — произнес тот же голос, но громче. Из кустов выбежали мальчик, которому не было и восемнадцати лет, и человекоподобное пугало с тыквой вместо головы. В руках у них были маленькие топорики, которыми они обрубали ветки деревьев. На первый взгляд оружие казалось банальным, но оно заставило Михаэла поднять руки, но не Эльфабу, которая начала истерически хохотать. — Не смейся, иначе ты столкнешься со старыми последствиями, и они будут для тебя последними. — Тыквоголовый Джек пригрозил ей. Но она продолжала смеяться. — Эльфаба, с тобой все в порядке? — с любопытством спросила ее мать. — Да, мам, я в порядке, просто меня рассмешило, что я испугалась какого-то ребенка и пугало. — сказала Эльфаба сквозь смех. — Я не ребенок, мне скоро исполнится восемнадцать. — гордо сказал он. — А я не пугало, я Тыквоголовый Джек, его сын. — уверенно заявил он. — Я же просил тебя не называть меня отцом. — раздраженно сказал Топ. — Так, я не называл тебя отцом, я сказал, что я твой сын, и я не запрещал тебе это говорить. — напомнил он ему. — Хорошо, теперь у меня есть для тебя два правила: первое — не называй меня отцом, а второе — не называй себя сыном. — настойчиво произнес Топ. — Это седьмое правило для меня за четыре дня моей жизни после запрета на разговоры, громкое хихиканье, — говорил Тыквоголовый Джек, прищелкивая пальцами. — Ты можешь заткнуться и вести себя серьезно, сейчас, мы поймали самого страшное монстра — Злую ведьму Западу. — уверенно сказал Топ. — Кого вы взяли в плен? — пренебрежительно спросила Эльфаба. Топ повернулся к ней и направил на нее свой топор. Когда он поднес лезвие топора ближе, оно слегка растаяло на солнце, как мороженое, затем положил его обратно. — Ты, — немного испуганно ответил Топ. — мой пленница. — Мы отправим тебя в изумрудный город, где тебя повесят за преступления против государства, а мы оба получим награду. — уверенно сказал Джек. — А разве ты не говорил, что лучше жить тихой и достойной жизнью, чем жить в роскоши и эгоизме? — спросила его Михаэла, желая, чтобы он вспомнил свои слова. — Да, это правда, но когда речь заходит о моей жизни и желании прожить ее не среди грязной работы, которую поручила мне Момби, а жить хоть в каком-то достатке, я всегда могу плюнуть на эти слова. — уверенно заявила Топ. — Ты вряд ли сделаешь себе что-то хорошее, если возьмешь ее в плен и отдадишь под суд, потому что на короткое время станешь героем, а в итоге станешь наркоманом и алкоголиком. — Михаэла сказала это со спокойной уверенностью. — Заткнись, Михаэла, ты даже представить себе не можешь, что она сделала за все эти годы гражданской войны. — решительно сказал Топ. — Мама, ты его знаешь? — с любопытством спросила Эльфаба. — Да, один мальчик приходил к нам на ночь, он был таким добрым, а теперь он такой подонок, что слов не подберешь, чтобы описать его. — с легкой грустью сказала Михаэла. — Не смей меня обзывать! — угрожающе произнес Тыквоголовый Джек. — А иначе что? Ты убьешь меня? — Можно и так сказать. — М-да, все дети — копии своих родителей. — уверенно сказала Эльфаба Фемеле-Долору. — Одни убийцы, — сказала Микаэла, посмотрев на Тыквоголового Джека, а затем на Эльфабу. — а другие великие революционеров. — Михаэла, ты на стороне Эльфабы? — спросил Топ, шокированный этими словами. — Я могу во многом не соглашаться, но как мать я должна поддерживать своего ребенка в любых начинаниях. — спокойно сказала Михаэла. — Ты? — потрясенно спросил Топ и заговорила дрожащим голосом. — Ее дочь? — Похоже, вы обе слишком многому научились. — спокойно сказала Эльфаба и повернулась к матери. — Мама, ты поддержишь меня в моем новом начинании — избить их и отправить к Джону Джюсу? — Да, дочь моя, я поддерживаю тебя. — решительно сказала Михаэла и закрыла глаза. — Что ж, отлично. — радостно сказала Эльфаба. Эльфаба резко вскочила на ноги, набросилась на него сверху и схватила топор. Он пытался сопротивляться, как дикий зверь, попавший в ловушку охотника, вместо того чтобы просто выпустить топор и убежать. — Я не сдамся тебя! — воскликнул Топ. — Тебе не жалко своих рук? — с любопытством спросила Эльфаба. — Что? — непонимающе спросил он. — Руки! — крикнула Эльфаба. Топор начал гореть изнутри, огонь подобрался и перекинулся на руки Топа, и он был серьезно ранен. Топ упал на землю и начал кричать сквозь зубы от сильной боли. Тыквоголовый Джек, который до этого из страха держался в стороне, напал на Эльфабу, желая отомстить. — Ты за это заплатишь! — озлоблено сказал Тыквоголовый Джек. — Да? А, ты не хочешь стать тыквенным пирогом? — злорадно спросила Эльфаба. После пяти безуспешных ударов топором по лицу Эльфабы его лезвие полностью расплавилось. Эльфаба, наконец, смогла схватить топор и сжечь его. Джек Тыквоголовый, потеряв свое оружие, упал на землю, ожидая смерти, но его спас Топ, который бросил камень в Эльфабу. — Не смей к нему прикасаться! — потребовал он от нее. — Я делал его целых три часа. — А ты не хочешь поспать ради своего здоровья? — настойчиво спросила Эльфаба. Этот вопрос слегка удивил Топа, поэтому он даже не знал, что ей ответить. Но, немного подумав, он сказал ей: — Враг всей Конфедерации, будет меня учить жизни. — пренебрежительно сказал Топ. — Спи и поправляйся! — сказала Эльфаба и подула на него. Топ упал на землю и тут же закрыл глаза. Джек Тыквоголовый подошел к нему и начал его трогать. — Что ты с ним сделал? — в ужасе спросил Тыквоголовый Джек. — Я отправила его в мир грез, он проснется, когда его руки заживут. — спокойно объяснила ему Эльфаба.Она также подула на Тыквоголового Джека, но он не заснул. — Джек, почему ты не заснул? — непонимающе спросила Михаэла. — Мне не нужен сон, потому что я никогда не устаю. — ответил он ей. — Черт, теперь с тобой будет трудно разобраться. — сердито сказала Эльфаба и стала думать, что с ним делать. — Пожалуйста, отпустите меня и моего отца, мы больше не причиним вам вреда. — заверил их Тыквоголовый Джек. — Мы не можем доверять вам двоим после попытки убить Эльфабу, поэтому мы берем вас двоих в плен. — решительно и уверенно заявила Михаэла. — Хорошо, возьмите нас в плен, но, пожалуйста, излечите моего отца. — настойчиво сказал Тыквоголовый Джек. — Не волнуйся, Джек, он скоро поправится, и мы разнесем лекарства по дому, чтобы все раны от пожара исчезли. Хорошо? — уверенно сказала Эльфаба. — Хорошо. — спокойно сказал Тыквоголовый Джек. Все четверо вернулись обратно. Эльфаба приняла более человеческий облик, а Тыквоголовый Джек взял Топ на руки. Никто из них не разговаривал друг с другом, пока Микаэла не решила задать дочери вопрос. — А почему твои руки обожгли деревянную рукоять топора, но не подожгли мои плечи? — Ответ прост до безобразия и в то же время логичен, учитывая, что я — аватар бога войны и огня Фотия, я могу управлять своим огнем. — спокойно ответила Эльфаба. — Стойте! — раздался знакомый мужской голос. — Кто это? — непонимающе спросила Эльфаба. — Я не знаю, кто это, но голос похож на голос Урфина. — неуверенно произнесла Михаэла. — Или его отец. — спокойно сказал Тыквоголовый Джек. Урфин Джус выбежал с правой стороны, весь в усах, как будто он работал как лошадь. Его глаза горели гневом, и он дышал, как любая собака, когда ей жарко. — Урфин, что случилось? — встревоженно спросила Эльфаба. — Ничего, я просто искал вас двоих. — уверенно сказал Урфин Джюс. — А ты искал нас двоих? — с интересом спросил Тыквоголовый Джек. — Нет, я искал не вас двоих. — равнодушно ответил Урфин. — Зачем вы мне нужны? — Но мы ваши пленники. — гордо заявил Тыквоголовый Джек. — Кто? — непонимающе спросил Топ. — Не важно. — спокойно ответила Эльфаба и добавила. — Мы все объясним тебе и твоему отцу позже. — Урфин, почему ты искал нас двоих? — с любопытством спросила Микаэла. — Мой папа начал беспокоиться из-за того, что вас двоих долго нет, и отправил меня на поиски. — спокойно сказал Урфин Джюс. — Серьезно? Ты уверен? — спросила Михаэла, почувствовав подвох. Урфин Джюс начал нервничать, и ему стало неловко перед ней, потому что она фактически раскрыла его обман. Он недовольно вздохнул и сказал. — Хорошо, я скажу правду, мой отец не может успокоить твоих детей и попросил меня поискать вас двоих, иначе он бы отправился на поиски сам. — Всегда говори правду, Урфин, и ничего, кроме правды. — Михаэла говорила как учитель нравственности. — Хорошо, миссис Михаэла. — спокойно сказал Урфин Джюс. — Пойдем уже. — настойчиво сказала Михаэла. Они шли недолго, минут двадцать, и были уже дома. Придя домой, они подвели Топа Хендса и Тыквоголового Джека к перилам лестницы, ведущей на чердак, и Микаэла принялась успокаивать своих детей. Урфин Джюс и его отец Джон Джюс начали работать в лесу за дровами для соседней деревни, а Эльфаба ждала появления говорящих животных.Конфликт, часть 2. Встреча с матерью.
20 апреля 2024 г. в 07:30
Вместо этого Михаэла лежала в своей теплой постели со своими детьми, дочерью Виоттой и сыном Патуром. Они обнимались во сне и выглядели очень мило и трогательно. Это могло продолжаться долго, пока Патур не начал дергать мать за волосы.
— Патур, дай маме поспать еще пять минут. — настойчиво попросила Михаэла.
— Мама, у нас дома у камина лежит тетя. — сказал Патур и указал на камин.
— Пусть полежит там, она мне не мешает. — уверенно сказала она.
— Мам, но ты должна ее увидеть. Кажется, это та, о которой ты нам рассказывала.
— Хорошо, я посмотрю на нее, но имей в виду, если это будет просто незнакомая мне женщина, тебе будет запрещено спать со мной. — потребовала Михаэла.
Она встала с кровати и подошла с сыном к камину. Подойдя к камину, Микаэла увидела своего первенца, что заставило ее закричать. Ее крик был подобен удару ножом по всему живому, именно поэтому все проснулись от ее крика.
— Что случилось? — с интересом спросил Урфин Джюс.
— Джон, — Михаэла посмотрела на отца Урфина Джюса. — Что она здесь делает?
— Мы нашли ее в лесу и решили привести сюда, чтобы спасти. — объяснил Джон Джас.
— Мам, это моя сестра? — с любопытством спросил Виотта.
Михаэла посмотрела на Эльфабу. Она не знала, что ей сказать, и от этого у нее пересохло в горле. Чтобы ничего не сказать, но в то же время ответить, она неохотно кивнула головой.
— Мама, а откуда взялись мои брат и сестра? — непонимающе спросила Эльфаба.
— Если ты не в курсе, то дети появляются с рождения, я родила их, когда работала, — и она сделала паузу, чтобы сглотнуть слюну из-за сухости в горле. — когда я работала в борделе. — неохотно ответила она.
— Ты была проституткой? — удивилась Эльфаба.
— Да, я была шлюхой, ты можешь смеяться надо мной сколько угодно, но тогда я не могла найти себе другую работу, чтобы прокормить себя.
— Кто тебе сказал, что я буду смеяться над тобой? — непонимающе спросила Эльфаба. — Наоборот, я тебе сочувствую.
— Мой внутренний голос подсказывал мне, что ты сделаешь это. — уверенно сказала Михаэла.
— Что ж, твой внутренний голос, очевидно, очень низкого мнения обо мне. — с отвращением сказала Эльфаба.
— Ну, я всегда была невысокого мнения о себе, но никто из нас не идеален. — уверенно заявила Михаэла.
— Но ты выглядишь нормально, в отличие от меня, и тебя даже можно назвать замужней женщиной. — с некоторой завистью похвалила Эльфаба.
— Так и есть, я замужняя женщина. — гордо сказала Микаэла и продемонстрировала свое обручальное кольцо.
— Правда? — Эльфаба не могла поверить своим глазам. — За кого ты вышла замуж?
— За меня. — сказал Джон Джюс и показал свое кольцо.
— Но как вы двое познакомились? — с любопытством спросила Эльфаба.
— Это долгая история, мы расскажем ее тебе позже, а сейчас давай позавтракаем. — настойчиво сказал Джон.
— Я не буду завтракать. Я не голодна. — уверенно заявила Эльфаба.
— Ты уверена, что не хочешь есть? — с интересом спросил Джон. — Имей в виду, моя запеканка самая вкусная из всех.
— Поверь мне, я не хочу есть. — заверила его Эльфаба.
— Ну, тогда помоги своей маме накрыть на стол. — настойчиво произнес Джон и добавил про себя: «За это время они успеют поговорить».
Эльфаба встала и пошла вместе с матерью накрывать на стол, а Джон и его сын Урфин принялись за приготовление завтрака. Эльфаба и Микаэла долго не могли начать разговор, что вызвало неловкое молчание между ними, пока Эльфаба не решила задать вопрос:
— Урфин тоже твой сын?
— Нет, я не его мать, она давно умерла, я мать Виотты и Патура, но они оба не от Джона, а от разных мужчин, с которыми мне не приходилось спать. — спокойно сказала Михаэла.
— А как ты с ним познакомилась? — с любопытством спросила Эльфаба.
— Он спас меня и моих детей, когда они отказались переспать с одной клиенткой, а потом он поехал в город продавать дрова. — Михаэла объяснила ей с глубокое уважение к Джону.
— А что это был за клиент?
— Извините, что перебиваю, но не могли бы вы оба поговорить на более нейтральную тему, чтобы никого не обижать и не заставлять вспоминать неприятные моменты из моей жизни. — настойчиво сказал Джон.
— Джон, конечно, я люблю тебя, но не мог бы ты не вмешиваться в наш разговор? — настойчиво спросила Микаэла с легким раздражением в голосе.
— Тебе действительно интересно обсуждать такие темы перед завтраком? — с легким удивлением спросил Джон.
— Да, мне интересно это обсудить, к тому же, вы, очевидно, надеялись, что мы поговорим друг с другом. — спокойно сказала Михаэла.
— Что-то верно, то верно. — неохотно согласился Джон.
— Так кто же был тот клиент, которому ты отказала? — спросила Эльфаба, меняя тему.
— Это был один из этнических манчикинов, и, учитывая то, что происходит сейчас, я ненавижу их, как и все остальные. — гордо сказала она.
— Но ты одна из них. — напомнила ей Эльфаба.
— Да, это так, но, как я и вся семья Джюс, я не горжусь этим и стараюсь всячески скрывать. — уверенно сказала Михаэла.
— Вот почему я переехал жить в лес, подальше от всех, чтобы никто не смог меня настичь, как моя жена. — Джон Джюс сказал это решительно, с легкой грустью.
— Сочувствую вам двоих. — печально сказала Эльфаба.
— Ладно, давай не будем говорить о плохом, учитывая, что сейчас мы собираемся завтракать. — настойчиво сказал Джон.
Джон Джюс и его сын Урфин Джюс накрыли на стол, и все отправились завтракать. На столе были омлет, белый хлеб, фрукты, овощи, нарезанная колбаса и многое другое. Еда была такой вкусной и свежей, что, когда все ее ели, они просто закрывали глаза и наслаждались ею, как будто находились в оазисе.
— Джон, я до сих пор удивляюсь, как ты стал таким замечательным поваром. — с любовью сказала Микаэла.
— Я сам до сих пор удивляюсь этому, но пока я нашел только два фактора, которые это объясняют: первый — мои гены, мой отец был поваром, и второй — моя жена, которая перед смертью оставила мне кулинарную книгу.
— Что ж, вечная благодать вам и вашей первой жене. — с гордостью произнесла Микаэла.
— Почему вы оба так смотрите на меня? — непонимающе спросила Эльфаба.
— Эльфаба, о ком ты говоришь? — с любопытством спросила Михаэла.
— Я говорю о своих сестре и брате. — объяснила она и указала на них. — Почему они так странно на меня смотрят?
— Они просто еще не привыкли к тебе, и ты для них экзотика, поэтому они смотрят на тебя, но не волнуйся, скоро вы поладите друг с другом, и они перестанут на тебя так смотреть. — уверенно сказала Микаэла.
— Это маловероятно. — спокойно сказала Эльфаба.
— Почему ты так думаешь? — с интересом спросил Урфин Джюс. — Они тоже так смотрели на меня целых три месяца, но потом перестали.
— Это другое, ты этого поймешь. — сердито сказала Эльфаба.
— Эльфаба тебя чем-то беспокоит? — заинтересованно спросила ее мать.
— Меня ничто не беспокоит. — решительно заявила Эльфаба.
— Тогда почему ты так странно себя воспринимаешь? — непонимающе спросила Михаэла.
— Странно? Как как? — спросила Эльфаба, пытаясь скрыть свое презрение.
— Ну, ты весь какая-то серая, как камень, и глаза у тебя горят, как будто ты хочешь кого-то убить. — нерешительно ответил Виотта.
— А какой я должна быть? — равнодушно спросила Эльфаба и стала изображать Глинду. — Всегда быть веселой и жизнерадостной, петь о любви, танцевать под музыку и совершать добрые поступки, как сеньорита Глинда Росато-Есситазионе? — затем Эльфаба перешла на свой собственный голос. — Нет, извините, но это не для меня.
— У тебя очень талантливо получается передать голос этой писклявой Глинды. — похвалила ее мама.
— Спасибо, мама, и да, я прожила с ней в одной комнате больше десяти лет. — с гордостью сказала Эльфаба.
— Тебе повезло, что ты знаком с одной из самых красивых девушек во всей стране Оз. — с завистью сказал Урфин Джюс.
— Нет сомнений в том, что она красивая девушка, но ее интеллектуальные способности оставляют желать лучшего. — Эльфаба сказала это так, словно говорила о какой-то вещи.
— Но она закончила школу, в отличие от тебя. — злорадно напомнила ему Микаэла.
— Да, это так, но у меня есть веская причина, по которой я закончила ШИЗ, потому что я спасала страну Оз от нынешней войны, а она пела и веселилась, как могла, с восточным тираном. — пренебрежительно сказала Эльфаба.
— Она была девушкой нынешнего короля Манчкинленда, Николаса Ратау-Кодеда четвертого?! — в ужасе спросил Джон Джюс.
— Да, она была его девушкой, пока он не понял, что любит змей. — спокойно ответила Эльфаба.
— Вау, вот, это да! — удивилась Джон. — А что еще ты можешь рассказать нам о личной жизни Глинды?
— Я не собираюсь вам всем ничего рассказывать, потому что не хочу копаться в грязном белье других, но единственное, что я вам скажу, это то, что я всегда была против их отношений, потому что их фальшивые и банальные отношения приводили меня в бешенство. — уверенно заявила Эльфаба.
— Может быть, тогда ты расскажешь мне о себе? — спросила Михаэла, желая узнать от дочери всю правду о жизни своей дочери.
— Ну, и что ты хочешь, чтобы я тебе сказала? — с любопытством спросила Эльфаба.
— Расскажи мне о своей жизни. Я хочу знать о тебе все. — настойчиво попросила Михаэла.
— Ну, я училась в ШИЗ вместе с Глиндой и Катариной, нынешними добрыми ведьмами Юга и Севера, хотя, должна признать, подружились мы только в четвертом году. — уверенно сказала Эльфаба.
— А как же получилось, что ты поссорились с канцлером Дэвидом Патриком Доэрти, а они — нет? — поинтересовался Джон Джюс.
— Хотя мы и были друзьями, мы всегда были разными, и я не могла делать то, что должна была делать по мнению общества. — Эльфаба неохотно призналась.
— Ты можешь мне сказать, почему вы двое не поладили? — с интересом спросила мама.
— Ну, по большей части, это он виноват в том, что я не согласилась на него работать, потому что он настроил королей против всех, и теперь мы имеем то, что имеем. — спокойно сказала Эльфаба.
— Значит, в сложившейся ситуации виноват длинный гипнотический язык канцлера? — заинтересованно спросил Урфин.
— Да, ты прав, хотя я отчасти виновата, потому что могла просто убить его тогда, и ничего этого не произошло. — Эльфаба сначала говорила нормальным голосом, а потом перешла на шепот, как будто ждала удара за плохое поведение.
— А что же тебе помешало это сделать? — с интересом спросила Михаэла.
— Я не знаю, но во мне как будто проснулась какая-то надежда все изменить. — неуверенно произнесла она.
— Что изменить? — непонимающе спросил Патур.
— Я хотела изменить всю страну Оз, разрушить предрассудки, дать понять всем, что мы все заслуживаем уважения и любви, и, конечно, это звучит глупо, но я хотел воплотить в жизнь, мама, твои с Карлом надежды относительно падения монархии действительно звучат глупо.
— Но зачем тебе все это нужно? — с интересом спросила Микаэла.
— Я не знаю, как это правильно сказать. — нерешительно произнесла Эльфаба.
— Я вспомнил март третьего года. — спокойно сказал Фотий.
— Заткнись, ты можешь вспомнить этот год. — раздраженно потребовала Эльфаба.
— С кем ты разговариваешь, Эльфаба? — непонимающе спросила Михаэла.
Эльфаба посмотрела на свою мать, которая была вся такая приветливая и общительная, но ей это было нужно не сейчас, а потом. «Где ты была все эти двенадцать лет?» — подумала она про себя и посмотрела на нее, а затем на своих детей и мужа. Они были счастливы и построили свое счастье на доверии и взаимопонимании. «Мне здесь не место», — поняла Эльфаба.
— Эльфаба, ты что, оглохла? Почему ты не отвечаешь на вопросы? — непонимающе спросил Джон Джюс.
— А?.. что-о? — спросила Эльфаба, как будто только что очнулась от сна.
— Эльфаба, с тобой все в порядке? — обеспокоенно спросил Урфин Джюс. — Может быть, ты поешь.
— Нет — т — т. — воскликнула Эльфаба и побежала к выходу, но вход был закрыт.
— Эльфаба, успокойся. — настойчиво сказала Микаэла.
— Да, Эльфаба, успокойся и сядь за стол. — настойчиво сказал Фотий.
— Заткнись, я не хочу тебя слушать, а тебя видеть! — Эльфаба завизжала, как сирена.
Когда Эльфаба крикнула это, она подбежала к камину, где горел огонь, на котором грелся чайник, и прыгнула в этот огонь, после чего исчезла. Все были шокированы этим, и никто не знал, что произошло, что вызвало множество вопросов в ее голове: была ли она жива? Что это было? Куда она исчезла? Но у Михаэлы не было времени на эти бессмысленные вопросы, она тут же надела плащ и вышла из дома.
— Михаэла, куда ты идешь? — испуганно спросил Джон Джюс.
— Я пойду искать свою дочь. — решительно заявила Микаэла.
— Но она исчезла в огне. — напомнил ей Джон, почти крича.
— Моя дочь — волшебница, очевидно, это был один из ее трюков. — уверенно заявила Михаэла и исчезла в тумане.
— Это все мы виноваты. — сказала Виотта и заплакала.
— В чем же вы оба виноваты? — спросил Урфин Джюс со скрытым безразличием.
— Если бы мы так на нее не смотрели, она бы не занервничала и не убежала. — уверенно сказал Патур и тоже заплакал.
— Перестаньте плакать, как маленькие дети. — рявкнул на них Урфин.
— Урфин! — возмутился отец и, прежде чем тот успел что-либо сказать, добавил: — Они еще маленькие, будь добр к ним.
— Ладно, не плачьте, я надеюсь, они скоро вернутся. — Урфин Джюс сказал это более дружелюбным тоном. — Кроме того, я уверен, что Эльфаба ушла не потому, что ты смотрел на нее своими глазами.
— Мы все на это надеемся. — прошептал Джон Джюс.
В то же время Михаэла и Эльфабе было наплевать на глупые разговоры. Один прятался в лесу, а другой пытался найти первого. Они оба пробирались через лес, в котором росли тысячи деревьев и кустарников разных видов и форм.
— Эльфаба-а-а. — Михаэла закричала, прижимая руку ко рту. — Эльфаба, дорогая, пожалуйста, не убегай от меня, я твоя мать.
— Да, ты моя мать. — сердито согласилась она.
Михаэла подняла голову и ужаснулась самому виду Эльфабы. Все части тела были удлинены, на спине были крылья, как у странствующего альбатроса, но без перьев и примерно в два с половиной раза больше, рога, как у быка или козы. Из-за её внешности Михаэла не сразу поняла, что перед ней ее дочь и первенец Эльфабы, из-за чего она сочла его дьяволом.
— Господь Бог, пожалуйста, прости меня за все мои грехи, за мой характер, за мое высокомерие, за все ссоры, которые я устраивала, и за все остальное… — Михаэла начала говорить, она опустилась на колени.
— Ты подумала, что умера, а я — дьявол, который заберет тебя в ад? — спросила Эльфаба, сдерживая смех.
— А, что, разве нет? — спросила Микаэла и подняла голову.
— Нет, я верховный судья, я Эльфаба Карл Фемеле-Долору, более известная как Злая ведьма Запада за то, что хотела стать рабыней ради прихотей канцлера и потому что я враг всех в стране Оз. — гордо сказала она и опустилась на землю.
— А как ты стала такой? — спросила Михаэла, указывая на свое тело.
— Чтобы бороться с канцлером, я должна быть сильной, поэтому я обратилась к богу войны и огня Фотию. — спокойно объяснила Эльфаба.
— Фотий? Это бог из какой религии?
— Из традиционных религий говорящих животных. — произнес Фотий устами Эльфабы.
— Он внутри тебя? — с интересом спросила Микаэла.
— Нет, я его аватар. — объяснила ей Эльфаба.
— И как давно ты стала зверофилом? — непонимающе спросила Микаэла. — Я тоже проявляла симпатию к говорящим животным, но никогда не планировала принимать их религию.