Маленький принц

      Цзин Юань устал. Впрочем, на кого не повлияет изматывающе срочный вылет на почти разрушенную изобилием планету, мимо которой пролегал маршрут Альянса Сяньчжоу, если дорогу до туда все члены экипажа скифа под командованием генерала Лофу провели в тревожном молчании, представляя, какие горести и трагедии успеют произойти, пока они будут добираться до туда, сколько людей уже погибло и сколько еще погибнет, и кто из Облачных рыцарей уже не вернется на службу, а путь обратно, после десятка кровопролитных сражений, сопровождался тихими всхлипами и молитвами тех немногочисленных потерпевших, кого удалось спасти?       Вот и Юань не видел особого повода беспокоиться о кругах под своими глазами. Безусловно, когда он придет домой, его безжалостно отчитает Инсин, на деле точно так же пренебрегающий своим здоровьем, но отчего-то озабоченным исключительно вечной сонливостью недавно вступившего в должность генерала.       У пристани звездных яликов, куда сейчас пришвартовался корабль со спасенными, уже поджидали многочисленные группки работников комиссии по балансу, смотревшихся из иллюминатора скифа ничтожно маленькими в сравнении с грудами лежащих сухпайков и комплектов простой холщовой сменной одежды - предметы первой необходимости для тех, кому еще предстоит, пусть и не пешком, добираться до временных лагерей, в которых несчастные будут жить, пока им не определят какую-нибудь работу.       Но если на молодых новобранцев-рыцарей действовал этот пейзаж угнетающе (легко понять, что они представляли собственные семьи на месте побитых матерей и отцов с детьми в пыльной, разорванной от завалов одежде), то Божественному предвидению он внушал надежду на то, что эти люди смогу тобрести заново спокойную жизнь теперь уже под покровительством Ланя: когда-то и Инсин прошел через такое, когда ему пришлось бежать со своей планеты. Раз удалось ему, то и у них будут шансы показать себя.       Удивительно, но присутствие генерала в операции по доставке беженцев по укрытиям оказалось необязательным: его старый знакомый глава комиссии, встретивший все еще считавшегося в кругу знакомых «маленьким» Цзина тяжелым дружеским похлопыванием по спине, от которого доспех едва не развалился на части, заверил беспокойного вояку, что с «делами гражданскими» ( видимо, новоприбывшие уже считались гражданами Лофу - Юань в бюрократию старался не вдаваться) они разберутся и сами и что ему больше стоит беспокоиться о наверняка недовольным долгим отсутствием мужа Инсине.       Кинув пару взглядов на дружелюбные улыбки встречающих и их успокаивающие жесты, генерал признал: его спасательский долг здесь выполнен.       Дав последние указания подчиненным лейтенантам на роспуск всех солдат по казармам на отдых, размяв и потянув закаменевшие от долгого сидения в корабле мышцы как кот - с ленивой грацией - и пересобрав волосы из растрепавшегося пучка в хвост, Юань двинулся быстрым шагом прочь от пристани. Ему предстояло еще зайти за бутылкой шампанского для праздничного стола и за каким-нибудь подарком для Инсина.       Вот только все размышления о том, что могло бы понравиться строгому ремесленнику, нагло перебивались чьими-то крадущимися по пятам шагами.       «Преследователь?»       Цзин свернул с центральной улицы в более тихий и малолюдный переулок, чтобы убедиться в своей правоте. Действительно, чья-то легкая поступь следовала за ним.       Резко обернувшись, Юань встретился глазами со своим, собственно, сталкером.       Мальчишка в обносках - явно из беженцев - лет пяти невинно, но с легким азартом, словно зная, что ему не откажут, смотрел на генерала, непонимающим взглядом показывая единственную крутящуюся в голове мысль: «а чего мы остановились?».        - Малыш, ты потерялся? - от вида этого потерянного котенка в Юане проснулось извечно присущее ему сострадание, не выжженное еще из сердца молодого генерала, едва ли успевшего повидать жестокость. Он присел на корточки перед мальчиком, положив одну ладонь ему на худощавое плечо,предотвращая побег - если малец испугается и убежит, то он точно потеряется в людском потоке Лофу.       Ребенок только покачал головой и указал маленьким пальчиком на Цзина.       -Ты следуешь за мной? Поэтому ты думаешь, что не потерялся?       Утвердительный кивок.       -Почему же ты не пошел со всеми остальными спасенными с твоей планеты? Разве ты не слышал, что всех вас звали в новый дом?       Еще один кивок. Юань не понимал, почему они играют в угадайку - мальчик не выглядел немым - но не стал задавать лишних вопросов.       -Слышал?       Кивок.       -Почему же тогда не пошел? Давай я отведу тебя обратно?       Ребенок, словно испугавшись, резко закачал головой, не соглашаясь с одной только возможностью подобного развития событий.       -Там безопасно, я тебе обещаю, - успокаивающе стал объяснять Юань.       Подумав, малыш согнул все пальцы ладошки, кроме одного.       -Один? Ты один?       Кивок.       -Ты один из своей семьи? Никого не знаешь среди беженцев?       Кивок.       -Разве ты не успел ни с кем познакомиться за время дороги сюда?       Невероятно скептический взгляд, не похожий на детский, выразил ясно отрицательный ответ.       -Но почему же ты пошел именно за мной? - Цзин Юань никак не верил, что он, высокий мужчина с глефой на перевес, в залитом золотой кровью мерзостей доспехе, вызывал доверие.       Ребенок вдруг подался вперед, наклоняясь к его уху, чтобы прошептать слабыми обветренными губами:       -У вас глаза добрые. Думаю, вы хороший.       После этого мальчик отстранился, глядя все так же открыто и чисто, отчего Юаня начало мутить: ребенок, о котором настолько никто не позаботился, что его исчезновения с пристани даже не заметили, еще не знал, не понимал, что его родители уже за ним не придут.       -Я… Хорошо, пойдем со мной, - как бы война не закаляла, мягкое сердце этого генерала все равно обливалось кровью каждый раз. И теперь, когда глаза, так похожие на его собственные, смотрели с яркой надеждой, он никак не мог отказать.       ***       Просторная кухня освещается только светом из прихожей: глянцевая столешница поблескивает, привлекая взгляд. И тут же наблюдатель замечает распластавшегося на столе поверх собственных чертежей и заметок мужчину, чьи седые волосы почти полностью скрывают умиротворенное сном лицо.       Юань входит в комнату, следом за ним топает мальчик: первым делом генерал озадачился вопросом пропитания для найденыша, что и привело их на кухню. Ребенок идет на цыпочках, несмотря на то, что ему шепнули не напрягаться и чувствовать себя свободно.       Но стоит только дверце холодильника открыться и легкому дребезжанию полок разнестись в воздухе, как голова Инсина сползает с предплечий, на которых она лежала, и стукается о поверхность стола. Ремесленник тут же просыпается, приветствуя вернувшегося мужа зевком и невнятным «любимый дома».       Цзин же, кривя губы от необходимости что-то срочно предпринимать, берет мальчика за руку и, вставая по стойке смирно возле так и не закрытого холодильника, старается придумать удачный предлог для ночевки этого ребенка здесь, в их доме:       -Привет, Син-Син, - выходит неловко и натянуто, отчего Син сразу подбирается.       -О нет, ты уже что-то натворил только по дороге сюда? - Инсин протирает глаза и, различая наконец без очков в полумраке крохотный силуэт рядом с Юанем, тут же дергается на стуле. - Это что, альтернатива недавно розданным в добрые руки котят?       -Он с той разрушенной планеты, на которую я и отправлялся с миссией. Син, он потерял родителей, - мальчишка только и распахивает свои большие глаза, разглядывая нового знакомого - правильно, на их планете не было голубой расцветки глаз, а радужки Инсина уж очень ярко видны даже при плохом освещении.       -М, прям я из прошлого, - скептически улыбается Син. - Только в мое время обездоленным изобилием приходилось несладко: у Альянса не было достаточно ресурсов, чтобы и вести войну с изобилием, и обеспечивать проживание беженцев. Так что на Чжумине каждый сам раздирал руки в кровь в поисках работы - а этому малому наверняка в лагере предложат приемную семью, которая сможет, в отличие от вечно отсутствующих дома нас, о нем позаботиться. Да, я уже понял твою стратегию, первый ход которой - «это ненадолго», а последний - «ну Инсин, ну нельзя же теперь выгонять». Верни ребенка туда, откуда взял. Малыш, не водись с этим дядей, из-за его беспечности едва не погибли котята - вот как тебя зовут?       Короткую паузу прервал только тихий чих мальчика.       -Юань, как его зовут? Или он глухой?       -А… Кажется, забыл спросить, - детская растерянность на лице мужа, которого тут же мальчуган потянул за рукав, намекая пригнуться и выслушать, как ни пытался противостоять очарованию Инсин, все же смягчила его гнев. Генерал по-прежнему остается таким же ребенком. - Яньцин. Его зовут Яньцин. Он просто напуган до сих пор теми событиями, так что ему тяжело разговаривать.       -Ладно. Оставляй Яньцина здесь на ночь, но чтобы утром отвел его в комиссию по балансу, - тяжело вздохнул Инсин, проводя рукой по лицу и вспоминая, как точно так же они спорили перед тем, как взять к себе новорожденных котят, выброшенных в коробке на обочине дороги. Бессонные ночи их выкармливания он никогда не забудет. - Это их работа - искать родителей.       -Поздравляю, Яньцин, мы уговорили того злого дядю, про которого я тебе рассказывал по дороге сюда, так что теперь ты точно в безопасности, - Юань, счастливо улыбаясь, потрепал Яня по голове, на что тот тоже робко дернул уголками губ.       -«Злого дядю»? Так теперь называют реалистов, которые понимают, что два человека, у которых едва ли есть время на сон, не смогут растить ребенка? - Син теперь глядел больше на гостя в их доме, чем на своего мужа - он надеялся, что хотя бы Янь поймет его, ведь Цзин Юань совершенно безнадежен.       -Ой, смотри, лапша в холодильнике стоит, давай ее нам и разогреем, - но Божественное предвидение уже во всю делал вид, что он ничего не замечает, кроме такой вкусной (давно остывшей) еды.       ***       Яньцин проснулся в той же комнате, в которую его накануне вечером после недолгого ужина за более-менее непринужденными разговорами между двумя взрослыми (как бы Инсин не злился на Цзина за его беспечное сочувствие ко всему, он все же сильно соскучился по мужу за период разлуки, так что старался скомпенсировать хотя бы словами упущенное время) отвел его спаситель. С мальчиком обращались так, словно он фарфоровая кукла: ему предложили теплую ванну с буквально выливающейся за борт пеной, дали чистую, пусть и великоватую по размеру одежду, расстелили (Синь не поленился сходить на чердак) пуховое одеяло на диване гостиной второго этажа - если бы Цинь не растерялся, то он так бы на духу и рассказал Юаню, что о нем, относительно давно потерявшемся ребенке, никто так не заботился и, возможно, даже бы признался, что следовал за ним не из-за «добрых глаз» (сам Яньцинь считал этот предлог крайне несуразным и «взятым из детских сказок»), а из-за возникшей за время путешествия до Лофу убежденности в том, что именно генерал сможет подсказать ему, куда стоит двигаться (и рыцари, и беженцы в равной безоговорочно-доверчивой степени тянулись к Божественному предвидению за распоряжениями и стратегиями, за помощью и советами, даже не рассматривая вероятность ошибки в словах и действиях Цзин Юаня), куда стоит ему податься. Впрочем, заикание после нападения одной из тварей изобилия, от которой Янь едва успел удрать, решило все за него - тяжело было выговорить даже одно слово, не говоря уже о целом предложении «мне шесть лет, перестаньте обращаться со мной, как с младенцем, я могу быть полезен, только не выбрасывайте, не хочу снова быть потеряшкой в толпе беженцев».       Из-под одеяла не хочется высовывать даже и пятки, ведь воздух в комнате чуть прохладный - раннее утро. Солнце только-только поднимается, но из окна, выходящего на запад, его не видно: с дивана виден только голубовато-розовый кусочек неба, едва подернутого пленкой легких облаков.       Однако день начался, и Яню уже не терпится узнать, что же будет с ним дальше: сколько не прячься на втором этаже, новая жизнь уже давно поджидает на первом, куда однажды придется спуститься.       Шаг, два по мягкому ковру. Потом босая нога ступает на ламинат, оказавшийся таким же теплым, что и шерсть паласа: все в этом доме продумано - даже у пола есть подогрев. Для почти что беспризорного (Яньцинь просто кочевал от одной семьи друзей его родителей к другой, но в каждой надолго он не задерживался - до момента, как выяснялось, что никто его не заберет) ребенка это равносильно чуду.       В конце коридора возникает лестница: крутая, с высокими ступенями. На секунду Янь поддается панике, в голове его четко предстают образы того, как кубарем он полетит вниз, от высоты кружится голова. Но, прислушавшись, он распознает в долетающем до его ушей шуме голоса его… опекунов: шум чайника был хорошей попыткой замаскировать серьезный, судя по тону, разговор от гостя.       Любопытство и установка «Яньцинь сильный мальчик, он не боится глупостей» берут верх над страхом, так что мальчик, держась цепко за перила, аккуратно спускается вниз.       Кухня встречает его все той же объемностью и просторностью: белый, как сейчас оказалось, гарнитур создает ощущение облаков.       «Прямо как те, что я видел в окне».       Яню приходится неловко переминаться с ноги на ногу, ведь взрослые, упрямо спорящие - настолько, что яичница, за которой должен был следить Юань, начала чернеть и обугливаться - ничего не видят и не слышат, кроме самих себя.       -Мы горим, - все же выдавил как можно громче из себя эту короткую реплику Яньцинь, успев вставить ее как раз в момент короткой тишины.       -Что? - оба мужчины смотрели теперь на него: Юань с легким недоумением и крохотной нежностью в попытке натянуть маску «все-в-порядке» и Инсин с раздражением и, как видно по активному массажному движению пальца на виске, утренней головной болью.       Янь пальчиком указал на плиту, с которой уже начинал подниматься в воздух сизый дым.       -Ох, мать твою, Цзин Юань! Отвлек меня своими пререканиями, - первым вопреки всему отреагировал ремесленник, подорвавшись со стула, едва не опрокинув его и подлетев к сковороде.       -Ну если бы ты ни был таким упрямым, я бы такого не допустил! - генерал ворчит, но, пока его муж соскребает в мусорку горелые остатки завтрака, уже достает из холодильника новую порцию яиц. - Доброе утро, Янь. Спасибо, что напомнил о плите.       -Утро добрым не бывает, но, как знать, может ты не так и плох как Юань, раз хоть не встал в ступор, - Син вздыхает, отводя взгляд от мальчика. - Ты ведь помнишь наш уговор? Это была первая и последняя ночь с нами. Вот он, - кивок в сторону Предвидения, - найдет тебе, раз он такой добросердечный, помощников, содержателей, опекунов - кого угодно, если ты так не хочешь отправляться со всеми в лагерь. Хотя я и не понимаю, почему для тебя мы должны сделать исключение.       -Обещаю, я что-нибудь придумаю, - оглядывается по сторонам Цзин, прежде чем подмигнуть Яньцину.       -Держи свою фантазию при себе, фантазер.       -Вы ругались из-за меня? - неосознанно срывается с губ мальчика, наблюдающего с легким разочарованием за тем, как мужчины старательно делают вид, что напряжения и неясной обиды в комнате нет.       -Нет, никак нет. Мы… разбирались с налогами. Выясняли, кто будет платить их в этом месяце. Если ты знаешь, что такое налоги, - ловко ускальзывает от ответа вновь крутящийся у плиты генерал.       -Да. Я понимаю, что тебе нужна дополнительная помощь, ведь из всех спасенных ты один остался си… - смотрящий в окно Инсин успевает уклониться от почти прилетевшего в него кухонного полотенца, швырнутого «поваром», -…ротой. Не знаю твоей истории, Яньцин, но, думаю, ты уже и сам понимаешь, что твои родители не вернутся. Ты теперь сам по себе. Наш дорогой генерал собирался замолчать этот факт, но я решил, что с тобой стоит быть честным.       -Я знаю. Они пропали еще до катастрофы. Уже давно сам по себе, - Яню не удается говорить более длинными предложениями: странная неловкость все еще сковывает его речь, отчего золотистые глаза под белоснежной челкой, так небрежно не заколотой даже дома и оттеняющей половину лица, полнятся еще большей жалостью. - Я уйду, не переживайте, только…       Юань хлопает рукой по столешнице, собираясь вмешаться, но Син качает головой и начинает говорить первым:       -Я рад, что ты понимаешь, что твой дом не здесь. Мы - не те, кто сможет о тебе позаботиться. Если даже не брать в расчет то, что мы никогда не задумывались о детях, родители из нас вышли бы никудышные, - Инсин хмурится, поднимая нравоучительно палец вверх и глядя прямо на Предвидение, - и ты, Юань, прекрасно это знаешь. Меня мало что интересует, кроме работы и тебя, а ты, даже если проникнешься самыми теплыми чувствами к Яньциню, постоянно будешь далеко от него - ты не мамочка-домохозяйка, чтобы иметь достаточно времени на помощь ему в учебе и социализации на Лофу.       Цзин заламывает руки, силясь найти, что возразить, но не находится с ответом - Инсин прав.       Яню наконец выпадает возможность договорить - глупые взрослые никогда не понимают, что хотят сказать им дети:       -Только найдите мне наставника, и я уйду. Мне один солдат на борту рассказал, что выбор профессии на Лофу начинается в юном возрасте - я бы мог, как и все, пойти учиться. Отправиться хоть в летную академию, хоть начать тренироваться с вашими рыцарями, - говорит он как можно увереннее, и у него это выходит: Син смотрит с одобрением, вспоминая, как сам в таком возрасте работал не покладая рук, Юань задумчиво смотрит пространно вдаль, вспоминая все комиссии, куда мог бы податься Яньцин. - Я не хочу в лагерь, не хочу ненастоящих родителей.       «Хочу быть таким же, как вы», так и вертящееся в голове, не выходит. Яню не хватает смелости. Да и он сам пока не понимает, какие качества ему нравятся в генерале. Смелость? Ум?       -Тогда так и порешаем - знаешь, Цинь, ты сейчас оказался умнее меня и Инсина: мы никак не могли придумать компромисс, а ты его нашел. Ты останешься у нас, пока не найдешь себе работу по плечу и по нраву.       -Надеюсь, ты меня не разочаруешь, Яньцин. Что-то в тебе должно же быть особенного, раз ты так приглянулся Юаню - за ним и до этого бегали обделенные, но что-то никого домой, кроме котят, он не приносил, - Инсин качает головой, словно не веря, что согласился на такое, но в лицах обоих мужчин читается облегчение. - Но в одном я точно убедился: ты умнее Предвидения, раз придумал решение, до которого его кичащаяся логикой голова не додумалась. Так что это было не зря.       Глядя на самодовольный оскал ремесленника, чьи голубые глаза вновь после долгой словесной перепалки радостно заблестели, и на строящего притворно недовольную мину генерала, чья яичница уже во второй раз начала подгорать, Янь впервые за последние дни рассмеялся.