Три года

      — Ты не знаешь где Харви? — оббежав весь город от Ж/Д станции до причала и переспросив каждого в этом Пеликан Тауне о местонахождении молодого человека, четкого ответа ты так и не получила. Прошла неделя с вашей последней встречи, достаточно интимной и важной, для того, что бы перейти на новую ступень взаимоотношений. По крайней мере. так казалось тебе.       — Без понятия… — опустив виновато взгляд ответила Мару. И с фразой: «У меня много работы» — начала перебирать, уже расставленные в алфавитном порядке, медкарты. Она всегда так делала, когда хотела избежать нудной беседы с Джорджем, выслушивая его недовольство современной медицины или, просто, что бы не отвечать на неудобные вопросы.       Ты огляделась. Обратила внимание на знакомые детали и их состояние. В нос ударил слабый запах табака, три варианта: либо он заперся в лаборатории; либо сидит в студии на втором этаже; либо ушел, но заходил, потому что аромат все еще стоит в помещении.       — Мару, где он? — уже со скрипом в зубах переспрашиваешь несчастную девушку. Злость одолевает тебя, смешиваясь с отчаянием.       — Слушай — оторвавшись от мнимых дел, она подняла на тебя глаза — Я без понятия, что между вами происходит. Понимаю, что в каждой ситуации две правды, я не стала вдаваться в подробности… — несколько секунд, может и минут, она смотрела на тебя молча, даже с болью, что читалась в ее взгляде. — Он… Он не хочет тебя видеть… Прости…       «Прости»? «Не хочет тебя видеть»? Сказать что ты опешила от этих фраз — ничего не сказать.       — ГДЕ ОН, ДВАРФ ТЕБЯ ПОДЕРИ? — с криком, иногородние пациенты сказали бы «с басом»; что услышал бы даже Пьер, через две несущие стены смежных домов — ты заорала на всю клинику. Опешив от такого тона, медсестра тихо промяукала «наверху» провожая тебя взглядом. Букет, что все это время был скрыт от ее глаз за стойкой регистрации, был смят в твоем кулаке, а бутоны слегка подвяли и молили о погибели: «мы уже неделю с ней носимся по этой жаре». Хотя, так оно и было — ты неделю носилась по чертову городу, с чертовым букетом.       Топот злости не намекнул ему, что нужно снять наушники радиоприемника и приготовиться к чему-то, к чему он явно не был готов. Поэтому провода, рывком выдернутые из ушей и гнезда штекера, полетели в сторону.       Твое лучшее мини, с откидным воротником, что ты заказала у Эмили, специально для повода, что должен был состояться еще неделю назад, так нежно сидящие на твоей фигуре, подчеркивая все ее изгибы — крайне не считался с твоим красным, даже багровым от ярости лицом. И глазами, зелеными как лес, что окольцовывал долину, наполненными обидой и болью.       — Не хочешь меня видеть? Правда? Пиздец как хочется узнать почему, мистер ДоКтОр! — последнее слово ты произнесла с особой язвительностью. В ответ ты получила только «бэ», «мэ» и прочие несвязные звуки. — Я, неделю, как в жопу ужаленная, бегаю по всему городу, ото дня в день. Расспрашиваю каждого о тебе, где ты, с кем ты, какая вообще существует возможность наткнуться на тебя! Тебя днем с огнем не сыскать! — переходя со строго тона на крик, по твоим щекам уже начинают течь слезы. — А ты все это время сидел здесь, в этой ебучей клинике! Я каждый день, КАЖДЫЙ, заходила сюда; и каждый раз, КАЖДЫЙ, Мару говорила, что у тебя ВЫХОДНОЙ! ВЫХОДНОЙ ХАРВИ! ВЫХОДНОЙ ОТ МЕНЯ! — ты уже не пыталась сдерживать громкость, ты просто хотела выговорить все, что накопилось, ты орала на всю студию, что есть мочи; нет, ты орала на всю клинику. Одна, единственная неделя, будто перечеркнула все то, что происходило на протяжении трех лет твоего пребывания на ферме.       — Так и скажи, что все, что было здесь — ты обвела комнату букетом, лепестки которого летели вслед за рукой, остановившись на диване у телека — БЕССМЫСЛЕННО! Что все, что бы там — ты указала на окно, имея ввиду улицу, город, внешний мир и все события, за пределами четырех стен — ТОЖЕ БЕССМЫСЛЕННО! ЧТО Я ДЛЯ ТЕБЯ БЕССМЫСЛЕННА! ТАК И СКАЖИ, ХАРВИ! СКАЖИ!       — Подожди… Здесь какая-то ошибка… — тихо, с глазами испуганного оленя, он пытался объясниться, но ты лишь перебивала его.       — ОШИБКА?! Знаешь, что здесь ошибка? Мое прибывание в этой комнате! Мои недельные изнывания и поиски твоей туши! Ты всему городу напиздел какой-то хуйни про меня, ПРО НАС! На все мои вопросы о тебе — люди лишь опускали взгляд в пол и что-то мычали под нос! Ты просто опозорил меня! Темную лошадку из большого города — цитируя Гаса. — Я просто дура, которая опозорила себя и ферму своего деда в деревне, с тремя с половиной жителями! А ты лишь помог этому произойти, своим пиздежом!       Слезы текли градом по твоим щекам. Нежный образ, над которым ты корпела каждое утро, не теряя надежды на чудо — потерял изначальный шарм. Ты стояла перед ним как символ усталости, моральной. Как образ выгорания чувств и эмоций, что взращивались месяцами и теплились в сердце до последней минуты. Ему было страшно. Страшно видеть тебя такой и знать, что он виновник произошедшего. — Знаешь что еще было ошибкой? — спустя пару минут немого разглядывания друг друга, тихо произнесла ты — То, что я втрескалась в тебя, как мелкая девка. Что я позволила обычной симпатии к твоей внешности перерасти в симпатию к твоей личности. Пропади ты пропадом — швырнув из последних сил в него букет, вытерев тыльной стороной ладони слезы с щек — ты пошла на выход.       Он так и остался стоять в комнате, с остатками цветов в бумаге, среди лепестков рассыпанных по полу. Немо провожая твою уходящую спину. — Что я наделал…       Ты подошла к стойке регистрации. С заплаканными глазами и румянцем на носу, ты попросила прощения у Мару за повышенный тон, и направилась к входной двери. Открыв ее, зазвенели колокольчики, будто ознаменовав конец, конец чего-то, что должно было быть более продолжительным.       — Мару, ты…       — Да, я все слышала, от и до… — перебив тебя, спокойно произнесла девушка. Настолько спокойно, как будто подобные крики в клинике для нее обыденность.       — Хорошей смены — и ты вышла из здания. Закатное солнце слепило в глаза. Ты поплелась на ферму полностью опустошенная, пытаясь понять, что делать дальше.