Пока мы не найдем любовь.

Как только Сынмин завернул за угол полки, ведущей в отдел литературы, у него в висках разболелась голова, которую ему едва удалось довести до терпимого уровня, выпив утром три чашки кофе. Снова. Когда он впервые столкнулся с представшей перед ним сценой около двух месяцев назад, будучи первокурсником с широко раскрытыми глазами, он был так взволнован, что фасад «Я-взрослый-и-меня-ничего-не-беспокоит», которым он щеголял все лето, рухнул вместе с его блестящим новым айфоном, в результате чего оба устройства треснули. Первое было восстановлено после постоянного привыкания, но второе все еще существовало в виде неровной линии по центру экрана его телефона, постоянного напоминания о том времени, когда он потерял хладнокровие. Но теперь, после того, как его разум совершил путешествие по раскаленным землям смущения и выдержал ледяные ветры всепоглощающей ярости, Сынмин навсегда поселился в безмятежном царстве безразличия. Итак, он подошел, время от времени скрипя кроссовками по кафельному полу, и грубо толкнул пару, целующуюся перед полкой, на которой стояли издания Шекспира в мягкой обложке, которые он искал. — Эй! — длинные ноги Хенджина обхватили сами себя, заставляя его неуклюже спотыкаться. Он упал бы на пол от внезапного удара и увлек за собой девушку, если бы в последнюю секунду не схватился за край полки. Другой рукой Хван обхватил девушку за талию, прижимая ее к своей груди, и обернулся, чтобы свирепо посмотреть на человека, нарушившего его уединение. Свирепый взгляд превратился в ухмылку, когда он увидел, кто это был. — Хэй, хмурый Сынмин вернулся. Ким не обратил никакого внимания на насмешку и продолжил водить пальцами по корешкам, прикусив губу, пытаясь разобрать выцветшие слова на некоторых книгах. Ему нужна была полная версия «Макбета» для его задания, но все те, что лежали перед ним, были карманного формата, и он не хотел жечь глаза, пытаясь прочесть мелкий шрифт. Может быть, на нижней полке найдется одна с… — Ты ревнуешь? Хочешь присоединиться? Запах одеколона Хенджина, сильный и мускусный, донесся до Кима откуда-то рядом с ним, и он рефлекторно сморщил нос. Отвратительные чувства Сынмина к Хвану — это еще не всё. Он уже давно установил, что таким людям, как Хенджин, нравится жить в собственных иллюзиях. Им нравилось искать утешения в повышении своей значимости настолько, что их дофаминовая система давала сбой в тот момент, когда они получали что-то меньшее. Такие люди, как Хенджин, путешествовали по миру на кораблях, сделанных из их эго толщиной с бумагу, и однажды им было суждено утонуть. Сынмин только надеялся, что у него будет попкорн и место в первом ряду, когда это случится. Ухмылка Хенджина исчезла, когда Ким ничего не сказал и продолжил просматривать заплесневелые книги, как будто они были самой интересной вещью в мире. Для него не было редкостью игнорировать его — Сынмин, по сути, имел докторскую степень в искусстве игнорировать неуместные комментарии и жесты Хенджина. И Хван не был уверен, почему он расстраивался из-за незаинтересованности Сынмина, когда девушка, с которой он только что целовался, была в его объятиях. — Ты можешь пойти и подождать меня снаружи? — Хенджин наклонился, чтобы спросить, прижимая большой палец к пухлой нижней губе Ёджин. — Я ненадолго. — Мм… конечно, — Ёджин улыбнулась и наклонилась, чтобы снова прижаться своими красными губами к его губам, и его сердце наполнилось жаром ее рта. Он неохотно отпустил ее, обняв за талию, и смотрел, как она уходит, стуча металлическими каблуками по полу. Как только эхо ее шагов стихло, Хенджин скрестил руки на груди и облокотился на полку рядом с Сынмином, рассматривая фигуру, присевшую на корточки перед книгами. Кроме инцидента с разбитым телефоном два месяца назад, ничто не могло объяснить, почему Ким всегда казался озлобленным рядом с ним. Хенджин даже предложил покрыть расходы на ремонт телефона для него в тот день. Но, возможно, ему не стоило приглашать Сынмина на секс на одну ночь до этого. Хван прочистил горло и попытался перевести разговор — или тишину — на что-то общее для них обоих. — Эй, ты выполнил задание? То, которое мы получили на прошлой неделе? На этот раз ему удалось поймать лишь косой взгляд Сынмина, наполовину скрытый темно-каштановой челкой, прежде чем они скользнули обратно на полку. Ким вздохнул с облегчением, когда наконец нашел книгу, которую искал, зажатую между рассыпающимся экземпляром «Ричарда III» и «Грозового перевала» Джейн Остин. Он напомнил себе, что нужно сообщить миссис Бейкер, библиотекарю, которая использовала свой кабинет в качестве столовой, о беспорядке, хотя это, вероятно, было бы проигнорировано, так же как и его жалобы на Хенджина и вопиющее нарушение кодекса поведения студентов в библиотеке. Он пролистал книгу один раз, проверяя, нет ли повреждений, и кивнул сам себе, когда ничего не нашел. Книга была желтой, и название почти потерялось из-за козней времени и пыли, но именно такими они ему и нравились. Это было причиной, по которой он продолжал приходить в библиотеку, когда он мог легко найти их электронные версии и уберечь свои глаза и разум от травмирующего опыта наблюдения за людьми — в основном за Хенджином — целующимися в разделе литературы. Его растущей головной боли не помогало то, что ему также приходилось наблюдать, как Хенджин флиртует с каждым живым объектом в поле его зрения во время занятий, потому что этот засранец с отличием был записан на все секции, которые посещал Сынмин. Факторы, которые, должно быть, повлияли на решение Хенджина выбрать специальность английского языка, были за пределами понимания Сынмина — или любого другого здравомыслящего человека. Возможно, Хенджин чувствовал, что он будет трахаться чаще, если начнет нашептывать Шекспира и Китса в уши своим любовницам, чьи личности менялись с удивительной, почти тревожащей частотой. Что ж, какими бы ни были его причины, Сынмин не собирался больше тратить время на разговоры — или не разговоры — с Хенджином, когда у него было задание отредактировать и вычитать. Вместе с большим, более важным личным проектом, над которым он работал. Он прижал книгу к груди и обошел Хвана, уделяя ему не больше внимания, чем тот уделил бы муравью у себя под ногами, и направился обратно тем путем, которым пришел. Библиотека была разделена на несколько уровней, на каждом из которых были отведены отдельные зоны отдыха и комнаты для дискуссий. Естественные науки занимали первые три уровня, в то время как все предметы в области гуманитарных наук были втиснуты в два подземных уровня. Сынмин пытался заниматься в общей зоне на первом этаже, соблазнившись высокоскоростным Wi-Fi и плюшевыми диванами, но он сразу же сдался, когда понял, что некоторых людей не научили читать таблички с надписью «Ведите себя тихо» или понимать, когда кто-то шепотом выкрикивает им точно такие же слова. И потом, конечно, были люди вроде Хенджина, которые считали библиотеку своей личной спальней по причинам, о которых Сынмин никогда не хотел знать. Ким только ступил на лестницу, ведущую в главную зону, когда чья-то рука обхватила его запястье, и его раздражение вырвалось на поверхность, угрожая затащить его разум обратно на остров ярости, с которого ему удалось сбежать. — Хэй, — раздался голос Хенджина вместе с вызывающим тошноту запахом, и Сынмин закрыл глаза на целых пять секунд, прежде чем обернуться, чтобы посмотреть. Темно-карие, почти черные глаза Хенджина приветствовали его, светясь с такой интенсивностью, которая заставила бы любого другого ослабеть. Но хмурое выражение на лице Сынмина только усилилось, когда его глаза заметили мазок красной помады на губах Хвана, выделяющийся на его бледной коже, как блестящая кровь. Ким был уверен, что Бог, вероятно, рухнул после того, как создал лицо Хенджина — скульптура и доведение скул и челюстей до совершенства, должно быть, были сложной задачей — и решил сэкономить на личности, лениво выбросив самые отвратительные из них, которые он смог найти. У Хенджина уже было лицо ангела; возможно, это из-за того, что он слишком много просил Бога наделить его личностью, соответствующей ему. Хенджин проследил за движением исполненного отвращения взгляда Сынмина и ухмыльнулся, потирая большим пальцем уголок рта. Она была красной, и он вытер ее о край своей джинсовой куртки, прежде чем снова поднять взгляд. — Ты мне не ответил. Челюсть Сынмина дрогнула, когда он почувствовал, как пальцы на его запястье напряглись. — Отпусти, пока я не ударил тебя своей сумкой. Хенджин немедленно отпустил его, когда Сынмин наполовину приподнял громоздкую сумку, свисающую с его плеч, в знак предупреждения. Судя по тому, как сильно ремешок сумки прижимался к ткани розовой толстовки парня, бесформенный коричневый комок, вероятно, нес кирпичи, но Хенджин не собирался подтверждать свои подозрения, если это означало рисковать своим красивым лицом. — Чего ты хочешь? — спросил Сынмин, массируя правый висок. Чем больше он стоял в присутствии Хенджина, тем сильнее становилась его головная боль. — Не хочешь сходить куда-нибудь выпить кофе? Как-нибудь? — Сынмин поднял взгляд, замешательство смешалось с хмурым выражением на его лице. Он думал, что мрачный взгляд, которым он щеголял в присутствии Хенджина, будет явным признаком его внутренних чувств к Хвану, но сегодня мир был одержим желанием испытать его терпение. — Позволь мне угостить тебя кофе, хорошо? Я угощаю, а потом… Сынмин поднял руку, останавливая бред Хенджина. Он вздохнул и сказал сквозь стиснутые зубы. — Ты был для меня всего лишь занозой в заднице с того момента, как я имел несчастье столкнуться с тобой. Во что ты играешь? Хенджин был оскорблен и немного уязвлен брошенным в его адрес обвинением. Он не верил, что был занозой в чьей-либо заднице. Вопреки этому, по словам его милых фанаток в колледжах, его было приятно иметь в заднице. Теперь, это была не его вина, что у Сынмина, казалось, была палка в заднице, которая навсегда застряла там в тот момент, когда его телефон треснул из-за не очень сдержанного сеанса поцелуев в библиотеке. Но уединенный, тускло освещенный уголок литературного отдела был идеальным местом для поцелуев с людьми, которых он не хотел приводить к себе в общежитие, и опять же, не его вина, что Сынмин был так взволнован, увидев его в действии. Его мысли резко оборвались, когда шаги приблизились к нему, и он почувствовал насмешку в голосе Сынмина, когда тот сказал: — Дай угадаю, ты не выполнил задание на семестр, не так ли? Тот, который стоит 40% от нашей оценки? Облегчение затопило тело Хенджина, когда Сынмин сказал то, в чем ему было так неловко признаться вслух. — Да! О, слава Богу, — он нервно рассмеялся и провел рукой по своим длинным волосам. — Я так боялся, что ты согласишься на кофе, и тогда мне пришлось бы высидеть мучительную светскую беседу с тобой, прежде чем я добрался бы до сути. А потом мне пришлось бы объяснять своей девушке, почему из всех людей я сидел с тобой, — он подмигнул, сопротивляясь желанию взъерошить волосы Сынмина. — Как и ожидалось от самого умного в классе. Сынмин сглотнул, чужое чувство пустило корни в его сердце, хотя ответ Хенджина был именно таким, как он ожидал. Ким был смущен, зол, раздражен, безразличен, брезглив и отталкивался в присутствии Хенджина, но это был первый раз, когда он почувствовал боль. Сынмин чувствовал это в различных формах в старших классах, когда его одноклассники тусовались с ним только для того, чтобы скопировать его заметки, или приглашали его на вечеринки по случаю дня рождения, чтобы показать себя с хорошей стороны представителем своего класса. Сынмин знал, что Хенджин на самом деле никогда не попросил бы его выпить кофе — он скорее вонзил бы нож себе в руку, чем пошел бы пить кофе с Хенджином — но Ким не понимал, почему эти слова задели его так глубоко. Возможно, прошло слишком много времени с тех пор, как кто-то напоминал ему о его ценности для других людей. Хенджин, однако, все еще говорил, и звук резал уши Сынмина. — Ты поможешь мне с заданием? Только в этот раз? Я не могу выбрать автора для критики… и мне действительно нужно вернуть свои оценки в нормальное русло. Сынмин поднял глаза, и беспомощность в нахмуренных бровях и полной надежды улыбке Хенджина подействовала как успокаивающий бальзам на необъяснимое жжение в его сердце. Он цыкнул на Хенджина и покачал головой с притворной жалостью. — Очень жаль. Тогда тебе не следовало половину семестра целоваться с людьми в библиотеке, — он поднял руку, чтобы сочувственно похлопать Хенджина по плечу. — Может быть, в следующий раз почитаешь книги, которые у тебя за спиной. Сынмин отошел от Хенджина и окинул его беглым взглядом, наслаждаясь гневом, который он увидел на этом красивом, бесполезном лице. Он усмехнулся и повесил сумку на плечо, прежде чем подняться по лестнице, мысли о Хенджине исчезали из его головы с каждым эхом его шагов.

***

Кончик карандаша Джисона замер, оставив темную царапину на коричневой бумаге, когда дверь открылась, и вошел его лучший друг — и сосед по комнате — с облаком негодования над головой, таким же большим, как его сумка. Ремень тяжелой сумки соскользнул с плеч Сынмина и с глухим стуком упал на его кровать, прежде чем он подошел к столу Джисона и осторожно поставил огромную чашку кофе примерно посередине полированной коричневой поверхности. С усталым вздохом, который можно было лишь частично объяснить его плотным графиком занятий на то утро, Сынмин плюхнулся на край кровати лицом к Джисону. Несмотря на то, что он испытывал определенный уровень зловещего восторга от того факта, что Хенджин определенно провалит «Литературу 101», словам последнего все же удалось пробраться в его разум, скручиваясь и превращаясь в уродливые узлы горечи. «Мне пришлось бы объяснять своей девушке, почему из всех людей я сижу с тобой.» Хa. Как будто Сынмину не пришлось бы давать Джисону аналогичное — если не более подробное — объяснение, если бы по какому-то уродливому повороту судьбы он оказался за чашкой кофе с Хенджином. Он посмеялся над своим необъяснимым угрюмым настроением и обратил свое внимание на альбом для рисования Джисона, который лежал открытым. Он отхлебнул из своей чашки и, наклонившись вперед, прожевал черничные жемчужинки тапиоки. — Над чем ты работаешь? Джисон в замешательстве выгнул бровь. Было ясно, что Сынмин не хотел говорить о том, что заставило его друга дуться всю дорогу до комнаты, поэтому Хан потакал его попыткам отвлечься. Его друг все равно выболтал бы все это меньше чем за пять минут. Исходя из личного опыта, он твердо поставил на три. Джисон пренебрежительно махнул рукой и раскрыл альбом для рисования посередине. — Мы должны нарисовать пейзаж для проекта на этой неделе. Подсказка «Дом», — он съежился, произнося это, и Сынмин тихонько хихикнул посреди глотка. — Тогда это по твоей части. Джисон ткнул Сынмина локтем в ребра, прежде чем вздохнуть и провести пальцами по серым линиям грубого контура, который он набрасывал до того, как вошел Ким. Для любого другого человека это, вероятно, выглядело бы как обычный шикарный дом, с окнами-коробками, встроенными в широкий дом, увенчанный покатой крышей, но когда его пальцы заплясали по линиям комнаты в правом верхнем углу, где его карандаш вошел немного глубже, он почувствовал удушье, которое определенно не характеризовало «дом» в том смысле, который имел в виду его преподаватель рисования мистер Пак. Он прикусил губу и оторвал пальцы от рисунка. Эскиз пришлось убрать. Даже чертеж того дома заставлял его грудь сжиматься. — Ты в порядке? — спросил Сынмин, толкая его в ногу и вытаскивая из самостоятельно образовавшейся ямы отчаяния. Джисон поднял глаза, ухмыляясь. — Да, в полном порядке, — он взял свою нетронутую чашку и сделал большой глоток уже холодного черного кофе, который Сынмин неизменно приносил ему каждый день после занятий. Джисон не любил кофе до поступления в колледж — в его доме явно не было кофеина, — но он привык полагаться на горькую жидкость больше, чем на своих родителей. Сынмин закусил губу и поставил свою почти пустую чашку на стол. — Что ты собираешься делать с проектом? — Я мог бы просто нарисовать эту комнату. Сынмин рассмеялся при этих словах, но Джисон только пожал плечами. Ответ пришел к нему сам собой, и Ким, вероятно, подумал, что он шутит, но в глубине души Хан знал, что он говорит серьезно. Комната 212, расположенная почти в конце коридора, была для него больше домом, чем любое другое место, в котором он жил. В первый раз, когда Хан принес свои коробки наверх и начал расставлять вещи в своей половине комнаты, он испытал глубокое и странное чувство принадлежности. Затем пришел Сынмин со своей свитой из родителей, братьев и сестер, бабушек и дедушек, которые начали суетиться вокруг Джисона, как будто знали его с детства, и это чувство только усилилось. Может быть, он нарисовал бы пейзаж одного из своих пятничных вечерних киномарафонов с Сынмином, когда они сбрасывают все подушки на пол и растягиваются между пакетами чипсов, а в их глазах отражается гипнотизирующий свет фильма. — Так что с тобой произошло? — Джисон спросил, потому что брови Сынмина все еще были нахмурены. Он ткнул пальцем между ними. — Из-за чего эта тень упала на твое лицо? Сынмин вздохнул и взял свою чашку, взбалтывая содержимое. Он поднес ее к губам, прежде чем поставить обратно на стол. С таким же успехом можно было бы выложить все начистоту. Джисон определенно сказал бы, что Сынмин придавал кому-то вроде Хенджина больше значения, чем они того стоили. Ему нужно было услышать, как кто-то скажет это вслух, потому что кричать на себя было бесполезно. — Это из-за Хе… Телефон громко пискнул, прервав его. Он поджал губы и вытащил телефон из кармана джинсов, гадая, не было ли это очередным сообщением от его матери. Сынмин позвонил ей после уроков, чтобы сообщить, что будет ужинать поздно, потому что не был голоден, но, насколько он знал, его мать, вероятно, слышала только слова «поздно ужинает» или, что еще хуже, «не ест». Это была не его мать. У него буквально отвисла челюсть, и он моргнул глазами, гадая, не вызвала ли у него галлюцинации черника в его кофе «Bubble». — Что случилось? Что-то не так? — обеспокоенный голос Джисона вывел его из оцепенения, и он только подтолкнул телефон к своему другу в ответ. Ким закрыл лицо руками, чтобы успокоиться, и ждал, пока Джисон прочтет то, что он только что прочитал. Глаза Джисона расширились, когда он прочитал электронное письмо. — Ты получил сообщение… — У меня есть комментарий! — Сынмин поднял лицо, рот растянулся в широкой улыбке, прежде чем обнять своего друга и покачаться рядом. Джисон рассмеялся, сразу же тронутый волнением Кима, и похлопал его по спине. Сынмин отстранился и взвизгнул. — Ты можешь в это поверить? Я получил комментарий! Мой первый комментарий! Ты можешь ущипнуть меня? — темного облака над лицом Сынмина нигде не было видно, а солнечный ореол, который его заменял, был ослепляющим. Они столпились у телефона, перечитывая короткое электронное письмо, и Ким снова взвизгнул от восторга. @riseandguyzz оставил следующий комментарий к вашему фильму «Дневники первой любви» (глава 24): Мне НРАВИТСЯ ЭТОТ ФАНФИК, БОЖЕ. — Кому-то правда нравится то, что ты пишешь. Это действительно круто! — Джисон ухмыльнулся, а Сынмин только ткнул его в ребра, добродушно закатив глаза. Морщинки в глазах Джисона и его безуспешные попытки сдержать самодовольную улыбку были очевидными показателями того, насколько счастлив на самом деле был его друг. Как бета-читатель и редактор единственной работы пользователя @SeungSung, Джисон был доволен собой и временем, потраченным на обуздание и формирование буйного воображения Сынмина. Несмотря на то, что он неохотно помогал Киму, когда тот начал, это ничем не отличалось от превращения его ярких цветов и неровных линий во что-то значимое. — Кто-то действительно прочитал мою работу. Я мог бы умереть счастливым прямо сейчас, — сказал Сынмин и с довольным вздохом откинулся на кровать. Слова обладали огромной силой; некоторые, как у Хенджина, заставили его усомниться в собственной ценности, в то время как другие, как комментарий, подняли его настроение до небес. Он закрыл глаза, упиваясь чувством, разливающимся по всему его телу. Размещение оригинальной работы на веб-сайте, который был популярен как место размещения фанфиков, было импульсивным решением, и Джисон неоднократно говорил ему, что это довольно глупый поступок. Сынмин поднял руки, восхищаясь формой своих пальцев, которым удалось напечатать первое слово, первое предложение, первую главу и вплоть до тридцать первой главы, которую он закончил прошлой ночью. Отсутствие вовлеченности в его творчество было ожидаемым, но, тем не менее, обескураживающим, и он продолжал продвигаться вперед с тем, что мог назвать только силой любви. Сынмин сел и достал свой ноутбук из сумки. Домашняя страница его аккаунта засветилась, как только он включил устройство, и Ким ухмыльнулся, увидев единственное уведомление. Несмотря на то, что за несколько минут ничего не изменилось, чтение комментария на большом экране было похоже на просмотр его собственного рекламного щита. — Я все еще думаю, что это немного странно. — Что ты имеешь в виду? — спросил Сынмин, хотя точно знал, что имел в виду Джисон. Они говорили об этом почти каждую неделю, даже когда Хан редактировал главы. По причинам, которые Сынмин находил совершенно нелогичными, его друг всегда проявлял легкую озабоченность по поводу своего ночного хобби. Джисон вздохнул и подошел, чтобы сесть на кровать рядом с Сынмином. — Я имею в виду, я не понимаю, почему ты тратишь так много времени на то, чтобы писать о Минхо-хене. Почему бы тебе просто не пойти и не пригласить его на свидание? Кроме того, мне кажется немного неправильным использовать его в качестве героя в своей истории, — Джисон закончил, пожав плечами, а Сынмин возмущенно фыркнул. — В этом нет ничего плохого, — пробормотал Сынмин и передвинулся так, что его спина оказалась прижатой к стене. Он чувствовал себя попугаем, повторяя свои слова с прошлой недели. — Люди постоянно фантазируют о своей влюбленности. Я просто случайно написал об этом. Что в этом такого плохого? Джисон подтолкнул его ногой и наклонился, чтобы взглянуть на его опущенное лицо. — Я не это имею в виду… я люблю тебя за то, что ты делаешь то, что тебе нравится, ты знаешь, что люблю, но я чувствую, что ты должен дать реальности шанс. Возможно, все не так плохо, как ты думаешь. — Да, точно, — сказал Сынмин, не веря ничему из этого. Его реальность заключалась в том, что он ходил на занятия, у него болела голова из-за флирта и выходок Хенджина на занятиях, обедал с Джисоном, отчего его головная боль исчезала, а затем сталкивался с Хенджином в библиотеке, из-за чего его головная боль всегда появлялась снова с десятикратной силой. В те несколько драгоценных моментов, когда он видел, как Минхо прогуливается по кампусу со своими наушниками и кошками в качестве постоянных спутников, Сынмин умудрялся застывать и яростно краснеть, даже если объект его вожделения случайно оказался в десяти футах от него. Он был абсолютно уверен, что его стошнит, если когда-нибудь ему придется поговорить с Минхо, и смущение будет таким огромным, что ему придется отказаться от своей мечты об издании книги и навсегда заняться выпасом овец в Ирландии. Нет. Он был совершенно счастлив и доволен, танцуя с Минхо в главе 25 своего романа в роли очаровательной Сына, которая была остроумна и делала все правильно, чтобы заставить Минхо влюбиться. — А как же Хенджин? Сынмин бросил на Джисона растерянный взгляд. — А что насчет него? — упоминание о постоянном долбоебе колледжа снова испортило ему настроение, но он вновь взглянул на комментарий на своем ноутбуке, и это чувство исчезло. Джисон пожал плечами и наклонился вперед, чтобы взять со стола свой альбом для рисования. — Если бы я не знал тебя лучше, я бы сказал, что ты ему нравишься или что-то в этом роде. Ты ненавидишь его, а ему, кажется, нравится заставлять тебя ненавидеть его. Разве это не похоже на одну из историй, которые ты любишь читать? — Фу. О чем ты говоришь? — Сынмин издал сдавленный звук в глубине горла. Мысль о том, чтобы быть где-то рядом с Хенджином, вызывала желчь в горле, а мысль — даже абсурдная — о том, что Хван увлечен им, мешала сдержать рвоту. Он ткнул телефоном в лицо Джисону, указывая на тонкую неровную линию, проходящую по центру. — Ты забыл, что он сделал? Джисон оттолкнул телефон. — Это было два месяца назад. Только не говори мне, что ты все еще затаил обиду из-за этого. Сынмин фыркнул и скрестил руки на груди, оглядываясь на комментарий. Он был не из тех людей, которым нравится затаивать обиду. Несмотря на всю ярость, которую мог испытывать в пылу спора или драки, его разум и сердце быстро переключились на лучшее. Но обида на Хенджина? Его сердцу было суждено унести это с собой в могилу. — Сегодня он пригласил меня на секс втроем. — Глаза Джисона расширились, и он прикрыл рукой открытый рот. — И также сказал мне, что выпить кофе с «кем-то вроде меня» наверняка было пыткой, и он хотел бы избежать этого любой ценой. Как тебе такое отношение ко мне? Выражение лица его друга, наконец, отразило его собственные внутренние чувства, и Сынмин откинул голову на стену, снова стиснув зубы. — Ты прав. Я беру свои слова обратно. Он в некотором роде мудак, — сказал Джисон, похлопав его по плечу. Сынмин взглянул на него. — Он не такой засранец. Он самый большой из всех, кто здесь есть.

***

— Ты можешь поверить, какой он мудак?! — Я могу. У меня есть один сосед по комнате, — сказал Минхо, барабаня пальцами одной руки по бедру в такт нотам баллады, которую он слушал. Ему даже не нужно было открывать глаза, чтобы представить расстроенное выражение лица Хенджина, а шарканье ног, когда его сосед по комнате непрерывно расхаживал по деревянному полу, только дополняло его почти полную картину. Другой рукой Минхо погладил мягкую шерстку Дуни, своего кота с оранжевым носом, который свернулся у него на коленях, как только он вернулся с занятий. Хенджина не обескуражила насмешка Минхо, и он продолжил изливать свой гнев, прекрасно понимая, что его лицо краснеет. — Я же не прошу его позволить мне скопировать все его задание. Я просто попросил немного помочь! Какой смысл быть самым умным и обладать таким количеством знаний, если он не может поделиться ими с кем-то? Он такой высокомерный и снисходительный только потому, что читает все эти затхлые и толстые книги… — О, Дори, ты это слышала? Теперь Хенджин-и знает, как использовать громкие слова, — Минхо открыл глаза и поднял голову, чтобы посмотреть на младшего кота, сидящего у него на плече. Он почесал его за ушами, и тот замурлыкал от удовольствия, заставив Ли улыбнуться. — Итак, я сломал его телефон несколько месяцев назад. Подумаешь. Я даже предложил его починить, и не моя вина, что его гордость такая же большая, как эта дурацкая большая сумка, которую он повсюду носит с собой! Минхо вздохнул. Было ясно, что Хенджин не прекратит разглагольствовать, пока он не вмешается. То, что Хван слушал и давал советы, не подлежало обсуждению, и Минхо заерзал на кровати, готовый внести свой вклад. Хотя бы для того, чтобы он мог спокойно слушать свои баллады. — Ты сказал мне, что перед этим пригласил его на секс втроем. Я не думаю, что это очень хорошие слова, которые можно сказать кому-то, особенно если тебе нужна его помощь. — Это была шутка, — Хенджин вздохнул и плюхнулся на мешок с фасолью, стоящий между их кроватями. — Это не моя вина, если он не выдержал. — И ты также сказал ему, что пойти куда-нибудь выпить кофе будет пыткой, — указал Минхо, его внимание переместилось на Дори, который использовал ширину своих плеч как трапецию. — Ну, это правда, — Хенджин пожал плечами. — Я не хочу идти с ним пить кофе. И держу пари, он тоже не хочет, подумал Хван. Он должен был бы быть особенно тупым, если бы не знал о чувствах Сынмина к нему. По его мнению, он оказал им обоим услугу и сэкономил им много времени. Оглядываясь назад, Хенджин мог бы быть немного менее откровенным в том, что он на самом деле думал — возможно, использование слова «пытки» было не очень удачным выбором — но Хван готов поспорить, что его слова не заняли ни дюйма места в голове Сынмина. Они, вероятно, были разгромлены в ту же секунду, как он их услышал, вместе со своей просьбой о помощи. — Ты в некотором роде мудак, ты это знаешь? Ты мог бы хотя бы притвориться милым с ним, на этот раз. — Я не могу притворяться милым, когда он мне не нравится, — сказал Хенджин, его голос прозвучал тихим хныканьем, и Минхо вздохнул от жалости. За последние два месяца совместной жизни Минхо обнаружил тревожащий, но достойный восхищения факт о своем соседе по комнате: Хенджин не знал, как скрывать свои чувства, как бы сильно он ни старался. В конце концов, это прозвучало бы, если не из его уст, то из его жестов и действий. Это, конечно, сделало его мудаком, потому что людям редко нравилось, когда им прямо говорили, что кто-то на самом деле о них думает, но это также облегчило ему жизнь. Минхо мог только надеяться, что часть этого качества передастся и ему. — Что ты собираешься делать с заданием? Оно должно быть на следующей неделе? — Послезавтра, — пробормотал Хенджин, закрыв лицо руками. — Ты можешь помочь? Минхо вздохнул и пожал плечами, что только заставило Дори спрыгнуть с его плеч с мяуканьем. — Я бы действительно сделал это, если бы мог, но я совершенно теряюсь, когда дело доходит до литературы. Скажи мне, если все же захочешь покритиковать какие-то здания. Хенджин застонал и подобрал кота, путающегося у него под ногами. — Дори, ты не поможешь мне? Кошка — которая не была Дори — в ответ попыталась ударить его по лицу, и он в испуге уронил ее. Минхо усмехнулся, когда Суни зарычал на Хенджина, прежде чем гордо запрыгнуть к Минхо на колени, устроившись рядом с Дуни. Дори, который вылизывал лапы на краю кровати, поднял глаза при упоминании своего имени, но вернулся к своему всепоглощающему занятию. Хенджин откинулся на спинку кресла, его взгляд упал на открытый ноутбук, и курсор зловеще замигал вверху нового пустого документа. Предполагалось, что изучение английского языка будет самым легким из всех доступных вариантов, так почему же он оказывался в одном и том же затруднительном положении неделю за неделей? На мгновение Хван подумал спросить Ёджин, свою новую девушку, но отказался от этой идеи, как только она обрела форму. Уроки Ёджин по дизайну интерьера были бы в этом случае так же бесполезны, как уроки архитектуры Минхо. Возможно, они могли бы помочь друг другу, но Хенджин в этот момент был одиноким островком. В таком случае он даже притворился бы, что ему нравится Сынмин, и пошел бы с ним выпить чашечку кофе в качестве компенсации, если бы это означало получить какую-то помощь взамен. Боже, он действительно был придурком. Отчаявшийся, но, тем не менее, придурок. Хенджин протянул руку и схватил ноутбук, положив его себе на колени, когда он занес пальцы над клавиатурой, готовый что-нибудь напечатать. Что угодно, что избавило бы его от страданий. Задание требовало от них критики, объемом не менее 3000 слов, любой из работ авторов, которые они читали в течение семестра, но было трудно начать что-либо писать, когда он ничего не читал. Хван не виноват, что романы, которые они должны были прочитать, были не такими интересными, как те, которые он читал онлайн. Хенджин закусил губу и достал свой телефон. Он бросил быстрый взгляд на Минхо, который растянулся на кровати под тройной атакой своих кошек, и немного отодвинулся, чтобы его телефон не попадал в поле зрения соседа по комнате. Он вошел в свою учетную запись. Знакомый цвет и интерфейс веб-сайта поприветствовали его, и он почувствовал прилив дофамина по телу. Он пролистал свои закладки, мгновенный порыв угас, когда ни одна из работ не привлекла его внимания, и он уже собирался выйти из системы, признавая поражение, когда его взгляд упал на вкладку с названием «Оригинальные работы». Это была вкладка, которую он никогда не открывал; в основном он читал фанфики о персонажах, которых он уже знал, что мягко сказывалось на его и без того скудном запасе воображения. Мир фанфиков был безопасен и предоставлял ему достаточно развлечений, которые ему не нужно было искать где-то еще. За исключением настоящего момента. Чтобы оживить ситуацию, он решил начать с самой последней страницы. Именно так Хван нашел много недооцененных жемчужин для своих любимых фанфиков Бриджертона. Он не ожидал, что в самом конце страницы окажется целая золотая жила; в конце концов, в этой части сайта было меньше сотни прочтений и почти не было комментариев или лайков, но Хенджин доверял своему процессу и продолжал прокручивать. Пока он не нашел ту единственную. Это было на странице 4850, зажатое между работой с почти сотней тегов, описания которой нигде не найти, и другой работой, единственным описанием которой является стихотворение. У этого, озаглавленного «Дневники первой любви», к счастью, было приличное описание с несколькими тегами, пометившими его как историю, действие которой происходит в колледже, с использованием тропа «Любовь с первого взгляда». Хенджин взял ноутбук со своих коленей и бросил его на кровать, прежде чем переместиться на мягком мешке в более удобное сидячее положение. Согласно описанию, в «Дневниках первой любви» пользователя Сынсона рассказывается о двух людях, которые попадали во всевозможные милые ситуации, пока постепенно не влюбились друг в друга. История обещала своим читателям медленное погружение и приятные моменты, две любимые вещи Хенджина, наряду с сюжетом о любви с первого взгляда, поэтому он решил дать истории шанс, несмотря на ее объективно пресмыкающееся название и отсутствие прочтений и комментариев. Вопреки его скрытым опасениям, первая глава была довольно хорошей. Исполнительница главной женской роли, Сына, заходит в отдел литературы библиотеки и обнаруживает Мина, исполнителя главной мужской роли, читающим в укромном уголке. «Люди действительно стоят и читают в разделе литературы? Или в любом другом разделе библиотеки, если уж на то пошло?» — Хенджин склонил голову набок, прежде чем усмехнуться про себя. «Держу пари, что Сынмин такой.» Как и ожидалось от художественной литературы, Мин описан красивым, почти неземным, и он обращает свои мерцающие карие глаза на Сыну, которая, по понятным причинам, поражена его взглядом и почти мгновенно замирает, из-за чего телефон выскальзывает у нее из рук. Однако Мин, демонстрируя скорость и ловкость, характерные для фантастического мира историй, умудряется спасти его от падения, в результате чего его лицо оказывается всего в нескольких дюймах от лица Сыны. «Возможно, мне следовало поступить так с Сынмином. Тогда у меня было бы выполненное задание и никакой смертельный враг не преследовал бы меня по пятам», — Хенджин задумался, шевеля губами, прежде чем резко выпрямиться и покачать головой. Непроизвольная дрожь пробежала по всему его телу. Если бы он это сделал, его лицо было бы в нескольких дюймах от лица Сынмина, и это была не та перспектива, которая его очень привлекала, особенно после того, как он изо дня в день подвергался нетерпеливым хмурым взглядам. Хенджин покачал головой, отбрасывая идею приблизить свое тело к Сынмину, и откинулся на спинку стула, закинув ноги на кровать. Его взгляд упал на пустой документ, курсор мигал, почти умоляя о его словах, но он безжалостно вернул свое внимание к телефону. Его сосед по комнате давным-давно погрузился в сон, отголоски баллады, которую Минхо слушал, доносились из динамика и время от времени перемежались мяуканьем его кошек, которые бродили по всему его распростертому телу. Было всего семь вечера, а история в его руках состояла из двадцати пяти глав, что должно было дать его нынешнему состоянию легкой паники достаточно времени, чтобы переступить порог и подтолкнуть его к отчаянным действиям. До этого момента он собирался наслаждаться жизнью и, возможно, перенять несколько советов Мин о любви, потому что чувствовал, что эта история определенно увлечет его в безумное путешествие.