want to go to the end of my fantasies

Хенджин, кажется, не стесняется никого: для него главное — что камеры выключены. Да даже если бы и работали, то ничего нового бы не засняли, группа порой была излишне тактильной. Касания других членов стаи успокаивали и дарили комфорт, обрести который между выступлениями было сложно или почти невозможно. Пожалуй, потому Хенджин сам усаживается к Чонину на колени в гримерке, откидывается на крепкую грудь и старается потереться своей шеей о его, чтобы запах макнэ остался на коже. Минхо видит это и задумчиво качает головой. У всех свои слабости — и Чонин одна большая слабость Хенджина, так что альфе совершенно не стыдно, что ему хочется урвать немного чужого тепла. Под действием феромонов энигмы все тело Хенджина становится чуть более пластичным, и ему нравится этот эффект. Вот бы стать пластичным под этими мускулистыми руками с красивыми пальцами… Но Хенджин пообещал терпеть до того момента, пока не получит то, чего так жаждет. Чонин выглядел крайне мило, когда, смущаясь, объяснял, что узел энигмы больше и держится дольше, а в первый раз он боится с ним не справиться. И смотрел еще так виновато, будто ему больно от одной только мысли, что он заставляет Хенджина ждать, не может дать Хвану то, чего он хочет сразу. Сердце альфы таяло от такой заботы, от того, что его пара думает в первую очередь о том, чтобы не причинить ему вреда, а не об удовлетворении своих собственнических желаний. Пожалуй, как раз в этом и была та самая сила, о которой все сразу вспоминали, когда речь заходила об энигмах. Потому что невозможно контролировать и подчинять других, если ты не можешь подчинять свои инстинкты. И у Чонина это практически получалось: в нем было безмерное количество нежности и заботы, которые он направил на то, чтобы окружать своего партнера комфортом. Хенджину это, безусловно, нравилось. Но еще больше ему нравилось, когда Чонин, одной рукой придерживая их члены рядом, так чтобы они терлись друг о друга, подавался бедрами вперед, шепча на выдохе: «мой…» Это настоящее испытание силы воли Хенджина, и порой его внутреннему альфе хочется взбрыкнуть. Уложить Чонина на лопатки, забраться к нему в штаны, заставить возбудиться и хорошенько объездить. До звезд перед глазами и боли в пояснице. И то, что Хенджин постоянно старается пропитывать себя запахом энигмы, совершенно не помогает. Он носит объемные толстовки Чонина, кутается в его шарфы и жмется ближе при каждой возможности. И ему комфортно. Ощущение уюта наполняет с каждым вдохом, какая-то безмятежность появляется сама собой, и Хенджин очень ценит эти чувства. А потом, стоит ему уловить в запахе Чонина малейшее раздражение или злость, как его ведет. Хенджин вспоминает, как был прижат этим запахом к постели, как безуспешно пытался сопротивляться чужой власти над собой. Он никогда не знал, что ему может понравиться мысль о том, чтобы быть в принимающей роли настолько, что он позволит изменять свой гормональный фон. Но его любопытство было столь же сильно, сколько его заинтересованность в Чонине. В этом милом альфе, хихикающем над его шутками и не подпускающем к себе слишком близко. Может, Чонин и тактильность не очень любил, чтобы никого не смутить случайно своим запахом? Хенджин внутренне помечает, что младшего необходимо спросить об этом. Воздух вокруг тем временем густеет, и Хенджин выныривает из своих мыслей, когда чувствует яркий запах Чана. Альфа стаи раздраженно спорит с кем-то из сотрудников. Его аура темная и так и пышет гневом, пока он ругается с менеджером. Хван не совсем понимает, в чем дело, потому что не улавливает контекста, так что ему остается пытаться понять, что происходит по лицам других членов стаи. Картина предстает перед Хенджином крайне необычная. Чан давно не злился по-настоящему, и в тоне его голоса угадывается бешенство, вот только Хван не ощущает это так, как другие члены стаи, если судить по тому, что он видит. Минхо прижимает поскуливающего Джисона к себе, позволяя уткнуться в шею по-настоящему, не стесняясь никого вокруг. Сам альфа скалится, еще не рыча, но он явно близок к этому. Феликс, самый чувствительный из бет, не знает, куда себя деть. Он то ли хочет уткнуться во второе плечо Минхо, ища защиты и поддержки, то ли попросту распасться на атомы прямо на месте. Он нервно теребит цепь на штанах, часть его сценического образа, и смотрит в пол. Сынмина нет в комнате, потому что он распевается, а Чанбин, который почти не чувствует феромонов, удивленно смотрит то на Чана, то на Минхо. Хенджин чувствует это напряжение, повисшее в воздухе, но куда ярче него ощущаются чониновы широкие ладони на собственных бедрах. Словно ничего больше в мире нет. В это мгновение он понимает, что он больше не под влиянием Чана, не под контролем альфы стаи. Хенджин способен сопротивляться его феромонам, потому что он под защитой кого-то более сильного. И этот кто-то сейчас своим спокойствием полностью перекрывает агрессию, разлившуюся по помещению. Заземляет, успокаивает, окружает комфортом. Сердце Хенджина подрагивает внутри от смешавшихся чувств любви и благодарности. Чувствительный, Хван бы сейчас стрессовал, его внутренний альфа мог бы взбрыкнуть, что сейчас явно никому не было нужно, не перед записью выступления. Кажется, именно насчет этого Чан ругался с кем-то из сотрудников. Чонин приближается, чтобы спросить тихо, вкрадчиво. Бедра, на которых лежат широкие ладони, готовы задрожать от чуть хрипловатого голоса. — Ты как? Теперь-то Хенджин впервые воочию видит, что их макнэ никак не реагирует на феромоны альфы стаи. Он уже собирается ответить на вопрос, когда их прерывает довольно громкий звук. Минхо утробно рычит, и все взгляды обращаются к нему. Его глаза горят раздражением, и он требует: — Решайте все вопросы за дверью, Чан-хен, ты пугаешь всех. Минхо прижимает к себе Джисона и Феликса, все-таки нырнувшего к нему в объятия, словно пытаясь закрыть их собой. И выглядит при этом рассерженным. Все взгляды обращаются к Чану, и он, мгновенно сбросив морок злобы, извиняется, уводя менеджера из помещения. Хенджин уже знает, что по возвращению в общежитие, их ждет еще больше просьб о прощении. Чан ненавидит доставлять дискомфорт своей стае, и после каждого такого момента начинает чувствовать себя плохим альфой. Атмосфера в комнате становится более спокойной, когда Чонин делает свой успокаивающий запах ярче, и тихое умиротворение растекается по помещению. Агрессивные феромоны сильного альфы, вожака, растворяются в нем, словно их и не было. Джисон перестает всхлипывать, и дрожь в феликсовых плечах унимается. Хенджина же почти размазывает. Если омеги под запахом энигмы успокаиваются, то альфы начинают чувствовать бессилие, но, черт, как же оно Хвану нравится. Он откидывается на Чонина, растекаясь по его телу слабой лужей, укладывая голову на плечо и расслабленно потирается своей шеей о чонинову. И даже Минхо, судя по всему, успокаивается под запахом Чонина, хотя и начинает наверняка чувствовать, как ленность проникает во все его тело, распространяясь от головы в конечности. Он снова смотрит в тот угол, где сидят слипшиеся между собой альфы, не принимавшие активного участия в перепалке. Смотрит — но не задает вопросов. А Хенджину становится ужасно интересно, что будет, если Чонин разозлится.

***

Чонин спокойный. Кажется, есть очень мало вещей, которые могли бы его разозлить или вывести из себя. Годы самоконтроля, которому ему пришлось учиться сразу после полного созревания, когда его вторичный пол раскрылся, оставили на нем свой след. Чонин не злится, когда кто-то из ребят съедает его еду, только журит Сынмина, когда тот наглым образом надевает его кроссовки — в конце концов когда вы стая, это абсолютно нормально. Именно Чонин тот, кто может рассудить спор между Феликсом и Джисоном, когда они никак не могут решить, чья очередь сейчас играть в Человека-паука. Ян успокаивает Хенджина, когда тот плачет над трагичным сюжетом дорамы или когда альфа злится из-за того, что у него что-то не получается с новой картиной. Он образец спокойствия ровно до того момента, как его парню начинает угрожать опасность. В тот вечер они поздно возвращаются из кинотеатра. Чонину все-таки удалось затащить Хенджина на последний фильм Марвел, и хотя альфа не смотрел ничего после выхода «Мстители. Финал», ему просто нравилась перспектива в темноте зала уложить голову на крепкое плечо Чонина и задремать. Так он, собственно, и поступил, и когда, выйдя из здания давно закрывшегося торгового центра, Чонин делился впечатлениями, Хенджин только кивал. Ночной морозный воздух постепенно помогал Хенджину сбросить с себя сонный морок. Стоял тот ветреный период весны, когда воздух успевает нагреваться днем, но с наступлением сумерек появляется пробирающий до костей ветер. Однако Хенджин даже любил это время, потому что мог кутаться в теплый шарф, пропитавшийся запахом Чонина, и совершенно навязчиво пихать холодные пальцы в карманы куртки своего парня под предлогом того, что ему холодно. Конечно, Чонин поворчал ради приличия и поддержания имиджа, но с удовольствием позволил Хенджину пихнуть руку в большой карман своей ветровки. — Луна сегодня красивая, да? — спросил Хенджин с таким лицом, будто говорит самую остроумную вещь на свете. Конечно, большая его часть была скрыта маской, да и резинка шапки начиналась аккурат у бровей — Хенджин надел шапку и шарф, но решил не брать куртку, остался в одном только худи поверх футболки. И Чонину безмерно хотелось укутать его потеплее, чтобы тот не мерз. А еще потереться своим носом о запаховые железы. Пока что он мог только погладить большим пальцем кожу руки, спрятанной у него в кармане. Она была нежной и теплой, уже согретой чониновым жаром. — Ты что, не согласен? — наверняка дует губы Хенджин, и Чонину так хочется их поцеловать. Ему всегда хочется. — Да, ничего такая, — соглашается Ян, замедляя свой шаг и поднимая взгляд вверх. Полумесяц луны сиял над головой, указывая путь к общежитию. Звезды рассыпались удивительными скоплениями по небу, и Чонин поймал себя на том, что хочет снять каждую из них с неба, чтобы подарить Хенджину. Как и полагается при мысли о своей паре. Кажется, с каждым днем их отношений, невидимый барьер, который Чонин возводил годами, постепенно растворялся. Что-то в запахе Хенджина неуловимо менялось, и это неумолимо влекло Чонина. Феромоны альфы как будто стали за последние пару месяцев значительно мягче, и Ян думал о том, как же Хенджин хорош для него. И каждый раз, когда им случалось уединяться, когда Чонин вбивался между напряженных бедер альфы, скользя по купленной смазке, его внутренний зверь с неудовольствием замечал, что она не пахнет. Какая-то она не такая, у нее неправильные вкус, цвет и консистенция. Но Чонин всегда заглушал этот голос, подавлял его в себе. И даже когда все естество кричало о том, что ему стоит чуть-чуть надавить на альфу Хенджина, Ян не поддавался ему. — Йенн-а, — прервал поток мыслей Чонина Хенджин, дернув его за рукав. — Можно к тебе с ночевкой сегодня? — С чего бы это вдруг? — Ну я просто очень тебя люблю… — начинает было Хенджин, готовый в красках расписать, почему именно сегодня ему нужно поспать со своим парнем в обнимку, когда этот самый парень останавливается и смотрит куда-то в сторону настороженно. Хенджин прослеживает за взглядом Чонина и видит, что на темной улице, освещенной лишь редкими фонарями у выхода из какого-то заведения наподобие пивной, столпотворение. Четверо мужчин, Хенджин не может угадать их вторичный пол с точностью, потому что ветер поглощает запахи, но он точно может сказать, что они как минимум двое из них выше его самого. Прямо на глазах у остановившихся Чонина с Хенджином несколько пьяных мужчин зажимают такую же нетрезвую девушку, в то время как она пытается слиться со стеной, явно пятясь назад. Довольно удивительное для этого хорошего района Сеула происшествие. От вида этой несправедливости внутренний альфа Хенджина взбрыкивает впервые за долгое время, полностью затмевая другие чувства. Хван не думает ни о численном превосходстве, ни о репутации, когда срывается с места, утягивая Чонина, все еще сжимающего его руку, за собой. Тот напрягается, когда понимает, что Хенджин готов нарычать на компанию крупных мужчин, но молчаливой тенью следует за своим парнем. Свободной рукой он поправляет маску на лице, пряча и нос тоже. Так, на всякий случай. — Не трогайте девушку, — требует Хенджин, и голос его звучит настолько угрожающе, что девушка у стены вжимается в нее еще сильнее. Нетрезвая компания альфу полностью игнорирует, продолжая обсуждать то, что они планируют сделать с бедной девушкой. — Эй, я с вами говорю! Один из компании наконец удостаивает его вниманием, оглядывая сверху вниз, после чего фыркает: — Шли бы вы отсюда, мы сами разберемся. Хенджин почти звереет. Столь долго пребывавший в состоянии комфорта и душевного спокойствия, подаренных Чонином, он по-настоящему злится. Его не волнует то, что их могут покалечить, что драка в подворотне может привести к скандалу. Ян чувствует, как запахах его парня воспламеняется гневом, и только крепче сжимает его ладонь в своей, давая понять: я с тобой. — Вы слышали его, — в перепалку вступает Чонин, и в его голосе сталь. Если Хенджин злится, как злится любой нормальный альфа, видящей несправедливость в отношении слабого, то Ян спокоен как удав. Хенджин его не видит, но почему-то знает, что лисьи глаза наверняка прищурены. — Эй, ну вы чего, ребят, — тянет мерзкую улыбку один из мужчин, — она моя сестренка. Сейчас мы отвезем ее домой, разденем, уложим спать… В глазах девушки плещется чистая паника, когда Хенджин ловит ее взгляд. Он старается ободряюще улыбнуться, но не уверен, что у него получилось, потому что большая часть лица все еще была скрыта маской. — Ой, да что вы нежничаете с этими, — сказал еще один, — пару раз приложить об стену и мешаться не будут. Он был ближе всех к бедной девушке, его грузное тело отрезало для нее возможность бежать в сторону освещенной фонарями улицы. Компания загоготала. Один из громил, стоявший ближе всех к Хенджину, показательно разминает кулаки, пока идет к нему, явно намереваясь показать, где его место. — Довольно, — говорит Чонин, и все замирают. Он делает пару шагов ближе к столпотворению, чтобы ветер не настолько сильно мешал распространяться его запаху, густым облаком окутывающему переулок. Феромоны энигмы заливают пространство, и Хенджин чувствует эту неподъемную тяжесть, какую ощущал пару месяцев назад, когда попросил Чонина показать ему себя полностью. Только вот теперь Хван понимает, что продемонстрированное ему не было и пятой частью той властной силы, какая полагается энигме по праву рождения. Когда Чонин говорил, что инстинкт берет над ним верх тогда, когда опасность угрожает его паре — Хенджину — он явно не врал. Рука Чонина, сжимающая его собственную, позволяет Хенджину оставаться в здравом уме хоть немного. Его внутренний зверь, уже привыкший к запаху энигмы, явно не чувствует в нем такой мощной угрозы, как альфы из компании пьяниц. Они пятятся на дрожащих ногах, стараясь выбраться из-под чужого влияния, накрывшего их лавиной. — И чтоб больше такого не было, — рычит Чонин. Это не требование даже, это прямой приказ, за нарушение которого — смертная казнь. Не меньше. Хенджин оглядывает мужчин, видит неподдельный страх, непонимание в их глазах. Они, явно традиционные альфы, привыкшие быть вершиной пищевой цепи, жить так, будто им все дозволено, впервые столкнулись с чем-то, что сильнее их. И если Хенджин добровольно покорился, полный любви к Чонину и не имеющий особого желания доминировать, эти все старались сопротивляться. Но Хенджин-то знал, что сопротивление энигме наверняка только распаляло его, на чужие попытки нарычать на него он никак не реагировал. Хван наконец посмотрел на своего парня. Его профиль подсвечивался сзади неровным мерцанием фонаря, большая часть лица была скрыта маской, ветер развевал его отросшие волосы, но больше всего внимания привлекали глаза. Совершенно черные — то ли от ночной мглы, то ли от того, что Чонин разозлился. Но даже так он не теряет головы, если Хенджин готов был броситься в драку, то Ян понимал, что никакая драка ему не нужна, чтобы победить. Его аура темная, такая же, как эта ночь, и окутывает Хенджина всего, как будто разбирая и заново собирая по косточкам. Кажется, феромонами Чонина пропахло все его тело и он еще долго не сможет смыть этот запах со своих волос. Но это приятно: его внутренний зверь удовлетворенно мурчит и, если бы не ситуация, то начал бы прихорашиваться для Чонина. Именно в этот момент Хенджин чувствует сначала легкий спазм в животе, а затем то, как между ног у него становится влажно. Все внутри сжимается, и стоять на ногах становится сложнее. Хенджин прислоняется к Чонину, опирается на его сильное плечо и приближается к самому уху: — Йенн-а, я… Нам надо домой, — просит он. Чонин забавно ведет носом под маской, явно принюхиваясь, и удивленно смотрит на Хенджина. Он чувствует, как тот пахнет. Ярко, совершенно не по-омежьи, но оттого не менее тепло. Внутренний альфа Хенджина почувствовал достаточную степень защиты, чтобы полностью отпустить себя. Энигма довольно урчит, нежно гладит Хенджина по волосам, словно никого вокруг них и нет. Касания нежные и приятные, все внутри Хвана заливается смесью возбуждения, покорности и спокойствия. Наконец, Чонин возвращается к уже чуть протрезвевшим альфам, бросает им повелительным тоном: —Проваливайте. И Хенджина окатывает новой волной возбуждения. Он просто наблюдает сначала за тем, как поспешно удаляется пьяная компания, с иронией замечая то, насколько они молчаливы. Наверняка еще долго будут отходить такого позора — они, альфы, подчинились младшему. Хенджин с любовью смотрит на то, как Чонин помогает вызвать такси бедной девушке, робко благодарящей их за спасение, правда, она тоже вся дрожит перед энигмой, и Хван потихоньку начинает понимать, почему его парень так упорно скрывает свой вторичный пол. Кажется, только у него одного встает на мысль о скрытой силе внутреннего зверя Чонина. Белая машина отъезжает, быстро скрываясь за поворотом. Веселая у них ночь, конечно, и, кажется, будет только веселее, потому что Хенджин чувствует, как естественная смазка неприятно липнет к одежде. Этот момент он не продумал. Чонин вытаскивает из кармана упаковку таблеток и, не запивая, глотает. — Что это? — удивленно спрашивает Хенджин. — Подавители. И неплохо было бы нам с тобой душ принять, потому что от нас сейчас очень сильно пахнет мной, — он берет руку альфы в свою, нежно поглаживая. Внутри у Чонина есть приятная гордость за то, что его пара такая внимательная, не может бросить слабого в беде. — Не раньше, чем ты меня хорошенько трахнешь, — заявляет Хенджин, и Чонин смеется. Он тоже безумно этого хочет. — Хорошо, — кивает он в согласии. — Ты как, можешь идти? — Да, но мне кажется, что если я сейчас на тебя не запрыгну, то умру. Пошли быстрее, — требует Хенджин, заставляя своего парня поторопиться. Пока они идут в общежитие, звезд на небе все также много, до рассвета еще далеко. Холодный ветер ерошит волосы Чонина, и Хенджин мельком любуется его сосредоточенным лицом. Как будто ничего и не изменилось, не было никакого происшествия. Единственными напоминаниями о нем являются неприятная влажность у Хенджина между бедер и густой запах Чонина, пропитавший волосы и одежду.