want to go to the end of my fantasies

Чонин давно понял, что Хенджин — человек увлекающийся. Это было понятно по тому, как запойно Хван смотрел дорамы, не вставая с кровати даже для того, чтобы сделать себе поесть. Или же Хенджин мог рисовать с утра и до вечера, если ему в голову приходил сюжет, который хотелось воплотить. То, как ревностно альфа брался за какое-то занятие, отдавая ему всего себя (конечно, это работало только в тех случаях, когда Хенджину было интересно), всегда вызывало в Чонине уважение. До тех пор, пока этим занятием не стал он сам. Хенджин загорелся идеей о том, что Чонин может в теории менять вторичный пол людей, и захотел прочувствовать это на себе. Конечно, Хенджин не собирался стать омегой, каких бы прогрессивных взглядов ни был его внутренний альфа, они не включали настолько глобальные изменения. К тому же это было бы сложно скрыть от компании и других участников, а Чонин все еще не был намерен рассказывать о своем вторичном поле даже мемберам. — Почему ты так переживаешь из-за этого? И почему сразу не сказал? — спрашивает Хенджин, когда они сидят в кофейне за самым дальним столиком, притиснувшись друг к другу так сильно, что их бедра соприкасаются. Альфа не может не млеть от этой близости. Это одно из первых официальных свиданий, и что-то внутри Хенджина ликует, когда крупная ладонь находит свое место у него на бедре. Они наконец-то вместе, встре-ча-ют-ся. Хенджину хочется кричать об этом на весь мир, но личного дневника ему пока хватает. Он почти уверен, что другие участники обратили внимание на то, что они с Чонином особенно сблизились в последнее время. Но Хенджин им ничего говорить не собирается — пусть сами догадываются, что они с Чонином вместе. — Потому что это может повлиять на динамику внутри группы, — устало трет глаза Чонин. Они встретились после личного расписания. Хенджин все еще немного фонтанирует своим ярким запахом молодого альфы, и что-то темное, что обычно Чонин старается затыкать и игнорировать, поднимается по его телу. — Я всем вам доверяю, но… Я не боюсь, что отношение ко мне изменится, просто… Это сложно. Слушай, в конце концов, это мое решение, так что прекрати меня донимать этим, пожалуйста. Мне и тебе рассказать было сложно. — А почему ты рассказал тогда? — Потому что… — он слегка сжимает руку на бедре, — ты важен для меня. Ты даже не представляешь, насколько сильно на самом деле. Вероятно, я не очень хорошо это показываю. Он грустно улыбается. — Все в порядке, Йенни, мне все нравится. Хенджин кладет свою руку поверх его и сплетает пальцы под столом. Касаться Чонина тогда, когда захочется, — одна из лучших привилегий, которую получил Хенджин с началом отношений. — Скрывать от тебя дольше было… Нечестно. — Заключает младший, принимаясь нежно поглаживать теплую кожу чужой руки. Касания аккуратные, трепетные, нежные. — Просто, понимаешь, ты мне понравился сразу, как я тебя увидел. Я тогда еще даже не знал о том, как раскроется мой вторичный пол, к тому же, я был убежден, что мы оба альфы, а ты был таким, ну, красивым… И я был уверен, что толпа омег, бегающая за тобой, тебе интереснее. А потом начались наши недоотношения и ты… Ты занял главенствующую роль? Ты метил меня своим запахом и, честно, мне нравилось, но я боялся, что, если захочу того же, то ты развернешься и уйдешь. Ну или только посмеешься надо мной. — И тебе не было трудно принимать, что я как бы «взял на себя роль альфы»? Конечно, ну, не совсем, я очень упрощаю, прости, если я тебя обидел… — Да нет, — он пожимает плечами. — Я привык быть младшим в коллективе, к тому же ты делал мне хорошо. Был внимателен, заботился. У меня нет такой уж большой потребности в том, чтобы занимать ведущую роль. То есть я чувствую порой, как инстинкт хочет захватить меня, но это обычно происходит… Ну как тебе сказать… — Желательно честно. — Когда тебе некомфортно, — что-то внутри Хенджина вспыхивает довольством. Особенно, когда он чувствует, что запах Чонина становится тяжелее, пока тот продолжает говорить. — Мой внутренний… В общем, он давно признал в тебе пару, так что каждый раз, когда тебе угрожает опасность или когда кто-то тебя донимает, во мне просыпается защищающий инстинкт. Хочется перегрызть глотку каждому, кто делает тебе неприятно. Чонин только что сказал что? Его внутренний зверь тоже признал Хенджина своей парой — как же хорошо это звучит. Хван улыбается, нежно смотря на своего парня, его так хочется сейчас поцеловать. — И когда такое в последний раз было? — аккуратно спрашивает Хенджин. Внутри все трепещет от запаха Чонина, он постепенно начинает влиять на Хвана все сильнее и сильнее, и это ему нравится. — Ммм, — Чонин неожиданно расслабляется, и улыбка появляется у него на губах. — Да минут двадцать назад, когда тебе сделали не тот напиток. Хенджин фыркает. Затем переходит к другой волнующей его теме. — А почему ты не сказал о том, кто ты, когда я предложил тебе трахнуть меня? — он приближается к чужому лицу ближе. Шепчет почти на ухо. Как хорошо, что в этом заведении есть кабинки. — Не надо так делать! — дует губы Чонин. Хенджин смеется отстраняясь и громко серпает холодным кофе. — А все-таки? — он играет своими широкими бровями, надеясь получить честный ответ. Чонин решает поддержать настрой: — Потому что я переживал, что мне слишком понравится. Меня устраивали наши отношения. Конечно, мы не ходили на официальные свидания, но мы ведь много времени проводили вместе. А я не был уверен в том, что твое предложение — это не разовая акция. Может, тебе просто экспериментов захотелось… Вот. И все-таки, одно дело это дать альфе, как бы равному, а другое дело ну… ты сам понимаешь. — А почему ты не спросил? Чонин красноречиво молчит. — То есть ты боялся, что если нагнешь меня, то я больше не разогнусь? — усмешка играет на этих красивых, пухлых губах. — А я только за. — Мне не очень нравится твоя идея, — вздыхает Чонин. — Только потому что я люблю тебя и мы встречаемся, я не буду исполнять все твои прихоти. Хенджин усиленно пытается состроить обиженное выражение лица. Но не то чтобы это у него выходит, потому что запах Чонина приятной тяжестью оседает в легких, его рука все еще лежит на бедре. А губы, которые еще совсем недавно говорили «я тебя люблю», изогнулись в усмешке. Большего Хенджину для счастья и не надо. Однако есть один момент, который все-таки стоит обсудить, потому что Хенджин думает слишком много в последнее время о том, что Чонин может заставить его… Производить смазку. Потечь. Он думает об этом, пока моется, ведет по своему гладкому гибкому телу руками, разнося по коже сладкий гель для душа. Проходится пальцами между бедер, представляя, как это бы ощущалась настоящая, природная смазка между них. Понравилось ли бы это Чонину? Наверняка. Или в перерывах между танцевальными практиками, когда Чонин позволяет привалиться к себе и вдыхать его тяжелый от физической активности запах. У Хенджина богатая фантазия, он на нее никогда не жаловался. Наверное, именно поэтому он представляет, как бы ему нравилось, если бы Чонин мог управлять его телом своими феромонами полностью. Понятное дело, что и сейчас тот при желании это делать, но пока что младший использовал это не эротически. И это, честно говоря, расстраивало. Потому что после того раза, когда Чонин признался в том, что он энигма, он никогда не пытался подавить Хенджина. А ведь ему так понравилось. Как сильно довлел над ним Чонин не напрягаясь, мог бы поставить его на колени так, что ноги бы разъезжались, неспособные выдержать размякшее от чужих феромонов тело. Одни только эти мысли заставляли член Хенджина в штанах напрягаться, где бы они ни были — в студии, в общежитии или на съемках. А мысли возвращались к тому моменту слишком часто. — Но, слушай, я правда этого хочу… — начинает Хенджин. — Если ты захотел проколоть себе бровь и сделал это на следующий день, то это не значит, что так же легко будет и с этим. Ты можешь достать украшение, как только тебе надоест, но то, чего ты хочешь, требует серьезных гормональных изменений. — Не обязательно, — не соглашается Хван. — Я изучил исследования… — На эту тему есть исследования? — Да, в некоторых европейских странах феромоны энигм используют для того, чтобы помочь совершить транс переход, когда биологический вторичный пол не совпадает с ментальным, — поясняет Хенджин. — Кстати, за это очень неплохо платят, так что, если карьера айдола тебе надоест, то ты всегда сможешь этим заняться. — И что, ты хочешь сменить с помощью меня вторичный пол? Использовать меня как гормональную терапию? Я в этом участвовать не собираюсь. — Чонин говорит твердо, постепенно раздражаясь. Хенджин в очередной раз подмечает, что после раскрытия того, что он энигма, младший стал куда более расслаблен рядом с ним. Или это началось из-за того, что они наконец начали встречаться? По крайней мере, его запаха как будто стало больше. Хенджину нравится. — Господи, Йенни, нет. Я ознакомился с вопросом, уже сейчас есть несколько фармацевтических компаний в Европе, которые производят гормональные препараты для альф, которые хотят вызвать у себя предтечку на основе феромонов энигм. Это абсолютно безопасно, тем более, что я готов на это добровольно. Более того, я не пытаюсь сделать это для тебя, я хочу сделать это для себя. Чонин смотрит со скепсисом. Лед в его холодном фраппучино давно растаял и превратил напиток в кофейную жижу. Уже скоро им нужно будет возвращаться в компанию на тренировку. — Но почему? — Потому что мне интересно, понимаешь? Я уже несколько недель думаю о том, каково это было бы, потечь. — Он наклоняется ближе, позволяя нотке возбуждения в своем запахе расцвести прямо рядом с судорожно втянувшим воздух Чонином. Говорит доверительно: — Во-первых, в жизни попробовать надо все. А во-вторых… Я бы хотел, чтобы от одного твоего присутствия я становился влажным и жаждущим, чтобы тебе даже не надо было пытаться меня подавлять. Хочу быть твоим и только для тебя. Хочу, чтобы ты контролировал мое тело на гормональном уровне, чтобы управлял мной. Хенджин отодвигается, оглядывая лицо возлюбленного: глаза потемнели и словно бы заострились. Скулы стали еще сильнее выделяться на смугловатом лице. Красивый, такой красивый и такой возбужденный. — Давай попробуем, — после нескольких десятков секунд молчания говорит Чонин. — Только максимально медленно, чтобы это не было вредно для твоего организма. Хенджин улыбается и влажно чмокает его в щеку. Даже если Чонин говорит, что он не будет выполнять все его хотелки, то оба они понимают, что на самом деле это не так.

***

Получив прямое разрешение, Хенджин становится невыносимым. Если раньше он просто лип к Чонину при каждом удобном случае, то теперь его по-настоящему много. Для того, чтобы войти в состояние предтечки, Хенджина нужно было регулярно помечать запахом, добиваясь от его альфы полного подчинения. Конечно, можно было просто поставить метку на запаховой железе, но это слишком сильно бы отразилось на гормональном фоне и точно вышло бы за пределы их договоренности о постепенных изменениях. Так или иначе, Хенджин серьезно взялся за свою полубезумную идею, и если для ее исполнения ему нужно было хвостиком ходить за своим парнем, то он был только рад. И Чонин бы не жаловался, если бы Хенджин не начал пытаться захватить все его личное пространство. Теперь альфа постоянно заявляется в его комнату, укладывается на кровать, как будто у него своей собственной нет. Вот и сейчас Хенджин лежит на кровати, раскинувшись звездочкой, и ноет, что Чонин посмел застелить кровать — и неважно, что с этого ритуала Ян начинал каждый свой день. Хенджина это не волнует, его волнует только то, что на подушке и одеяле аромат его парня куда более сильный, чем на покрывале. — Хен, — Чонин хватает Хенджина за босую ступню и чуть тянет на себя, шутливо пытаясь стащить с кровати. — Я застилал утром кровать не для того, чтобы на ней валялись всякие… — То есть я это всякие? — прищуривается Хенджин и тянет ногой на себя так, что Чонин, не ожидавший такого от него, валится сверху, и Хван быстрым движением обвивает его ногами. Чуть задравшаяся футболка альфы приоткрывает плоский живот с дорожкой темных волосков, и Чонину хочется провести вдоль нее сначала носом, а потом и губами. Но Хенджин быстро прикрывается, будто ничего не было, и только хмыкает, когда Чонин поднимает на него темный обожающий взгляд. — Я бы пригласил тебя к себе, где кровать никогда не заправляется… — Чтобы я пришел и заправил тебе кровать? — Фыркает Чонин. — … но тебе лучше не метить меня в нашей общаге из-за Ханни, и ты сам это знаешь. — Хенджин своими сильными ногами подтягивает Чонина так, что тот оказывается у него на груди. Чужое дыхание опаляет ключицы, и Хенджин чувствует, как его внутренней сущности хочется, чтобы Чонин пометил его запахом. Чтобы потом все чувствовали, кому он, Хенджин, принадлежит. — Хотя Минхо только обрадуется, если у Ханни начнется течка. — А сам Джисон? — задумчиво спрашивает Чонин. — А что Джисон? — Хенджин явно не понимает, к чему его парень клонит. Он потихоньку начинает чувствовать покалывающее возбуждение. — Он очень долго доказывал всем нам и себе в первую очередь, что он альфа. Так что нельзя быть неосторожным с ним. Я неспроста его перед гоном избегаю, Джинни, — поясняет Чонин. А затем придвигается ближе и понижает голос, — мне кажется, это ты один такой странный. Хочешь, чтобы из задницы подтекало. Мурашки прокатываются по всему телу Хенджина, член, зажатый между его собственным телом и чониновым, заметно напрягается. Но альфа лишь фыркает: — Ты тоже этого хочешь. Ну, чтобы я тек при одной мысли о твоем члене… Его прерывает довольно болезненный укус. На белой футболке остаются следы слюны: Чонин укусил над соском, и Хенджин надеется, что на его коже остался хотя бы небольшой отпечаток чужих зубов. Не метка, но каждый след Чонина на нем приводит уже давно покорного альфу Хенджина в такой восторг, что он чувствует и болезненное возбуждение, и то, как невыразимое тепло появляется в груди. Чувство принадлежности такое яркое, обволакивающее. — Знаешь, я все еще поражаюсь тому, что ты так легко относишься к тому что, ну… — Чонин чуть мнется, — я энигма. И тем более хочешь, чтобы я довел тебя до состояния предтечки… это так… — Не по-альфьи? — Хенджин хмыкает. — У меня нет сомнений в моем вторичном поле, если что. Это все стереотипы, от которых нам пора бы давно избавиться. Что такого в том, что я хочу добровольно передавать контроль другому человеку, тем более, когда это и без того подразумевалось природой? И, что немаловажно, я люблю тебя и доверяю тебе, Йенни. Ты делаешь меня счастливым и помогаешь избавиться от этого чертового неподъемного напряжения своими запахом и присутствием. Когда я чувствую, что на мне твой запах, я лучше сплю. Конечно, кроме тех моментов, когда начинаю думать о том, как хотел бы, чтобы ты меня трахнул… Хенджин облизывается, и Чонин следит за тем, как язык проходится по пухлым губам. Выглядит гипнотизирующе. — Но правда… Знаешь, когда я чувствую твой запах, то я как будто под защитой, так что мне кажется, что я по-настоящему свободен? — он неопределенно взмахивает рукой. Движение плавное и грациозное. — Не знаю, как это объяснить. — Ну это должно быть что-то вроде того, что чувствуют омеги, когда их успокаивает альфа феромонами. Ты не ощущал этого от Чанни-хена, потому что пытался сопротивляться. Его альфа для твоего соперник, а я… — А ты альфа для моего альфы, — Хенджин хмыкает, когда зарывается Чонину в волосы. Они отросшие и все еще чуть-чуть влажные после душа. — Вот бы ты еще трахнул меня, и цены бы тебе не было. Он надувает губы в обиде, и Чонин смеется. Тепло, содрогаясь всем телом, из-за чего невольно проезжается по члену Хенджина, и Хван едва слышно стонет. — Ладно, мы договаривались, что ты трахнешь меня только после того, как я потеку, но это ведь не мешает тебе мне отсосать? — собственные губы расплываются в улыбке, и чониновы им вторят, когда он говорит: — Нисколько, — он опускается ниже, все-таки задирая футболку Хенджина, чтобы провести по его блядской дорожке губами. Поцелуй за поцелуем остается на этом идеальном теле. Рукой Чонин приспускает треники Хенджина, и тот подается вперед. — Раз ты такой добрый сегодня, — Хван переводит дыхание, — то, может, одолжишь мне что-нибудь из своей одежды? — Ношенной? — лукаво спрашивает Чонин, заранее зная ответ. Процесс запущен, и Хенджин постепенно становится зависимым от него. Альфа начинает чувствовать, как его бедра подрагивают, а когда прохладный воздух касается разгоряченной плоти его члена, то он невольно стонет. Через пару мгновений головку опаляет жаркое дыхание. Хенджин задыхается. Будь его воля, он бы носил только одежду Чонина. Каждый раз, когда их наряжают в аэропорт или на выступление, он чувствует себя неважно, когда приходится влезать в ничем не пахнущие тряпки. Но понимает, что не может ходить везде в пропитанной запахом Чонина замызганной толстовке, во-первых, фанаты наверняка отроют какую-нибудь старую фотографию Чонина в этом же предмете одежды и начнут строить теории. А во-вторых, это явно не самая подходящая одежда для выступлений. — Хотелось бы, — Хенджин сам поражается тому, насколько умоляюще звучит его голос. Но ему не стыдно, весь свой стыд, всю свою гордость он, кажется, отбросил в тот день, когда Чонин признался ему. Хенджин стонет от приятного жара, окружающего его плоть со всех сторон. Чонин не заглатывает глубоко, но зато активно работает языком и пальцами у основания, наслаждаясь теми звуками удовольствия, которые издает его пара. Его любимый человек, за которым он следовал едва заметной тенью с того момента, как они представились друг другу. Им потребовалось столько лет, чтобы начать наконец встречаться, — несколько лет молчаливого обожания со стороны Чонина, боявшегося, что признание может разрушить то немногое, что успело выстроиться между ними. Но вот теперь они здесь. Хенджин стонет, пока Чонин доставляет ему удовольствие своим ртом и пальцами. Конечно, и раньше такое бывало и не раз, но теперь Чонин позволяет себе те темные фантазии, которые он старался игнорировать слишком долго. Его руки лежат на хенджновых бедрах, оголенная кожа горячая, а мышцы напряжены. Чонину хочется, чтобы эти бедра украшали багровые засосы, следы его зубов. Это что-то первобытное, что он сдерживает с трудом на протяжении всей жизни. Но сейчас он просто не может не представлять, как эти красивые бедра будут влажными от смазки, специально для него. И только для него. Альфий член течет предэякулятом, и Чонин слизывает его, пробует на вкус. Интересно, а там внизу Хенджин будет таким же? Ян издает гортанный рык, проходящийся приятной вибрацией по всему телу Хенджина, и тот довольно стонет, откидываясь на подушках. Ему интересно, о чем таком сейчас думает его парень, собственнически наминая его бедра большими ладонями. Воздух в комнате давно пропитался феромонами Чонина, но с каждым мгновением он словно густеет еще сильнее. Однако Хенджину все еще приятно, все еще комфортно от него. Он чувствует защиту, чувствует покровительство, и его внутреннего зверя мажет от этого ощущения. Как мажет и от губ на члене, и от тех властных звуков, которые издает Чонин, и от рук на бедрах. Он надеется, что останутся следы. Перед глазами потихоньку мутнеет, дрожь начинает красться по позвоночнику. Хенджин закусывает губу, чтобы быть тише. Выходит прескверно. Внезапно Чонин выпускает член изо рта с отчетливым чмоком. Хенджин протестующе ворчит, почти сразу этот звук переходит в стон, когда чужие зубы смыкаются у него на бедре, прямо рядом с пахом. Чонин начинает покусывать нежную кожу, одну руку он теперь использует для того, чтобы удерживать ноги своего парня разведенными, а второй он продолжает поглаживать напряженный член, но темп заметно снижается. А ведь Хенджин был так близок. Он опускает руку на голову Чонина, стараясь побудить его снова взять в рот, но тот это игнорирует. Тогда Хенджин пытается быть чуть более настойчивым, во второй раз не получая желаемого. Чонин почему-то решил, что сейчас самое подходящее время, чтобы вылизать его бедра, как делает обычно альфа с омегой в течку, собирая языком природную смазку, помечая укусами и порыкивая от удовольствия. — Йенни, — зовет Хенджин разбито, даже это не помогает, Чонин слишком увлечен. — Йенн-а! Но даже после этого его парень продолжает игнорировать его возбуждение, а рука, гладящая его, выглядит скорее как насмешка и только сильнее распаляет. Конечно, Хенджин может помочь себе сам, но он хочет, чтобы кончить его заставил его парень. Что тут сложного. Хенджин возится по постели, и постепенно внутри у него поднимается гнев. Он злится впервые за долгое время, и эта яркая, альфья эмоция прокатывается через все тело. Это что-то на уровне инстинктов. Альфа сам не замечает как, сжав пальцы в кулаки, рычит: — Чонин. Тот вскидывается, поднимая голову, и Хенджин встречается взглядом с потемневшими от желания, совершенно дикими глазами. Этот взгляд заставляет его вжаться в подушку. Холодок пробегает по спине, но низ живота опаляет жар такой силы, что Хенджину кажется, будто он сгорит. А потом Чонин рычит в ответ. Все внутри Хенджина воспринимает это как прямой приказ, и он кончает — обильно и долго, задушенно всхлипывая. Сперма запачкала его футболку, понимает Хван, когда неосторожно укладывает руку себе на живот. Ничего страшного, у него есть отличный повод попросить какую-нибудь из футболок Чонина. В конце концов это он виноват. Чонин действительно заставил его кончить. Когда Хенджин снова открывает глаза, то немного опасается смотреть на Чонина. Все-таки он на него нарычал. Но у Яна в глазах только паника, никакой прежней властной силы не осталось. Он с беспокойством смотрит на своего парня и мнет в руках сбившееся из-за Хенджина покрывало. — Ты чего? — обеспокоенно спрашивает альфа, и Чонин неуверенно мнется. — Прости? — За что? — Ну, — кажется, будто каждое слово дается Чонину с трудом, — за то, что я нарычал на тебя. И подчинил себе, когда ты не давал разрешения, и… — Стой-стой, — требует Хван, аккуратно кладя руку чужой на затылок. — Не начинай загоняться, эй, ну ты чего. Я сам хотел, чтобы ты дал мне кончить, просто рассчитывал на слегка другие методы. К тому же я первый на тебя зарычал. Слова Хенджина звучат довольно логично, и Чонин кивает соглашаясь, но на всякий случай уточняет: — Ты точно в порядке с этим? Это не принесло тебе дискомфорта? Ну, мое рычание… — Это принесло мне один из лучших оргазмов за последнее время, — ухмыляется Хенджин. А потом добавляет, — а теперь мы поможем решить твою проблему. Он тепло улыбается, когда запускает руку в чониновы отросшие волос. Тот жмурится и тянется за прикосновением, следует за рукой, которой его гладят. «Такой заботливый и такой трогательный», думает Хенджин. Тот рык Чонина стоит в ушах следующие несколько дней, и от одного только воспоминания о нем в паху у Хенджина тяжелеет.