Легенда об "Откровении Мегиддо" I

*** Мэтэ почти не слышал, как они добрались. Глаза разлепились от того, что сержант номер два растолкал его по прибытии. Взглянув на часы, премьер-майор потускнел ещё сильнее. Одного часа сна не хватало для продуктивной деятельности головы, но всё лучше, чем ничего. Мэтэ вышел из машины, пересёк линию ворот кирпичного забора и двинулся через внутренний двор. Облезлое здание тюрьмы ядовито-зелёного цвета немного контрастировало с ухоженными газонами и красиво подстриженными кустами. Из общей невыразительной архитектуры четырёхэтажной постройки выделялась разве что башня в западном крыле. Двое охранников козырнули сотруднику БВБ. Сержантов Мэтэ пока отпустил. По плохо освещаемым коридорам офицер направился в кабинет коменданта. Гранитный пол отзывался эхом шагов и бесперебойным холодком. Все внутренние стены и потолки требовали ремонта, который случится, вероятнее всего, не раньше Большого Волейбола II. Несмотря на мрачную обстановку, на этажах изолятора было довольно оживлённо. У некоторых входов стояли постовые, мимо кабинетов и допросных туда-сюда дознаватели водили закованных в наручники арестантов, сновали дистрофичные плешивые клерки. Это место предназначалось для особой категории правонарушителей: тех, кому что-то не нравилось в государстве, и они готовы были сообщить об этом во всеуслышание. Начать следовало отсюда, чтобы меньше времени потом потратить на два других, менее проблемных объекта. В своём кабинете коменданта не оказалось. Наштукатуренная видная секретарша предложила Мэтэ кофе, пока начальник не вернётся. Мэтэ попросил сразу кофейник. Гармония ободранной обстановки в кабинете слегка портилась дорогим столом и шикарным кожаным креслом. На стареньком стеллаже стояли подарочные бюсты и золотые шариковые ручки. Стена позади кресла была частично увешана грамотами и благодарственными письмами. Сам стол находился в состояние неконтролируемой бумажной энтропии. Неясно, было ли это следствием массовых задержаний или профнепригодности коменданта. Второй вариант казался более вероятным. Внутри Мэтэ заныло. В своём офисе его ждала точно такая же кипа канцелярского шлака. Премьер-майор знал, с каким именно типом человека ему предстоит иметь дело, и потому раздумывал усесться в кресло, чтобы настроить главу изолятора на нужный для работы лад, но потом, смягчившись, сел на табурет для посетителей, стоящий перед столом. Зомби-секретарша вернулась с подносом, оставив кофейник и чашечку на столе. Налив себе спасительной черноты, офицер немножко отпил. Горечь жизни стряхнула с него остатки сна, по крайней мере на время. После десяти минут ожидания, проведённого за втыканием в смешных котиков на планшете, в кабинет ворвался запыхавшийся усатый комендант в красно-жёлтой форме и с фуражкой набекрень. – Мистер Мэтэ, простите за задержку, – сиплый мужчина вытер стекающий с лица пот бумажным полотенцем. – Я ждал вас целый день, но вы всё не являлись. – Прошу извинить, мистер, э… – Зовите меня Пол, – комендант протянул руку Мэтэ. – Что ж, славно, Пол, – премьер-майор ответил на рукопожатие. – В свою очередь прошу меня извинить. Губернатор изволила настоять на моём присутствии на экзекуции мятежников, что изрядно меня задержало. – А, эта безмозглая змея, – Пол налил себе воды из графина и в секунду осушил стакан. – Чтоб она подохла в канаве, а? Но что это я. Чаю или кофе? – Благодарю, ваша секретарша уже позаботилась об этом. – Она соска, скажите, мистер Мэтэ? – подмигнул начальник. – Рабочая, скажите? – Если вы готовы, Пол, давайте начнём, – Мэтэ проигнорировал последнюю реплику. – Моя голова скоро распухнет от бессонницы, а мне ещё навещать целых два места. – Ваш сержант попросил выделить вам койку, – вспомнил Пол. – Что, правда, вы не пошутили? – Было дело, но я передумал, – офицер провёл пальцем по столу, оставив след на пыли. – Вы ведь ещё не последний объект в моём расписании, как я только что заметил. – Тогда приступим, – Пол собрал часть документов в охапку, кое-как запихнув всё это в прищепку картонного планшета. Мэтэ убрал на служебном планшете разговаривающих кошек. – С чего начать хотите? – Сразу в башню, – Мэтэ встал с табурета. – Посмотрим, что за фруктов поймали оперативники сегодня на крыше. Двое вышли из кабинета (Пол что-то томно натявкал секретарше), двинувшись к винтовой лестнице. Лифта не было, поэтому комендант изрядно запыхался, пока ступеньки не кончились. Мэтэ чувствовал себя превосходно после подъёма. Пройдя мимо двух стражников, вдвоём они вошли в полумрак башни, где не горело и свечей. Единственным источником света, не считая экрана в служебном планшете, оставались окошки под потолком четырёх камер. Оттуда лился жиденький свет предвечернего пасмурного неба. – Пол, почему здесь хоть глаз выколи? – полюбопытствовал Мэтэ. – Эй начальник, когда кушац дашь?! – послышался женский крик из-за решётки. – Жопу закрой свою! – рявкнул комендант. Он обернулся к Мэтэ. – Лампы не работают здесь уже давно, а свечи почему-то в последнее время быстро гаснут. Сквозняк, наверное. – Да уж, – офицер отстранённо смотрел в сторону от собеседника. – Сквозняк. – Ладно, посмотрим, кто у нас здесь, – Пол суетливо начал листать бумаги на планшете. – Так, первая камера. Оба подошли к решёткам. За первой дверцей находились две девушки. Одна вцепилась в прутья и раскачивалась на них, как обезьянка; вторая молча полусидела-полулежала на скамье, уставившись в стенку. Правая нога сидевшей девушки покоилась вытянутой, левую же она согнула в колене, на которое вальяжно положила руку. – Жопу я закрыла, а кушац когда? – заговорила высоким голоском девчонка, мучившая решётку. – Разговорчики, – Пол не поднимал глаз. – Так-с. В этой камере у нас крайне интересная личность, и я не про эту шаболду, – переведя взгляд вперёд, глава тюрьмы выхватил дубинку и со всей силы долбанул по прутьям. Девица отскочила в сторону. – Я сделаю тебе очень больно, когда выйду отсюда! Спать можешь не ложиться, свинка! – она смотрела на Пола полными садизма глазками. – Кхм, – комендант откашлялся. – Итак. Валери Романовски. Дед с бабкой мигрировали из Дейтории в Давилон, потом купили жилплощадь в Болотэме. В юности бывала в Уа-Тае, визовое министерство подтвердило. Третий год служит по контракту на должности снайпера. Самовольно оставила часть два месяца назад. Операции в Дейтории, Аркадистане, ну и по всей Октобагии-матушке покататься успела. Вся в наградах, от подшивы до портянок. О полученных ранениях сведений почему-то… – он поднял лист, затем быстро опустил обратно, – почему-то нет. Незаконно присвоила себе военное имущество в составе одной снайперской винтовки типа барретт. Была схвачена сегодня днём на крыше одного из зданий. Вероятно, планировала совершить убийство высокопоставленного лица, ввиду простреливаемости Арочной площади с выбранной ею позиции, несмотря на крайне большое расстояние. – Мисс Романовски, – обратился к девушке Мэтэ. Досада от того, что спецназ помешал ей в самый подходящий для внезапного убийства политиков момент, сквозила в его голосе. – А ведь я знаком с вашим отцом, полковником Романовски. Хороший человек. Достойный гражданин. С непутёвой дочерью. Что вы делали сегодня днём на крыше того здания, когда силы БВБ арестовали вас? Валери махнула пальцами, даже не повернувшись в сторону коридора. – Вы подозреваетесь в покушении на убийство высших должностных лиц. За это вас ждёт расстрел. Ваши награды и ваш отец вас не спасут, – продолжил Мэтэ. – Вы осознаёте в каком положении оказались? Мы ждём от вас сотрудничества. Прежде всего, раскаяния. Валери снова махнула пальцами, игнорируя вопросы. – Ты, дрянь бесстыжая, к тебе обращается старший по званию! – заорал Пол. Мэтэ остановил его, подняв ладонь. – Вы можете отделаться службой в штрафном корпусе. Избежите трибунала, спасётесь от расстрела, восстановите репутацию – если согласитесь. Очистите своё имя, имя своего отца. Вы это понимаете? – Мэтэ взял планшет из рук коменданта, пробежался по делу глазами, затем вернул его обратно. Девушка ухмыльнулась, поправила погоны, но ничего не ответила. – Что с вашей ногой? – Мэтэ указал пальцем на фиксатор. – Да какие вы нудные оба! – вторая девушка недовольно задрала голову назад. – Вам самим не скучно быть такими унылыми дядьками? И вообще, когда едим? – Это кто, Пол? – премьер-майор мотнул головой в сторону девчонки. – Это, – Пол снова стал листать свою неупорядоченную макулатуру. – Здесь указано… длинное имя, мистер Мэтэ. – Какое? – Вам всё зачитать? – Всё зачитать, Пол. – Ну. Её зовут Полин Август Ромашка Китти-Убитти Евграф-Евлампия Шато Закари Филлипс Околе Дао Меренга Пюрешка Таро Бульвардс Ольвсдоттир. – Это у тебя так в паспорте? – Мэтэ поднял брови. – Что такое паспорт? – захихикала Полин. – И да, Евграф-И-Евлампия. Ты пропустил одну «и». Офицер прищурился, пытаясь рассмотреть заключённых, но наступавший за окошками вечер на дал ему этого сделать. – Пол, дайте света нам уже наконец. – Дежурный, свет!!! – завопил Пол. – Орать так зачем? – Мэтэ прочистил ухо. – Во-во, скажи! Нервный он какой-то. Ему бы бабу, – Полин сложила руки на груди и облокотилась на соседнюю решётку. – А вещи мне мои когда вернёшь? – Уже никогда, – Пол силился сохранять самообладание. Мэтэ наблюдал за ним не без доли веселья. – Ню-ю-ю-ю! Карты хотя бы отдай, без них скука смертная! Зарублюсь с сестричкой в форме! Подошёл стражник со свечой. Мэтэ аккуратно взял её и осветил камеру. На стенах заиграли оранжевые тени. Полин была низенькой стройной блондинкой с выразительными жёлтыми глазами и красивым лицом. Возраст точно не определялся – в районе между семнадцатью и двадцатью четырьмя. Одета она была в кожаную синюю расстёгнутую куртку, красную майку (всё со стразами), короткие посеревшие от времени джинсовые шорты, разноцветные носки – оранжевый и красный – и большие, не по размеру белые кроссовки, требовавшие срочной замены. На запястьях виднелись начала татуировок в виде драконьих голов, в ушах блестел металлический пирсинг. Стразы на майке складывались в ромб. Когда свет огонька осветил обеих девушек, Полин не упустила шанс осмотреть и свою соседку. – О-о-о, ва-а-ау-у-у, какая ты накачанная! Ты, наверное, силачка! – она схватилась за щёки, а затем подскочила к Валери, отчего та вздрогнула. – Я не… накачанная, – снайперша смутилась, пока Полин щупала её плечи. – Я просто в хорошей форме. – Досье не говорит ничего особо полезного, – Пол водил пальцем по планшету. – То, что она из банды джокеров, вы видите и так. Взяли её неделю назад за то, что она выносила со взорванного оружейного завода драгметаллы. Её посчитали причастной к беспорядкам и диверсии, но по мне всё это бред сивый. Девка дура-дурой. Наверху сказали держать здесь. – Эй! Я не тупая, начальник! – запротестовала Полин, потрясая кулачками. – Не тупая, говорю! – В городе не осталось джокеров, – Мэтэ задумался. – Сюда приехала одна группировка ублюдков несколько лет назад. В прошлом году я всех их переловил и одел в пеньковый галстук. Либо в Болотэме новая банда, либо она бежала от предыдущей, скрываясь в отстойниках. Скольких магов ты убила? – спросил он Полин. – М-м-м, – девчонка приложила указательный палец к виску, а затем подняла в воздух. – Одну! И вообще, это было давно и неправда! – она опять захихикала. – Вы правильно сделали, Пол. Держите её здесь, пока Бюро внутренней безопасности не получит больше информации. – Как скажете, мистер Мэтэ. Оба отошли, поднеся свечу к противоположной камере. Один из арестантов сидел на гранитном полу, второй неподвижно лежал на скамье, накрытый с головой покрывалом, всём грязном и в белой трухе. В соседней камере вальяжно развалился бездомный в коричневом балахоне с капюшоном. Ладони он грел друг о друга в рукавах. – А тут гражданин, которым вы яро интересовались, мистер Мэтэ, – Пол уже нашёл нужный документ. – Фридрих Варда. Ещё не десерт, но уже солидная добыча! До настоящего момента работает официантом в ресторане на протяжении одного месяца. Одиночка-фрилансер, подозревается в многочисленных крупных кражах и заказных убийствах. Был пойман – внимание! – на воровстве и попытке сбыта бензина. Ему также вменяется убийство и ограбление военного, совершённое вчера вечером на заднем дворе вышеупомянутого ресторана. Взяли этого типа вместе с Романовски на той крыше сегодня. Мэтэ поднёс свечу к камере. Фред сидел на соломе, откинувшись на решётку соседней камеры. – Браво, мистер следователь, вы поймали меня, самого главного преступника страны, – Фред саркастично похлопал. – Вас ждёт медаль. – Базарить никто не давал, мразь! – прорычал комендант. – На звонок у меня право ещё осталось? – Фред изнурённо посмотрел на силовиков. – С горючкой на руках? – Пол изобразил шок от наглости. – Головой <censored>? – Не ругайтесь, Пол, я этого не терплю, – обронил Мэтэ. – Виноват, мистер Мэтэ, исправлюсь. – Мэтэ, да? – Фред шмыгнул носом. – Всего один вопрос. Как вы вышли на меня? – О, на этот вопрос я, конечно же, могу ответить, – Мэтэ пальцем провёл по планшету. – Мистер Варда, вы знакомы с мистером Фатино? – Томас, – Фред закрыл глаза. – Вот гнида. – Судя по нашим данным, это его настоящая фамилия. Мы взяли его в нетрезвом состоянии позавчера за нарушение комендантского часа. Проверка документов выявила поддельность паспорта. Мои коллеги были в настроении и устроили ему допрос с пристрастием. Фатино в свою очередь упомянул ряд фамилий своих подельников, компромат на которых он был готов обменять на собственную свободу. А сегодня ночью я обнаружил тело застреленного солдата на заднем дворе ресторана. Первым делом пробежавшись по списку сотрудников, я быстро приметил знакомое мне имя. Дальше ловкость рук и ничего более. Я пообещал мистеру Фатино, что его ждёт статья не за мелкое нарушение, а за убийство военного. Тогда он раскололся, в подробностях расписал вашу предстоявшую встречу, затем навёл нас на возможного похитителя бензина из центрального гарнизона. Дознаватели дали ему слово, что снимут обвинения, если он поможет взять вас с поличным. Можете порадоваться за своего верного союзника, мистер Варда – его казнь мы заменили на пожизненное. Если ему повезёт, он отправится в штрафные корпуса, где верной службой на благо страны искупит свои былые прегрешения. И скостит срок до фиксированного года, возможно. – То есть никакого самолёта нет в помине? – Фред взглянул на Мэтэ. – Не говорите вздора, милейший, его не было даже на зачаточном уровне, – Мэтэ пальцами набрал какой-то текст в планшете. – С вами мне всё понятно. Пол, кто на очереди? – Самое сладкое я припас на десерт, – глаза Пола блестели, смех вырывался брызгами слюней. – Прошу любить и жаловать, Эван Спэйсроар! Со стороны стены раздался жуткий кашель. Эван зашевелился и стянул с лица плащ, казавшийся покрывалом. Лицо его посерело от копоти и пыли, грим размазался, глаза раскраснелись и засорились, на щеках застыли влажные разводы, переносица превратилась в одну большую гематому. Эван лежал на боку, свесив голову со скамьи и не выражая всем видом ничего, кроме всепожирающей опустошённости. Респиратор добросовестные конвоиры загодя изъяли. – Вам надо про него рассказывать, мистер Мэтэ? – Пол то ли потерял необходимый файл в недрах планшета, то ли ему успела надоесть инспекция. – Расскажите же, Пол, я с удовольствием послушаю, – Мэтэ буравил взглядом багровые глаза мятежника. – Вот оно, – комендант ещё пару минут силился понять написанное в документе в слабеньком свете огонька. – Сын полицейского и судьи. Оба в короткие сроки стали жертвами рук организованной преступности. В десять лет был взят на попечение предпринимателем Клаусом О’Брэдли, другом семьи. Официальное опекунство, впрочем, оформлено не было. Часто вдвоём посещали Дейторию, тут подготовлена длинная сводка от визового министерства. В возрасте восемнадцати лет получил магическую травму горла, с тех пор ходит с целебным респиратором. Крайне опасен. Смертный приговор уже вынесли, но в исполнение его приведут после вытягивания всего полезного, что этот сучёныш зна-ае-е-ет! – Пол гыгыкнул. – Зачем я и здесь, – пробормотал премьер-майор. – Всегда хотел спросить. Спэйсроар, это настоящая фамилия? Предприняв заметное усилие, Эван сел. Приступ кашля взорвал его грудь. – Это же ты там был, я угадал? – спросил он, поборов волну. – Ты меня вырубил тогда, на площади? – Вы правы, мистер Спэйсроар, – Мэтэ глядел на него, не мигая. – Я лишь выполнял свой долг офицера БВБ и воина. Пока те мальчишки сжевали бы весь набор соплей, вы успели бы нас трижды поубивать, так что я сделал необходимое. Ну так что, откуда фамилия? – На себя посмотри, золотце, – Эван встал, потягивая плечи. Пол напрягся. – Как тебя зовут, «палец»? – Моё имя Отто Мэтэ. Я премьер-майор Бюро внутренней безопасности, как вы неаккуратно подметили, главный инспектор Болотэмского округа, – тот стоял не шелохнувшись. – Отто Мэтэ? Это тебя так зовут? Святые ветра, как ты по улицам-то ходишь вообще с таким именем? – Эван прочертил восьмёрку на груди. Бронежилета на нём тоже не было. Повстанец попытался отряхнуть футболку, но сдался почти сразу. – Настоящая, настоящая моя фамилия. Так сложно в регистр залезть? – Что ж, мистер Спэйсроар. Следующий вопрос, – премьер-майор выдержал паузу, держа руки за спиной. – Зачем? Зачем вы… – Мы же предлагали вам перемирие! Вы им задницу подтёрли! – Пол вмешался, истерично схватившись за прутья решётки. – Зачем?! Зачем?! Зачем вы это сделали, когда могли сдаться, суки неблагодарные, предатели!!! – Пол, держите себя в руках, – спокойным голосом осадил его Мэтэ. – Зачем? – Эван резко перешагнул через Фреда, подойдя к дверце вплотную. Начальник тюрьмы отпрянул. – Ты ещё спрашиваешь зачем? Да так, сменить власть, установить новый порядок, уничтожить тиранию, хунту, клептократию! Всего-то! – Эти бредовые идеи вам привили за границей? – Мэтэ оставался непоколебим. – Как мне с тобой разговаривать, «палец», если ты пытаешься внушить мне собственную душевную болезнь? – Эван с горьким раздражением склонил голову набок. – Я знаю, что вижу и что слышу. Я знаю, что творится вокруг, я рос с этим, с этим и живу. И мне это не нравится. Моему названому отцу это не нравилось. Поэтому мы решили привнести в этот мир или, по крайней мере, в одну страну чуточку счастья и свободы. Начать хотя бы со свободы слова и собраний, а то за любую кривую букву в адрес Архаона следует бесследное исчезновение, либо срок, если повезёт. Мы захотели дать людям выбор, дать им ответственность за свою судьбу, чтобы народ мог найти самого себя, чтобы их не душили деспотичные оковы, чтобы каждый сам определял свой путь, свою цель и своё будущее! Чтобы люди жили без страха перед политиками, которые в очередной раз всё разворуют и похерят, чтобы могли уверенно растить детей, не боясь очередной охоты на ведьм в прямом и переносном смысле. Не боясь войны. Не боясь атомного конца. Что здесь может быть непонятно, а? – Хорошего же светлого счастья вы нанесли, нечего сказать, – Мэтэ стал набирать в планшете новый текст. – На вас столько писанины одному мне уйдёт, что всех лесов в стране для бумаги не хватит. Но скажи другое, вам было не стыдно убивать простых пацанят? Не стыдно было проливать кровь своих же братьев на родных улицах? – он поднял голову. – Ты говоришь о цепных псах режима? Они выбрали свою участь, – Эван снова закашлял. – Что, не так? Давай, поставь старую пластинку про «они просто исполняют приказ, они не при делах», убаюкай меня этой ересью. Этим меня не проймёшь. Они знали, на что шли, и мы тоже. – Заключённый, отойти от решётки! – завизжал Пол, стуча по прутьям дубинкой. Мэтэ в очередной раз остановил его жестом. – Ты говоришь, как маленький ребёночек в ясельках, – продолжил офицер. – К твоему сведению, в этом мире, помимо простых и достойных людей – славных родителей, добросовестных работников, благодарных граждан, уважаемых семьянинов – есть ещё монстры. Я навидался всякого дерьмища: чудовища скрываются среди нас. Они таятся в тенях, выбирая слабых и неосторожных жертв, а затем набрасываются и пожирают – будь то физически или морально. Чтобы простому люду спалось спокойно, существуют такие, как я. Для охраны и ограды населения страны от жутких тварей из самых дьявольских кошмаров, что скрываются в головах якобы рядовых обывателей, есть полиция, есть стража, есть армия. Ты даже не представляешь, сколько, яда, крови, дерьма и смерти не просачивается сквозь наши крепкие пальцы, лишь бы ребёнок мог весело и безопасно прийти домой к маме после школы, не боясь, что ближайший тёмный дворик или подъезд станут для него последними! – Мэтэ говорил уже менее спокойно. – Подобные мне нужны для того, чтобы такие куски говна, как ты, не швыряли в кровавый водоворот ни в чём не повинных мужчин, женщин, мальчиков, девочек, дедушек, бабушек. Это я ещё колдунов, праздно шатающихся по улицам, как бомбы с часовым механизмом, не беру во внимание. И нет, не все силовики на самом деле быдланы, насильники и палачи, как об этом пишут либеральные газетёнки. Порядок в республике охраняет множество благородных и бескорыстных людей. Они тоже хотят сделать свой дом лучше, как и ты. Просто ты выбрал не ту сторону. Ты эгоист, тебе на самом деле плевать на пролетариат. Вот сколько денег ты с О’Брэдли планировали поднять на войне? – Восхищаюсь тем, как вы вечно судите по себе, – Эван стоял критически близко к собеседнику. – Не всё на свете покупается за деньги, козёл ты тупой! Это тебе тоже нужно пояснять в деталях? – Да ну? – перебил его Мэтэ. – Только красивое, обеспеченное отрочество на презентабельных виллах в окружении кучи игровых компьютеров. Ещё поездки за границу, частные преподаватели, зачарованные артефакты… – он постучал себя по груди. – Не забудем и про финансирование вашей кровавой аферы дейторийскими политиками и бизнесменами. Не пояснишь? – Сука, тебя больно слушать, паскуда ты невообразимая! Ну мне же не тринадцать! Я прекрасно знаю, зачем нужны стражи порядка, тайная полиция и армия. Да, они служат для охраны людей от монстров. Но это работает ровно до того момента, пока они сами не превращаются в точно таких же монстров и не начинают пожирать тех, кого клялись защищать! При этом деля трапезу с такими же упырями, но в мягких креслах! Отвечая на твою отрыжку о том, что я жил будто бы в роскоши – с чего ты это взял? Всю сознательную жизнь О’Брэдли готовил меня к тому, чтобы стать воином. Он учил меня обращаться с оружием, учил драться, он дал мне образование. Он учил меня думать, учил понимать, учил действовать, соображать. И О’Брэдли очень много работал, чтобы заполучить тот уровень жизни, который он считал комфортным для себя и меня. Для обретения привилегий нужно работать, Отто Мэтэ, представляете? Он навёл много мостов, фигурально выражаясь, объединил людей с резко противоположными взглядами, что побудило его партнёров оказать финансовую поддержку его личному делу – делу сопротивления! Пламя Октобагии могло бы разжечь пожар и в других странах, всколыхнуть общество, помочь людям ступить на путь эволюции. Даже богатые консерваторы понимают необходимость мировых перемен, если человечество надеется на своё выживание и развитие. – У вас было всё, что нужно. Деньги, статус, любимое дело. Ещё дом, даже несколько, удобства в них, бытовая техника. У вас были вы сами, в конечном итоге. Отец и сын. – Мэтэ смотрел на мятежника с сожалением. – Но засвербило «позаботиться» о чужом народе. Как там говорится в интерсети, бутерброд не лезет в рот. Чего вам в жизни ещё не хватало? Скажи мне, Эван? – Не хватало того, за что ты, сволочь, пообещал бороться, – парень скалил зубы, сдерживая кашель. – Правосудия. Видишь ли, есть вещи, которые нельзя простить. Непростительные действия. Нужно постараться, да, но это возможно, такие штуки происходят. Они случаются, когда переступаешь черту. Когда так долго тянул тугой рычаг, что в конце концов смог напыжиться и повернуть его, а обратно рычаг уже не встаёт. Когда есть уроды, в жизни которых существуют только дорогие особняки, премиальный алкоголь и сауны с продажными женщинами – и в системе их ценностей нет ни одной другой координаты! Так вот, когда эти мрази присасываются к простому работяге, магу, коммерсанту, интеллигенту, учёному, когда эти конченые звери заняты перманентной тряской яйцами друг перед другом, распределением общака и покупками бриллиантовых унитазов – всё это приводит ко дню, когда приходится платить. Счёт выставили знатный: семьдесят лет назад пять миллиардов людей со всеми своими мечтами, стремлениями, надеждами и планами сгорели в ядерном огне! И что стало потом, спросишь ты меня? А ничего! Прежняя партия сменила себе бренд на «Пламя востока», только и всего! Всё те же скоты, что довели мир до открытия ветров магии и что осушили все нефтяные залежи планеты, по-прежнему, мать их в рот, заседали на своих тёпленьких местечках! – Эван рассмеялся. – Спустя пару десятилетий их просто сменили собственные сынки и дочурки, делов-то! День прошёл, число сменилось, ни <censored> не изменилось! Как жили, так и живём! Впутались в четырёхлетнюю войну с Дейторией из-за хрен пойми чего, с треском продули её, но вот уже десять лет хари с телека сидят с таким видом, будто всё хорошо, на самом деле это враги в ужасе на коленях ползают. И вот за это, – он понизил голос, – я и мой названый отец дали слово выставить собственный счёт. Вам, дорогое правительство Демократической Республики Октобагия. Мы пришли взимать с вас долг. Не знаю, по каким понятиям бандиты в вашей партии живут, но долг мы взыщем, можете не сомневаться. Считайте его карточным или косячным, неважно. Пришла пора платить. И вы заплатите. – Кто дал вам, шелудивым псам, такое право? – тихо спросил Мэтэ. – Право первого: пока никем не занято, бери и пользуйся. Союз Свободных Октов – первые, кто зашёл настолько далеко. Это лишь шажок на пути к абсолютному освобождению нашей страны от вас, сраная оккупационная администрация! – Эван почти кричал. – Мы вышли на проспекты с мирным шествием, но вы разогнали нас, попутно приняв нарушающий Общий Декрет закон о запрете собраний. Мы вышли снова, несмотря на вашу травлю, и вы повязали всех, до кого дотянулись. Мы вышли в третий раз, что побудило вас открыть огонь по безоружным демонстрантам. Свыше ста человек погибло в тот день. Проигранная Дейторийская война – на месте, убийство своих сограждан – присутствует. Остался только второй Большой Волейбол, по такой логике, а то Архаон с приятелями не все деньги успел переделить. – А ты никогда не думал, что народ на самом деле… – Мэтэ набрал воздуха, – заслуживает того правителя, что у него имеется? Что всем в действительности просто нормально так жить? Всем здорово, всех всё устраивает. Им радостно, и они счастливы ценить то, что имеют, надеясь на порядок, тишину и спокойствие. В отличие от таких неблагодарных червей, как вы, не уважающих чужую работу, пот и кровь. Был бы ты на моём месте и на месте всех тех ребят, что ты убил – ты бы знал, как тяжело поддерживать порядок, живя в загоне с ленивыми свиньями и бешеными псинами. – И снова мне нравится твой взгляд на вещи, Отто, и на тех, кто стоит рядом с тобой. Это не счастье, не удовольствие и не мизерное удовлетворение, – парень смотрел «пальцу» в глаза. – Это – простой самообман. Пребывание в заложниках у своих безответственных решений. А вы, суки грёбаные, культивируете подобный образ мысли и даже не скрываете своего волчьего отношения к людям! Ты только что на моих глазах это сделал! Называете страну империей, кричите о величии, о демократии, а сами просто травите нас, спаиваете, старчиваете, грабите до последней пуговицы! Вам глубоко наплевать на то, что станет со страной после вашей бесславной кончины. После вас хоть трава, хоть леса не расти! Что, кстати, уже сейчас недалеко от истины, ибо не любой шрам планеты стирается магией! – мятежник кипел от ярости. – Я знаю, что вы наращиваете новый ядерный потенциал! Вы – угроза для этого мира и всех людей, что его населяют! И это нормально, что ваши соседи, с которыми вы делите одну планету, боятся вас и пытаются себя обезопасить! – Можешь считать меня кем угодно, сынок, но ты совсем меня не знаешь, – Мэтэ держал планшет за спиной. – Обвиняй меня в чём угодно, в любых грехах, но я делал свою работу хорошо. Всегда хорошо. Как хорошо работал и ты с О’Брэдли. Я поддерживал мир, покой и процветание родной страны и до сих пор нахожу такой порядок вещей наилучшим. Это всё равно не сравнится с кровопролитием, смертью молодых, славных ребят, гражданской войной, хаосом и полным разрушением всего того, чего мы достигли, как одна нация. И я не позволю ублюдкам вроде тебя пускать свои корни где ни попадя и валить дом, который я и мои соотечественники так упорно строили. – Ты слеп и глух к мольбам человеческим, – Эван чувствовал, как его глаза увлажняются. – Считаешь себя из особенной касты? Из прослойки тех, кто понял жизнь, кто понял природу, людей, законы мира? Кто понял, как всё устроено? Кто стоит выше всех остальных? Спешу разочаровать. Никакой ты не право имеющий, вершащий судьбы людей гроссмейстер. Вы все ничтожны! Вы все мне противны! Клянусь восемью ветрами, я передавлю вас всех до единого! – Эван, да всё тобою сказанное впору именно мне говорить в твой адрес. Ну и угрозы, моё любимое, – офицер услышал, как у него заурчало в животе. – Я мог бы и дальше стоять тут, как дурак, но всё это пустой трёп. С высоты прожитых лет могу заметить, что значение в данный момент, мистер Спэйсроар, имеют не идеологии, не политика, а конечный результат. Цифры. Голые факты. И факты таковы – вы один, в заточении с маргиналами, убийцами, ворами и дезертирами. Прямо ли, косвенно, но вы стали реальным массовым убийцей. Самый близкий человек трагически погиб у вас на руках по вашей, Эван, вине. Что самое печальное, долго оплакивать его вам не пристало, ведь не ровен день, как вы отправитесь на виселицу, так навсегда и оставшись малышом-карапузом, грудничком. Какая жалость, – Мэтэ переглянулся с Полом, наблюдавшим эту схватку. Тот изображал издевательскую потеху. – Я как чувствовал, что заехал сюда к тебе не зря. Кстати. Путешественник ты мой. А с чего это ты решил, что в других странах как-то кардинально по-другому? И чего не уехал туда навечно, раз у нас всё так погано? – У-у-у, злые враги спят и видят, как развалить великую, прекрасную Октобагию, – Эван показал пальцами кавычки. – Вот они, мудаки. На газонах они же гадят небось. Заприте двери покрепче, точите вилы, не то эледиец с дейторийцем придут да всё нажитое отберут. Сука, ну вы ведь же уже это делаете! А отвечая на твой вопрос, «палец», мне искренне плевать на то, как в других странах ведут дела. Честно. Если они извлекут позитивный опыт из какого-либо решения, я предпочту перенять его с учётом найденных проблем. Всё. Мне нужны только искренность, честность и добросовестность. В этом суть человеческих и государственных отношений. В доверии, в уважении и в совместной работе на общее благо, так необходимое в нынешнем мире. Либо ради той же прибыли – я вовсе не ненавижу капитализм. Но соль вообще не в этом. Мне сугубо положить на то, как живут в Дейтории, Эледии, Шокни или Уа-Тае, мне важна моя страна. Мой край, где я родился и рос, где я живу здесь и сейчас, и откуда меня выживает кучка гигантских опарышей в пиджаках. Но я никуда не уйду. Это вы уйдёте, если хотите сохранить свои лоснящиеся морды. Ветер перемен уже подул, Отто Мэтэ. Не я, так кто-то другой доведёт дело Союза до конца. Убеждай себя и своих дрессировщиков, что всё хорошо, но чаши весов уже качнулись в другую сторону. Народ устал бояться, и народ, наконец-то, действует. Идее не страшны пули, а с моей смертью дело сопротивления не погибнет! Однажды праведники победят! Помяни мои слова. – Ветер перемен, надо же. Чтобы что-то поменять, надо вставать и делать, сынок, а не языком водить. – Ну так мы встали и сделали, – Эван улыбнулся и развёл руками. – Короче, я прав, а ты, мальчик-пальчик, идёшь на хер. Аудиенция окончена, – шатаясь, он отошёл от решётки и снова лёг на скамью. – Не туда куда-то ты свернул, бяка в чёрном, – встряла Полин. – Тебе бы бабу. – Ваш голос – услада для любых ушей, мистер Спэйсроар, – Мэтэ взглянул на часы. – Но мы говорим с вами на разных языках. Честно говоря, меня устраивает. – Как же ты бесишь, – Эван лежал, медленно моргая. – Больше всего сейчас мне хочется выстрелить тебе в лицо из дробовика. – Это… это сказано с каким-то половым подтекстом, который мне неясен? – Мэтэ выглядел искренне обескураженным. – Это с весёлым подтекстом! – Полин подняла указательный палец. – Ясно. И что мешает? – премьер-майор постучал ногтем по решётке. – Нет у меня дробовика, – повстанец отвернулся к стенке. – Это просто песня. Что ни рыбка, то золотая! – Мэтэ слегка приободрился. – Они испражняются прямо на пол твоей гостиной, а ты потом прибирайся неделю за этими вонючими малолетними ушлёпками. Кто у нас остался, Пол? – Щенок проклятый, чтоб ты сгнил! – комендант сплюнул. – Не серчайте, мистер Мэтэ, я ещё не успел опросить последнего арестанта, – Пол нечаянно порвал пару своих листов. Премьер-майор подошёл к соседней камере. Впотьмах он с трудом разглядел нищего в рубище, всё это время не шевелившегося и не издававшего ни звука. – Как его зовут и зачем он здесь? – Мэтэ показалось, он услышал смешок. – Не он, мистер Мэтэ. Это баба. Пришла сегодня на КПП, задирала сотрудников, сбивала с макушек фуражки, пыталась проникнуть в камеры содержания. Потом как заорёт: «К дьяволам правительство!». Ну, дежурный и убрал её с глаз долой, чтоб потом разобраться. Вся жопа в мыле из-за этих сук. – Хорошо, Пол. Как её имя? – Мэтэ снова чувствовал себя уставшим. – В рапорте указано Трисс Меригольд. – Не шутите? Это у неё такое имя? – Мэтэ поднял свечу повыше. – А ведь и правда, мистер полицейский, – в камере раздался красивый женский голос. Из недр балахона показались алые кожаные перчатки. Сняв капюшон, девушка ласково спросила: – Скажите сами, как моё имя? Бродяжка обладала очень красивым, хитроватым лицом, густыми ресницами и роскошными рыжими кудрями, спадавшими до спины. «Интересно, сколько требуется сил для ухода за такой причёской?» – подумал Мэтэ. – Ну и какого чёрта вы натворили, не расскажете? – спросил премьер-майор девушку. – Мистер полицейский, когда я подошла, он уже был мёртв, клянусь! – пошутила якобы Трисс. – Вы в курсе, что по закону посягательство на жизнь, здоровье, честь и свободу представителя любых госструктур влечёт за собой смертную казнь? – А меня нельзя казнить. Я ж того, беременна. Ждите, пока ребёнок не родится, потом казните на здоровье, – пожав плечами, Трисс состроила лицо «ничего не могу поделать, шеф». – Не факт, что я не буду беременеть каждый раз до старости, но это всё издержки. – И почему живота не видно? – Мэтэ агрессивно тёр висок. – Так срок ранний. Дня полтора, если ром память не совсем отшиб. Или два. Там момент был во времени растянут, – по Трисс было видно, что её прёт. Подул резкий ветерок, отчего пламя свечи дёрнулось и исчезло. Мрак сгустился в вечернем коридоре, хотя было это вовсе не из-за погасшего света. Планшет Мэтэ квакнул о своём низком заряде. – Вот, я же говорил вам! – Пол хлопнул себя по бедру. – Свечи в башне можно не оставлять! Тут всё разваливается к сучьей матери, сплошной бардак кругом! Дейторийские <censored>! – Пол, я, кажется, просил вас, – Мэтэ печатал сообщение в планшете. – Ладно, пёс с этой Трисс Меригольд, её беременностью, ромом и растянутыми моментами, на сегодня мне хватило мистера Спйэсроара. Что ж, здесь мы закончили. Всё услышали, Пол: мелкую держать на замке, официанта – на эшафот, а этого завтра я со своими джентльменами хорошенько отработаю. Через пару дней он отправится вслед за воришкой. Снайпера я передам военной полиции, а эту можешь пока мурыжить до посинения. Теперь идём в подземные темницы. Надеюсь, они займут меньше времени. Офицер с начальником тюрьмы оставили пленников и вышли из башни.