***
Геральт спотыкается о корень дерева и тяжело падает на одно колено, успевая ухватиться одной рукой за жёсткую кору и не пропахать лицом каменистую землю. Другой рукой он зажимает жуткую рану от укуса в боку. Горячая кровь бежит по его пальцам, вытекая слишком быстро. Ему нужно остановиться, нужно зашить рану и помедитировать или поспать, но остался ещё один баргест… Остался ещё один, и он направляется прямиком к дому, где ждёт Лютик. Лютик способен за себя постоять в драке в таверне (Геральт предпочёл бы не знать этого) и способен заболтать и убедить почти кого угодно не причинять ему вреда, но баргест — это совсем иная опасность. А эти были… Геральт подозревает, что когда-то тут приложил руку какой-то маг, из тех, которые любят поиграться с чудовищами, посмотреть, смогут ли они сделать их ещё опаснее, просто чтобы развлечься. Если в этом мире существует справедливость, то этого идиота-мага, решившего сделать баргестов в полтора раза крупнее и в два раза быстрее, эти же чёртовые штуки и сожрали перед тем, как устроить тот беспредел, из-за которого Геральта наняли, чтобы он с ними разобрался. Но, зная, какой мир на самом деле, Геральт подозревает, что этот маг — если вообще маг был — ушёл через портал заниматься чем-то настолько же глупым и неприятным без каких-либо последствий. Пошатываясь, он поднимается снова и заставляет себя идти вперёд, пытаясь игнорировать неумолимо нарастающую боль в боку и густую горячую кровь, льющуюся по его пальцам. Рана не смертельная — по крайней мере, не будет смертельной, если у него скоро появится возможность остановиться и передохнуть. Ему осталось не больше мили до крестьянского дома. Наверняка же баргест скоро повернёт обратно, почуяв запах крови и отчаяния, решив, что Геральт — достаточно лёгкая добыча. Наверняка же раненый ведьмак — это куда более привлекательная трапеза, чем тощий бард. За Плотву он не волнуется. Плотва способна убежать от любого баргеста, даже этой созданной магом гнуси, и с радостью лягнет чудовище в голову, если то подберётся достаточно близко. Но Лютик не так лёгок на ногу, как лошадь, да и не способен пинком загнать голову баргеста обратно между плеч. Геральт осознаёт, что скалится, как дурак с кровью на зубах, при мысли о том, какой хаос мог бы устроить Лютик с сапогами, подбитыми железом. Бард может лягаться, на удивление сильно, предпочитая использовать в драках ноги, а не руки. С железными подметками он мог бы нанести весьма впечатляющий урон. К сожалению, прямо сейчас у него нет подбитых железом сапог. У него нет вообще никакой брони, и Геральт спотыкается об очередной корень, когда слышит крик из дома. Это крик страха, не боли, понимает он, пережив минуту чистого ужаса. Но страх — это уже плохо. Крик не повторяется. Геральт кое-как стягивает меч со спины и спотыкаясь идёт вперёд как можно быстрее. То, что крик не повторился — это может быть очень хорошо, или же очень, очень плохо. Пожалуйста, боги, пусть Лютик нашёл, где спрятаться — забился на чердак, куда баргест не может достать, или в чулан, где подпертая чем-нибудь дверь сбережет его, пока Геральт не доберётся до дома. Пусть тишина будет знаком усталости, или страха, или очень разумной попытки не дать себя найти. Лютик всегда что-то говорит, напевает, смеётся. Он не может… Геральт заталкивает эту мысль подальше и отчаянно пытается двигаться чуточку быстрее. У него начинает темнеть в глазах. Он не может сейчас упасть. Не может. Не упадёт. Время рассвета — небо должно светлеть, но почему-то всё вокруг только темнеет.***
В дверь скребутся всё громче, и сейчас Лютик слышит ещё и рычание чудовища, словно то знает, что добыча близка, загнана в угол и не может больше хранить молчание. Лютик шарит впотьмах, пытаясь нащупать что-то полезное в крошечном чулане. Кто бы тут ни жил, к сожалению, отлично убрался за собой. Лютик молча проклинает старательных хозяек. Но в другом углу находится старая палка от метлы, и что-то ещё, что на ощупь напоминает сломанное ведро. Лютик проглатывает писк ужаса, когда ведро стукается о стену и чудовище за дверью рычит в ответ, но — ведро и палка — может быть, хотя бы чуточку улучшат его шансы. У серебряного кинжала на удивление острое лезвие; Лютик думает, что тут, возможно, задействована магия, потому что обычно из серебра не выходит надёжного оружия. Может быть, ведьмаки создали какой-то таинственный способ обработки, он не знает точно. Что бы это ни было, лезвие без проблем вгрызается в дерево палки от метлы. Лютик работает медленно: он опасается порезаться, а в темноте всё приходится делать на ощупь. Линия под дверью постепенно светлеет. Это рассвет — но кем бы ни было это чудовище, ему явно наплевать на свет солнца. И всё же, едва заметной серости достаточно, чтобы Лютик смог устроить свою самодельную ловушку, — очертания палки и ведра выделяются чуть более тёмными пятнами на фоне остального чулана. Когда ловушка поставлена, он снова забивается в свой угол, крепко сжимая кинжал в скользкой от пота руке, и ждёт. Дверь долго не продержится, а когда она сломается… Лютик стискивает зубы и ждёт.***
Геральт наполовину виснет на раме двери крестьянского дома. Дверь болтается на одной петле, сорванная тяжёлым туловищем. На раме след мерзко пахнущей крови; баргест ранен, хотя и не настолько тяжело, знает Геральт, как он сам. Он добавляет кровавый отпечаток ладони к пятнам, когда снова выпрямляется, опираясь на дверь. Он слышит царапанье, словно когти скребут по дереву, и глухое непрерывное рычание, а ещё чуть дальше, если сильно напрячь уши, он слышит ускоренный, но ровный стук сердца, который он узнал бы, даже если бы был пьян в стельку на краю света. Лютик жив. Теперь Геральту нужно сделать так, чтобы он таким и остался. Он снова спотыкается, опираясь на стену подходя к двери в кухню, и одно его колено подгибается. Он соскальзывает вниз по стене, молча скалясь от того, как его тело его предало. Он не может сейчас потерпеть поражение. Только не когда он так близок к цели. Он снова с трудом поднимается на ноги. Мир вокруг странно тёмный, хотя он знает, что встаёт солнце. Впереди он чует запах баргеста, отвратительную вонь его крови и горьковатый оттенок пота, а поверх всего этого резкий запах страха Лютика. Раздаётся ужасный грохот, словно что-то разлетается в щепки, а потом триумфальный рык, подобный концу света, и Геральт ковыляет вперёд, с мечом, дрожащим в руке, и видит, как баргест прыгает в разломанную дверь чулана… Геральт словно плывёт в меду, его занесённый меч опускается медленно, слишком медленно… Но баргест воет в агонии и дёргается назад. Геральт падает вперёд, позволяя собственному весу дополнить силу, которую он потерял в шлейфе крови, тянущемся за ним. Его серебряный меч пронзает баргеста насквозь, пригвождая его к залитым кровью половицам, но не повредив ни одного жизненно важного органа. Он выдыхает надломленный слог, который хотел бы быть проклятием. Ему ни за что не вынуть меч снова… Вой агонизирующего баргеста обрывается, и на миг воцаряется тишина, нарушаемая только капаньем на пол крови Геральта и чересчур быстрым, но, слава богам, громким стуком сердца Лютика. Геральт с облегчением вздыхает и позволяет тьме подняться и наконец окутать его целиком.***
Лютик стоит и какое-то время просто смотрит на чудовище. Его ловушка сработала куда лучше, чем он надеялся: чудовище ворвалось в чулан и напоролось прямо на упирающуюся в стену заточенную палку от метлы, под которую он подставил сломанное ведро, чтобы сделать импровизированную рогатину. А потом что-то случилось за разломанной дверью, и эта тварь отвлеклась ровно настолько, чтобы Лютик смог проскользнуть мимо машущих лап и вонзить серебряный кинжал по рукоять в горло чудовища, а потом провернуть. Оно мертво, слава богам. Лютик понятия не имеет, что бы он сделал, если бы этого было недостаточно, чтобы его убить. Он перелезает через тушу, морщась от прикосновения к мерзко-липкой безволосой плоти, и откидывает в сторону остатки двери. Задняя часть чудовища пригвождена к полу очень знакомым мечом — а в том, что лежит рядом на полу, он различает чёрные доспехи, бледную кожу и красную-красную кровь. Лютик издаёт звук, который он поистине не смог бы описать, и слетает с тела чудовища, чтобы упасть на колени рядом с Геральтом. Твою мать, в его боку такая дыра от укуса, что обязательно убила бы любого простого смертного. Но Геральт жив. Он всё ещё дышит, пусть и слишком поверхностно; его кровь всё ещё медленно и ужасающе сочится из кошмарной раны. Лютик делает глубокий вдох и расправляет плечи. Геральт жив, и, чёрт побери, он таким и останется.***
Геральт просыпается и чувствует куда меньше боли, чем ожидал. Он лежит на относительно мягкой поверхности, и что-то тяжёлое прикрывает неповрежденную сторону его тела. Судя по ощущениям, кто-то зашил рану в его боку и, наверное, залил ему в горло дозу Ласточки, а ещё, вероятно, Поцелуй, учитывая, что он уже в сознании. Он раскрывает глаза и поворачивает голову. На плече у него покоится лохматая каштановая голова. Вес на одной стороне его тела — это Лютик, который крепко спит. Геральт очень медленно сдвигает одну руку, пока у него не получается обнять Лютика за талию. Он легонько целует его лохматую макушку. Лютик вздыхает и шевелится, прижимаясь поближе, а потом замирает на миг. Стук его сердца ускоряется, а потом Лютик приподнимается над ним и пристально глядит на Геральта сверху вниз огромными небесно-голубыми глазами. — Ты очнулся! Геральт кивает. Лютик прерывисто выдыхает и обмякает, опуская голову на грудь Геральта, но оставаясь на приличном расстоянии от бинтов, обмотанных вокруг его торса. — Чёрт, Геральт, на минуту я подумал было, что нам обоим конец. — Ты хорошо справился, — говорит Геральт. — Я убил эту что-там-это-была-за-хрень и можешь не беспокоиться, как только я оправлюсь, я напишу такую песню о моём доблестном мужестве и находчивости, но, боги, я не хочу это повторять. Геральт нежно поглаживает его по спине. — Я тоже не хочу этого. Но я рад, что у тебя получилось. — Тебе запрещается умирать, — бормочет Лютик ему в грудь. — Строго воспрещено, понял? — Понял, — Геральт не может сдержать улыбку. — Я постараюсь. — Ты приложишь все усилия, — ворчит Лютик и, подняв голову, пронзает Геральта на удивление яростным взглядом. — Не смей умирать. — Тебя это тоже касается, — отвечает Геральт. Если даже ему больше снова никогда не доведётся ощутить ком в горле от мысли о том, как Лютик падает под когтями и клыками чудовища, всё равно это будет недостаточно хорошо. — Договорились, — Лютик наклоняется к нему, чтобы как следует закрепить это обещание. Геральт прикрывает глаза, прижимает к себе Лютика крепче и наслаждается поцелуем.